Читать книгу Невероятности. Сборник рассказов - Катрин Бенкендорф - Страница 11

Страх гнал всё дальше и дальше от злополучного места.

– Нельзя домой, – шумел воспалённый мозг.

И он петлял мимо старых заброшенных гаражей, уже едва дыша, но боясь остановиться.

Спазм согнул тело пополам.

– Избавься от ножа, – проснулся голос в его голове. Уже знакомый холодный голос. Опустил глаза. Он так и бежал всё это время, не выпуская из рук окровавленного ножа.

– Время. Сколько прошло? Двадцать минут? Полчаса? Три?

Оглянулся. Увидел переполненные мусорные баки. Выбросил нож не глядя.

– Здесь никто не найдет, – решил.

А найдут, с ним точно не свяжут. До дома неблизко, окраина поселка.

– Сними рубашку, – продолжил хладнокровный голос свои инструкции.

Рубашка, пропитанная свежей теплой, смешавшейся с потом кровью, прилипла к телу. Жаль выбрасывать. Другой такой нарядной у него нет. Да и как возвращаться домой раздетым. Что маме скажет?

– Нет, решил, – рубашку оставлю.

Домой медленно возвращался на вялых согнутых ногах. Сердце с бешеной колотьбы перешло на еле слышное биение. Родители уже спали и не слышали как он вернулся.

Снял окровавленную одежду. Спрятал в корзину с грязным бельём.

– Мама отстирает. Откуда кровь придумаю завтра. А пока спать-спать.

Спасение во сне. Пережить два дня до армии. И всё забудется как страшный сон. Проваливаясь в забытье, подумал о Мире.

– Как она там, добралась ли до дома? Позвоню как проснусь, – последняя мысль перед тем как расплылся в мутное пятно ковер на стене. Илья провалился в вязкую тревожную темноту.

На рассвете в дверь постучали. Полиция провела обыск. Рубашку с уже запёкшейся кровью нашли, изъяли. На Илью надели наручники. В дверях обернулся. Бледным пятном растеклось лицо мамы. Недоумение в глазах отца. Кивнул им. Увели.

Пока ехали в отделение, память складывала пазлы произошедшего.

Утром проснулся предвкушая грядущий день. Ему восемнадцать. Неделю назад пришло извещение из военкомата. Он был рад. Не собирался отлынивать. После школы сразу решил: «Учиться дальше не буду. Отслужу. Вернувшись устроюсь на работу. С Мирой поженимся. Она обещала ждать из армии. Мира…»

Мысли о ней волновали. Обещала сегодня поехать с ними. Родителям насочиняла, что к подруге на весь день. Те бы её с компанией парней на пляж не отпустили. Строгие. Ему это нравилось. Девушка серьёзная. Надежная. Не будет в его отсутствие крутить с кем попало.

– Мам, буду поздно. Мы с парнями на пляж. Отмечать день рождения. И в армию меня провожать.

– Ты чего на пляж в выходной рубашке? – всплеснула руками мать.

– Мам, ну восемнадцать же. И в рубашке не обгорю.

Кожа у него белая, солнце переносит плохо. Папа всегда удивлялся: «Не было у нас в роду таких светлых и задиристых».

Встретились с ребятами на платформе. Ромка, закадычный друг детства, с трудом притащил огромный как валун арбуз. У Сашки в тяжёлом рюкзаке что-то тренькало.

– Погудим сегодня, – Сашка немного приоткрыл рюкзак, показывая содержимое – несколько бутылок водки.

Ладно, сегодня можно. Сегодня прощание с детством.

Ехали в электричке с разбитыми окнами. Подставляли лица скорости, солнцу и ветру.

Вода в море тёплая как парное молоко. Устроили заплыв наперегонки. Мира плавать не умеет. Он учил её держаться на воде, придерживал под спинкой, пьянел от близости тела. Но лишнего себе не позволял.

Усталые растянулись на песке. Солнце палило, плавило. Лень думать, лень двигаться.

– Арбуз резать нечем, – сказал Ромка.

Илья потянулся лениво к валяющимся на песке брюкам. Хорошо, что прихватил с собой нож раскладушку.

– Держи, только верни потом.

Вгрызались зубами в сочную тёплую мякоть. Запивали тёплой водкой.

Зелье растеклось по телу горячей жижой, понеслось прямо в голову. Охватила всепоглощающая волна любви. Как он любил их всех в эту минуту. Милую кареглазую Миру. Своих друзей. Любил это море, палящее солнце, свой город. Стало грустно, что ему предстоит провести целый год вдали от них.

Но уже пора по домам. Темнеет.

Электричка домчала до поселка. Спрыгнул на платформу. Раскинул руки подхватить любимую. Мира зажмурилась и шагнула вниз, точно зная, что поймает.

– Так хочу, чтобы этот день не заканчивался, – прошептал, удерживая её в объятьях еще несколько минут.

Вышли к аллее. Навстречу подвыпившая кучка парней.

– Ах какой пэрсик, – причмокнул тощий коротышка, раздевая Миру глазами.

Остальные заржали, довольные выходкой дружбана.

В доли секунды смела неистовая ярость состояние безмятежного счастья, наполняющее Илью весь день. Кровь прилила к голове. Миру, его Миру задевать как подзаборную б..ять.

– Какого хрена!

Бросился вдогонку. Налетел. Свалил на землю.

Но тощий оказался неожиданно для своей тщедушной комплекции силён. Выкрутился. Теперь уже коротышка сверху. Пальцы впились Илье в шею. В глазах потемнело, дышать нечем, тело обмякло.

Верный Ромка бросился на помощь. Пытается оторвать железные руки, сомкнувшиеся на горле друга. На Ромку налетели остальные. Оттаскивают.

– Не мешай, мужики разбираются один на один.

И тут Илья услышал голос. Голос в его голове, ледяной и спокойный, произнёс:

– Нож.

Подчиняясь неведомой команде, нащупал непослушной рукой раскладушку в кармане. Щелчок раскрывающегося лезвия. Небольшое движение рукой. Никаких усилий. Нож неожиданно легко вошел в человеческую плоть. Что-то горячее растеклось по нему. Парень обмяк. Придавил Илью своим внезапно отяжелевшим телом.

Илье вдруг нестерпимо захотелось спать. Закрыл глаза.

– Вставай, бежим! —Ромка тянул за руку.

Вскочил. Оглянулся по сторонам. Пусто и тихо. Как-будто не пререкалась здесь минутами ранее толпа. Не подзадоривала дерущихся. Перевел взгляд на тело, лежавшее перед ним в странной неудобной позе. И страх содеянного погнал его прочь. Все дальше и дальше от злополучного места.

Потом в полиции ему сказали, парень был ещё жив, когда его нашли. Не сбеги они, окажи помощь, выжил бы. Но они оставили его истекать кровью.

Позже с сожалением и удивлением вспоминал Илья то новое, что открыл в себе в эти дни. Движимый желанием спастись, готов был врать, предавать и выкручиваться всеми способами. Сначала пытался запутать полицию. Решил, если не найдут нож, не смогут доказать причастность к убийству. Вывозил группу в ложные места и смеялся про себя, глядя на криминалистов, прочесывающих местность в поисках орудия преступления. После второго выезда следователь взял его за шкирки и Илья понял, дело плохо, надо сотрудничать. Решил, если разделить вину с другими, ему скостят срок. Выдал поименно всех, кто был с ним. Только про Миру не сказал. А больше всех валил на Ромку. Что драку начал он, и его вовлёк.

– Эх парень, – морщился следователь, – а друг твой Рома с пеной у рта тебя выгораживал.

На Ромку тоже завели дело.

Не оставляли мысли о Мире. Как она? Приходила ли к ней полиция? Наверное, переживает за него.

Адвокат, сердобольная женщина, пообещала помочь, позвонить девушке.

– Не впутывайте меня в это, – испуганный голос в трубке, – не хочу ничего о нём слышать. Он все врёт, мы не пара.

Услышав новость, окаменел. Отказался дальше продолжать беседу.

В камере фонтаном вырвались из него наружу страх, ярость, отчаяние. Он рычал, кидался на стены, в кровь разбил костяшки пальцев.

– Эй парень, полегче там, – прикрикнул дежурный из коридора.

Скрючился на полу, корчась от душащих слёз. Оплакивал неслучившуюся с ним жизнь.

В серых стенах камеры безмолвно наблюдали за ним теперь уже вечные спутники: груз отнятой человеческой жизни, страх и предательство. Мрачной тенью нависли 17 лет одиночества.