Читать книгу Кровавая луна - Катрине Энгберг - Страница 9

Пятница, 29 января

Канаты тяжело вились на полу перед Сёреном Вести и гулко стукали всякий раз, когда он поднимал и опускал их. Раздался пронзительный свист, он отпустил канаты, поднял бутылку с водой и устремился к брусьям – там он подпрыгнул и принялся поднимать ноги к перекладине и плавно опускать вниз. Мышцы у него на руках закислились и едва не лопались от боли. Именно за этим он и пришел сюда, напомнил Сёрен Вести сам себе.

Тяжелый рок раскатисто надрывался в динамиках с целью дополнительно мотивировать кроссфитеров. Это была самая ранняя тренировка в Кёдбюене[16]. Свисток прозвучал снова, Вести спрыгнул с брусьев, наспех промокнул лицо футболкой и начал выполнять на месте высокие прыжки из положения на корточках со сменой ведущей ноги. Последнее упражнение, предпоследний подход. Скоро он окажется в душе, вымотанный и обессилевший, намылит себя ванильным мылом, а затем с чувством выполненного долга облачится в костюм с иголочки и отправится сначала в офис, а затем на вечерний модный показ и вечеринку.

На самом деле он уже устал от вечеринок. Во всех отношениях! Неофициальное начало Недели моды было положено еще во вторник вечером, когда под мостом Книппельсбро возник стихийный бар и, несмотря на холод, постепенно превратился в полноценную пати. В среду… ох, среду ему и вспоминать не хотелось.

Вести подбежал к канатам. Он испытывал легкое головокружение, но для данного этапа тренировки это было вполне естественно. Молодые парни и те подустали.

Краем глаза он покосился на собственное отражение в зеркале. Широкие плечи, сильные руки, которые обрушивали на пол тугие канаты, крепкие мышцы, звериная мощь. В детстве он был дохляком. Тогда он дружил с Эриком-Толстяком, вместе они переживали испытание под названием датская государственная школа. Годы, проведенные ими в Сольвангсколен в Фаруме, были отмечены ужасом перед ежедневными унижениями, которым подвергали их старшеклассники. Когда ты слишком мелкий или слишком толстый для своего возраста, лучше всего стараться быть незаметным, пусть даже это обрекает тебя на одиночество. Эрик-Толстяк и Сёрен-Заморыш научились особым образом передвигаться, ссутулившись и едва прикасаясь ступнями к земле, благодаря чему сумели чаще всего незаметно перебираться из одной классной комнаты в другую, предпочитая наименее людные коридоры и самые отдаленные дорожки, идущие вдоль школьной ограды. В те времена они мечтали о том, как станут взрослыми. Получат власть и деньги. Не то чтобы они имели представление о том, для чего им нужны эти вещи, но инстинктивно чувствовали, что именно с властью и деньгами связан для них выход из замкнутого круга.

Жизнь полна острых краев и слепых тупиков; если не проявлять должной осторожности, обязательно угодишь в один из них.

И вот он одержал победу. Теперь он стал сильным. Во всех смыслах. Когда ты финансово независим и физически силен, никто не сможет тебя одолеть. Вести привык внушать уважение, а иногда и страх. Ему нравилось и то, и другое. Он подбежал к брусьям, уцепился за перекладину, ощутив прилив энергии, и принялся поднимать и опускать ноги, не ощущая ни усталости, ни боли. Все дело в силе мысли.

Прежние школьные товарищи – или как их еще можно назвать, ведь они не были ему товарищами, – так и остались куковать в Фаруме. Наемные работники, ипотечные кредиторы, женины подкаблучники. Он же жил в Торбэке, ездил на «Ауди», заводил любовниц из среды топ-моделей. Развод несколько лет назад пошел ему только на пользу – он устранился, не теряя хладнокровия и сохранив более-менее пристойные отношения с бывшей женой. Она осталась жить на вилле с гигантским батутом в саду, а он купил и полностью переделал небольшой дом с видом на море. Отделка из массива ольхи, встроенная звуковая система, строгий минималистичный стиль. Дети приезжали к нему по выходным раз в две недели, и, несмотря на то, что ему, естественно, не хотелось упускать ничего стоящего, все-таки такой расклад вполне подходил ему. Гораздо проще быть хорошим отцом каждый второй уик-энд, чем ежедневно с утра до вечера.

И пускай его считали скользким и поверхностным, на здоровье! За глаза его называли алчным. Да, он алчный, черт возьми! Чистя зубы по вечерам рядом со своими толстозадыми женами, они мечтали пожить его жизнью, он точно знал это. Но Вести не променял бы свою жизнь ни на что на свете! Он сделает что угодно, лишь бы сохранить все как есть. Без исключения.

Прозвучал свисток, и Вести рухнул на пол со вздохом облегчения. Он лежал и восстанавливал дыхание, кровь пульсировала в венах. Словно после хорошей дозы. Он прислушался к своему организму на предмет каких-либо признаков душевного волнения. Но нет, все спокойно. Накануне ему несколько раз звонили из полиции, и он понимал, что не избежит общения с полицейскими. Но он не боялся их, он вообще никого не боялся. У него не было абсолютно никаких поводов для беспокойства.

* * *

Йеппе так и не понял, что же именно его разбудило: голос Ника Кейва, доносящийся с кухни, или одна из кошек Марджуны, которая забралась под одеяло, чтобы откусить ему палец на ноге. Ханна ушла рано утром на встречу с научным руководителем.

Йеппе сел и размял шею, пару раз повертев головой из стороны в сторону, он пытался пробудиться и прийти в себя после ночного поражения. Стряхнув с одежды кошачью шерсть, он прошмыгнул в ванную комнату, чтобы наскоро обдать себя освежающей струей из душа. Не обнаружив никакого подобия полотенца, он вытерся собственной рубашкой, а затем втиснулся в одежду, балансируя на кончиках пальцев, чтобы не намочить ноги. Уже с порога в спешке поприветствовал Марджун и, не дожидаясь ответа, которого так и не последовало, побежал на «круг» ловить такси с намерением промчаться вдоль озер и добраться до Управления полиции.

Первое, что встретило его на месте, когда он в четверть девятого повесил куртку на вешалку у входа в отдел убийств и высморкал замерзший нос, был невыносимый шум. Казалось, будто в одном из кабинетов Управления многочисленная труппа театра «Стомп»[17] репетировала новый номер с мусорными баками, заменяющими им барабаны. Оглядываясь по сторонам, Йеппе пытался выявить источник звука. Внезапно открылась дверь кабинета Томаса Ларсена. Оттуда выскочил мелкий мужичок в термокостюме с разводным ключом и обеспокоенным выражением лица, пробежал мимо Йеппе и скрылся на лестнице.

Проводив его взглядом, Йеппе вошел в кабинет Ларсена:

– Что здесь происходит?

Ларсен резким движением головы откинул челку со лба и устало улыбнулся Йеппе.

– Тут у нас босс. Ну, пытаются починить отопление. Шум, как в преисподней. – Ларсен демонстративно посмотрел на золотые часы, свободно опоясывающие загорелое запястье. – КП проводит внизу пресс-конференцию.

Если не считать юношеской заносчивости, откровенно говоря, довольно утомительной, больше всего в Ларсене раздражал его небрежный эгоизм, который окружающие замечали не сразу. Он относился к тому типу людей, которые никогда не оставляют чаевые. Не вешают новый рулон туалетной бумаги, воспользовавшись последним куском от старого. Такие люди выходят из-за стола в ресторане, оставляя после себя свинство, потому что кто-то ведь получает деньги за уборку. Йеппе сложно было иметь дело с Ларсеном.

– Не беспокойся, КП прекрасно справится и без меня. – В данный момент Йеппе был не в духе для провокаций. – Как дела?

– Отлично! Или, точнее, если уж говорить откровенно, я немного подустал. У меня появилась новая подружка. Двадцать пять лет, ездит на «Порше Бокстер 718». Занимается инвестициями. До чего дерзкая, жуть просто! Я уже говорил, что ей двадцать пять?

Йеппе выдавил из себя подобие улыбки и на мгновение задумался, стоит ли ему упомянуть о своей двадцатичетырехлетней подружке, но решил промолчать. Учитывая обстоятельства, сегодня тут особого повода для гордости не наблюдалось.

– Что с делом?

– А, ты про дело! – Ларсен сделал вид, что смутился, как будто он вовсе не желал похвастаться своей юной богатой пассией. – Я немного изучил его частную жизнь, но тут особо не за что зацепиться.

– В каком смысле? – Йеппе сел на край стола, игнорируя неодобрительный взгляд Ларсена, направленный на его брюки. Неужели настроение может испортиться всего лишь из-за тряпки из H&M, попавшейся на глаза?

– Пострадавший проживал один, ни семьи, ни детей, ни домашних животных, если, конечно, не считать внушительной коллекции кактýсов.

– Кáктусов, – исправил Йеппе.

С безразличием во взгляде Ларсен продолжал:

– В данный момент в его квартире трудится команда специалистов из НЦК, однако, по предварительным данным, там все чисто, гладко и совершенно обезличено. Как в гостиничном номере. Его персональный компьютер передадут нам, как только они закончат обследование жилья, не позднее, чем в выходные. Они отправят его прямиком к Сайдани. Когда техники завершат работу, я лично отправлюсь в квартиру. А еще я назначил на вечер встречу с его подругой, Марией Рингсмосе.

– Прекрасно.

– Этот человек, похоже, был женат на своей работе. Вокруг него крутились исключительно коллеги. Стилисты, фотографы, визажисты и так далее. – Положив ногу на ногу, Ларсен провел рукой по волосам.

– Если конкретно, в чем заключалась его работа? Невозможно ведь зарабатывать на жизнь лишь тем, что ты знаменит.

– И тем не менее. Всевозможные ток-шоу, колонки в женских журналах, так называемое дизайнерское оформление модных показов. Я пока не успел объять всего, но он явно мастер на все руки. В высшей степени предприимчивый господин, все в пределах приличного и допустимого, особенно когда он выступал с собственными инициативами. При этом свою выгоду никогда не упускал.

– Бывают такие люди. – Йеппе не сумел сдержаться от саркастического комментария, но Ларсен, кажется, не понял намека. – А что с финансовым положением?

– Основную часть дохода он получал от гонораров за проекты, сущие копейки, если разобраться, по крайней мере до тех пор, пока он полгода назад не вложился по-крупному в серию средств по уходу за кожей под маркой «A-Skin». Вчера я допрашивал помощницу Альфы, она рассказала мне о проекте. Это было крупномасштабное предприятие, которое, судя по всему, могло принести ему немалый доход.

– Я думал, для производства кремов нужно быть дерматологом или косметологом.

– Единственное, что требуется для запуска того или иного проекта, это имя. Громкое имя. Тогда продукция привлекает большое внимание и с самого начала хорошо продается. Производство разместили в Бангкоке, дизайн упаковки разрабатывал какой-то известный художник. Дело выглядело многообещающим. И все-таки минувшей осенью компания «A-Skin» обанкротилась, серия кремов так и не достигла массового потребителя. – Ларсен выдержал паузу и посмотрел на Йеппе. – Кредиторы потеряли вложенные средства, что повлекло за собой кое-какие… назовем это раздорами в индустрии моды и красоты. Он утратил свою популярность, если не сказать больше.

– Видимо, разногласия быстро были преодолены – ведь позавчера на вечеринке они развлекались все вместе. – Йеппе подавил желание зевнуть. Надо будет выпить кофе. Желательно покрепче. – Поставь меня в известность, когда появится новая информация! – Йеппе поднялся, похлопал попытавшегося отодвинуться Ларсена по плечу и отправился на свое рабочее место.

Сара Сайдани сидела на его кресле рядом с Анеттой, взгляд обеих был сосредоточен на экране ноутбука. В полной тишине они синхронно переводили взгляд по картинке. Стоя в дверях, Йеппе присмотрелся к Сайдани. Было бы неверно назвать ее красивой. По крайней мере, в классическом смысле. Ее нос был слишком горбатым, а кудряшки чересчур всклокоченными. Да она и не делала ничего, чтобы выглядеть привлекательно; одевалась в удобную мешковатую одежду, не красилась, не носила украшений. И тем не менее Йеппе всегда знал, если она находилась где-то поблизости. Как будто она посылала некий сигнал, который он не мог игнорировать. Сама же Сара никогда не показывала, что испытывает в его отношении нечто подобное. Возможно, в его глазах именно это придавало ей особый интерес. И еще тот факт, что она была невероятно талантливым сотрудником.

– Привет, Кернер, я и не заметила, что ты уже здесь. – Сайдани взглянула на него своими карими глазами. Облачность слегка рассеялась.

Откинув голову назад, Анетта прищурилась сквозь очки, балансирующие на кончике ее носа.

– Сара рассказывает мне, что ей удалось обнаружить в социальных медиа, чтобы мы составили список персон для личного допроса. Я потом ознакомлю тебя с результатами. Если ты потрудишься закрыть за собой дверь…

– Но это мой кабинет!

– Ты не мог бы пока посидеть на месте Сары?

Йеппе хотел было возразить, но передумал. Он просто не сумел. Взяв из шкафа с архивами свой ноутбук, он вышел в темный коридор и направился к кабинету Сайдани. Вот поэтому вы всегда и выходите победителями, мымры несчастные! Потому что мы не снисходим до обсуждения какой-то ерунды. Куда поставить новый комод? Во сколько забирать детей из школы? Займемся сексом в миссионерской позе или по-собачьи? Да это совершенно неважно, дорогая, сделаем, как ты хочешь!

Йеппе включил свет в кабинете Сайдани и, с легким вздохом усевшись за стол, открыл ноутбук. Не успел он войти во внутреннюю систему обработки данных, как дверь распахнулась и в кабинет с грохотом ввалился миниатюрный рабочий, держа под мышкой тяжелый ящик с инструментами. Не удосужившись даже поздороваться, он опустился на колени перед радиатором и принялся дубасить по нему, грубо и настойчиво. Письменный стол завибрировал. Итак, раннее зимнее утро, новое расследование и господин рабочий прямиком из ада.

Досчитав до десяти, Йеппе приступил к осуществлению профессиональной деятельности.

* * *

Звук ударившей по асфальту выхлопной трубы невозможно было ни с чем спутать. Проклятие! Значит, ему все-таки не удалось нормально закрепить ее. Это не так легко сделать, когда в твоей автомастерской нет ни ямы, ни подъемника. Сегодня он точно не успеет вернуть машину клиентке. Не забыл ли он записать ее номер телефона, чтобы ей зря не приезжать? Надо проверить по возвращении.

Миккель Хустед заорал так, что задрожало лобовое стекло, и несколько раз ударил кулаком по приборной панели, после чего снизил скорость и повернул обратно к Нёрребро. Приходилось вынужденно завершать тест-драйв. Кондиционер тоже барахлил – как бы он ни крутил колесико регулятора, в салон дул горячий, словно из сауны, воздух.

Пошарив в нагрудном кармане фланелевой рубашки, он вытащил пачку желтого «Кингса»[18] и даже успел прикурить, прежде чем вспомнил, что находится в чужой машине. Он опустил стекло и поспешно затянулся еще пару раз, прежде чем недокуренная сигарета полетела на Сёндре Фасанвай. Просто сегодня был не его день. Точнее, и сегодня тоже.

Абсолютно машинально он свернул на Смаллегэде и направился к ратуше Фредериксберга. Таким образом он делал крюк. Надо было продолжать движение по Фасанвай до самой станции Нёрребро, однако руки, лежащие на руле, судя по всему, не собирались его слушаться. Выхлопная труба царапала обледеневший асфальт, люди провожали недоуменными взглядами эту консервную банку с обливающимся потом водителем внутри. Окна запотели, так что ему вновь пришлось опускать стекло, впустив в салон морозный воздух и скептические взгляды. Он уже давно нормально не мылся – зимой в мастерской сложно было организовать что-то более серьезное, чем споласкивание тела наспех. А всего лишь два года назад немыслимо было не принять душ как минимум один, а лучше пару раз в день – утром перед занятиями и после спортивной тренировки.

Перед мастерской обивщика мебели он снизил скорость и покосился на окна квартиры на втором этаже небольшого розового дома. Ее дома. Он часто так поступал, а иногда ему везло больше обычного и он успевал заметить за стеклом ее силуэт. Точнее, так: возможно, ее, возможно, кого-то из ее родителей, за столь короткий миг нельзя было разглядеть. Неважно, кто именно это был, но от одного только вида стоявшей за окном фигуры на него буквально обрушивалось ощущение счастья, чтобы в следующую секунду смениться чувством полной безнадежности. Как молниеносная посткокаиновая лихорадка. За одну секунду он успевал испытать блаженство и желание покончить с собой.

Он проезжал мимо витрины мебельной мастерской, она вышла из переулка, ведущего в сад Фредериксберг. Рюкзак висел на одном плече, из-под вязаной шапки струились волосы, на ногах красовались сапожки с меховой оторочкой.

Девушки в зимней одежде всегда являлись его слабостью; улыбающиеся из-под шапки глаза поражали его прямо в сердце. Она почти не изменилась, разве что немного округлилась и, естественно, повзрослела, стала более зрелой. Она шла, приклеившись взглядом к тротуару, жизнь научила ее не поднимать глаза и не задирать подбородок. Это нравилось ему тоже. Она свернула во двор, а консервная банка двинулась дальше по Смаллегэде к дому Мёстинга. Он взглянул на нее лишь на мгновение. И все-таки взглянул. Любовь его к ней была столь же безмерна, сколь и злость на нее.

* * *

В животе у Йеппе урчало. Пропущенный завтрак полностью разрушал его способность сконцентрироваться, точнее, то, что осталось у него от этой способности. Он покинул кабинет Сайдани с разыгравшимся там шумным концертом и отправился в небольшую кухню отдела убийств. Он налил себе кофе, отыскал в холодильнике упаковку нарезанного ржаного хлеба и пачку масла и намазал бутерброд. Когда Йеппе вернулся, мастера уже не было. Оставалось надеяться, что он умер от перенапряжения.

Йеппе плюхнулся в рабочее кресло с тарелкой и чашкой в руках и попытался найти свободное место на столе. В результате он пристроил кофе и бутерброд на стопку каких-то явно ненужных бумаг. И как она только может работать в таком бардаке!

Пережевывая холодный хлеб, он подумал, что проблема в расследовании убийства подобного типа заключается в большом временном интервале между встречей убийцы с жертвой и наступлением смертельного исхода. Место обнаружения тела и место преступления тут не совпадают. Картина получается мутная и смазанная. Как можно было разыскивать свидетелей, если единственным очевидным событием был тот факт, что жертва выпила некий напиток? На вечеринке. В окружении более трехсот гостей. В сообществе, где все друг друга знают и являются коллегами, где только что целовались при встрече, а потом вовсю ругаются.

Йеппе листал предварительные опросы свидетелей, с которыми на данный момент успела пообщаться Сайдани. Никто из них не заметил, что Альфа Бартольди плохо себя чувствовал, никто не видел его после того, как он покинул вечеринку, никто ничего не знал. Отпив кофе, Йеппе обнаружил, что он по ошибке налил себе какао. Вкус был неожиданный, но не сказать, что неприятный, и он продолжил пить. Им придется подойти к этому расследованию иначе, чем к остальным. Сосредоточиться не на свидетельских показаниях, но на мотиве преступления, посмотреть на ситуацию глазами убийцы.

Хотел бы преступник, выбравший столь продолжительный, мучительный, садистский способ умертвить жертву, наблюдать эту медленную смерть? Можно ли предположить, что он следил за Альфой после того, как тот покинул вечеринку?

Телефон зазвонил ровно в тот момент, когда Йеппе впился зубами в последний кусок бутерброда.

– Кернер.

– Доброе утро, это Нюбо. Я не помешал?.. – Судя по интонации, в действительности патологоанатом не особенно беспокоился о том, что он мог кому-то помешать.

– Нет-нет, я завтракал, но как раз только что закончил. Какие у тебя новости?

– Мы по-прежнему ожидаем токсикологического заключения по итогам вскрытия тела Альфы Бартольди, однако у меня имеются некоторые предварительные данные, позволяющие с большой долей вероятности предположить характер принятого им вещества.

– Я бы очень хотел услышать твое профессиональное предположение. – Йеппе вытащил из сумки записную книжку. Позже, когда начнется выслеживание подозреваемого, этот блокнот превратится в журнал фиксации важнейших фактов. Вообще-то Йеппе не испытывал восторга от того, что по ходу работы ему приходилось делиться сведениями с другими, однако со временем привык к неизбежности такого положения дел. Не научившись быть участником команды, невозможно стать следователем.

– Ладно. Как тебе известно, в ротовой полости, пищеводе и желудке жертвы обнаружены химические повреждения, причиненные неким разъедающим веществом. Помнишь трагический случай, имевший место несколько лет назад в техникуме?

– Ну?

– Тогда несколько подростков, обучавшихся на каменщиков, заставляли друг друга пить газировку с известковым раствором. А известь эта чрезвычайно едкая. Один из парней умер.

– Ничего себе.

– Вот именно. Как раз мы проводили тогда вскрытие. И теперешнее дело во многом напомнило мне о том случае, так как повреждения горла и пищевода сейчас, как и в тот раз, гораздо сильнее, нежели желудка. Этот факт может указывать на то, что поглощенная жидкость была щелочью и желудочная кислота в некоторой степени нейтрализовала ее. Ты следишь за мыслью?

– Да-да.

Почему же медики априори считают жутко бестолковыми всех, кто не относится к их числу? По крайней мере, так считал Нюбо.

– Одним из наиболее сильных щелочных растворов, который широко применяется и легко доступен, является средство для прочистки стоков. В нем содержатся такие большие концентрации гидроксида калия и особенно натрия, что даже сравнительно небольшая доза способна вызвать сильнейшие ожоги.

– Какова критическая доза?

– Хм, миллилитров двести. Возможно, меньше. Все индивидуально, может зависеть от содержимого желудка, например.

– Но разве вкус не покажется странным?

– В отличие от прочих агрессивных чистящих средств, хлоросодержащих, например, средства для прочистки труб достаточно нейтральны в отношении запаха и вкуса. Если смешать его с сильно пахнущей и имеющей внятный вкус жидкостью, получится раствор, который большинство людей выпьют, ничего не заподозрив.

– Если, например, смешать с каким-нибудь алкоголем?

– Ну да. Или с какао на молоке. Или с каким-нибудь фруктовым напитком. Только не со свежим соком. Иначе кислота нейтрализует гидроксид натрия, по крайней мере в некоторой степени.

– А разве человек сразу же не почувствует боль? Прямо как только проглотит?

– Совсем не обязательно. А уж тем более не в том случае, если он уже находится в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Амфетамин, например, заглушает боль. Мы можем предположить, что жертва употребила нечто подобное? Естественно, токсикологическое заключение ответит нам на этот вопрос, когда…

– Запросто можно допустить такое.

– Скорее всего, жертва поначалу ощутила дискомфорт, что-то типа изжоги, если хочешь. Проблема заключается в том, что вместо того, чтобы обратиться за помощью, этот человек, судя по всему, ушел с вечеринки. – Голос Нюбо вдруг зазвучал издалека, как будто он продолжал говорить, одновременно занимаясь своими делами на другом конце кабинета.

– У нас нет ни одного свидетельства, что он почувствовал себя плохо и попросил о помощи, прежде чем уйти. Но в какой-то момент между 23:00 и 01:00 он ушел, ни с кем не попрощавшись. Никто не заметил этого, никакого гардеробщика там не было, так что мы даже не знаем, во сколько точно это произошло.

– В конце концов поглощенная жидкость убила его. Худшее, что можно сделать в такой ситуации, это вызвать рвоту, так как, выходя обратно тем же путем, ядовитое вещество нанесет еще больше повреждений. Вот, а потом он еще и рухнул в снег и сильно переохладился.

– Так все-таки он умер от того, что выпил средство для прочистки стоков?

– Таково мое заключение, да.

– Кто вообще решится убить человека с помощью чистящего средства? Какой-то не стопроцентный метод.

– Ты ошибаешься. Если выбрать правильное средство, оно может быть чрезвычайно эффективно для подобных целей. К тому же его можно приобрести в любом супермаркете меньше чем за двадцать крон. Я даже не побоюсь сказать, что правильно подобранное чистящее средство – идеальное орудие убийства.

– То есть перед нами предумышленное убийство? Выходит, так?..

– Притом чрезвычайно гнусное, если хочешь знать мое мнение.