Читать книгу Сказ о Яре из Яви и Чернаве из Нави - Катя Кожевникова - Страница 5

Кристально чистая вода лесного озера затрепетала, всколыхнулась, выплюнула Ярославу на берег. Девушка откашлялась и огляделась вокруг: тихий, странно беззвучный лес царил повсюду. Между деревьями не было видно никакого просвета, поэтому вдали лес чернел, становился дремучим. Зеленая листва и белесое небо над головой уверяли, что в свои владения вступило лето, но при этом было холодно. Беловато-серые тучи мешали определить, сколько сейчас времени. Поверхность лесного озера разгладилась и замерла, отражая общую серость и спокойствие. Вода была прозрачной, но в самом озере не было ни рыбки, ни травинки, лишь зеркальное спокойствие и пустота и однообразные камни на самом дне. Это был замерший, заколдованный мир. Вне времени, вне понятия о свете или тьме. Беззвучность – вот что пугало в лесу больше всего: ни пения птиц, ни шорохов звериных, ни треска веточки. Сколько ни сиди у озера – ничего вокруг не изменится.

А верно, зачем здесь сидеть? Ярослава выдохнула облачко пара, разбавив холодный воздух. Прошлась вдоль озера, наблюдая за неподвижной гладью. Может, это – живая вода? Нет, герои всех баек проходят долгий путь, не может все быть так просто. Ярослава поежилась – одежда еще была мокрая, да и тяжелая от воды. Сейчас бы у огня погреться…

Откликнувшись на мысли об огне, где-то вдалеке среди деревьев задрожал огонек. Что поделать? Надо узнать, кто же огонь разводит и как дальше быть. Заспешила в сторону огонька Ярослава, наступила в мокрый ил – не заметила, что от озера течет тихий и тонкий ручеек, почти невидимый, пока в него не наступишь. Чихнула раздраженная девушка, но, рассудив, пошла прямо вдоль ручья. Если огонек – обман, а Ярослава по его вине заблудится, так хоть по ручью дорогу назад найти сможет.

Долго ли, коротко ли шла она по ручью и мокроватой черной земле сквозь молчаливый лес. С каждым шагом ручеек становился шире и полноводнее, бежал быстрее. Что за диво – чем дальше от большого озера, тем больше воды извилистой в маленькой речушке? Деревья вдруг расступились, открыв вид на широкую поляну. Речушка огибала ее и бежала дальше. В самом центре стояла избушка на двух высоких широких столбах, частоколом окруженная. В окнах свет горел, а по земле у забора разбросанные кости белели. Земля на поляне была вся в рытвинах, растоптана, разрыта, будто вскапывал кто-то. Жутко было Ярославе, но куда же еще идти? Стало быть, по всем признакам – это дом бабы Яги: в байках она и не злая, и не добрая. Повезет – не съест.

Ярослава трясущимися руками открыла калитку и зашла во двор. За забором – чистота, земля ровная и гладкая, вокруг избушки травы да коренья растут всякие. В саму избушку аккуратная лестница ведет с перилами. «Странно, а бабка Милица рассказывала, что избушка стоит на ножках курьих…» – удивлялась Яра, поднимаясь по лестнице. Постучала в дверь – тишина. В окнах свет мелькает – значит, дома есть кто-то. Дверь скрипнула, открываясь, Ярослава тихонечко пробралась в дом.

Внутри избушка казалась самым обычным домом: печка, лавки, прялки, отгороженный угол для сна. Через маленькие низкие окна лился слабый тусклый свет, поэтому в избе царил полумрак, а самый яркий свет излучал печной огонь. Когда глаза Яры привыкли к темноте, она стала замечать бесчисленные ряды полок, сундуков, шкатулок, висящие под потолком сушеные травы и грибы, банки, склянки… Вокруг печки степенно расхаживала женщина, переставляя посуду и котелок с каким-то варевом. Несколько минут Ярослава молча прижималась к двери, не зная, как себя вести. Она думала, что хозяйка дома ее не заметила, но та вдруг сама подала голос.

– Что, так и будешь на пороге стоять, али гостьей будешь в доме?

– Д… доброго дня тебе, бабушка, – робко подошла ближе Ярослава.

– Кто же здесь бабушка? – удивилась хозяйка дома, поворачиваясь лицом к гостье. Это была молодая, стройная, статная женщина с пышными распущенными волосами и глазами такого светлого оттенка, что казалось, будто радужки вообще нет. Нос у нее был длинный, с горбинкой и постоянно дергался, что-то вынюхивая. Одета она была в несколько длинных цветных рубах с юбкой-поневой, а платок завязывала не на голову, а оборачивала вокруг плеч. На поясе ее висело множество ножей, амулетов, мешочков и трав, на голове не было ничего, кроме полоски-очелья. Сразу видно – ведьма. Яра видала не странных ведьм?

– А… разве не баба Яга в байках…

– Раз Яга – так сразу баба? Глупые вы, смертные… Давно ко мне в избу живые не захаживали, – принюхалась вновь женщина, скорчила лицо. – Мертвым здесь, впрочем, тоже делать нечего. Зачем пожаловала, девица?

– Хозяюшка, только не серчай, помоги советом, как мне быть… Я не здешняя.

– Уж это заметно, – недовольно фыркнула хозяйка дома, оглядев гостью с ног до головы. – Откуда ты такая растрепанная?

– Я из деревни. Батюшка мой заболел, я его спасти хочу, лекарство добыть. Бабушка-знахарка сказала, что если мертвую воду найти, то можно в Навь попасть, воду живую добыть. Я к болоту пошла, а там в отражении – девка с черными косами и лицом моим: насмехалась, затащила меня в болото… Очнулась я на берегу озера, а девки той уже и нет нигде. Увидела я огонек, пошла к нему вдоль ручейка, вышла на избушку… Как дальше быть, где воду живую искать – не знаю. Прошу, хозяюшка, подскажи, – затараторила испуганно Ярослава.

– А знахарка твоя тебе не сказала, что Навь – опасна? Попасть-то сюда не так сложно, как уйти. А даже если уйдешь – все равно часть себя оставишь, прежней не вернешься.

– Я знаю, нам знахарка в детстве байки рассказывала о путешествиях смельчаков и необычных дарах… – мечтательно выдохнула Яра, а потом заметила пронзительный взгляд Яги и осеклась. В историях бабки Милицы все казалось простым и понятным, добро побеждало зло, путнику всегда помогали найти дорогу. И хоть всю жизнь Ярослава боялась и страшилась всего связанного с колдовством, иногда она все же мечтала стать героиней такой истории, чтобы не боялись ее, а любили. И поход за живой водой казался ей чем-то навроде такой байки. Настоящая же Навь не походила на мир, где все легко дается.

– Байки она вам рассказывала, да не обо всем, да и не о главном, – в глубине глаз женщины вдруг загорелся странный огонек, и она, гладя прямо в лицо Яре, вдруг резко дернулась в ее сторону. Испуганная девушка отшатнулась, споткнулась и села на мешки рядом с печкой. Два мешка затрещали и пошли по шву, на пол посыпались струйками разные крупы.

– Вот ведь растяпа! – гаркнула Яга, одной рукой легко поднимая Ярославу за шиворот с пола и пересаживая на лавку у стола. Взрослую девушку она таскала без усилий, как котенка. – Что ты о Нави знаешь? Ничегошеньки! То, что ты ручейком лесным называешь – то начало Смородины-реки, которую мертвецы переходят, отправляясь в Мертвое царство. Избушка моя на границе той стоит, а я ее стерегу испокон веков. Чтобы мертвые живых не трогали, а неразумные живые, как ты, к мертвым не рвались, – хозяйка больно ткнула Яру пальцем в плечо. – Ишь, разгуливают тут, аки у себя во дворе. Это не живая земля, здесь – свои законы. И чем дольше ты здесь находиться будешь, тем меньше в тебе будет оставаться человеческого, живого.

– Как это? – испугалась Яра.

– Так-то! Кто, по-твоему, та девушка с черными косами?

– Не знаю, хозяюшка, может быть, ведьма какая-то?

– Ты сама это и есть. Навье отражение твое.

– Да как же возможно такое, чтобы я была и там, и здесь?

– В мире живых у тебя тело живое есть и свобода выбора. Здесь, в Нави, обитает другая часть твоей души. Та, что подвластна лишь колдовству, смерти, огню и разрушению. Когда смертный хочет овладеть тайной волшебной силой, он ищет путь в Навь, чтобы слиться со своей «темной» частью души или же подчинить ее себе. Ты пришла в Навь – отражение с тобой и слилось, частью тебя стало. Вы теперь – единое целое.

– Это что же, мне теперь ведьмой навеки оставаться? И почему я не ощутила, как та злыдня стала частью меня? – разозлилась вдруг Ярослава, кулаки сжала, побелели костяшки пальцев.

– А зло никогда так не ощущается, человек к нему приходит медленно, незаметно, оправдывает себя правильными поступками и мыслями. Раз дашь слабину – подточит сердце червоточина, а потом и сам не заметишь, как начнешь меняться. Только от твоих поступков и выбора зависит, какой дорогой пойдешь. Сильный человек с чистым сердцем себя не позволит тьме поглотить, заметит ее вовремя, сразится и из Нави выйдет чистым, воином, победившим свои страхи. А человек со смутой в помыслах и на сердце… Сейчас посмотрим, кто же ты на самом деле, – Яга резко выхватила нож с пояса. Ярослава не успела и моргнуть, как лезвие пронеслось у нее перед глазами, осекая тонкую светлую прядь.

Вот только что с волосами? Всю жизнь они были светлыми, золотистыми, на солнце отливали, как пшеница. А сейчас темнеть, сереть начали. Может быть, слишком темно в избушке, мерещится? Или здешний странный мир и впрямь уже начал менять, перекраивать под себя пришлую смертную?

Яга тем временем открыла железную дверь в печке и бросила прядь волос Ярославы в огонь. А затем присела и замерла, глядя на пламя. Лицо ее, казалось, обернулось застывшей маской. Так в тишине прошли томительные минуты, а потом она все же заговорила.

– Оставаться бы тебе дома, Ярослава, дочь кузнеца и ведьмы. С таким раздраем на душе и сердце в Навь идти – приговор себе подписывать.

Ярослава молча вытянулась, пытаясь тоже взглянуть на огонь в печке. Но ничего больше не заметила.

– Боишься ты, да не за отца, а за себя – одной остаться не хочешь, и его отпустить не сможешь. А ухаживать и на больного смотреть невмоготу тебе стало – вот и сбежала в Навь, бросила отца, чтобы другие за ним смотрели. Думаешь, колдовство и живая вода все проблемы решат, да и ты сухой из речки Смородины выйдешь?

– Чем же не права я, хозяюшка? Неужели нет здесь воды, которая хворь излечит?

– Вода-то есть. Но доберешься ли ты до нее – никто заранее не скажет. Между тьмой и светом ты постоянно мечешься. То ли для других хорошей хочешь быть, то ли для себя. Хочешь, чтобы любили тебя все люди, да сама не любишь никого, и себя не любишь. Всю жизнь хочешь забыть, что ты ведьмина дочь, показаться иной, а на деле как беда приключилась – так сразу за чарами пришла, не осталась рядом с отцом. Парня из деревни, Яруна, то ли любишь, то ли ненавидишь, то ли себе присвоить мечтаешь, словно трофей. Заслужить его внимание хочешь, да не получается, вот и злишься да с ума по нему сходишь. Любви ищешь от людей, одержима ей, да не получается ничего.

У Ярославы в глазах закипали слезы. Яга видела насквозь все страхи, чаяния, надежды и сомнения. Вытаскивала наружу все, что девушка в себе прятала, в чем ни себе, ни другим не признавалась.

– Я просто найду живую воду и уйду! – вскочила Ярослава с лавки, обняла себя руками, задрожала. – Не останусь я здесь, не нужна мне никакая сила волшебная! Я лишь хочу отца спасти, и больше ничего.

– Так ли ничего? А как же все, что я в огне увидела? Навь обнажает все плохое, зло на поверхность всплывает, обостряется боль. Все противоречия тебе в сто раз хуже и тяжелее обычного покажутся. Есть в тебе и света много, и в жизни ты его проявлять стараешься. Но в Нави власти больше у Чернавы.

Задумчиво облизнула губы Яга, глядя на девушку с нескрываемым сожалением. От взгляда ее светлых, белесых глаз хотелось сбежать или спрятаться. Но Ярослава выдержала взгляд и не отвернулась.

– Чернавы?

– Так зовут ту твою личину, что в Нави обитает. Черноволосую, которая так тебя пугала с детства.

– Почему я вообще ее видела? Ведь других людей не пугает их отражение, оно обычное, неживое, не темное… Не пугает же?

– Просто мать твоя – ведьма, слишком долго с Навью играла, темное волшебство искала себе в угоду. Думала тень свою из Нави подчинить, получить власть над большой силой. А в итоге Навь ее и поглотила.

Задумалась Ярослава, голову повесила. До последнего не хотелось ей верить в россказни о матери-ведьме. Но когда сама Яга, глядя в странное пламя, это увидела…

– А что я тут с тобой рассиживаюсь? – хлопнула себя по коленке хозяйка дома. – Дел по горло, до заката успеть бы! А ты, Ярослава, если хочешь помощи моей – так уважь и мои старые кости! – Яга швырнула в девушку со стола старой тряпкой. – Приберись в доме, протри все. Только не разбей и не порви ничего. Всю рассыпанную крупу заново перебери, друг от друга отдели, по мешкам разложи. И еды сготовь. Как я к вечеру вернусь – все готово должно быть!

– Сделаю, хозяюшка… Только сколько же у меня времени до заката?

– Время… – рассеянно посмотрела на нее Яга, прокручивая на пальце седую прядь, которая посветлела, пока они с Ярой общались. – Время в Нави только для меня идет, как для стража. И еще праздники живых людей друг друга сменяют. А так я не смогу тебе объяснить, сама позже увидишь, что время в Нави обычно для всех давно замершее, а то, что здесь есть – вечное.

– А как же…

Но Яга девушку не слушала. Она дунула, плюнула, свистнула – подлетела к ней дрожащая ступа, распахнулась дверь. Подхватила древняя колдунья помело и вылетела со свистом из избушки.

***

Со всем управиться было не просто, да и время определить – невозможно. Долго Ярослава протирала пыль, вбивала грязь, собирала мусор и разбросанные вещи, наводила дома порядок, кашеварила. Когда перебирала последние разбросанные крупинки, небо потемнело, резко наступил вечер. Через несколько мгновений дверь распахнулась и влетела ступа. С кряхтением и ворчанием оттуда выбралась сухая бабушка с растрепанной шевелюрой. Разогнулась и оглядела дом.

– Что, смотрю, успела управиться с делами? Да не смотри на меня так удивленно! Яга я и есть.

– Но как же так, бабушка, днем была молодая женщина…

– Время. Время постоянно течет только для стража границы, поэтому я старею да молодею, день за днем. Остальные – нет. Ты потчевать-то будешь, али будем у порога вечность стоять?

– Конечно, конечно… – поклонилась и засуетилась сбитая с толку Ярослава.

После ужина баба Яга неуклюже выбралась из-за стола и, скрипя всем телом, заковыляла к теплой печке – спать.

– Бабушка, не сердись, но все же подскажи, как мне дальше быть, куда в Нави идти?

– Спать ложись, дите неразумное! – зашепелявила баба Яга, старея на глазах. – Ночью все равно здесь ходить нельзя – у границы двух миров неспокойно: то мертвые к живым рвутся, то наоборот. Утро вечера мудренее, завтра проснемся и я расскажу, что тебе делать. А пока прибери тут все да спать на лавку ложись, плащи шерстяные постели.

Яга тяжело взобралась на печь, с головой накрылась одеялом и моментально провалилась в сон, засопела. Спорить и просить, будить ее было бессмысленно. Ярослава неспеша прибралась на столе, разложила остатки еды, постелила себе плащи на лавке. Пошла задвигать все заслонки на печи и тушить светильники, и тут посмотрела в сторону спящей Яги. Но хозяйки дома на печке как не бывало, на глазах девушки одеяло медленно опускалось и разглаживалось, теряя объем, словно кровать еще с утра аккуратно заправили. Избушку наполнила пустота и беззвучие, даже лучинки и светильники затрепетали и начали гаснуть.

А затем со стороны улицы послышались в темноте странные шорохи и возня. Покралась Яра к двери, посмотрела через щелочку: в огороде перед домом все было так же спокойно и неподвижно. Но за забором из частокола творилось что-то странное, чего не разобрать было через узкую дверную щель или замочную скважину. Мелькали серые тени, метались вокруг забора и у речки, слышался то топот, то шорох, то бег, то подвывания. Слышались звуки падения, словно кто-то падал в лужу или проезжался по скользкой земле. Будто бы много живых людей бегали и искали что-то рядом с домом. Или, скорее уж, НЕживых.

Ярославе стало жутко, она отпрянула и бегом запрыгнула на свою лавку, оставив свет непотушенным. Что бы не шумело на улице, а вдруг оно прорвется и сюда? Кто знает, безопасно ли в доме? Вдруг Ягу не посмеют тронуть, но живого человека… Что? Съедят? Вряд ли неупокоенные вообще что-то едят. Тогда что?

В печке вдруг с шипением вспыхнул огонь. Оттуда послышался тихий шорох, потом второй. Затем шуршание и возня усилились. И вдруг Ярослава услышала тихий вздох и тонкое, еле слышное сопение. Она испуганно приподнялась на локте, вытянула шею – вдруг в дом прорвалась какая-нибудь страшная сила. На печке одеяло слегка приподнималось, слово кто-то положил под него маленький кулек или кошка забралась погреться. Тихое сопение выровнялось, стало спокойным и уверенным. Проверять свою догадку Яра не стала, но ей сразу стало менее тревожно. Завернувшись в одеяло с головой, девушка вытянулась на лавке, стала наблюдать, как в закрытой печке мелькает непогасший огонь. И не заметила, как уснула.

***

– Все спишь? А я есть хочу! – кто-то бесцеремонно стащил с Ярославы плащ, который служил ей сегодня одеялом.

– Что? – зевнула, потирая глаза, Яра. – Ты кто?

– Опять? Я – Яга! И если ты не плиготовишь еды, то я тебя съем!

Яра оторопело посмотрела на хозяйку дома и расхохоталась. Перед ней стояла девчушка с тонкими светлыми косичками, выпавшими передними клыками, отчего и шепелявила. Одета она была в простую светлую рубашку с поясом и лапти. Узнать Ягу можно было только по оберегам и увесистым ножам на поясе, которые теперь несуразно болтались на хрупкой и тонкой детской талии. И по жутким глазам, которые оставались все такими же светлыми, белесыми и проницательными.

– Как же ты меня без клыков есть будешь, хозяюшка? – хихикала Ярослава.

– Зубоскалит она… Кашу нам лучше плиготовь, – примирительно шепелявила Яга. Хотя она выглядела и двигалась как ребенок, но разговаривала, словно взрослая. Разве что вела себя менее сдержанно и более капризно.

Утро прошло в хлопотах-заботах: готовке, уборке и помощи Яге по дому. Иногда Ярослава отрывалась от дел и оборачивалась посмотреть на хозяйку дома: наблюдать за изменениями в ней было интересно. Девчачья фигура росла и вытягивалась, как тонкая березка, маленькой Яге беспрестанно приходилось раскручивать закатанные рукава рубашки и отворачивать подколотый подол, перевязывать пояс: рубаха становилась ей коротка и мала. К моменту, когда они вдвоем отправились во двор, чтобы проверить состояние забора, хозяйка дома стала походить на подросшую девочку лет десяти-двенадцати. Рубаху она уже сменила – детская стала безнадежно мала. На пояс повязала красную юбку-поневу – символ взросления. Волосы из тоненьких куцых косичек превратились в две длинные густые русые косы. Зубы, конечно, все уже выросли и были на месте.

– Вот здесь забор придержи, а я его подправлю пока.

Ярослава держала несколько кольев и осматривалась: на земле вокруг явно появились за ночь свежие следы и рытвины, берег речки был весь истоптан. Но за забором вокруг дома Яги земля была гладкая и ровная – никакие существа на ее жилище не покушались.

– Хозяюшка, как же мне мимо всех существ пройти и не сгинуть? Если они меня затопчут или разорвут, или…

– Что, страшно стало? Может, передумаешь дальше идти-то?

– Не передумаю, – твердо стояла на своем Ярослава.

– Как знаешь, – задумчиво промолвила Яга, почесывая горбатый нос, на котором на глазах зрел огромный прыщ. – Да только боюсь я, что даже если ты воду живую добудешь, то уж себя в Нави потеряешь. Слишком смуты в тебе много и тьмы… А что касается душ – о тех, что вокруг моей избушки бродят, можешь не беспокоиться: они только сюда, к реке, ночью приходят. Надеются, что ночью я как страж границы слабее всего, пока перерождаюсь. Думают, что я в этот час границу защитить не смогу, а они к живым прорвутся, да пусть зря не надеются. Если в скором времени выйдешь, то ты их не застанешь. Но встречи с духами тебе все равно не избежать, раз ты в Навьем царстве. Чем смогу – помогу тебе, сейчас посмотрим, какую путь-дорогу тебе держать придется.

Вернулись они в дом, разожгла Яга печку. С трудом поставила в нее греться огромный котел с водой. И начала колдовать: по дому металась, какие-то травы да грибы в котел забрасывала, еще несколько волос Ярославы срезала и в огонь отправила, варево свое кинжалом с пояса помешивала, а брызги с кинжала в сторону Яры стряхивала. Сложно сказать, сколько времени ритуал проходил, но за это время она успела еще повзрослеть, превратившись в молодую девушку, не старше самой Ярославы.

– Путь-дорога тебя ждет долгая и сложная, и много искушений ты встретишь на пути, по грани тьмы и света ходить будешь. Не доверяйся слишком никому, особенно мертвым душам и местным духам. Не забывай, зачем пришла, с пути не сворачивай, не дай себя с толку сбить. Если можешь по дороге дело доброе сотворить, а не зло посеять – то это тебе на благо пойдет. А иначе – на себя пеняй. Позволишь слабостям и гордыне верх над собой взять – себя потеряешь, совсем иной станешь, другой ты вернешься, а Ярославу – погубишь.