Читать книгу Фрилавщик - Катя Лоренц - Страница 1

Выхожу из старого уазика. Нервно переминаюсь с ноги на ногу.

– Вероника, поторапливайся!

Получаю толчок в спину от сотрудницы органов опеки и чуть не падаю в грязь. Смотрю на двухэтажное, обшарпанное здание. По строению оно напоминает садик, но это не так. Это мой новый дом, детский дом.

Сейчас мне все равно, нахожусь в какой – то апатии, но, если бы мне полгода назад сказали, что окажусь здесь, я бы испугалась.

Всего полгода назад, у меня было все хорошо. Трехкомнатная квартира в центре нашего небольшого города, куча кружков, учеба в престижном лицее, друзья и главное, любящая мама.

Все это перечеркнула одна фраза:

– Простите, мы ничего не смогли сделать.

Не было криков, стенаний, и вопроса “за, что?”. Только тупая боль и опустошение.

– Тебе покажут комнату, а я, пока, закончу с документами. – сказала сотрудница опеки и попечительства.

– Ты Вероника? – киваю. – Я твой воспитатель, Марина Николаевна. – она приветливо мне улыбается. – Пошли за мной.

Идем по длинному коридору. Стены его украшены рисунками цветочков, радуги и мамонтенка из мультиков. Гимн всех сироток звучит у меня в голове. Моя мама не услышит и не придет, не сможет.

– Странно, здесь ведь подростки. К чему рисунки?

– В нашем детском доме “Звездочка”, есть и дети десяти лет. Нам на второй этаж. – она толкает первую дверь. – Теперь это твоя комната.

В ужасе осматриваю помещение. На полу валяются чьи – то стринги, кровати не заправлены.

В принципе, комната обычная: однотонные обои, розовые шторки, коричневая тумбочка у каждой кровати.

– Вот неряхи. Скажу, чтоб убрали, когда появятся. Твоя койка, – показывает на железную кровать, где рулоном свернут матрас, – устраивайся. Девочки еще в школе. Ладно я пошла. – киваю в ответ.

Разобрала свои скудные пожитки, заправила кровать, и услышала голоса в коридоре.

– Дамирчик, сегодня за мной зайдет. – в комнате заходят три девушки, в коротеньких юбочках, на таких каблуках, что, можно падая, свернуть шею.

– О, новенькая. Маринка говорила нам про тебя.

– Привет. – неуверенно улыбаюсь.

– Ну, что сиротка, давай знакомиться. Я Ксюша, это Натали и Оля. – она по очереди тычет длинным, наманикюренным пальцем в моих новых соседок.

– Я, Вероника, можно Ника.

– Ага. Так вот, – Ксюша садиться на кровать, сверкнув красными стрингами. – Дамир обещал покатать на тачке.

– Юбку не потеря, как в прошлый раз. – улыбается Натали.

– Ой, да ладно, было то один раз, ну два от силы. Просто этот жеребец совсем мне голову вскружил. – она закатывает глаза.

Я, как обычно в стрессовых ситуациях рисую. Ксюша симпатичная и у нее интересный типаж, так, что я не обращаю внимания на их разговоры. Поймала вдохновение и меня сейчас ни что не отвлечет. На последней фразе отрываюсь от рисунка.

– У тебя парень есть?! – спросила у Ксюши.

– Что тут удивительного, я же не монашка.

– Ему двадцать пять лет. – поясняет Оля.

– Двадцать пять! Ого!

– Почему это тебя так удивило. – Ксюша поднимает свою тонкую черную бровь.

– Нет, ничего, прости. Просто ты такая молодая, тебе сколько? Четырнадцать, а ему…

– У нас посмотреть тут не на кого, одни сопляки. И мне шестнадцать. Два раза подряд оставалась на второй год.

– Почему одни, – вступает в спор Натали, – а Ник и Сережа?

– Ну, да, – Ксюша согласно кивает, – Ник у нас король. Богатенький красавчик, но он ни с кем не был больше двух недель. Он за свободные отношения, а я в его списке достижений уже была. Уверена, что он переключится на новенькую. А, что прикольно, Ник мутит с Никой. Что ты там рисуешь? – Ксюша, вздыхает и подходит ко мне. – Ого, прикольно. Ты значит художница. – берет свой портрет и внимательно рассматривает.

– Дай гляну. – подбегает Оля. – Да, ничего так.

– Ничего? Да я здесь круче, чем в жизни. Подаришь? – она широко улыбается.

Киваю. Похоже это вошло в привычку, я со стороны, наверно, похожа на китайского болванчика.

– Натали, смотри. – хвастается Ксюша.

– Да мне по фиг. Че пристали.

– У тебя, что СНП?

– Что значит СНП?

– Значит, сохну по Нику. У нас все этим переболели. И ты следующая.

– Нет, это вряд ли. Мне как – то не до парней.

– Ты лесби, что ли?

– Нет мне всего четырнадцать. Рано еще.

– Ничего не рано, мне было тринадцать, когда у меня был первый.

– Ты в тринадцать начала дружить с парнями? – она хохотнула.

– Ага, организмами я стала с ними дружить. Переспала с первым. – у меня округляются глаза.

– В тринадцать! Ты ведь еще ребенок!

– Да ее чокнутая мамаша под своего клиента подложила.

– Заткнись, Оля! Дура! Она не чокнутая! Нам жрать нечего было, а он хорошо заплатил.

Черт, я попала в дурдом. Как Ксюша может с такой любовью в глазах говорить о своей маме, после того, что она с ней сделала.

Моя мама была очень заботливая и любящая. Не смотря на тяжкую работу на химическом заводе, она всегда обо мне заботилась. Мама бы лучше умерла, чем позволила мне так зарабатывать на жизнь. Она лучше бы пожертвовала собой.

Собственно, это и случилось. Когда мне было шесть, мама работала бухгалтером в госстрахе. Потом ее сократили. Нужно было срочно искать работу. Поэтому она пошла на этот завод.

Во – время пересменки, следить за всем не кому было, и там образовывался какой – то затор. Мама говорила, что приходилось буквально руками сгребать эту химическую, аммиачную дрянь.

И только после смерти, мне сказали, что из – за этой работы она приобрела порок сердца.

По сути, она пожертвовала своей жизнью, ради того, чтобы было, что есть и что одеть.

В комнату без стука заходит Марина Николаевна.

– Девочки, полдник. Проводите новенькую до столовой. – воспитатель развернулась и пошла звать других.

Быстро сделала хвост, напялила белые шорты и белую майку.

– Догоняй. – услышала голос Ксюши из коридора.

Вошли в столовую, похожую на школьную столовую. Такие же, рядами стоящие столы и скамейки, окошко раздаточной.

На столах уже стояла запеканка. Марина Николаевна ходила по рядам с большой алюминиевой кастрюлей и раздавала яблоки.

Хм, а говорили, что детдомовцев плохо кормят. Что – то я не заметила тут женой каши или хлеба с водой. Вполне себе аппетитная твороженная запеканка и яблочный компот.

– Фу, опять эта гадость. – Ксюша садиться напротив меня и морщит нос. – Клево бы давали гамбургер или картошку фри, а то пичкают нас какой – то дрянью.

– Да брось, вкусная. – уплетаю за обе щеки.

– Привет, новенькая. – рядом со мной садиться парень. Потрясенно смотрю на него. Карие почти черные глаза, с интересом меня рассматривают, черные, немного вьющиеся волосы, как воронье крыло. Неужели бывают такие красавчики?

И дело даже не в его лице, которое бы украсило гламурные издания, а в какой- то, притягательности, уверенности, исходящей от него.

– Привет. – наконец отделалась от наваждения.

– Я Ник, а тебя как зовут? – от такого бы парня, мама велала бы убегать куда подальше. От него исходила опасность.

– Вероника. – он тянутся к моему медальону в виде сердечка.

– Впечатляет. – но смотрит он совсем не на медальон, а на мою маечку, точнее на то, что под ней.

– Ничего впечатляющего. – огрызаюсь, вырывая у него из рук свою цепочку.

Значит это и есть то Ник, про которого мне все уши прожужжали. Девочки похоже правы, он наметил меня следующей. Ну уж нет! Будь хоть трижды раскрасавчиком.

– Ладно тебе Ник, не приставай к новенькой.

С другой стороны, от меня, садиться парень. Если Ник, больше похож на дьявола, то этот скорее на ангела. Белокурый, с доброй, приветливой улыбкой, располагающей к себе. Когда он улыбается, на его щеках появляются ямочки. Особенно поразили ясные, голубые глаза. Я улыбаюсь ему самой приветливой улыбкой.

– Я Сережа. – протягивает мне руку.

– Я, Ника.

– О, мальчикам попала новая игрушка. – Натали раздраженно толкает свою тарелку, она опрокидывает компот и заливает желтым пятном майку и шорты.

– Упс, извини. – ревнивица так улыбается, что я не верю в искренность извинений. Вся столовая гогочет. Попила, блин, компотику.

– Чокнутая. – перелезаю через лавку. Ник даже не шелохнулся, только с голодным блеском в глазах разглядывал мою мокрую майку. – Идиотка! Так меня опозорила! Сдались мне эти парни.

– Ты че сказала? – она подлетает, толкает меня в грудь двумя руками.

– Со слухом плохо? Могу повторить. – я не позволю себя напугать, гляжу с ненавистью на нее.

Никогда не была конфликтным человеком, есть просто такие люди, на них сколько не кричи, все равно в морду дать надежнее. И я в шаге от этого.

Я среди волчат, они хуже волков потому, что не подчиняются вообще никаким правилам, поэтому придется забыть про свою скромность.

– Засунь свое неудовлетворенное либидо куда подальше. Я не просила Никиту ко мне подсаживаться. И мне он совсем не интересен. – ловлю взгляд Ника, обещающий опровергнуть мои слова. – У тебя нет причин для волнения.

– Все, Наташа, успокойся. Ника, вот, держи. – Сережа протягивает мне полотенце. Благодарно ему улыбаюсь и вытираю мокрые ноги.

– Слушай, у нас до восьми вечера личное время, пойдем в кино сходим? Я угощаю.

Мысленно прикидываю сколько у меня денег, не так и много, чтобы по кино разгуливать.

– Прости, у меня денег нет.

– Я же пригласил, значит за мой счет. – у него такая обезоруживающая улыбка, что я не смогу ему отказать. Ладно, выкручусь, как – нибудь.

– Хорошо, пойдем. Только, когда появятся деньги я тебе верну.

– Ладно, собирайся, жду тебя в коридоре.

Надо еще заявление директору написать, чтобы он снял с моего счета по потери кормильца.

Переоделась в джинсы и черную худи, сверху куртка парка.

– Марина Николаевна, можно мне в кино с Сережей пойти?

– Смотрю ты уже здесь нашла друзей. Точно в кино? – она пристально меня рассматривает.

– Да, конечно.

– Смотри мне, Беляева. – машет перед моим лицом указательным пальцем. – Никакого алкоголя, ни травки. Поняла?

– Поняла, конечно. Зачем мне это? – странное напутствие. Мама обычно говоила : не забудь фарф. Или: будь осторожна с мальчиком.

Спускаюсь со второго этажа.

– Скажи, на вахте, что я тебя отпустила. – говорит воспитательница, киваю.

Сережа, увидев меня улыбается, я ему в ответ. Мне он нравиться, я могла бы с ним подружиться.

– Пойдем? – сую руки в нагрудные карманы.

– Новенькая, ты куда собралась?

Вздрогнула. У вахтерши интонация, как у тюремщицы, не хватало только фразы: “заключенная Беляева, стойте, какая статья?” Передо мной материализовался клон Фрекен Бок. Высокая, с поседевшей кичкой на голове, в ушах, золотые сережки, над губой еле заметные усы. Она демонстративно сложила руки на груди.

– Здравствуйте. – старалась быть повежливее. – Марина Николаевна меня отпустила. – улыбаюсь, так, что лицо свело и глаз задергался. Я уже настроилась на поход в кино, поэтому не хочется, чтобы все сорвалась, а в том, что эта надзирательница может мне это устроить сомнений никаких не было.

– Точно отпустила? – Фрекен Бок недоверчиво поднимает бровь.

– Да, конечно. – стараюсь не смотреть на ее усы, ей это точно не понравиться. – Зачем мне врать? Мне, потом за вранье и в карцер закрыть могут.

Девочки меня просветили, в плане наказания видимо, все проверили на своем горьком опыте.

– Хорошо, иди. Но учти Беляева, я спрошу у Марины Николаевны.

– Да, спасибо. – облегчено выдохнула.

– Пошли, “ Бэмби”. – Сережа тащит меня за руку.

– Ты серьезно? Бэмби?

– Да.

– А почему?

– Глаза, как у олененка. У тебя такие же наивные, большие глаза. – закатываю эти самые “Бэмбивские глаза”.

– Ты скорее этот самый “Бэмби”.

– Неа, меня друзья зовут Серж. И ты так называй.

– Думаешь мы сможем подружиться?

– Да, “Бэмби”. Хватайся. – протягивает мне локоть.

Заходим в кинотеатр с патриотическим названием “ Россия”. Я обожаю, как пахнет попкорном. В кинотеатре он какой – то особенный, не такой, как в магазинах, с карамелью.

– На что пойдем? – смотрю на красочные афиши.

– Сейчас мелодрама, потом боевик.

– Давай на боевик. Не люблю эти мелодрамы, сопли с сахаром.

– Согласен. Что будем делать до сеанса?

– Здесь есть игровые автоматы. Давай сыграем?

– Давай. – подхожу к продавцу и покупаю жетоны.

– Бэмби, я и сам могу.

– Давай так игровые автоматы с меня, кино с тебя тем более, что я уже купила.

– Ладно, что уж теперь. Тогда поп корн и кола с меня.

После игры меня переполнял адреналин.

– Клево! Я никогда так далеко не заходил в этой игре. Ты приносишь мне удачу.

– Да ладно тебе Серж, ты тоже хорош. Куда дальше?

– Пошли в аэрохоккей. Победителю колу.

– Идет!

Остановились у стола с гладкой поверхностью. Внимательно разглядываю круглые оранжевые штучки. Я раньше хотела поиграть, но моя лучшая подружка, Вилена, говорила, что это для детей, не хотелось в ее глазах выглядеть ребенком.

– Ну, что готовься к проигрышу. Я тебя сделаю.

В хоккей я уверенно выигрывала, дуракам и новичкам видимо везет. Пока мне на глаза не попался Ник.

Он сидел на диване в обнимку с двумя блондинками. Ник так обворожительно улыбался, что я засмотрелась и пропустила гол от Сережи.

– Бэмби, ты со мной или в параллельной реальности? – он проследил за моим взглядом. – А, понятно. Привыкай, Ник фрилавщик. У него нет постоянной девушки. Только короткие романы. Вряд ли тебя устоят такие отношения.

– Почему ты решил, что я не такая? Ты меня не знаешь. – мне почему то, не хотелось, чтобы меня читали, как открытую книгу.

– Я хорошо разбираюсь в людях. Это не для тебя. Скажи у тебя парень то был?

– В смысле?

– Ну ты спала с кем – то? – я подавилась воздухом и покраснела.

– Мне четырнадцать. Ты про, что? Кто в таком возрасте спит с парнями?

– Все наши девчонки. – ошарашенно смотрю на него. – Что ты хочешь, дурные гены. Играть то будешь? Или сдаешься?

– Размечтался. Готовь денежки на колу. – Сережа улыбается на его лице играют ямочки.

Забив последний гол, кидаюсь ему в объятья, целую в щеку.

– Ну, это тебе, чтобы из – за проигрыша не решил свести счет с жизнью.

– Ради того, чтобы получать твои поцелуи, готов хоть каждый день проигрывать. – крепко сжимает меня в объятьях.

Что – то я переборщила с выплеском радостных эмоций. Нет, он мне нравиться, но не так, чтобы быть его девушкой.

– Пошли за поп корном. – отстраняюсь, чувствую, что мне спину прожигает чей – то взгляд. Поворачиваюсь и тону в черном омуте Никитиных глаз.

– А почему последний ряд? – спрашиваю Сережу, устраиваясь на мягких креслах.

– Не было больше никаких мест. – он садиться на мягкие, синие кресло.

– Серьезно? – с ухмылкой оглядываю пустой зал.

– Да. – смотрит на меня невинными, голубыми глазами.

– Ха – ха – ха. Ты не повторим. Тебе с такими глазами в адвокаты идти, ни одно дело бы не проиграл. Любое свое вранье, сможешь прикрыть таким взглядом.

– Серж, резинку дать? – Ник поворачивает голову в нашу сторону. Он сел впереди нас, на ряд ниже.

– Обойдусь.

– А, что так? Девочка не уламывается? – гаденыш мелкий.

– Отвали, Ник. Займись своими блондинками, а к нам не лезь.

– Шоколадка, давай лучше ко мне на колени, у меня для тебя всегда место найдется.

Не знаю, что на меня нашло. Одним словом взбесил. Взяла и кинула в него поп корн.

– Посади лучше своих девчонок к себе на коленки. – раздражает мажор.

– Ай, Ник, она в меня покорном попала. – плаксиво говорит одна из подружек Ника.

– Ничего, детка, я после сеанса с ней расквитаюсь. – хищно улыбается.

– Пфф, не дождешься! Фрилавщик, блин, доморощенный.

– Давайте потише, мы фильм посмотреть пришли, а не ваши препирательства. – слышится с первых рядов.

Оказывается, фильм начался, а я и не заметила.

– Да, Ника, успокойся, веди себя прилично, видишь ты всем фильм мешаешь смотреть.

Я только сильнее сжала челюсть. Хотела уже задушить эту надменную тварь.

– Ник, успокойся, не мешай нам. Будешь колу? – Сережа протягивает мне бумажный стакан.

– А, да, я же еще свою выигранную колу не допила. – улыбаюсь.

– Ладно, киска, не распускай коготки, не стоят они того. Иди лучше сюда. – притягивает меня в объятья, прижимая меня щекой к своей груди.

Сегодня, можно сказать мое первое свиданье, в его объятьях Сережи, мне так хорошо и не важно, что впереди сидит очень бесящий, надменный тип.

Мой дзен прервал чмоканье спереди. Фу, блин.

Одна девушка целует Ника, а вторая сползла между его ног. По движением ее головы туда – сюда, не трудно догадаться, что они там делают.

– Серж, пошли от сюда. – шепчу ему на ухо.

Я до ужаса смущена и сердце, почему то, ноет.

– Я хотела боевик посмотреть, а не порно.

– Да пошли карамелька.

– Карамелька? – улыбаюсь.

– Да, после попкорна от тебя пахнет карамелью, хочется попробовать тебя на вкус. – он нервно сглатывает, проводит по моей губе. Быстро встает и тянет меня на выход.

Идем по парку, все дороги усыпаны желтым и красным ковром, солнышко пригревает. В сентябре всегда тепло, лето не удалось, хоть, на последок, погреюсь.

Подставляю лицо к солнцу, улыбаюсь и жмурюсь.

– Иди сюда, карамелька. – Сережа хватает меня за талию. От неожиданности я спотыкаюсь о его ноги, и мы падаем в ворох листьев. Хохочем.

Последние полгода, прошли во всепоглощающей депрессии. Болезнь мамы, потом скорая смерть, но Сережа стал для меня, как глоток свежего воздуха. Я думала, что никогда не испытаю это щемящее чувство радости.

Улыбка на его лице меркнет, он пристально смотрит на меня, нежно проводит по щеке и заправляет прядку волос за ухо.

– У тебя глаза цвета шоколада и волосы такие же. Ника, ты потрясающая. Интересно, какая ты на вкус. – наклоняется и нежно целует в губы.

– Ммм, на вкус, как карамелька.

Мои губы дрожат, это мой первый поцелуй.

– Пойдем. – встает поднимает меня. – Скоро восемь, мы должны успеть вернуться.

На улице уже начались сумерки, по всей улице загорелись фонари и неоновые вывески. Сережа держит меня за талию. Мне хорошо с ним, не смотря на юный возраст, у него крепкое телосложение и ростом он выше меня. От его улыбки мне тепло на душе.

У ворот останавливаемся. Он проницательно смотрит на меня, засовывает руки в карман.

– Ника, давай встречаться.

Ошарашенно смотрю ему в глаза.

– Сережа, но мы только познакомились, я тебя не знаю, а ты меня. Это, как – то быстро.

– Давай попробуем. Мы ведь хорошо провели день. Ты мне нравишься, и это не к чему тебя не обязывает.

У всех моих подружек уже был парень, почему бы и нет. Разбежаться всегда сумеем.

– Хорошо.

Он притягивает меня за талию и целует, но это уже по – взрослому. Я не знаю, как и что делать поэтому повторяю за ним.

– Пошли, а то мы столько зрителей собрали.

Оглядываюсь, из окон на нас смотрят мои соседки. Прекрасно, теперь слухи пойдут, а я надеялась не афишировать.

На крыльце стоит Ник, расстреливая меня взглядом. На его лице гуляют желваки, руки сжимаются в кулаки.

– Что это с ним? – он пугает меня своим воинственным видом.

– Да он всех девчонок перебрал. А тут я оказался первым. – самодовольно улыбается.

Меня кольнула эта его улыбочка, как – будто я ему нужна, как трофей.

– Теперь, ты только моя девочка. – обнимает за плечи и ведет к входу.

– А я думал ты другая, а ты такая же, как все. Что, прыгнула в койку к первому встречному парню. – Ник, выплюнул слова, как помоями меня облил.

У меня от негодования дар речи пропал. Стою и как рыба хлопаю ртом. Да, как он посмел! Кретин!

– Завидуй молча Ник. Мы с Вероникой встречаемся, так, что это МОЯ девочка.

Никита разворачивается и уходит.

– Зачем ты так говоришь? Я вроде твоя девушка, а не собственность. Я для вас с Ником какой – то приз?

– Эй, Бэмби, ты чего? Я просто поставил на место. Нечего смотреть на тебя таким похотливым взглядом.

– Он и не смотрел. И ты не на место его поставил, а пометил территорию.

– Глупышка, – целует в лоб, – ты такая чистая, наивная.

– Я не наивная. Да тут даже двенадцатилетние больше знают о парнях. Ты ведь не с кем не встречалась?

– Нет, – опускаю глаза, ковыряю дорожку белыми кроссовками. – У меня и поцелуй первый был. – шепчу я.

– Серьезно? Как так вышло, что такую красивую девушку, никто не захомутал.

– Ой, перестань, мне ведь не тридцать. Что за предрассудки. Это Джульетте было четырнадцать, и она считалась старушкой, что ей уже давно нужно было быть замужем и детей рожать. А сейчас двадцать первый век! И по законодательству интим запрещен. Куда торопиться, мне семья не к чему. А то, таким образом малолетки и обзаводятся потомством, мозгов нет просто еще. Мне нужно сначала закончить школу, институт.

– Странно, а у нас практически все девчонки хотят поскорее выскочить замуж, родить детей. Ни у кого из нас не было семьи, нормальных родителей. У большинства пьяницы, то спились, и из – за этого опека детей забрала, то от пьянки умерли. У твоей соседки, вообще мама торговала ее телом. Но самое страшное знаешь что?

– Что?

– Мы все до одури их любим и все прощаем. Я умом то понимаю, что не за что прощать, но так хочется почувствовать, что ты кому – то дорог. Мы, как бракованные игрушки, нас взяли и выбросили на помойку. Все, храбрятся, строят из себя крутых и независимых, а в душе хотят, чтобы пришли родители, и на коленях вымаливали прощение за наши разрушенные судьбы.

– А, что с тобой случилось?

– У меня банальная история. Мама пила, без остановки рожала. Нужно было, что – то есть. Ходил по улицам, просил милостыню, по кладбищам собирал то, что приносили умершим родственникам.

– Ты не один ребенок в семье?

– Нет, нас шестеро. У меня шесть братьев. И все они раскиданы по разным детдомам. Но, знаешь, все равно, как трудно не было бы, самые счастливые дни были с мамой. И самый вкусный хлеб, пускай и подгнивший, был дома. Ты заметила, что никто из детдомовских не ест то, что готовят в столовой?

– Да.

– Это потому, что нам дома так никто не готовил. Хорошо если был хлеб, Доширак это вообще была роскошь. Посмотри, после довольно вкусного обеда, приготовленного по ГОСТу, никто не ест, а только прячут хлеб, как дети блокадного Ленинграда. А потом, в своих комнатах жуют, или едят сухие бич пакеты, даже не заваривая. Потому, что это вкус из детства. Мы так привыкли, так мы ближе к дому. Ты сразу видно, домашняя девочка. И мама тебя любила, заботилась.

Я расслышала в последней его фразе гневные нотки.

– Да, любила, заботилась. И я не понимаю, как вы можете любить таких родителей, которые предали, выкинули, променяли вас на водку.

– Может ты свою маму не любила? Может наша любовь к родителям белее совершенная, чем твоя. Нам не нужно было никаких доказательств, мы любим, просто так. Не за дорогой айфон, не за путевку в теплые края и даже не за новые шмотки. Это все нам дает детдом. А любим мы вовсе не заботливых нянечек и воспитателей, а пьяниц и моральных уродов, по сути, которые по недоразумению зовутся родителями.

– Я любила свою маму. Ты не можешь так говорить. Мне очень жаль, что тебе пришлось все это пережить, но не нужно выплескивать всю свою злобу на весь мир на меня.

Я совсем не знаю этого парня. Он мне показался чистым, искренним, но на самом деле в нем легион демонов. Сейчас я их увидела.

– Прости, Бэмби. – он пришел в себя, расплылся в улыбке. На его щеках заиграли ямочки. – Я обидел тебя, я не хотел. Просто, когда, кто – то плохо говорит о моих родителях, я взрываюсь.

Я немного остываю, но все равно, мне кажется, что зря согласилась быть его девушкой. После одного дня знакомства! Верх идиотизма. Это при том, что я никогда не с кем не встречалась, хотя желающих было много. Раньше мне никто не нравился.

У дверей моей комнаты он целует меня, но в этот раз я чувствую, что далека от него, и его поцелуи меня не привлекают так, как раньше. Как говориться, ложки нашлись, а осадок остался.