Читать книгу Как рушатся замки - Кай Вайленгил - Страница 4
Часть 1. Контракт
Глава 2. Злейший друг, благородный враг
ОглавлениеПрофессия, которой Лис зарабатывала на хлеб, развивала много навыков и качеств, но сильнее прочего оттачивалась внимательность. Без неё выживаемость сводилась приблизительно к нулю. Приблизительно – потому что малюсенький процент принадлежал удаче. В редких случаях она выручала, пускай работала слишком избирательно, и полагались на неё разве что люди недалёкие. Среди наёмников такие долго не жили. Их деятельность повсюду сопровождал риск: он дышал в затылок на заданиях, игриво подмигивал при взаимодействии с коллегами, ложился в одну кровать либо не кровать – как подфартит. Мозгами и зрачками шевелить приходилось постоянно, особенно когда планы летели к бесам; даже в самой паршивой ситуации оценку обстановки никто не отменял. Правило элементарное: чем больше заметишь, тем выигрышнее будет положение.
Или, при плохом раскладе, хотя бы морально настроишься на неприятности. В них девушка обычно старалась не влипать: доверяла чутью, обходила, пока возможно, не провоцировала. После их непредвиденного возникновения принцип, увы, не работал. Тут она отдавалась течению и действовала по обстоятельствам – вроде того, что она творила сейчас.
Ни о какой Черлот она прежде не слышала, но, если уж их попутали, сыграет роль магиструма. На это имелся ряд причин. Первой из них значилось то, что, отрицай она связь с сей особой, ей бы банально не поверили: арестовывали по ориентировке, и внешность, очевидно, совпадала. Мало ли в мире двойников! Недоглядели ребята: длиной волос промахнулись, формой носа – кто теперь разберётся. Факт оставался фактом: за решётку угодила не та, кого искали, а перепроверить они не захотели. Вторая причина заключалась в обратном – в нежелании лишний раз привлекать интерес к своей персоне: вдруг среди «законников» найдётся дотошный тип, который всё-таки обнаружит ошибку и глубоко озаботится вопросом, что за рыбка попалась в сети. С молниями да кинжалами за пазухой. Лично ей на их месте было бы очень любопытно.
Опасения насчёт последнего потихоньку отпадали. Почти на неделю её оставили в покое, потом притащили к толпе магиструмов – вдохновляться речами революционной верхушки. Не раскусили. Тем проще. Она прикинется согласной, впишется в ряды республиканской армии, получит свободу – и исчезнет. Кому нужна какая-то невзрачная девчонка? О ней не вспомнят. Благо теряться без следа их брат умел безукоризненно.
Впрочем, красивые рассуждения Лис разошлись по швам, стоило надзирателю повести её обратно в камеру. Краем глаза девушка уловила, что задержавший её офицер спустился по помосту и направился к ним.
В груди неприятно заскребло предчувствие.
– Ступайте, – мягко, без нажима, распорядился он, приблизившись к подчинённому. – Я сопровожу мисс Черлот.
Тон ей не понравился. Она насторожилась. Именно от этого человека она ожидала подвоха – и вот он, получите, распишитесь. Рано она сбросила его со счетов.
Под своды здания тюрьмы она заходила с чувствами приговорённого к повешенью.
– Вы целый час прожигали меня взглядом, – как бы невзначай подметил офицер на очередном повороте. – Что-нибудь скажете?
«Зараза наблюдательная», – скрипнуло в мыслях. Топить себя Лис не намеревалась, поэтому наивно хлопнула ресницами:
– Да? Вам показалось. Я смотрела на Илхами, правильно фамилию назвала? Симпатичный мужчина. Он малиец? Очень похож на выходца из Мали.
Она покосилась на него. На его лице играла острая, опасная улыбка. От уверенности Лис откололся ещё кусочек.
– Угадали.
– А вы – сутенец, – ввернула она, незаметно приглядываясь к окружению.
Безлюдный коридор тянулся и тянулся. Она не узнавала его. Мерзавец специально повёл её новой дорогой.
– Наполовину или около того, в подробности не вдавался, – неожиданно подтвердил мужчина.
– Да я сегодня в ударе.
Лис прикусила губу. Его присутствие нервировало. В обычные дни она не причисляла себя к тем, кого просто испугать. За двадцать пять лет ей выпадали шансы перебывать в самых разных ситуациях: от нелепого знакомства с Матушкой Мэм до провального задания с последовавшей комой – шрам на шее служил напоминанием о неудаче и смертности. Ей случалось повисать на волоске, встречаться с шишками, способными стереть её в пыль, рыть себе могилу посреди леса… Не соскучишься, в общем. Без страха существовать невозможно. Он заставлял активизироваться, выкладываться на пределе, вертеться – делать всё, лишь бы выкарабкаться. Со временем его голосок затихал. Человек привыкал ко многому, подстраивался, отпускал. И тем более он учился принюхиваться к подобным себе. Не каждого, кто располагал властью или носил оружие, стоило бояться.
Сейчас же, застряв посреди тюрьмы со странным, непробиваемо спокойным офицером, девушка трепетала. Её состояние не поддавалось объяснению: он не прикасался к ней, не шантажировал, говорил непринуждённо – будто по-настоящему заинтересовался, с чего бы вдруг она наблюдала за ним на выступлении. С другой стороны, она то и дело ловила на себе его взгляды – непонятные, тревожащие, наполненные каким-то нечитаемым вопросом. Он точно искал в ней подсказку к загадке, которую пока не понимал.
– Вы специально правительство разношёрстным лепите?
– Разве плохо? – отозвался он. – Сорния – многонациональное государство. И «лепим» не мы. Конечное слово за народом.
– Не смешите. Народ по-прежнему ничего не решает.
– Я с вами не согласен. Страна канцлеров выбирает, а это уже существенный вклад граждан в будущее.
– Где мой бюллетень? – фальшиво возмутилась она – Я не гражданка, по-вашему?
– Не обижайтесь. Права заключённых ограничены на законных основаниях. Почитайте Легату. Принести экземпляр?
– Чего-чего? – приподняла брови девушка. – На законных? Вы этот закон сочиняли! Монархию что ли правомерно ликвидировали? Императора казнили?
– Вы не поверите.
Мужчина заправил за ухо прядь. Лис украдкой проследила за его движением. Обнажившееся на миг запястье окольцовывал рваный красноватый шрам. «От кандалов», – подумалось сходу. Отметила она и лёгкое дрожание скрытых под перчатками пальцев. Он сгибал их чуть ли не с трудом. Столь важная деталь не привлекла её внимание при первой встрече. Той ночью офицер не воспользовался оружием. Откровенно говоря, он и ударил-то её всего раз – наручником по лучевой кости.
– Откуда шрам?
– Ваши предположения? – Он замедлил шаг. Напряжение Лис росло.
– Я не гадалка.
– И понятия не имеете, кто я?
– Да, – ответила она с раздражением. – Вы не представились.
– Ну надо же, – усмехнулся он. – Мы с вами в чём-то похожи, оказывается. Одинаково невежливые.
Предупреждение щёлкнуло по нервам, заставив Лис за долю секунды развернуться к мужчине. Он тоже не медлил – грубо толкнул её к стене. От столкновения с твёрдой поверхностью вышибло воздух, в затылке загудело, но передышку, естественно, не дали – офицер подскочил рывком и сжал горло под челюстью. Ошейник чуть сдвинулся, под ним открылся кончик тонкой алой линии зажившего ранения. Магия, растревоженная агрессией, отозвалась внезапно мощным импульсом; кожу нестерпимо обожгло. От боли хлынули слёзы. Захрипев, девушка лягнула противника ногой – хватка немного ослабла, чтобы затем сомкнуться крепче. Он навалился на неё, прижал скованные руки и, наклонившись к уху, спросил:
– Кто вы? Кто вас послал?
От звучания его голоса по телу побежали мурашки. В нём не сквозило ни гнева, ни желания – только предостережение, легко считываемая угроза. Отвратительнее всего – и Лис сразу это распознала – он не блефовал, не бил наугад, надеясь, что она расколется под напором страха и подтвердит его предположение. Он ждал от неё признания, потому что был уверен: в его руках извивалась не та, кого он планировал задержать в трущобах.
– Вы же магиструма Черлот ловили, нет? – прошипела она, яростно дёрнувшись.
Улыбка вновь коснулась его губ. В глазах же, диссонируя с ней, застыл холод. Врать бессмысленно. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, чего добивался.
С людьми вроде него не позаигрываешь. Понадобится – жилы вытянет и их же в глотку затолкает. Не ради забавы – для порядка.
– Видите ли, – произнёс он, – нас не предупредили о кое-каком щекотливом моменте.
– Мне-то что? – огрызнулась девушка, мечтая расплавить его до костей. – Я на свидание с вами не напрашивалась! При чём тут я?
– Никак не сообразите? Поясню: фальшивое имя, фальшивая личность, преднамеренный обман офицера при исполнении. – Перехватив её недобрый взгляд, мужчина едко уточнил: – Нет? Не доходит? Тогда ещё доступнее: магиструма Черлот в сорнийской армии не числилось.
Лис нахмурилась. Дело принимало совершенно непредсказуемый оборот. Её не спутали с другой и с ориентировкой не намудрили.
Кто-то специально привёл её в лапы «законников», позаботившись о легенде-прикрытии. Как выяснилось, слабоватой.
– Плохо искали.
Он всмотрелся в её лицо и, словно поддавшись порыву, провёл пальцем по шраму, частично перекрытому ошейником. Девушка напряглась, приготовившись сопротивляться до последнего, но он просто отступил – без намёков, без пояснений.
– Вы бы перепроверили, господин офицер. Нехорошо угрожать даме, не выяснив подробности. Я вас не обманывала, цирк затеяли вы, поэтому в себе разберитесь: деликатность потренируйте, приучитесь слушать. Для начала.
Хмыкнув, он галантно указал на тускло освещённую лестницу, что никоим образом не вязалась ни со сковывавшими Лис наручниками, ни с его ранней выходкой, от которой наутро обещали расцвести синяки.
– Мне бы жилось куда спокойнее, знай я, что ошибаюсь и вы действительно мисс Черлот.
«А мне полегчало бы от информации о скотине, засунувшей меня сюда».
Отойдя от стены, девушка одёрнула платье. Безликий офицер наблюдал безмолвно, и это молчание заполняло пространство необъяснимой тревожной тяжестью.
***
Шум на уровень выше окончательно разбудил Эйвилин. Сквозь мутную дымку, оставшуюся после сна, решётки выглядели тонкими расплывчатыми линиями – без лишних усилий согнутся под нажимом. Она потянулась к ним – и сжала кулак. Иллюзия не изменит реальности.
Поймав соскользнувшие с плеч одеяла, Эйвилин подавила тягу потереть зудящую рану. Болтливая особа из соседней камеры строго-настрого запретила трогать порез.
– Не тычь в него, скорее затянется! – ворчала магиструм на неумелые потуги принцессы справиться с повреждением через перетягивания его тряпками.
В иной обстановке она не придала бы значения напутствиям от кого-то незнакомого. Не спустила бы бесцеремонности: грубить наследнице престола – пик абсурда! В иной – не будь они обе заперты в подземелье, пропитанном запахом сырости и крыс. Пришлось довериться опыту солдата: Эйвилин не шибко смыслила в длительности заживления ран без лечения.
Из груди вырвался невесёлый смешок. До чего изменчивы люди! Тремя месяцами ранее её тянуло удавиться, на край – зарезаться подобранным осколком бутылки, которую в неё кинул пьяный надсмотрщик. Известие о казни родителей терзало куда слабее неопределённости: от неё чего-то хотели, больше незачем временить с подъёмом на эшафот. Разъяснения откладывали до приезда Росса или его возвысившихся шавок. Ждать ублюдка, махом разорившего её мир, принцесса изначально не собиралась. Гордость призывала не доставлять ему удовольствия своим уничтоженным видом. Остатки здравого смысла же приказывали стерпеть до объявления в тюрьме этого главного палача, нетитулованного «идейного лидера революции». Не ради встречи с приговором – ради плевка в физиономию убийце отца и матери. Интересно: посмеялся бы Элерт над решительностью «маленького Высочества»? Щёлкнул бы по носу с восклицанием: «Наша принцесса, оказывается, научилась показывать зубки!»? Об уважении к статусу в её компании он почему-то забывал.
От мыслей о капитане навернулись невыплаканные слёзы. Думать о нём Эйвилин себе запретила. Помимо пробуждения воспоминаний о беззаботных деньках во дворце, возвращалась надежда. Известия об истреблении «Призраков» – личного отряда Его Величества, возглавляемого офицером первого ранга Эле́ртом Катле́ром, – не поступало. Вслушиваться в болтовню стражи бессмысленно: мужчины обсуждали что угодно, кроме них. Элита элит среди военных подразделений, гроза врагов императора – и ничего, ни-че-го: ни слухов, ни упоминаний, ни издёвок! Ни они ли обращались щитом для отца, что бы ни случилось? Наверное, находились подле него и тогда.
Эйвилин зажмурилась. Бред! Стояла глухая ночь. В обязанности «Призраков» не входило караулить двери спальни правителей Сорнии. К тому же, отряд накануне получил увольнительную, а их капитана, возвратившегося с войны, в начале лета отослали на север. Не растворились же они, в самом деле! Сомнительной представлялась и их гибель: родителей казнили следующим утром после захвата – у командиров не было ни шанса собрать личный состав по огромной стране.
С рассуждениями вспыхнула горечь: не поведись Элерт на нытьё «Призраков» из-за отсутствия выходных, не согласись отец удовлетворить его прошение, расклад мог выйти иным. Вывели бы, защитили. Порой Эйвилин наблюдала за тренировками отряда: никому на круглой земле не сравниться с мастерством горстки солдат, готовых заменить армию! Что им шайка радикалов! Для расправы над Россом капитану и напрягаться не понадобится. Воображение живо нарисовало образ главаря, сражённого клинком Элерта. «Противнику тяжко придётся без мозга», – поделился когда-то друг в ответ на вопрос об уязвимостях врагов. В жестокой улыбке раскрывалась завуалированная идея: говорил он не о физических увечьях. Человек не протянет без мозга – заговор разрушится без лидера. Смерть Азефа Росса перекрыла бы революции воздух – пусть не поставила крест, но дала необходимое преимущество для подготовки. Не покинь «Призраки» дворец…
Шаги приблизились. Эйвилин без интереса покосилась на проход, ожидая застать невозможную соседку в сопровождении конвоира. К её ужасу, повернулся ключ.
В дверном проёме обозначился силуэт мужчины.
– Дьякку6, я-то ему не поверил! – воскликнул вошедший, хлопнув по лбу. – Ай, дед, ай, пройдоха!
От дурного предчувствия в животе свернулся ледяной клубок. Девушка вжалась в стену. Дрожащая рука зашарила по соломе.
«Найди осколок, найди осколок, найди осколок!» – надрывно заверещал внутренний голос.
– Вы испугались меня? – изумился мужчина. – Я опередил их?
В ушах загрохотало сердце. Не приходилось уточнять, что подразумевалось под его репликой – болтающийся ремень не оставлял свободы для фантазии.
– Не подходи, – прохрипела.
Визитёр прыснул от смеха. Словно смакуя её страх, он не спешил: пристроил на поясе связку ключей, распрямил воротник рубашки. Переступил порожек.
Эйвилин закричала. Мужчина преодолел разделявшее их расстояние и, рванув её вверх, закрыл рот липкой от пота ладонью – видно, опасался привлечь свидетелей. От отвращения затошнило.
Глаза, не мигая, уставились на неё. Под подбородок упёрлось предплечье.
– Госпожа-а принце-е-ес-са-а, – протянул он. – Мечтал повидаться. Преклониться. Поблагодарить – с батюшкой вашим, увы, встречи не состоялось.
Давление на горло усилилось. Девушка задёргалась, царапнула по кителю мучителя, оторвав плохо пришитую пуговицу. Висок обдало болью. Окружение поплыло. Эйвилин потребовалось несколько мгновений для осмысления причины: мужчина чем-то ударил её. По правой половине лица заструилась тёплая влага.
– Вполне обычная. Алая, готов поспорить. Бес его разберёт во тьмище.
Он прильнул к жертве. Провёл языком по скуле и, с отвращением сплюнув, отпрянул. У остолбеневшей от ужаса девушки подкашивались ноги, но её намертво вдавливали в стену.
– Обычная, – повторил он.
При отсутствии освещения белки мужчины сливались со зрачками в сплошную черную бездну.
«Он убьёт меня?»
В безысходности она сжала его запястье. На отпор скудных остатков энергии не хватало. Обманываться нелепо: мочи противостоять крепко сложенному парню у неё недостало бы и прежде.
Помещение накренилось. Почти сразу щёку обожгло пощёчиной, вырвавшей девушку из распростёртых объятий забытья.
– Не торопитесь, миледи, мы не закончили.
Потом Эйвилин падала. Холод пола, чей-то стон, чужие голоса. И среди них ровный, жестокий – его.
– Элерт, – засипела до противного слабо.
Он не услышал.
– Сто плетей.
Приказ прозвучал без намёка на эмоции. Блеф. Знакомый с ним определял без подсказок: капитана переполнял гнев.
– У Пугала тяжёлый удар. Не сдюжит, – возразил ему неизвестный.
– Заодно установим лимит выносливости, – отрезал мужчина.
Третий – безымянный виновник сцены – в разговор не встревал. Речь велась о его судьбе – куда подевалась спесь, враждебность?! Растворилась перед ликом капитана «Призраков»? Болтать разучился ни с того ни с сего? Ей до крайности требовалось увидеть обидчика беспомощным – таким, какой она чувствовала себя перед ним. Тяжёлые веки, как нарочно, отказывались подчиняться.
Лишь в скрежете окованных сталью ботинок отразилась разгадка «онемения» мужчины: он потерял сознание. Стон, расслышанный девушкой, принадлежал ему. С ним определённо не церемонились.
К виску приложили мокрую тряпку. От жжения Эйвилин всхлипнула. Ручеёк жидкости заскользил по коже, осел на губах. Не вода – краппа7. Сладковатый вкус напитка ни с чем не спутать.
– Хьель бэттэ8, – прошипели над ней. – Потерпите.
– Ругаетесь на малийском? Ну что за человек-открытие! – обозначила присутствие возвращённая обратно в заточение магиструм.
Шпильку проигнорировали.
– Элерт… – Принцесса сглотнула: имя капитана враз обратилось многопудовой ношей. – Элерт, ты… заберёшь меня?
Он мягко погладил её по волосам.
– Нет.
Короткое и отрывистое. Безжалостное.
– Нет?
Почудилось, что на неё навалилась неподъёмная плита. Лёгкие настаивали на вдохе – она не сумела его сделать. Дыхание перехватило. В разваливающемся на осколки мироздании от крушения её удерживала хрупкая соломинка. И эта соломинка надломилась у середины.
– Вам не разрешено покидать Сатгрот до специального распоряжения. У меня нет полномочий посодействовать вашему вызволению. – Он помолчал и добавил: – Ради вашей безопасности: не совершайте глупостей. Не угрожаю – прошу на правах старого знакомого.
Эйвилин затрясло. Происходящее не походило на правду. Элерт не с ней – он морок, порождение разыгравшейся фантазии. Тени подземелья оживали, обретали очертания родных людей. Сводили с ума. Неужто она не проходила через подобное? Не отпугивала кошмарные наваждения, говорившие об измене и зазывавшие в могилу? Её Элерт – настоящий Элерт – был верен императорской семье. Он не мог командовать мятежниками. Он не бросил бы его «маленькое Высочество» на милость Азефа Росса.
Она открыла глаза. В голубоватом свете фонаря красивые черты мужчины казались острее. Каштановая прядь выбилась из хвоста, но он не потрудился заправить её назад.
– Не верю. Ты не он. Он не предатель.
Выражение осталось непроницаемым. В Эйвилин волной поднялась злость.
– Он не предатель! – завопила она, стиснув полу шинели. – Отец воспитал его, вырастил! Он любил его! Элерт бы умер за него – на его стороне! Убирайся! Передай Россу, что меня не провести дешёвыми фокусами! Ты не Элерт! Он бы не обманул доверие своего императора!
Мужчина покосился на неё с удивлением. Поднялся.
– Ваш отец был знатной сволочью, принцесса, – сказал он усмехнувшись. – Для вас это не новость. Умоляю, не смотрите на меня с осуждением! В наших с ним отношениях верности никогда не подразумевалось. Я не любовница-содержанка – без него не пропаду.
Выдернув край шинели из хватки Эйвилин, он взялся за ручку фонаря. Туда-сюда качнулся луч.
– Они погибли из-за тебя, – процедила девушка.
Бывший друг побарабанил пальцами по косяку.
– Ошибаетесь. Они погибли из-за неспособности пойти на компромисс с народом. Спасение утопающих… ну вы в курсе. Им частенько предлагали спасательный круг.
Камера захлопнулась. Исчез свет – надзиратели унесли даже факел. С лестницы долетела насвистываемая Элертом мелодия гимна.
– Издевается, сукин сын, – констатировала магиструм.
Эйвилин захохотала – надрывно, истерически. Кулаки в бешенстве заколотили по земле.
– Ненавижу. Убью.
«Ненавижу!»
Соседка не прерывала. Судя по интонациям, с которыми она обращалась к мужчине, намерения у пленниц сходились.
***
Необходимость выговориться натолкнулась на барьер в виде несловоохотливого настроения магиструма. На излияния Эйвилин она реагировала либо односложными «угу», «да», «эх», либо сохраняла видимость безучастности. Монологи принцесса не переносила с детства: после них возникало отвратительное ощущение опустошённости – потому вынуждена была смириться с незаинтересованностью соседки в общении и утихнуть. Эмоции, охватившие её после встречи с капитаном «Призраков», постепенно рассеивались. По мере их исчезновения внутри накапливалась свинцовая усталость. Былое рвение к борьбе – подумать только, она держалась за него ещё утром! – дотлевало жалким угольком. За что она намеревалась сражаться? Что собиралась «отвоёвывать», пока Элерт виртуозной отмашкой не выбил из-под неё опору? Честь родителей, народ, традиционные порядки? Родителям на месть наплевать: неотпетые останки догнивали в какой-нибудь яме. Подданные – граждане, поправила она с иронией – «освобождения» от тирании революционеров не ждали: для необразованной черни никакой разницы, перед кем стягивать шапки.
«Власть монарха священна!» – настаивали на проповедях церковники.
«Священна, – соглашались люди. – Священна, покуда нам не надоест».
«Император дарует защиту и процветание!»
«Мало!»
«Император превозносит справедливость закона!»
«Мало!»
Напрасно Элерт распинался о компромиссе. Покойный отец шёл на уступку за уступкой: Парламент, налоги, партии, свободы – чего бы ни запросили бушующие массы. Бесполезные послабления. С народом нельзя договориться. Он понимал язык страха. Губительный просчёт для короны – договариваться с теми, по ком рыдали пули. Мягкость отца сыграла с ним злую шутку.
С ними.
– Занимаешься самобичеванием или теряешься в вариантах расправы над Господином-Ничего? – заговорила магиструм.
– «Господин-Ничего»? – не поняла Эйвилин.
– Капитан не-помню-как-звать, с которым ты ворковала о причинно-следственных связях.
Принцесса потёрла ушибленный при падении подбородок.
– Каких связях?
– Ну-у, – протянула девушка и, изобразив плаксивость, затараторила: – «Почему ты бросил нас?», «Предатель!», «Как ты посмел!», «Он дорожил тобой!».
Тон сменился вычурно-высокомерный:
– «Я с рождения мечтал предать императора». «Твой папочка – зло во плоти». «Сиди в темнице, прекрасная госпожа, и молись за мою доброту!» – Девушка кашлянула. – Господин-Ничего приблизительно так выразился? Я пр…
– Его зовут Элерт, – перебила Эйвилин.
От смущения запылали щёки. Поправка вырвалась невольно, как само собой разумеющееся. Имя, недавно любимое и драгоценное, вызывало трепет. Вместо того, чтобы забыться кошмаром, оно разносилось в голове настойчивым гулом: громче, громче, громче.
– Элерт, – промурлыкала магиструм. В нарочитой нежности сквозила острота лезвия, режущего вены. – Кто он?
На секунду Эйвилин засомневалась, надо ли отвечать.
– Капитан «Призраков», – вяло поделилась она и пояснила: – Элитный отряд Его Величества. Идеальные солдаты. О них слышала?
– Я не о «Призраках» спросила, – напомнила девушка. – Друзьями были?
– Были.
«Друзьями?»
Неугомонная магиструм прыснула.
– Прекрати! Мы не на допросе. Я выясняю, чего ожидать от этого парня.
– Убьешь его?
– Планирую.
Поправив набитую соломой подушку, принцесса улеглась на койку. От замысла веяло безумием.
– Он «Призрак». Элерт Катлер. Убьешь? Не смеши. Каким образом ты убьешь кого-то неуловимого? Он сменит одежду – и ты не распознаешь его ни на расстоянии, ни вблизи. Господин-Ничего – правильное прозвище. У него нет внешности.
– Но ты узнала его.
Утверждение, брошенная столь небрежно, подтолкнула её подскочить и вытаращиться в непроглядную темень второй камеры.
– Для меня он другой!
– «Туман»9 либо работает для всех, либо не действует, – фыркнула магиструм. – Что означает – «другой»?
Эйвилин закусила губу, разрываясь между желанием швырнуть в девушку кружку и демонстративным имитированием глухоты.
– Я вижу его без искажения, – процедила она.
Что-то щёлкнуло.
– И какой он?
– Красивый.
Выпалила со злостью и, подавившись, захлопнула рот.
– Учту, – уверила магиструм. – Информативный и полезный факт.
Снова щелчок. За ним – вспышка. Эфемерная, в одно моргание – сродни галлюцинации, что наведывались к ней, стоило дать слабину. Не зашипи соседка и не донесись вонь опалённой кожи, она бы бесповоротно поставила крест на психическом здоровье.
– Ты в порядке?
На угольно-черном фоне загорелись маленькие оранжевые знаки. Полукруг из неразборчивых точек да палочек, сходных с татуировками на предплечьях Эйвилин, не состоял из хаотичных символов – он начертался эфекторами10 в строгой последовательности. Заклинание от заклинаний. Вынужденная мера, разработанная для охранительных нужд: мага-преступника без использования специальных средств в темнице не удержишь. Ошейник реагировал на магию: жёг, сжимался, причинял нестерпимую боль, отбивая охоту прибегать к помощи способностей. Удовольствия испытать его не выпало: нет магии – нет эффекта, но за испытаниями понаблюдала. Шея несчастливца оплавилась до костей.
У девчонки отчаяние затмило здравый смысл? На какой результат она уповала? От ошейника, по убеждению его создателя, не избавится и опытный эфектор. Магиструму-элементалю11 он подавно не по зубам.
– П-повезло, – просипела девушка.
Высказаться насчёт странного «везения» Эйвилин не дали.
– Чем смердит?
Луч фонаря направился к магиструму. Та непринуждённо подняла воротник платья.
– Тобой. Помылся бы.
Охранник сплюнул, однако с ней в перебранку не вступил – ограничился невнятной угрозой. Через тройку месяцев посещение Россом Сатгрота обеспечило исполнение его приказа: не трогать заключённых. Три месяца охрана чхать хотела на распоряжение с верхов! Разнюхай Азеф об учинённых надзирателями нарушениях, наказал бы виновных? Его боялись, ему внимали и… выжидали. У истоков власти лишались многие правители. Промахнись с курсом политики – и отправишься за свергнутыми тобой господами. Пренебрежение в его шатком положении равноценно прыжку в пропасть.
Или их останавливало не присутствие лидера. Весомость ранее поступившему распоряжению Росса, разумеется, придавала и расправа Элерта над ворвавшимся к Эйвилин солдатом.
– Подъём, аристократка. Командующий Росс требует к себе.
– Чести не оберешься, – съязвила магиструм.
У ступеней она позволила себе оглянуться и оттого не пропустила ухмылку соседки.
Довольное «повезло» почему-то приобрело подтекст и чеканилось в каждом сделанном шаге.
Эта ухмылка предвещала занимательный вечер.
Эйвилин не запомнила дороги до кабинета. Она мало обратила внимание на зубоскальство солдат, их оценивающие хищные взгляды или свист – этот разнопёрый сброд смахивал на зверьё, которое бесталанный дрессировщик согнал на арену и под свист хлыста велел подчиняться указаниям. Не оценила роскошного убранства коридоров в главном здании, куда по дурости вложили огромные деньги: тюрьме надлежало быть тюрьмой «от» и «до», а не походить на особняк вельможи.
Её всецело занимал Росс – человек с листовок «разыскивается». Мужчина, выглядевший как преступник и, невзирая на это, заполучивший доверие людей.
И, как выяснилось, ни капли не напоминавший ориентировку на листовках.
– Мисс Эйвилин. Здравствуйте.
Чарующий баритон мог принадлежать диктору, выступавшему с сообщениями по радио, или певцу, срывавшему тысячи оваций на концертах, и вовсе не вязался с понятиями о революционере. Она, застигнутая врасплох мягким приветствием, уставилась на протянутую руку в перчатке. Не сказать, чтобы она не предполагала обнаружить на потёртой коже кровавые потёки.
– Прошу вас, располагайтесь. Я не позволил бы женщине стоять посреди комнаты, когда мужчины развалились на диванах.
Он проводил её до кресла. От камина шло приятное тепло.
– Добрый вечер, Эйвилин.
От испуга принцесса вздрогнула. Элерт – он опирался на спинку стула – улыбнулся ей:
– Не дрожите. Вас никто не обидит.
Росс сел. В причудливой игре огоньков свечей тень застывшего позади него капитана обратилась в сложенные крылья.
Эйвилин почувствовала себя лишней. Близость мужчин выявляла их контраст, противоречие и притом обнажала – неявственно, невесомым штрихом – нечто глубокое между ними. Связь за гранью понимания посторонних.
– Спрашивайте, Эйвилин.
– О чём? – выдавила она, справившись с оцепенением.
– У вас нет к нам вопросов? – вскинул брови Росс.
«Есть».
За девяносто шесть суток, предоставленных на обдумывание, она обзавелась кучей вопросов: от банальных до вызывающих. Но, представ перед ним – мерзавцем, загубившим империю, – растерялась.
Присутствие Катлера окончательно выбивало из колеи. Она не могла не смотреть на него.
– Вы лично покончите со мной? – выдала она после затянувшейся паузы.
Росс совсем по-человечески почесал бороду.
– И обеспечить союзникам короны за рубежом билет для вторжения? Ни я, ни вы не заинтересованы в развертывании иностранной экспансии.
– Бережёте меня для прикрытия от стран-союзников?
– Термин вы выбрали топорный, – хмыкнул мужчина. – Отчасти да, для «прикрытия». Рано или поздно им откроется разница между «переворотом» и «революцией», но пока что пташка донесла большинству о смещении императора его наследником. Исторические будни монархий. Ничего необычного.
Ногти впились в подлокотник.
– Меня короновали. Куда же подевались регалии?
– Мы планируем поместить их в музей, – осклабился Элерт.
От стоявшей в кабинете духоты Эйвилин затошнило.
– Зачем я нужна вам?
– Объяснение вас не устроило?
– Зачем я нужна вам ещё? Легенда продержится и без меня.
Повисло напряжение. Мужчины переглянулись.
– Ваш отец оставил кое-какую задачку, которую мы без вашего участия не решим.
– Или, скорее, ваша мать, – вставил бывший капитан «Призраков». – Из них двоих в Немир12 всё-таки вхожа она. Скажите: Амелис не делилась с вами подробностями о некоем «Разломе»? Из-за него пропадают люди. А выбравшихся «людьми» назвать уже сложно.
– Что ты несешь?! – разозлилась принцесса.
– Эйвилин.
Элерт оттолкнулся от стула и отвернулся к окну. Струи дождя хлестали по мутным стеклам.
– Ваши родители хуже стихийного бедствия. Зачем, вы думаете, они сковали вас рунами? Для охраны? Сомневаюсь. Вероятнее всего, вы, точнее ваши способности, как-то связаны с загадочными происшествиями.
Ниточка терпения наконец оборвалась.
– Довольно с меня бреда. Я возвращаюсь в камеру. Пригласите охрану.
На её удивление, Росс не остановил. В кабинет вошел надзиратель.
– До следующего разговора, мисс Эйвилин.
– Помолюсь Всевышнему, чтобы вас пристрелили до следующего разговора, Азеф. И вашего… пса заодно.
По равнодушной маске Элерта мимолётно проползла трещина.
– Мы не собираемся изображать дипломатов. Вас поставили в известность. Без права выбора, Эйвилин. Продолжим играть во врагов или на некоторый срок перегримируемся в заклятых друзей?
– Ты омерзительнее врага.
Прямоугольник света пропал с хлопком двери. Вечер ухитрился смениться ночью. Солдаты разбрелись по казарме; патрульные, спасаясь от непогоды, забились под козырьки башен. Ворча, охранник накинул на неё плащ и повёл сквозь сплошную пелену ливня.
– Эй, кто идёт? – крикнул он вдруг.
Громадина тюрьмы возвышалась перед ними мрачным пятном. Злость увлекала Эйвилин прочь от происходящего вокруг, вынуждая раз за разом смаковать разговор, поэтому принцесса не сразу отреагировала на сердитое восклицание её «сопровождающего». А, обернувшись, увидела, как нечто с хрустом врезалось ему в затылок.
Он закачался. Упал. От вида размозжённого черепа Эйвилин замутило. Вопль пресекла прижавшаяся ко рту ладонь.
– Соблюдай тишину, принцесса. Нам зрители ни к чему.
Магиструм покрутила перед ней молотом.
– Ты со мной или обратно на попечение дружка?
6
Проклятье!
7
Сладкий алкогольный напиток.
8
Непереводимое ругательство (малийский).
9
Разновидность сложных чар маскировки внешности, наложить которые способны лишь самые опытные арканисты.
10
Эфектор – заклинатель, способный создавать из любых материй и материалов различные предметы. Эфекторов также именуют «кузнецами».
11
Элементаль – маг, управляющий стихиями.
12
Обиталище демонов и прочих нелюдей.