Читать книгу Нейробиология здравого смысла. Правила выживания и процветания в мире, полном неопределенностей - Келли Ламберт - Страница 5

Человеческий мозг уникален по своей сложности и умениям. Но почему же он нередко слетает с катушек? Часто мы предсказываем один результат, а когда наш контингентный, или вероятностный, расчет оказывается неверным и мы не получаем желаемого, нас постигает разочарование. Почему, имея такой замечательный орган, люди, подобные Майклу Джексону (см. введение), которые располагают колоссальными ресурсами, принимают решения, приводящие их к краху? Когда очевидно, что болезнь уже вторглась в организм, мы принимаем меры, чтобы избавиться от угрожающего жизни фактора. Искаженная реальность или неврологические заболевания порой проникают в наши нейронные сети и подрывают способность к выживанию. Такое состояние часто маскируется популярностью или привилегиями, бедностью, религией, политикой или даже приемом лекарственных препаратов – любой способ деформации восприятия реальности становится самым страшным тихим убийцей. Опасное искажение реальности – одно из наиболее разрушительных последствий заболеваний, которые мы относим к разряду психических.

В современных западных обществах представление о благосостоянии и земных благах, сулящих роскошное окружение и различные сервисы, минимизирующие физический труд, может попросту подавить нейронные функции. Настало время пересмотреть наше представление о благосостоянии с точки зрения функционирования здорового мозга. Хотя мы начнем эту главу с обсуждения важного генетического фундамента нашей впечатляющей нервной системы, нам все-таки придется заглянуть и за пределы генома в мир, с которым мы взаимодействуем практически ежедневно. Наша способность ориентироваться и выживать в постоянно меняющемся мире требует такой нервной системы, которая в состоянии меняться вместе с ним. Поэтому мы можем поддерживать мозг в рабочем состоянии, помогая ему нейронными ресурсами в противоположность финансовым, только оставаясь ориентированными на окружающий мир.

Активное взаимодействие с внешней средой сохраняет наш опытный ресурс на здоровом уровне, способствуя нейронному процветанию в виде ощущений компетентности и успеха. Когда 16-летний школьник из Флориды Бенджамин Стерн, участвовавший в популярном телешоу «Аквариум с акулами»[9], получил инвестиции от Марка Кьюбана, владельца баскетбольной команды Dallas Mavericks, он заявил: «Это похоже на выигрыш в лотерею. Только лучше, потому что ты это заработал!» В соответствии с моей интерпретацией трудов по нейронауке, этот добытый тяжелым трудом предпринимательский опыт подростка представляет один из самых успешных моментов в деятельности мозга – результат контингентного, или вероятностного, расчета. Он начал работать в 14 лет, поэтому смог запустить свой бизнес – производство водорастворимой упаковки для шампуня, что положило бы конец использованию пластиковых бутылочек, которые каждый год формируют горы мусора[10]. Такие живущие в реальности люди накапливают ценную информацию и опыт, и это позволяет им максимально точно вычислять вероятности и достигать желаемого результата.

За пределами генома

Немногие научные открытия могут сравниться по важности с расшифровкой генома человека. Когда летом 2000 года на знаменитой пресс-конференции президент США Билл Клинтон объявил, что геном человека расшифрован, не только в зале, но и во всем научном сообществе ощущалось заметное волнение. «Это самая важная, самая удивительная карта, когда-либо созданная человечеством… Человечество стоит на пороге овладения новой силой исцеления», – с гордостью заявил Клинтон, сообщая эту потрясающую новость[11].

Без сомнения, расшифровка конечной последовательности трех миллиардов пар нуклеотидов, служащих строительными блоками для человеческой ДНК, – самое амбициозное научное достижение в истории. По мнению некоторых, оно даже затмило высадку человека на Луну. Теперь в распоряжении научного сообщества появились данные о секвенировании приблизительно 23 000 генов, служащих шаблоном для человечества. Это достижение открыло формулу жизни или, скорее, формулу человеческой природы.

Но действительно ли это так? Через десять с лишним лет после того заявления ученые разных биомедицинских дисциплин признали, что выгоды от этого научного прорыва реализовались гораздо медленнее, чем ожидалось вначале. Хотя биологические науки явно выиграли от расшифровки генома и наметился прогресс в таких областях, как генетическое секвенирование, в клинической медицине польза оказалась гораздо менее ощутимой. Несмотря на то что ученые определили специфические гены, ответственные за развитие заболеваний, сегодня, по прошествии многих лет, лечение упомянутых президентом Клинтоном болезней все еще находится в стадии разработки. После того как волнение улеглось, стало очевидно, что формула человеческой природы гораздо сложнее той, что может быть передана последовательностью нуклеотидов, определяющих гены. Расшифровка последовательности в цепочке ДНК была, несомненно, важна, и нельзя отрицать ее научную значимость, но в то же время стало ясно, что эта цепочка представляет только один компонент формулы жизни.

Очевидно, необходимы дополнительные важные ингредиенты для определения природного рецепта рождения человека, которые позволят больше узнать о том, какие специфические нуклеотидные последовательности отвечают за здоровую и счастливую жизнь. Цель этой книги – сфокусировать внимание на работе высшего достижения эволюции, человеческого мозга, и на вопросах о том, как он определяет оптимальные действия для достижения желаемых результатов, связанных со здоровьем и выживанием. Исследуя различные реакции мозга, мы подойдем ближе к пониманию особенностей человеческого успеха. С улучшением понимания усиливается ответственность за то, как в течение жизни мы обращаемся с собственным мозгом. Накапливая больше информации об оптимизации работоспособности, мы лучше подготавливаемся к тому, чтобы противостоять психическим заболеваниям и избегать опасностей, связанных с образом жизни и окружающей средой. По мере создания собственного эмпирического резерва, или контингентного капитала (англ. contingency capital), позволяющего нам жить более полной жизнью, мы также начинаем лучше понимать связи между нашими действиями и их последствиями. Например, богатый прошлый опыт общения с собаками подскажет вам, как вести себя с незнакомой собакой, которая подошла к вам и вашему той-пуделю в парке.

Не все вероятностные стратегии информативны и продуктивны. Карикатурист XX века Руби Голдберг создавал замечательные рисунки невероятно сложных изобретений, которые позволяли бы нам без усилий производить самые элементарные действия, например прихлопывать мух. В изобретении Голдберга «Автоматическая салфетка» желаемый результат – вытирание лица во время еды – достигался сложной последовательностью событий, зависящих от нескольких отдельных действий (см. рис. 1). Такой процесс, представленный в виде карикатуры, действительно выглядел комично. Однако в реальной жизни, избегая более традиционных реакций, которые могут привести к намеченным результатам, мы все чаще отказываемся от контроля над нашими жизненными контингенциями, или альтернативами. Не сможет ли использование такой хитроумной автоматической салфетки привести к тому, что человек разучится самостоятельно вытирать лицо, когда подобного изобретения не окажется под рукой? Если бы мы зависели от человека, который выгуливает собак, то в случае с упомянутым той-пуделем смогли бы мы эффективно отреагировать на появление злой собаки? Наша способность производить достаточно точные вероятностные расчеты устаревает и искажается по мере того, как мы избираем кратчайшие пути и предпочитаем пассивные реакции, приводящие к желаемым результатам. Учитывая, что мы должны уметь делать точные предсказания, нам совершенно необходимо любой ценой избегать устаревших вероятностных расчетов, выдаваемых нейронными сетями.

Рис. 1. Передача вероятностных, или контингентных, расчетов. Карикатурист XX века Руби Голдберг развлекал публику, изображая ситуации пассивного отклика для решения различных рутинных задач – например вытереть лицо салфеткой, прихлопнуть муху или выдавить пасту на зубную щетку. Хотя создание подобных сложных конструкций вместо элементарного ответного действия – простого вытирания лица салфеткой – кажется странным (как показано на этой карикатуре), люди постоянно изобретают способы избегания обычных действий для получения важных ресурсов, необходимых для их благополучия. Интересно, не разрушат ли в будущем такие пассивные отклики способность человека принимать умные решения и выдавать эффективные реакции? © TM Rube Goldberg Inc.; rubegoldberg.com

В этой книге будет обсуждаться важность прошлого опыта по предсказанию неопределенных жизненных результатов, или жизненных контингенций. Все более очевидно, что происходящее в нашей жизни часто зависит от тех действий, которыми мы руководствуемся на основании собственного опыта. Отличаясь от элементарных вероятностных расчетов, хорошо настроенные контингентные расчеты требуют от нас личной заинтересованности и участия. Прошлый опыт становится настоящим компасом, позволяющим пройти через те неопределенности, с которыми мы сталкиваемся в жизни. Для предсказания продолжительности жизни демографической группы нужно иметь достаточно данных, чтобы создать точные таблицы дожития[12]; но лишь опираясь на собственный опыт, основанный на прошлых результатах, можно определить, получится ли завязать дружеские отношения или подойдет ли выбранная программа обучения для достижения карьерного успеха. Другими словами, когда мы обращаем внимание на прошлый опыт, наш поведенческий выбор становится более обоснованным. Благодаря жизненному опыту накапливается контингентный капитал, который помогает рационально планировать последствия и защищает от иррационального избытка, способствующего возникновению мозговых пузырей. А они достаточно часто сопровождаются эмоциональным крахом (см. рис. 2).

Рис. 2. Разрывая мозговой пузырь. С помощью настоящего контингентного тестирования важно удалять мозговые пузыри до того, как они исказят реальность настолько, что это приведет к развитию психического заболевания

Расшифровывая мозг

Долгое время мозг оставался крепким орешком. Ирония метафизической загадки состояла в том, что только мозг мог декодировать мозг. Уже триста лет назад люди, вероятно, считали, что расположенный в голове орган отвечает за поведение человека. Если окружающие замечали странности в поведении человека, лекарь просверливал в его черепе отверстие, то есть проводил трепанацию, якобы выпуская наружу вредных «духов». Несмотря на достаточно ранний старт, прогресс в изучении мозга шел очень медленно. Многие научные дисциплины интересовались изучением мозга и его функционированием, включая философию, биологию, психиатрию, психологию и нейробиологию (мы перечислили лишь некоторые), но прогресс в этой области, вероятно, замедлялся присутствием на этой кухне слишком большого количества академических поваров, каждый со своими рецептами и взглядами.

Сейчас, возможно, многие из вас подумают: подожди-ка, но ведь мы уже многое знаем о мозге, и мы располагаем этой информацией достаточно давно. В конце концов, еще в IV веке до н. э. Гиппократ вполне красноречиво и кратко перечислил функции мозга, написав в одном из трудов:

Люди должны знать, что только из мозга исходят радость и восторг, веселье и спортивные игры, печаль и горе, уныние и стенания. Посредством этого мы приобретаем мудрость и знание, мы видим, слышим и понимаем, что безобразно и что красиво, что есть зло и что есть добро, что сладко, а что горько… Посредством этого органа мы сходим с ума и бредим, нас атакуют страхи и ужасы… Все эти чувства мы испытываем через мозг, когда он не здоров… И поэтому я стою на том, что мозг является в человеке величайшей силой[13].

Соглашусь, что для своего времени это было невероятно глубокое утверждение, и я ежегодно цитирую его на первой странице своего учебного курса по клинической неврологии. Хотя это заявление содержательно, оно далеко не полное, и в нем не хватает полезной информации о том, как поддерживать здоровье мозга с его способностью оптимизировать возможности. Что может исказить «мудрость и знание», о которых говорил Гиппократ? И какие факторы заставляют здоровый мозг «сходить с ума и бредить»? Нейробиологи до сих пор ищут ответы на эти вопросы.

С другими органами человеческого тела дела обстоят намного проще. Вплоть до XVII века строились предположения о том, как функционирует сердце человека, считалось, что это местоположение сознания, но ответ был дан Уильямом Харви, который определил его как насос для прокачивания крови через тело[14]. Благодаря этому базовому пониманию в области сердечно-сосудистой медицины были совершены многие открытия и найдены новые способы лечения. Большую половину XX века Фрейд и его ставшие популярными субъективные идеи морочили людям голову своими фантазийными теориями о бессознательных мотивах, суперэго и психосексуальных ступенях развития, которые не очень-то подходили для эмпирических научных исследований. И все же в XIX веке в изучении мозга были сделаны открытия. Научному сообществу представили красивые и замысловатые клетки и сети, а также дали важные подсказки об их сложных механизмах работы. Были присуждены Нобелевские премии за определение этих ключевых структур и элементов, но полная картина самой важной и главной задачи этого органа оставалась расплывчатой.

Однако в то же время появились заметные проблески в знаниях об основных средствах и функциям мозга. Зародившаяся в начале XX века новая дисциплина – физиология бихевиоризма – не только описала регулирование основных физиологических систем, но и открыла перед энтузиастами новые возможности[15]. В научной литературе появились серьезные работы пионеров в области бихевиоризма Ивана Павлова, Джона Б. Уотсона, Эдварда Ли Торндайка и Б. Ф. Скиннера. Учитывая, что реальное участие мозга в этих уникальных поведенческих исследовательских программах не упоминалось, то и связь между мозгом и поведением зачастую игнорировалась этими пионерами, особенно Скиннером. Даже сегодня, когда бихевиористические исследования стали более глубокими и детальными, а технологии в нейробиологии позволяют исследователям заглянуть в каждый уголок и закоулок мозга, его истинная идентичность покрыта тайной. Позже мы еще вернемся к проницательным открытиям пионеров бихевиоризма и стратегически рассмотрим их в контексте нейробиологии, чтобы получить ценные подсказки о самых важных функциях мозга.

Отсутствие понимания результата работы мозга и его функций наиболее заметно в области психических заболеваний. В то время как технологический прогресс способствовал успехам в лечении почти во всех медицинских областях, с психическими заболеваниями дело обстоит иначе. Мне всегда неловко, когда я читаю лекцию о развитии методов лечения психических расстройств, потому что отсутствие прогресса печально сказывается на судьбах людей, страдающих от подобных заболеваний. Томас Инсел, бывший директор Национального института психического здоровья США, отметил, что, хотя медицинское сообщество и может праздновать радикальное снижение заболеваемости от основных болезней (например, смертность среди детей с диагнозом лейкемия за последние полвека снизилась на колоссальные 85 %, а затрагивающая большую часть населения планеты смертность от сердечно-сосудистых заболеваний снизилась на 63 %), с психическими заболеваниями ситуация не столь радостная[16]. Высока частотность большого депрессивного расстройства, которое ассоциируется с сильной эмоциональной болью и значительными личностными и социальными затратами. По данным Всемирной организации здравоохранения, у депрессии незавидный статус, это серьезное заболевание, лишающее человека трудоспособности[17]. Я часто говорю своим студентам, что отсутствие прогресса в лечении психических заболеваний недопустимо. Если мы хотим, чтобы появилась надежда на радикальное изменение ситуации с психическими расстройствами, мы должны проявить больше стратегической мудрости в попытках расшифровать мозг и его самые важные функции.

Уникальные поведенческие приложения мозга

Сердце гоняет кровь, легкие качают воздух, желудок перемешивает пищу, а мозг не просто выполняет функцию насоса. Полагаю, можно утверждать, что мозг гоняет ионы и нейрохимические вещества, но в таком описании будет не хватать грамотного определения его самых важных функций. На самом деле мозг функционирует на разных уровнях, в том числе он управляет насосами, что позволяет сохранять жизнеспособность организма. В случае прекращения работы мозга врачам, чтобы избежать летального исхода, приходится подключать человека к системе искусственного поддержания жизни. Но помимо физиологических основ, у мозга млекопитающих припрятано еще несколько козырей. Например, человеческий мозг задействует 86 миллиардов нервных клеток, что позволяет ему дирижировать стратегическими движениями и сложными формами поведения, которые на многих уровнях увеличивают шансы человека на выживание.

Сложное поведение, возможно самый уникальный продукт мозга, отличает млекопитающих от их кузенов-рептилий. Хотя популярный рекламный персонаж геккон – эмблема страховой компании Geico – производит впечатление разумного, поскольку советует, как лучше сделать страховое вложение, рептилии в реальном мире демонстрируют очень простые поведенческие реакции и ориентируются в своей среде обитания благодаря врожденным рефлексам. Положите ящерицу перед зеркалом, и она, повинуясь рефлексу, начнет нападать на собственное отражение, поскольку это пресмыкающееся неспособно верно оценивать окружающую среду и понимать, что ее атаки не имеют смысла. Когда на эволюционной сцене появились млекопитающие, мозг вложился в недвижимость и орудия труда, приобрел новые формы поведения и научился принимать решения в режиме реального времени, что до максимума повысило шансы на выживание. Учитывая, что примерно 84 % из более 20 000 генов в геноме человека сосредоточены в мозге (который потребляет до 20 % ресурсов организма, но при этом составляет лишь 2 % веса тела), почти не остается сомнений, что мозг – неотъемлемый компонент формулы, или шаблона, человечества[18].

Как специалист в области поведенческой неврологии, почти три десятилетия занимающийся преподаванием и проведением исследований, я часто задумываюсь о том, почему для раскрытия тайн мозга потребовалось так много времени. Как упоминалось, еще со времен древних греков люди изучали функции мозга, однако реальный прогресс в этой области, как правило, оказывался случайным. Хотя в области нейробиологии был достигнут выдающийся прогресс, эти разработки следует оценивать в разных ситуациях и у разных биологических видов, чтобы вычленить важную информацию, понять схемы функционирования мозга и научиться эффективно лечить психические заболевания. Мозг существует не в вакууме; поэтому понимание того, как мозг влияет на поведение в тех или иных ситуациях, даст ключ к пониманию эффективности его функций. Подобно кардиологу, рекомендующему аэробную нагрузку для лечения больного сердца, человеку для поддержания психического здоровья нужно практиковать надлежащие образцы поведения. Но какие же это практики?

Важность поведения для психического здоровья стала еще больше понятна, когда мы с моими студентами разработали модели поведения для грызунов, требующие определенных поведенческих стратегий, которые помогают справляться со стрессом, предвестником многих психических расстройств. В одной поведенческой модели, которую мы назвали модель вознаграждения за усилия, крысы, чтобы заработать лакомство, должны были затратить некоторые физические усилия. В частности, группа обучаемых на результат крыс за этими стратегическими действиями проводила всего шесть минут в день. Их выпустили в лабораторные «поля» на поиски желанных хлопьев Froot Loops, чтобы таким образом выстроить связь между действием (копанием) и результатом (поеданием вкусных хлопьев). Этот результат показал, что по сравнению со своими собратьями, которые не имели обусловленного поощрения и получали лакомство без каких-либо усилий, работающие крысы улучшили свою эмоциональную устойчивость и обрели способность в трудные времена быстрее восстанавливаться. Такая способность может стать мощным буфером, спасающим от развития такого психологического заболевания, как депрессия. Эта модель для грызунов напоминает нам о важности создания прочных ассоциаций между действиями и последующим результатом[19].

На протяжении эволюции человека отношения между нашими действиями и последствиями с точки зрения выживания изменились кардинальным образом. Наши предки должны были оставаться предельно внимательными к ответным реакциям, которые либо помогали добывать ресурсы, либо давали возможность избежать опасности; в современном мире такие действия во многих, но не во всех областях стали менее значимыми. Попробовать новую, возможно, ядовитую еду, перенести стоянку в незнакомое место или поохотиться на опасное животное и добыть себе кусок мяса на обед – на смену этим решениям пришли другие: какую еду заказать навынос, какие песни загрузить в плейлист и твитнуть ли сообщение о новых социальных поражениях своих друзей. Разумеется, в нашем мире еще сохранились районы, где для выживания требуется достаточно высокий, а то и максимальный уровень бдительности, но все же сценарий развития человечества изменился в сторону обществ большого изобилия. Учитывая, что в целом мозг остался таким же, каким был у предков, стоит задуматься о последствиях этих радикальных перемен и о том, влияют ли эти перемены на рост числа психических заболеваний.

Если мы перестанем об этом думать, то не нужно будет удивляться, что секвенирование генома идет слишком медленно, чтобы можно было помочь страдающим психическими расстройствами. Помимо неврологических заболеваний, таких как болезнь Альцгеймера или Паркинсона, ответственность за которые возлагают на модифицированные белки и нейрохимические вещества, психические заболевания (шизофрения, депрессия, тревожные расстройства и т. д.) можно считать связанными с множественными факторами, и вряд ли они зависят от единственного гена, ответственного за производство конкретного белка. В своем нынешнем состоянии секвенированный геном можно сравнить с картой, на которую нанесены улицы и магистрали, но отсутствуют пункты назначения, такие как города или государства, и нет ландшафта – гор, океанов, рек, пустынь или лесов. Эту карту нужно дополнять этими интересными объектами, чтобы максимально увеличить ее ценность. Соответственно, прежде чем мы сможем заняться разработкой генетических методов лечения психологических заболеваний, таких как обсессивно-компульсивное расстройство или депрессия, геном человека, сравнимый с картой человеческого мира, должен быть совмещен с нейронными и поведенческими функциями и связанными с ними эмоциями и мыслями.

Запуск в 2007 году гарвардским генетиком Джорджем Чёрчем амбициозного проекта «Личный геном» (Personal Genome Project) стал положительным шагом в направлении нанесения на карту генома важной информации. В то время как первый расшифрованный геном человека обошелся Национальному институту здоровья в 3 миллиарда долларов, сегодня стоимость подобной операции значительно снизилась и составляет чуть больше тысячи долларов. Цель проекта «Личный геном» – расшифровать геном тысяч людей, получив от каждого волонтера образец крови, слюны и клеток кожи, а также, что актуально для ученых, информацию о поведении и образе жизни. Эти данные помогут составить более точную карту влияния генов на поведение и определить специфические гены в контексте переменных определенного образа жизни, которые могут представлять самый большой риск для человека. Как только эта информация будет получена, системный анализ поведенческих функций значительно увеличит ценность этих гигантских объемов персональных данных[20].

Чтобы не отстать от медицинского прогресса и улучшить меры профилактики и лечения психических заболеваний, необходимо систематически исследовать поведение, чтобы дополнить ценной информацией таблицу психического здоровья. Способность мозга обрабатывать данные о взаимоотношениях между нашими действиями и их последствиями – важная поведенческая стратегия для выживания и личного успеха. В научной литературе для обозначения отношения между поведением и его последствиями используется термин контингенции действия-результата (action-outcome contingencies) и контингенции реакции-результата (response-outcome contingencies). В этой книге я буду использовать оба термина. Независимо от специфичности термина, вычисление вероятности желаемого результата важно во многих областях психического здоровья и нейробиологии. Одна важная область – это увлекательное и получившее весьма широкое определение поле нейроэкономики. Стоит ли сделать еще одну ставку за игровым столом в «двадцать одно» или уйти с имеющимся выигрышем? Продать дом сейчас или подождать повышения цен на рынке недвижимости? Записать малыша Бобби в детскую бейсбольную команду или подождать, пока он подрастет? Способность поддерживать здоровье наших вероятностных, или контингентных, калькуляторов (contingency calculators), чтобы реагировать на неопределенности жизни, исходя из собственных стратегических интересов, важна для психического здоровья и благополучия и может считаться одной из самых важных функций мозга. Сердце качает кровь, легкие качают кислород, а мозг прокачивает вероятности, или контингенции, чтобы выдавать наиболее адаптивные поведенческие реакции.

Скрытые вероятности

В природе маскировка помогает выживать множеству существ. Мотылек, сливающийся с корой дерева, и насекомое, похожее на веточку, выработали важные адаптации, способствующие выживанию и защите от хищников. Однако, если определенные факторы маскируют вероятностные результаты и важные причины целевых результатов становятся неочевидными, такая ситуация грозит упущением возможности обучения. Если поедание определенных ягод вызывает недомогание – мы должны об этом знать; если определенная мимика отталкивает от нас потенциального друга – мы должны об этом знать; если некая специфическая научная стратегия ведет к провалу теста – мы должны об этом знать. Владение точной, в реальном времени, подлинной информацией об эффективности наших реакций исключительно важно для поддержания точности вероятностных калькуляторов мозга.

Хотя мы стремимся приумножать собственные возможности – скорость, силу, знания, – похоже, нас не очень беспокоит, когда мы нарушаем точность оценки своих контингентных процессоров. Часто, вместо того чтобы разобраться, почему наши решения привели к провалу, мы сразу исключаем собственную ответственность и ссылаемся на другие факторы, например некомпетентность коллеги, болезнь или элементарное невезение. Защищая своих детей, мы скрываем от них истинные причины успехов и неудач и говорим, что проигравших не бывает или что не стоит обращать внимание на приятеля, который всегда побеждает в эстафете. Обеспеченные люди нанимают других людей (например, финансовых инвесторов, дизайнеров интерьера, личных тренеров), чтобы те стратегически переадресовали им вероятности. Так они позволяют атрофироваться собственным калькуляторам контингенций. Но, возможно, хуже всего то, что, якобы помогая некоторым людям приобрести психическую компетенцию или психическое здоровье, этим уязвимым людям прописывают лекарства, которые зачастую просто маскируют вероятности, или контингенции, реального мира и делают их чувства более управляемыми. Самый трагический момент в укрощении поведенческих и эмоциональных реакций, рассматриваемых как неприемлемые, – массовое применение в середине XX века фронтальной лоботомии. Такие операции полностью купировали важные контингентные процессоры мозга. Возможно ли, что некоторые наши подходы к лечению психических заболеваний будут с такой же легкостью восприниматься как методы, которые вызывают психические заболевания в силу их маскирующих вероятности воздействий? И разве такая логика мышления может объяснить, почему поведенческая и когнитивная терапия, которая фокусируется на способности пациента осуществлять контроль над желаемыми и аутентичными контингенциями действие-результат, оказывается успешной, часто достигая 100-процентного показателя, причем без побочных эффектов? Ответ – ДА.

Точные контингентные калькуляторы камуфлируются неверно определяемой взаимосвязью между действиями и результатами. Обычно это происходит, когда результат чрезвычайно важен для человека, и поэтому он, отчаянно стараясь проконтролировать его, придумывает ошибочные причинные действия. Меня всегда поражало, почему такой сложный с когнитивной точки зрения орган, как мозг, делает вывод, что, если надеть определенную пару носков или дотронуться до отдельных частей тела в нужной последовательности, то это может повысить шансы на отличный пас или идеальную подачу в бейсболе. Тем не менее трудно не заметить почти в каждом профессиональном бейсбольном матче эти ложные контингенции, известные как суеверия. Я говорю об этом не для того, чтобы поддразнить бейсболистов, – мы все склонны к подобным предрассудкам: используем для выполнения тестового задания «заветную» ручку или надеваем на собеседование «счастливое» нижнее белье. Пока такое поведение ситуативно обусловлено и не подменяет реальных действий, ведущих к желаемому результату (бейсбольные тренировки перед грядущим сезоном, подготовка к итоговому экзамену, изучение компании перед предстоящим собеседованием), оно не представляет угрозы для психического здоровья.

Если предметом особой гордости человеческого мозга можно назвать способность без особого напряжения оценивать потенциальный результат реакции, чтобы выбрать наиболее подходящий вариант, тогда самый здоровый мозг – тот, который продолжает контролировать подобные вероятности в течение всей жизни. Мозг, «приземленный» и способный истолковывать самые важные аспекты ситуации, а значит, подбирать самые подходящие прошлые контингенции, чтобы принять наиболее информированное решение, обладает самыми впечатляющими калькуляторами вероятностей. Вместо того чтобы убегать от неудач, избегать или отрицать их, нам обязательно нужно анализировать неизбежные ошибки. Так, футбольная команда разбирает закончившуюся игру, пытаясь определить стратегические реакции, которые приведут к желаемому результату в последующих играх. Опыт своих неудач порой даже более важен, чем опыт собственных успехов, поскольку неудачи дают более существенную информацию для перенастройки контингентных калькуляторов.

Эми Бастиан, глава Лаборатории анализа движения при Медицинской школе Университета Джонса Хопкинса, обнаружила, что распознавание мозгом моторных ошибок крайне важно для реабилитации после инсульта. Этот эффект она назвала обучением за счет ошибок. Походка пациентов, у которых после инсульта была парализована одна сторона тела, как правило, была неуверенной, поэтому паттерн их ходьбы был крайне неэффективным. Команда Бастиан решила разделить беговую дорожку на две полосы, чтобы запрограммировать скорость ходьбы отдельно для каждой ноги и ускорить реабилитацию парализованной ноги. Но, внося небольшие корректировки и предлагая пациентам делать более короткие или, наоборот, более широкие шаги, чтобы исправить походку больных, врачи не получали ощутимых результатов. Возможно даже, что попытки команды помочь пациентам избежать ошибок и падений приводили к противоположным результатам. Но когда ученые настроили беговую дорожку на преувеличение асимметричности походки и вынудили пациентов совершать больше ошибок при ходьбе, тогда их нервная система начала сама вносить необходимые коррективы, отчего их походка становилась более уверенной. В недавнем выступлении на заседании Общества нейробиологов Бастиан подчеркнула важность обладания собственным механизмом «корректировки ошибок» для таких пациентов, благодаря которому удается улучшить походку. Таким образом, мозг должен осознавать ошибку в поведенческой модели, чтобы осуществить нейронную коррекцию и восстановить симметричность походки. Хотя это весьма специфическая форма поведенческого продукта, она вызывает озабоченность, ведь мы стремимся замаскировать ошибки собственных детей, когда те приобретают новые навыки[21].

Математика не нужна

Пусть такие термины, как вероятность, или контингенция, и калькулятор отсылают к теории вероятности и уравнениям, совсем не обязательно обладать математическими способностями, чтобы точно просчитывать альтернативные сценарии. Наш мозг производит физические расчеты всякий раз, когда мы ловим мяч, перепрыгиваем через барьер или делаем взмах клюшкой для гольфа. Выполняя подобные действия, мы чаще всего даже не осознаем сложность уравнений, прокручивающихся в нашей голове. Впрочем, нас это вполне устраивает, поскольку после закрепления навыка мы выполняем соответствующие действия почти без усилий. Люди, которые всегда предварительно разведывают обстановку и исследуют различные результаты, создают внушительные хранилища вероятностей, или капитал контингенций (contingency capital), которым они воспользуются в будущих неопределенных ситуациях.

Разумеется, если человек обладает математическими способностями, то они пригодятся, когда контингенции затронут действия других людей. Лауреат Нобелевской премии математик Джон Нэш выдвинул теорию равновесия, согласно которой самые успешные социальные решения учитывают вероятные действия других людей. В байопике о Нэше «Игры разума» его теория сводится к тому, что, если все мужчины в баре пригласят на свидание «самую популярную» женщину, они заблокируют действия друг друга. В таком случае самым разумным будет пригласить менее популярную женщину и избежать отказа. Это упрощенный пример (и далеко не самый политкорректный), но он демонстрирует идею Нэша о стратегических реакциях, осуществляемых через гиперосознание вероятностей. Нэш подверг собственные контингенции последнему испытанию, отказавшись от традиционных нейролептических препаратов после того, как у него диагностировали шизофрению. Более того, он продолжил работать в Принстонском университете, решая свои любимые теоремы, которые помогали ему сохранять во время работы душевное равновесие. И когда среди страшных галлюцинаций и ложных представлений возникал разумный Джон Нэш, он все лучше видел разницу между воображаемыми и реальными контингенциями реакции-результата[22]. Таким образом, чтобы улучшить расчет вероятностей, вовсе не обязательно иметь математические навыки; знание математики или статистики может служить своего рода «протезом контингенции», который облегчит самые сложные вероятностные расчеты. Однако для предсказания будущих результатов совершенно необходимо содержать в порядке соответствующий контингентный капитал. Этого можно добиться только постоянным взаимодействием с окружающими людьми и средой. Вместо того чтобы заучивать формулы вероятности, полезнее тратить время на то, чтобы проживать жизнь максимально полно! Быть увлеченным и активным, раздвигать границы мира и узнавать новое – все это исключительно важная подготовка к установлению и точной настройке вероятностных калькуляторов, которые отличают людей от других умеющих приспосабливаться млекопитающих.

Успех обеспечен! Так ли это?

Многие виды животных обладают способностями, которые превосходят способности человека. Собака может учуять запах другой собаки еще до того, как та появится в поле зрения, пчела различает оттенки света, которые глаза человека даже не определяют, а змея чувствует тепловое излучение жертвы, которое человек способен обнаружить только с помощью специальных приборов. В том, что касается сенсорного восприятия, человек во многом уступает другим живым существам. Однако животные не могут соревноваться с тонкими когнитивными способностями человека. Люди и шимпанзе на 96 % схожи (меньше, чем считалось раньше), однако оставшиеся 4 % содержат отличия в последовательности нуклеотидов[23], ведущие к огромным различиям в познавательных возможностях. Хотя способности шимпанзе к обучению и изучению впечатляют, они все же не идут ни в какое сравнение со способностями человека. Способность наших предков принимать трудные решения (находить еду, необходимые ресурсы и устанавливать товарищеские отношения в меняющемся окружающем мире и одновременно избегать многочисленных угроз), возможно, и привела к развитию колоссальных способностей мозга. Постоянное испытание контингенций наших предков дало возможность их мозгу расширить и трансформировать среду обитания (на радость или на горе!). Шимпанзе тоже добывали еду и обустраивали гнезда, но они никогда не меняли среду обитания[24]. Для этого просто сравните взрывной рост численности людей с популяциями шимпанзе в заповедниках, чтобы понять, какие виды проявляли более стратегические реакции, которые до сих пор обеспечивали им выживание и успешность…

Я уже упоминала, что окружающая среда современного человека отличается от среды обитания наших предков, благодаря которой и развился наш когнитивный гений. С этим связан вопрос, который не дает мне покоя: возможно ли, что наш приспособленный для выживания современный мир, блестящий продукт значительных вероятностных калькуляторов наших предков, на самом деле разрушает наши когнитивные способности? Не может ли человеческий мозг, который создал мир с более пассивными реакциями, сопровождаемыми к тому же меньшей зависимостью от контингентных расчетов выживания, на самом деле подрывать познавательные способности будущих поколений? Не «одомашниваем» ли мы наш мозг? Если это так, то не приведет ли продолжающаяся эволюция мозга к его уменьшению, как это отмечается у других животных? Может ли этот процесс как-то повлиять на наше здоровье? Психологи, в том числе Джеймс Данкерт из Университета Уотерлу (Канада), провели исследование, посвященное скуке – отсутствию доступных возможностей реакции (результата). Оказалось, что люди, испытывающие скуку, более склонны к депрессии, дефициту внимания, синдрому гиперактивности и даже сердечно-сосудистым заболеваниям[25]. Создание образа жизни, который избавит мозг от необходимости рассчитывать самые стратегически важные реакции, может показаться желанным, но он способен привести к смертельной скуке, которая выведет из строя калькуляторы контингенций. На эти интересные экспериментальные вопросы ученые ищут ответы, изучая человеческий мозг. Эволюция – динамический процесс, который позволяет организмам приспосабливаться к изменениям окружающей среды, и потому он никогда не завершится. Хотя мозг современного человека щедро напичкан замысловатыми сетями нейронов и глией, при отсутствии давления со стороны среды маятник его сложности вполне может качнуться в другую сторону. Возможно, нам всем следует пройти этот тест на интеллект сейчас, пока не стало слишком поздно.

Будет интересно

Темы, затронутые в вводной главе, будут детально рассмотрены далее. Таким образом мы создадим необходимые условия для расчета вероятностей, которые помогут поддерживать чувство контроля над окружающей средой и принимать наиболее оптимальные решения. Отчасти эти расчеты в реальном времени представляют собой своеобразные психологические отжимания, которые накачивают когнитивную мускулатуру перед предстоящими вызовами и помогают избежать возникновения пузырей мозга, которые приводят к искажению реальности, эмоциональным крахам и развитию психических заболеваний. Наш мир усложняется, но эта технологическая среда, похоже, представляет не самый здоровый фон для развития человеческого мозга. Многим людям знакомы продолжительный рабочий день и стресс из-за конкуренции и карьерного продвижения, но мы во многом отличаемся от предшествующих поколений. Когда задача «спастись от хищников» в последний раз значилась в вашем списке ежедневных дел? Технологически продвинутое общество позволяет нам обходить многие виды сценариев действие-результат, с которыми сталкивались еще наши бабушки и дедушки. Самые обычные задачи, такие как строительство дома, выращивание съедобных растений, ежедневное приготовление пищи, все реже встают перед современным, жаждущим нового опыта мозгом. Мы не можем позволить нынешнему «продвинутому» обществу отключить наши контингентные калькуляторы, которые способствовали процветанию человеческого вида.

В следующих главах мы погрузимся в научное изучение поведения и оценим способность мозга производить верные ответные реакции. Также мы исследуем контингентные сети мозга и узнаем, как различные жизненные ситуации (привилегии, бедность, прием психотропных препаратов) искажают оценку вероятности действие-результат. Осознание важности точных контингентных расчетов помогает понять изменяющиеся факторы, определенные Институтом Гэллапа в качестве ключевых элементов успеха в работе (например, сотрудник знает ожидания руководителя, то есть результат, в конкретной фирме). Роль контингентного предсказания в лечении психических заболеваний – несомненно важное применение точного расчета вероятностей, и об этом мы тоже поговорим. Конечно, история и общество могут влиять на вероятностные формулы действие-результат, и это порой демонстрируется чрезмерным присуждением ежегодных премий – премий, которые далеко не всегда верно связывают действия с результатом. Мысль о том, что калькуляторы вероятностей можно точно настроить, также будет рассмотрена на конкретных примерах, которые проиллюстрируют меняющиеся типы возможностей расчета способностей и карьерного успеха. Мы кратко познакомимся с тем, как мозг подготавливает себя к одному из самых резких переходов в таблице вероятностей – появлению ребенка. Защита другого человека и забота о нем, безусловно, усложняют работу вероятностных калькуляторов. Мы также коснемся стремления к поиску адаптивных связей действие-результат и узнаем, как симуляция лечения (явление, известное как эффект плацебо) может привести к положительному результату. Мы рассмотрим явления контингенций, связанных с фантазией и воображением, предрассудками и творчеством. И наконец, в последней главе я покажу, как избежать парадокса контингенций (contingency conundrum) – то есть как, используя просчитанные варианты, избежать ловушек окружающей среды, которые могут привести к подрыву нейронных способностей.

Я надеюсь, эта книга поможет понять, как мозг постоянно обрабатывает прошлый и настоящий опыт и как это влияет на нашу способность реагировать на неизбежные неопределенности жизни. Узнав эти секреты, вы сможете научиться необходимым реакциям, которые приведут к самым значительным и желанным результатам. По иронии судьбы, позволить мозгу не отрываться от реальности и оставаться приземленным в контингенциях реальной жизни – самая эффективная стратегия для претворения мечтаний в жизнь.