Читать книгу Без тебя - Келли Риммер - Страница 6

30 августа, воскресенье

Итак… Бесспорным является то, что впервые за пять лет у меня появился любовник. А еще, судя по всему, я утратила свой несгибаемый стержень.

Каллум ушел, проведя со мной два дня и дне ночи. Две ночи. Я на самом деле пообещала себе в пятницу вечером, что не буду с ним спать, что мы ограничимся ужином, а после этого я сяду в машину и никогда больше с ним не увижусь.

На этот раз я не могу ссылаться на то, что меня застали врасплох. Да, можно искать оправдание в том, что я перебрала вина за ужином, но на самом деле, если бы то было не вино, а вода, ничто не изменилось бы.

У нас с Каллумом не случается минут тягостной тишины. Когда беседа увядает, я могу просто сидеть рядом и не чувствовать даже тени неловкости. Последние годы мне все время приходилось что-то доказывать, бороться, чтобы протиснуться в голову толпы. Все это требовало моего полнейшего внимания. Казалось, я должна что-то миру только за право жить. Все это занимало мой разум так, что даже на ведение дневника времени не хватало. А когда он рядом, я ощущаю полноту собственного существования. Стремительный поток мыслей замедляется. Я забываю все те весомые причины, по которым у наших отношений не может быть будущего. Настоящее кажется настолько значительным, что я напрочь обо всем забываю.

В субботу мы разговаривали все утро. Я пыталась объяснить Каллуму, что не могу больше с ним видеться, но как-то неуверенно. Когда пришло время проявить твердость, проявлять ее мне совсем не хотелось. Мы условились не принимать скоропалительных решений. Я снова пообещала себе, что после обеда отошлю Каллума, а сама поработаю.

Но потом мы пошли прогуляться по Корсо. Мы походили на любую другую относительно молодую пару квалифицированных специалистов, вышедшую на прогулку со стаканчиками кофе на вынос: вот они бредут, взявшись за руки, чтобы занять чем-то выходной. Мы ходили по фермерскому рынку. Я купила овощей. Каллум заскочил в закусочную и вышел оттуда с жирными горячими чипсами и рыбными закусками для утреннего чая. Он рассмеялся, когда увидел отвращение на моем лице. Потом я примеряла шляпки и с шутливом видом позировала перед ним. Он наблюдал за мной через витрину магазина, а потом начал делать вид, будто фотографирует меня, словно на показе мод. Все это было ужасно нелепо и глупо, но мы так громко смеялись, что окружающие стали на нас оглядываться. Одна пожилая леди одарила меня понимающей улыбкой. Она подумала, что мы любовники. Интересно, не вспоминала ли она о своей собственной, давно утерянной любви? Не этим ли постоянно занимаются люди? Они встречают того, кто смешит их, они смеются вместе, и прожитых лет словно и не бывало.

Несмотря на всю обыденность, последние несколько дней принесли мне много радости. У меня вообще-то много шляп. Не припомню, когда и при каких обстоятельствах я ими обзавелась. Я их покупала, чтобы защитить кожу от веснушек, хотя прекрасно понимала при этом, что шляпки не помогут. Черная фетровая панама, которую я приобрела сегодня, станет особенной. Она будет хранить мою память.

Каллум отправился к себе за чистым бельем. Мы договорились позже побегать вместе по пляжу. Я немного стушевалась, когда увидела, что Каллум взял с собой кроссовки. Похоже, он не снимает обувь даже тогда, когда бегает по песку, что, с моей точки зрения, равносильно безумию. Все знают, что человеческая нога приспособлена к бегу босиком. Когда я сказала Каллуму об этом, он прижал свои драгоценные кроссовки к груди с фальшивым выражением ужаса на лице и заявил, что весь день даже не заикнулся о босых ногах, поэтому пусть хотя бы кроссовки у него не отбирают.

Мы промчались вдоль всего пляжа. Я бежала так, как привыкла. Каллум не спешил, позволяя мне держать свой темп. По пути он рассказал мне, что когда-то подумывал о том, чтобы стать марафонцем, бегал на длинные дистанции по выходным, но потом все это забросил. Даже сейчас в его голосе звучали нотки недовольства. У этого человека есть мечта… или две мечты… десять, но их осуществлению мешают барьеры, существующие только в его голове. Каллуму кажется, что его работа – первейший для него приоритет, а все помимо нее не представляет особой важности. Подозреваю, что, если он сделает хотя бы один конкретный шаг в сторону осуществления своей мечты, он вдруг поймет, что на самом деле для него важно, и тогда избавится от сковывающих его цепей.

Неплохо было решиться на совместную пробежку, но Каллум слишком высок для того, чтобы в ней имелся особый смысл. В конце дорожки мы расстались. Каллум, повернув назад, вырвался вперед во втором забеге. Я наблюдала за тем, как он стремительно от меня отдаляется. Я бежала по плотному мокрому песку, как обычно, недалеко от воды. Он мчался далеко впереди по кромке сухого песка. Когда расстояние между нами увеличилось, я позволила себе намочить пальцы ног. Теперь мое внимание сосредоточилось на холодных волнах, разбивающихся о мои лодыжки. Хотя вся моя взрослая жизнь протекала на берегу океана, я всегда ощущала в воздухе этот неповторимый запах соли. Как запах пекущегося хлеба навевает на меня воспоминания о бабушке, а безвкусный аромат духов – о маме, соленый морской воздух мысленно возвращает меня домой.

На пляже днем в выходной много людей. Именно из-за этого я люблю бегать в это время. Сюда приходят целыми семьями. Летом они плещутся в воде, а зимой строят песчаные замки. Собираясь вместе, они становятся счастливее. Я всегда это понимала, хотя и провела последние годы в одиночестве. Впрочем, это был мой личный выбор. Вчера я решила, что больше не буду одна. Это просто чудесно. Даже когда Каллум вырвался вперед на сотни метров, он находился здесь ради меня, и это наполняло мое сердце радостью.

Замечательно… слишком замечательно… слишком легко… Когда день сменился вечером, мы, естественно, отправились ужинать вместе. Каллум сказал, что умрет без бифштекса. Мы выбрали один из ресторанчиков, расположенных недалеко от моей квартиры, и сидели снаружи, пока на землю опускались сумерки.

Минуло пять лет с тех пор, как я в последний раз ела мясо. По правде говоря, мне этого и не хотелось. Теперь же вид и аромат жареного мяса словно вонзили в меня свои когти. Мне захотелось хотя бы на несколько минут забыть о протестах защитников окружающей среды и с аппетитом впиться в это мясо. Если бы я попросила Каллума, он бы со мной поделился, уверена, это даже доставило бы ему удовольствие, а потом он всю ночь только об этом и напоминал бы.

Но, разумеется, я не просила его поделиться бифштексом, я не могла себе этого позволить, это не тот стиль жизни, который я себе выбрала. Хотелось бы мне понять, почему я могу противостоять этому искушению, а вот Каллум – нет.

Мы как раз закончили есть, когда началось выступление музыкального дуэта. Это был акустический ансамбль, состоящий из гитариста и женщины, которая, взгромоздившись на высокий табурет, исполняла нежные баллады для собравшихся в ресторане посетителей. Голос у женщины был изумительный. Жидкий шелк и натуральный мед. Глубже, чем мамин голос, но с теми же акробатическими нотками. Каллум хотел подозвать официанта и спросить, нельзя ли пересесть вовнутрь, но я взяла его за руки и обняла ими себя. Мы начали танцевать.

Позже он сказал мне, что не умеет танцевать. Возможно, он просто хотел меня одурачить. Мы заняли места в нашем импровизированном танцзале. Возможно, сначала он немного колебался. Так и должно быть, ведь мы стояли перед певицей, а все остальные в ресторане сидели и ели. Если уж на то пошло, места между музыкантами и столиками было немного, но мы справились. Гитара, голос и слова песни говорили о страстном желании. Звуки оплетали нас подобно лунному свету в минувшую ночь. Нам оставалось только переминаться с ноги на ногу, не сводя друг с друга глаз. Прежде я всегда сомневалась, что взаимоотношения способны достичь такого уровня, когда в подходящий момент можно находиться в переполненном помещении и чувствовать присутствие лишь одного человека.

После этого мы опрометью бросились домой, словно подростки, сорвали друг с друга одежду, как только входная дверь захлопнулась за нами. Прежний наш секс не был похож на то, что с нами сейчас происходило. Поначалу мы с Каллумом вели себя как взрослые люди, демонстрируя друг перед другом свое мастерство и приобретенный с годами опыт. Мы оба не спешили, ограничивали себя, приспосабливаясь к ритму и вкусам друг друга. На этот раз все было по-другому. Все было первобытным, порывистым и целиком основывалось на наших инстинктах. Не было ни игривого хихиканья, ни комментариев, ни высказанных вслух пожеланий. Наш импровизированный танец стал дразнящей прелюдией. Полагаю, мы просто ощутили себя в большей безопасности, обнимая друг друга, и подводное сексуальное напряжение между нами наконец схлынуло.

Только утром я осознала, что дни слились вместе, а последний ужин в пятничный вечер плавно перетек в воскресное утро. Я пообещала себе это исправить, пока все не зашло слишком далеко. Отстранившись от него, я встала с постели, чтобы быть начеку, когда он проснется. Я решила, что угощу Каллума чашечкой кофе, буду вежливой и недоступной и напомню ему о том, что уже говорила не раз: мне нужно еще успеть доделать кое-какую работу.

А он спал… спал… спал… Время приближалась к полудню. Тогда я принялась звякать посудой на кухне, желая разбудить Каллума. Он наконец выбрался из кровати. Каллум не обратил внимания на то, как неприветливо я веду себя с ним, не обратил внимания даже на шум, а вместо этого, обхватив руками за талию, впился губами в мои губы и целовал, пока у меня не перехватило дыхание. Потом я, конечно же, позабыла, что собиралась выставить его за дверь. Каллум предложил мне пойти вместе в кино. Этого должно было хватить, чтобы заставить меня действовать, но я начала одеваться, мысленно проклиная себя за беспомощность и нерешительность, не позволяющие мне подавить все это в зародыше. Каллум извращался, как только мог, нарезая морковь соломкой, чтобы мне было чем перекусить, поскольку я заявила, что есть попкорн на сливочном масле не собираюсь. Несмотря на то что ножом он не владел, сам этот факт произвел на меня огромное впечатление.

Когда приблизился вечер, когда Каллуму уже было пора отправляться домой, когда я уже больше не могла откладывать подготовку к завтрашнему заседанию, да и сам он начал нервничать, осознавая, что и его ждут дела, я проводила Каллума в прихожую и поцеловала на прощание.

Мне хотелось попросить его остаться. Все, что мне следовало сделать, – предложить ему остаться. Я видела, как он меня хочет. Каллум мгновенно бы согласился… По крайней мере, у меня хватило силы воли хотя бы раз не поддаться зову собственного сердца.

Он сказал, что позвонит завтра. Я заставила себя заявить, что мне предстоит трудная неделя: пусть лучше позвоню я, когда появится свободное время.

И вот прошло меньше часа, и я уже испытываю странное чувство… Я по нему скучаю. Я постаралась занять себя чем-то: полила цветы, даже помыла посуду, но сосредоточить внимание на работе просто не смогла. Поэтому я уселась на балконе, подставив лицо морскому бризу, и положила перед собой дневник.

Рядом с тетрадью лежит мой мобильник. Руки так и тянутся к нему: позвонить и пригласить его обратно…