Читать книгу Лицом к лицу - Кэролайн Б. Куни - Страница 5

Дженни Джонсон готовила документы для колледжа.

Сочинение: «О себе»

«Напишите сочинение объемом не менее 750 слов, в котором вам нужно будет продемонстрировать ваши творческие способности и способность аргументированно высказывать свою точку зрения. Темы на выбор: ваш герой для подражания; событие, изменившие вашу жизнь; глобальные проблемы современности и пути их решения. Лист с сочинением приложите в конце анкеты».

«Мое официальное имя при рождении – Джен Спринг, однако я подаю документы в вуз под именем Дженни Джонсон. Выписка успеваемости и результаты тестов SAT будут высланы по почте и оформлены на это же имя. Оно ненастоящее, однако при этом олицетворяет всю мою жизнь.

Несколько лет назад, сидя в школьном кафетерии, я совершенно случайно посмотрела на небольшой пакет молока. На боковой стороне была напечатана фотография девочки. Я узнала ее – это была я сама. Но в подобное невозможно было поверить, потому что я жила с чудесными родителями, которые души не чаяли во мне.

Я не знала, что мне делать. Если бы я пошла в полицию и рассказала, что меня украли, то похитителями объявили бы моих родителей. Их бы затаскали по судам, и эта история стала бы достоянием средств массовой информации. Я люблю их, поэтому не могла позволить причинить семье вред. Но если никому ничего не сказать, что будет с моей биологической семьей? Они же наверняка переживают.

Как должен поступить хороший человек в ситуации, когда любой ход приводит к ухудшению позиции? С этой проблемой я сталкивалась не раз.

Сейчас у меня две пары родителей: биологические (Донна и Джонатан Спринг) и с которыми я росла (Миранда и Фрэнк Джонсоны). В СМИ супругов Джонсон называют «семьей похитителей». Но это неправда, потому что они не знали, что меня украли.

Обычно в подобных ситуациях люди пытаются найти интересующую информацию в интернете. У меня есть знакомые, которые даже сделали сайт с моей биографией. Одной из причин, по которой я хотела бы учиться в вашем колледже, является желание избавиться от последствий собственного похищения, которое произошло пятнадцать лет назад. Можно предположить, что история давняя, но это не так. Люди не дают мне спокойно жить и не оставляют в покое, все время напоминая о преступлении, которое имеет для меня личное значение. Это трагедия, последствия которой заставляют меня сохранять лояльность двум парам родителей. В Библии написано: «Почитай своих отца и мать», и я стараюсь придерживаться данного постулата. Но если чтить одну пару родителей, получается, придется игнорировать другую.

Если меня примут в колледж в Нью-Йорке, я с легкостью смогу навещать и тех, и других. С Пенсильванского вокзала на электричке получится добраться до Нью-Джерси, где живет семья Спринг, а с Центрального вокзала можно ездить на поезде в Коннектикут, где проживают супруги Джонсон. Я нуждаюсь в обеих семьях, но не хочу жить ни в одной, потому что в данном случае придется выбирать.

В Нью-Йорке много людей. Я больше не хочу бояться незнакомцев и мечтаю оказаться в ситуации, когда окружена ими, мне нравится такое положение вещей. Можно было бы, конечно, пойти в колледж в Массачусетсе, потому что там живут родственники и молодой человек. Они всегда помогут, но я хочу быть независимой, хотя раньше подобного желания не возникало. Я волнуюсь и немного боюсь. Но пора становиться взрослой.

Знаю, что у меня не самые лучшие оценки. Частично это объясняется тем, что пришлось «разрываться» между двумя школами. В Коннектикуте, в штате, в котором я выросла, почти все ученики – мои знакомые. Все были очень добры, но жаждали знать все подробности похищения и моей последующей жизни. Я была своего рода знаменитостью, а не человеком, оказавшимся в сложной ситуации и стремящимся из нее выбраться. В школе в Нью-Джерси, которую посещали братья и сестра, одноклассники знали о похищении и иногда вели себя так, будто я сама хотела сделать больно моей биологической семье. Все это отнимало много душевных сил, в результате чего оценки были не очень хорошими. Обещаю, что в колледже приложу все силы, чтобы хорошо учиться.

Прошу зачислить меня на первый курс. Помимо этого у меня есть просьба личного характера. Мне хотелось бы, чтобы руководство не разглашало обстоятельства моей личной жизни среди студентов.

Спасибо».

Дженни приняли в вуз.

Супруги Спринг и Джонсон не хотели, чтобы девушка училась в колледже на Манхэттене. «Тебе будет сложно, – говорили они, – ты не выдержишь стресса, «вылетишь» за неуспеваемость. Надо быть рядом с теми, кто знает твою историю».

«Нет, – думала она. – Мне надо быть с людьми, которые про меня ничего не знают».

Ее поселили в общежитии с шестью сотнями студентов. Кругом были незнакомцы, которые о ней ничего не знали, и это радовало. Она волновалась, что, когда представится: «Здрасте, меня зовут Дженни Джонсон», ей скажут: «А-а-а, так это ты нашла биологическую семью и в нее вернулась. Подобное решение даже вынесли в суде. А потом бросила во второй раз и вернулась к «родителям-похитителям».

Большинству окружающих история казалась простой, как три копейки. Словно она могла заявить единственным маме и папе, которых знала, следующее: «Спасибо за все, мне пора в другую семью». И просто уйти, после чего поменять имя на Джен Спринг, что в общем-то делается довольно просто.

Одной из причин того, что СМИ периодически возвращались к ее истории, оказалось то, что Дженни была очень фотогеничной, с роскошными, рыжими, кудрявыми волосами и неотразимой, искренней улыбкой. Девушка не давала интервью, но выглядела прекрасно.

Перед отъездом в колледж ей захотелось сменить имидж.

У Джоди были точно такие же волосы, но она стриглась достаточно коротко. У Дженни было достаточно проблем с сестрой и поэтому не было никакого желания повторять ее стрижку. Перед колледжем Дженни просто зачесала волосы назад и закрутила в большой узел, потому что те были слишком кудрявыми для хвостика.

Когда Дженни вернулась в семью Спринг, она спала в одной комнате со старшей сестрой и делила единственный туалет в доме со всеми остальными членами большой семьи: папа, мама, старший брат Стивен, Джоди, а также младшие братья-близнецы Брайан и Брендан. Девушка была недовольна тем, что вернулась в биологическую семью, и своим поведением это открыто демонстрировала.

Сейчас, спустя три года, она вспоминала те времена и констатировала, что совершила массу ошибок и была чересчур упрямой.

«Следовало вести себя поприличней», – иногда укоряла она себя.

Но в той ситуации, в которой Дженни оказалась, все было не так-то просто.

В сочинении для колледжа она раскрыла душу так, как до этого раскрывала только Риву. Тем не менее она умолчала о двух важных причинах, по которым собиралась учиться в Нью-Йорке.

Она хотела найти друзей и подруг, с которыми дружила бы всю жизнь. Сара-Шарлотта навсегда останется ее лучшей подругой, но в душе Дженни хотела освободиться от ее влияния. Необходимо было найти собственный жизненный путь, каким бы он ни оказался, и двигаться к будущему с той скоростью, которая ее устраивает.

А еще хотела встретить мужчину, который стал бы ее мужем.

Она до сих пор любила Рива, но этот парень несколько раз причинил ей много боли. В каждый приезд из колледжа на каникулы (парень был на три года старше) они встречались, и Рив умолял: «Дженни, я был глупцом. Сейчас стал старше и немного мудрее».

Да, он действительно повзрослел, но по-прежнему был самым симпатичным парнем из всех, кого она знала. Вот только стал ли он мудрее?

Дженни так не считала. Он продолжал быть ее парнем исключительно в силу привычки. Ребята постоянно переписывались и обменивались сообщениями.

Она завела профиль на Facebook, где не было даже ее собственной фотографии-аватарки. Дженни никогда ничего не постила, только следила за действиями других людей.

Ее «вторая», приемная, мать Миранда Джонсон была не только рада за дочь, но и очень переживала. Жизнь женщины с недавнего времени сильно изменилась, и осталось, пожалуй, не так много радостей. Миранда очень хотела, чтобы Дженни начала обучение в колледже, и сама отвезла ее в Нью-Йорк в день, когда открыли общежитие для первокурсников.

Позднее девушка узнала, что ее мать и отец в семье Спринг взяли на тот день отгул, чтобы отвести дочь в колледж. Однако девушка отказалась от их помощи. Она часто говорила слово «нет», когда переехала в их семью («Это что, единственное слово, которое ты знаешь?» – пошутил однажды Стивен).

Дженни с Мирандой поднялись на лифте на пятый этаж общаги, где находилась ее комната. Из небольшого окна открывался чудесный вид на серебристые воды Гудзона. Ей хотелось побыстрее остаться одной. Настолько не терпелось начать новую жизнь, что она отказалась от помощи матери в распаковке вещей и выпроводила ее в коридор, а та расплакалась:

– О, Дженни, я буду так скучать по тебе!

Девушка усилием воли заставила себя не плакать. В противном случае, кто знает, может, она взяла бы и вернулась с матерью домой.

В коридоре находилось много первокурсниц, приехавших заселяться в общежитие. Все посмотрели на сопровождавших их родителей, как бы говоря: «Держите себя в руках! Не вздумайте плакать, как эта женщина».

– До свидания, Дженни! – голосила Миранда, стоя у лифта. – Я люблю тебя!

Двери лифта наконец закрылись, и мама уехала. Девушка сползла по стене и уселась на пол.

«Может, спуститься вниз и успокоить ее?» – думала она.

И вдруг почувствовала, что кто-то положил руку на плечо.

– Привет! Меня зовут Рашель. Теперь мы знаем, что ты – Дженни.

Собравшиеся в коридоре первокурсницы и их родители улыбались. В течение нескольких минут она познакомилась с Констанцией, Микаэлой, Робин и Самантой. Никто даже не упоминал фамилии.

Здесь никого она не интересует! Отлично!

– На самом деле я – Джейн, – ответила девушка. – Дженни меня называет только мама.

Она никогда раньше не представлялась этим именем. С новой прической, а теперь еще и с новым именем стало как-то спокойнее. Имя «Джейн» звучало взрослее, чем Дженни.

Соседка по комнате появилась так поздно, что девушка уже начала думать, будто придется жить одной. Дверь комнаты открылась около одиннадцати вечера.

– Ева, – представилась вошедшая. – Ева Эггс[1]. Я уже слышала все шутки по поводу своей фамилии, которые только можно представить. Никогда не произноси ее. Будем общаться, используя имена.

– Меня это полностью устраивает, – тут же согласилась Дженни.

Оценки у новых подружек были гораздо выше ее. Но девушки ужасно волновались по поводу жизни в Большом Яблоке, поэтому считали Дженни продвинутой из-за отсутствия данного страха. С этой точкой зрения вряд ли бы согласились знакомые по школе в Коннектикуте.

Рейчел любила балет и хотела, чтобы Дженни помогла ей добраться до концертного зала Линкольн-центр.

Констанция просила, чтобы та объяснила ей схему нью-йоркского метро.

Микаэла интересовалась модой и собиралась ее изучать, но родители считали, что это глупое и поверхностное занятие, поэтому направили дочь в этот колледж. Микаэла уговаривала Дженни съездить с ней в самые модные магазины и районы города, в которых можно было увидеть новые тренды.

У Евы был целый список мест в Нью-Йорке, которые она планировала посетить в обществе соседки по комнате.

Девушка выполнила пожелания всех новых подруг. И даже умудрялась по выходным через раз посещать Спрингов в Нью-Джерси и Джонсонов в Коннектикуте. Каждое воскресенье рано утром она ехала к ним на поезде.

Вскоре познакомилась со своим научным руководителем, который, судя по всему, о ней никогда ранее не слышал. Во время встречи мужчина периодически поглядывал на часы и, видимо, сожалел, что приходится тратить на нее тридцать минут своего драгоценного времени. Девушка была рада подобной реакции. Быть может, период, в который она невольно оказывалась в глазах всех героиней драмы с похищением, уже позади…

Дженни поделилась этими соображениями с Джоди, которая приехала на выходные ее навестить.

– Они ничего обо мне не знают. Никто даже не спрашивает мою фамилию. Для всех я – девушка по имени Джейн. Мне это ужасно нравится. Словно я надела шапку-невидимку.

Сестре всегда было сложно угодить.

– Ты поступила сюда под фамилией Джонсон, – с вызовом сказала она. – То есть под фамилией похитительницы. Если не хочешь, чтобы к тебе относились, как к жертве похищения, надо было использовать настоящую фамилию.

«А вообще она права, – подумала Дженни. – Собственными действиями я только усугубляю ситуацию. Не стоило называться Джейн. Надо было официально поменять имя и фамилию на Джен Спринг».

Но если бы она произнесла это вслух, сестра тут же ответила бы, что глупо и довольно странно говорить о такой перемене, когда Джен Спринг является ее настоящими именем и фамилией.

Когда пришло время уезжать, Джоди сказала:

– Должна признаться: раньше я считала, что ты не выдержишь расставания с домом в Коннектикуте. Но у тебя все прекрасно получилось. Здесь ты просто мисс Индивидуальность.

– Вот индивидуальности мне было не занимать, когда я и у вас жила, – заметила та.

– Да, но тогда она только всех раздражала.

Обе искренне рассмеялись. Дженни обняла сестру так крепко, как еще никогда не обнимала.

– Согласна, – сказала она. – Я действительно вела себя очень грубо и глупо. И действительно всех раздражала.

– Точно, – согласилась Джоди. – Но сейчас с тобой весело, и ты ведешь себя весьма рационально. Кто бы мог предположить?

Дженни снова рассмеялась и сообщила сестре:

– Это лето я проведу дома.

– Да ладно? – недоверчиво переспросила Джоди. – Ты имеешь в виду наш дом? В Нью-Джерси?

– Если примете.

– О, Дженни! Мы-то тебя всегда хотели и были готовы принять. Это ты что-то ерундой занималась!

* * *

Чудесные недели обучения на первом курсе летели одна за одной.

Приближался День благодарения. В семье Евы было много традиций, связанных с этим праздником, и заведено разделение труда: кто-то готовил картофельное пюре, кто-то нарезал сельдерей для начинки индейки и т. д.

– У меня здесь появилась замечательная новая семья, – призналась девушка, – в которую входишь и ты, Джейн, но просто сил нет, как хочется на День благодарения вернуться домой.

Даже Ева, с которой Дженни делила комнату и проводила много часов, не знала, что у соседки две семьи. Как и многие другие на этаже, она смутно предполагала, что в семье той был развод и кто-то из родителей завел вторую семью.

Вот, например, Микаэла и Рейчел вообще не вспоминали родной дом, семью и вели себя, будто никуда не собираются на День благодарения. Теперь Дженни поняла, почему многие родители так страшились отъезда чада в колледж: их любимый ребенок мог забыть восемнадцать лет жизни, как носок в дальнем углу полки.

Дженни же чувствовала, что эти годы, скорее, одежда, которую она не только никак не могла снять, но и ни на секунду не была в состоянии позабыть.

Девушка позвонила биологической матери.

– Мама, – на то, чтобы назвать Донну матерью, потребовалось три года и столько же, чтобы начать называть дом семьи Спринг собственным. – Я могу приехать домой на День благодарения?

– Конечно! – воскликнула та. – Съедется вся семья! Стивен из Колорадо и Джоди из Бостона. Брайан обещал не учиться в этот день, а Брендан сказал, что не будет тренироваться.

Близнецы все еще учились в школе. Брайан добивался успехов в учебе, а Брендан – в спорте. Когда Дженни приезжала в Нью-Джерси, по воскресеньям устраивали бранч, где Брайан всегда присутствовал, а Брендан – никогда. Даже если у него в это время не было тренировки, он уходил в гости.

После этого Дженни начала планировать разговор с другой матерью.

Несколько лет назад у Фрэнка случился инсульт. Миранде не хватало сил поднимать и переносить его. Тем летом, в конце которого Дженни должна была отправиться учиться и переехать в студенческое общежитие, Джонсоны переехали в специальное учреждение, где предоставляли проживание с уходом. Там отцу было гораздо удобнее. Однако для Миранды оно оказалось настоящей тюрьмой. Женщина могла бы найти себе квартиру поблизости от мест, где жили подруги по волонтерской работе, с которыми можно было ходить на ланчи и общаться. Но женщина не хотела оставлять супруга в тоске и одиночестве.

Миранда очень рассчитывала на приезд дочери в День благодарения.

Она не умела писать СМС и очень редко пользовалась электронной почтой, предпочитая говорить по телефону и слышать голос Дженни. Этот разговор девушка начала с того, что рассказала, как идут дела у подруг Евы, Рейчел и Микаэлы, и только потом подошла к самому главному и сложному.

– По поводу Дня благодарения, мам, – произнесла она и почувствовала, что в груди все сжалось. Она еще ничего не сказала, но уже чувствовала себя виноватой. – В среду я поеду в Нью-Джерси и проведу День благодарения и всю пятницу с ними.

«Нью-Джерси» было кодовым названием биологической семьи; «с ними» означало семью Спринг.

– Утром в субботу приеду в Коннектикут и побуду с тобой до конца воскресенья, – быстро добавила она. – А потом вечером отвезешь меня на станцию, откуда я на поезде вернусь в Нью-Йорк.

– Отличный план, дорогая, – ответила Миранда дрожащим голосом. – Если будешь на День благодарения с нами, придется есть в общей столовой, где вместе с родственниками будет приблизительно сто человек. И клюквенный соус здесь не домашний, а покупной из банки.

Обычно Дженни очень переживала, когда слышала такой тон матери. Но последняя встреча с сестрой сильно повлияла на девушку, которая начала понимать, что изменение ее собственной личности не должно произойти от Джен в сторону Джейн. Она должна измениться, превратившись из Дженни в Джен, должна избавиться от всего, что имело отношение к похищению, даже если эти привычки и стереотипы знакомы и приятны. Однако прямо сейчас она еще не была готова, хотя уже планировала и знала, что в ближайшие несколько месяцев станет Джен Спринг.

– Мам, я понимаю, что из-за моего отсутствия для тебя этот праздник будет не самым лучшим. – Это было совершенно лишним и даже глупым замечанием. Своим отсутствием она испортит весь праздник. – Мы увидимся в субботу, и все будет прекрасно. Я тебя люблю.

– Конечно, дорогая. Я тоже тебя люблю.

Постепенно, в течение праздников и выходных, Дженни отдалялась от семьи Джонсонов и все больше сближалась с семьей Спрингов. Последние этому очень радовались, а первые страдали.

Закончив первый курс, девушка решила установить четкий график пребывания в каждой из семей. С понедельника по пятницу она жила в Нью-Джерси, где начала работать в ресторане, специализировавшемся на блюдах из жареной рыбы. После возвращалась домой, с волосами, пропахшими рыбой, луком и маслом. В пятницу работала до обеда, собиралась, тщательно мыла голову, чтобы избавиться от запаха, и садилась на поезд из Нью-Джерси в Нью-Йорк. Там на метро добиралась до Центрального вокзала и ехала в Коннектикут, где на железнодорожной станции ее встречала Миранда. Во время пребывания у вторых родителей Фрэнк улыбался не парализованной половиной рта и иногда участвовал в разговоре. Но главным образом просто сидел в инвалидном кресле.

Когда случился первый инсульт, Миранда практически все время проводила с мужем в больнице. Тогда она попросила дочь заняться оплатой счетов. Разбирая документы на рабочем столе отца, девушка нашла папку с документами, которые свидетельствовали о том, что мужчина был в курсе местонахождения Ханны и платил ей деньги несколько раз в год. В течение двенадцати лет родители не подозревали, что та похитила Дженни. Но потом случилась история с фотографией на пакете молока, делом занялись ФБР, полиция и состоялся суд. Фрэнк Джонсон знал, где находится женщина, но никому об этом не сказал. Более того, выписал чек в день, когда ФБР устроило ему допрос.

То, что Дженни была жертвой похищения, оказалось для нее шоком. Еще большим оказалось известие, что отец не только знал местонахождение Ханны, но и финансово поддерживал похитительницу. Этим секретом она поделилась с Ривом, который знал всю историю, и для нее всегда было большим облегчением, что кто-то в курсе событий.

В колледже девушку ждал сюрприз – она поняла, что гораздо спокойнее и проще жить среди людей, которые ничего не знали о ее прошлом.

На первом курсе Дженни видела Рива только на День благодарения и Рождество. Летом они встречались только один раз, когда его родители устроили сыну грандиозную вечеринку в честь окончания колледжа. Все прошло чудесно, там присутствовали все приятели Рива по школе. Во время празднования они оставались одни буквально одну минуту. Парень накрутил ее локон на палец, давая понять, что хочет снова быть вместе.

Она практически никак не отреагировала, лишь отрицательно покачала головой и поцеловала его в щеку. Рив не понимал, почему девушка так и не смогла его простить. Откровенно говоря, Дженни и сама не понимала.

На следующий день Рив уехал из родного дома: он получил хорошую работу на юге страны. Прощались ребята в присутствии большого количества людей. Это было скорее формальностью, оба чувствовали себя скованно. Они обменялись дежурными фразами. Кажется, она сказала: «Удачи», а тот ответил: «Береги себя». После этого соседский мальчик превратился в мужчину, которому надо зарабатывать деньги и делать карьеру.

Ее сердце было разбито. Но Дженни хотелось встретить мужчину, которому можно доверять полностью, а Риву получалось только наполовину. Ей было очень больно чувствовать, что она его потеряла, ведь любимый теперь живет в нескольких тысячах километров, и про его жизнь ничего не известно. Дженни максимально нагрузила себя работой, чтобы об этом не думать. Родители переехали в дом у гавани, поэтому девушка больше не виделась с членами его семьи, не видела подъезд к дому, где он учил ее сдавать задним ходом, не видела участка перед домом, на котором помогала ему собирать опавшие листья, не видела его мать, которая могла бы рассказать, как живет Рив. Она одновременно хотела и боялась услышать, что с ним происходит, ведь сама больше не являлась частью его жизни.

К июлю того лета Дженни начала приезжать к родителям в Коннектикут только утром в воскресенье. К августу начала брать машину Донны, приезжала к обеду и в тот же вечер возвращалась в Нью-Джерси. Посещения становились все короче. Миранда поседела и еще больше похудела.

«Кто в этом виноват? – размышляла девушка. – Я? Или сама жизнь? Несу ли я ответственность за то, чтобы другая мать была счастлива? Или сама Миранда должна завести новые знакомства и понять, как быть счастливой? Мне восемнадцать лет. Имею ли я право жить так, как хочу, и на условиях, которые меня устраивают? Или нужно идти на компромисс, потому что мама испытывает жизненные трудности?»

Единственным человеком, с которым она могла поделиться сомнениями, был Рив. Но Дженни решила больше никогда этого не делать.