Читать книгу Охота на Джека-потрошителя. Охота на князя Дракулу - Керри Манискалко - Страница 14

Когда я вошла в дядину лабораторию в подвале, где рылись непрошеные гости, подобно стервятникам, я увидела кошмар, от которого у меня будто задергались все сухожилия между костями.

Дядины книги, записки, журналы – все это исчезло. Я чувствовала себя так, будто мне отпилили одно ребро, и я одновременно задыхалась, хватая ртом воздух, и ощущала потерю части своего тела. Отпустив руку Блэкберна, я медленно поворачивалась во все стороны, не веря своим глазам. Если это был сон, я надеялась поскорее проснуться и избавиться от этого кошмара. Однако у меня возникло ужасное чувство, что это только начало череды страшных кошмаров.

Нетронутыми оставались лишь банки с образцами; их тусклые законсервированные глаза смотрели на этот хаос с молчаливым осуждением. О, как мне хотелось сейчас стать такой же, как эти мертвые, бесчувственные существа.

Что угодно было бы лучше, чем та реальность, в которой я сейчас находилась.

То, что служило мне убежищем на протяжении всех этих месяцев, было уничтожено за несколько часов руками людей, которым абсолютно безразлична такая деятельность.

– …В сочетании с его опытом препарирования и познаниями в медицине это сработало против него, – говорил суперинтендант Блэкберн, но я не могла сосредоточиться на его словах. Слава богу, дяди здесь нет; его сердце разорвалось бы пополам.

Я беспомощно смотрела, как полицейский стащил с полки большой золоченый том, которые дядя поглаживал всего несколько дней назад, и положил его в коробку, словно это какое-то бешеное животное, готовое укусить его. Если бы только это было возможно!

Он достал маленькую коробочку, которую дядя хранил в письменном столе; с нее соскользнула крышка.

Болты и гайки рассыпались по полу, и следователи прервали работу. Полицейский наклонился, чтобы собрать их, потом поднялся. На его лице отразились потрясение и отвращение, когда он выпрямился и показал находки суперинтенданту.

Болты были покрыты красной ржавчиной, которая могла иметь только одно объяснение. Моя собственная кровь перестала течь в жилах, и я встретилась взглядом с потрясенным Томасом, стоящим в противоположном конце комнаты.

– Мне необходимо поговорить с дядей. Мне нужно… я могу объяснить… я просто…

Кто-то поставил рядом со мной стул, и я тотчас же плюхнулась на него; мне показалось, что из лаборатории выкачали весь кислород при помощи того нового устройства на паровой тяге, которое я видела в объявлениях по всему Лондону. О чем думал дядя, когда воровал улики? Эти болты взяты с места преступления и принадлежат Скотленд-Ярду.

Дядя по неосторожности поставил себя в положение главного подозреваемого, и я понятия не имела, ни как ему помочь, ни даже к кому обратиться за помощью.

Отец, хотя у него и имелись нужные связи, скорее даст повесить брата, чем поможет ему чем-нибудь. Натаниэль, если он и захочет помочь (хотя бы ради меня), скорее всего, не станет делать ничего, что может вызвать гнев отца или стать причиной еще более громкого скандала, который непременно разразится вокруг имени Уодсвортов. Уж такой громкий скандал непременно попадет в газеты, стоит только репортерам его почуять.

Несомненно, тетушка Амелия будет устраивать пышные приемы и посещать ежедневно церковную службу в надежде, что люди забудут о ее связи с опозоренным братом.

И еще была бабушка.

Она не поддерживала отношений с отцовской родней, следовательно, не будет чувствовать себя обязанной вмешиваться. Не по злобе, а по причине сильной неприязни ко всем мужчинам семейства Уодсворт вообще. Бабушка открыто обвиняла отца в болезни мамы и ясно дала понять: «Когда один из Уодсвортов будет стоять перед толпой, приговоренный к повешению за его преступления, я займу место в самом первом ряду, буду смотреть с радостью, а потом раздам всем присутствующим домашние индийские сладости».

Всякий раз, когда мы посылали ей письмо, она подыскивала предлог для того, чтобы я собрала чемоданы и купила билет до Нью-Йорка; звала меня приехать и погостить у нее.

Это было бы замечательно, но сейчас я никак не могла покинуть Лондон.

– Переверните вверх дном всю лабораторию, если нужно, – приказал Блэкберн полицейскому. – Только делайте это осторожно.

Это вывело меня из задумчивости. Я гневно посмотрела на суперинтенданта, почти не обратив внимания на то, что Томас закатил истерику по поводу одного из журналов – его собственного.

– Вы сошли с ума! Я не отдам свою собственность.

Суперинтендант Блэкберн опустился передо мной на колено, теперь его глаза уже не казались мне ясными. Я смотрела на светлые пряди его волос. В отличие от аккуратной стрижки моего брата, его волосы росли слишком буйно и не поддавались укрощению; прядки змейками вились у его висков.

Как это подходит такому хладнокровному чудовищу.

– Я знаю, что трудно столько осознать за один раз, мисс Уодсворт, но я ужасно боюсь, что это еще не все, – он дал знак полицейскому, сражающемуся с Томасом, оставить в покое журнал, поскольку Томас принес его с собой в дом, и он не представлял интереса для их следствия. – У нас появилась свидетельница, которая пришла и сказала, что видела на месте двух последних преступлений человека, и его описание совпадает с внешностью вашего дяди.

Я рывком вернулась к реальности. И посмотрела на суперинтенданта Блэкберна так, будто это он сошел с ума.

– О, неужели? И сколько именно мужчин в Лондоне внешне напоминают моего дядю? – спросила я. – Я могу насчитать по крайней мере десяток, прямо сейчас. Один из них – внук королевы, сам принц Альберт Виктор Эдвард. Что? Теперь вы скажете, что герцог Кларенс и Эвондейл тоже участвовал в этих преступлениях? Я уверена, что королеве это понравится. Между прочим, – я прищурилась, глядя на него, – вы и сами похожи на младшего брата герцога. Может, и вы к этому причастны?

Суперинтендант Блэкберн поежился от такой неуместной критики его дознания и от предположения об участии наследника трона второй линии, да и его самого. Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. От меня никому не будет никакой пользы, если меня тоже увезут в тюремной карете по подозрению в государственной измене.

Я заговорила спокойным голосом:

– Конечно, это не самое веское основание для его ареста. Вы кажетесь слишком умным молодым человеком, чтобы арестовывать кого-то на основании показаний с чужих слов, суперинтендант.

Блэкберн покачал головой.

– Я прошу прощения за то, что сообщил вам неприятную новость, мисс. Мне искренне жаль, – он слегка покачнулся, пытаясь сохранить равновесие, так как по-прежнему стоял передо мной на одном колене. – Мы также нашли несколько вызывающих подозрение диаграмм и рисунков этих механизмов, которые лучше всего описать как… – он замолчал, кончики его ушей слегка порозовели. Я сделала ему знак продолжать. – Простите меня, я не хотел преступать границы. Но они выглядят приспособлениями для пыток. Некоторые идеи совпадают с механическими деталями, которые Скотленд-Ярд нашел на месте убийств. Они считают, что только человек, хорошо знакомый с этим преступлением, смог бы сконструировать подобные… ужасы. Как я уже говорил, ваш дядя обладает такими познаниями. Теперь мы нашли у него в лаборатории изображения похожих приспособлений.

Он кивнул в сторону полицейского, который только что обнаружил спрятанные болты.

– Потом еще эти детали. Вы же умная девушка. Я уверен, что вы можете сами сделать вывод, что это за темное вещество, и мне не нужно его называть. Я искренне хочу верить, что ваш дядя невиновен, но есть вещи, которые свидетельствуют об обратном. Я не могу игнорировать представленные мне доказательства, даже если бы захотел. Публика хочет, чтобы это прекратилось.

– Я слышала, что по крайней мере четыре человека сидят под арестом за эти преступления, – сказала я, надеясь посеять в нем сомнения. – Двое из них находятся в сумасшедшем доме. Несомненно, это говорит в пользу дяди. Все не могут быть виновными.

– Мы просто не можем рисковать. В Вифлеемской королевской больнице за ним присмотрят, уверяю вас, мисс Уодсворт.

– Что? – я поверить не могла в происходящее. Собрала свои возмущенные мысли, загнала их в клетку и усилием воли заставила утихомириться. Мне необходимо было сохранять безмятежное спокойствие, но это тяжело, когда тебе так и хочется встряхнуть этих мужчин и вывести их из их близорукого отупения. Вифлеемская королевская больница, всем известная, как Бедлам, была ужасной. Дядя не мог там оставаться.

– Вы должны мне поверить, – прошептала я; сердитые слезы обожгли мне глаза. – Я понимаю, как это выглядит, но, уверяю вас, мой дядя совершенно ни в чем не повинен. Он очень умен, и его не следует наказывать за то, что он нашел правильный подход к поискам. Он живет и дышит каждым расследованием, в котором принимает участие. Уверена, что у него полно веских причин хранить эти предметы. Возможно, он сделал эти наброски после посещения места преступления. Вам просто нужно спросить у него. Так он работает. Вы должны это знать.

Суперинтендант Блэкберн с жалостью смотрел на меня. Здесь я не дождусь помощи. Он при исполнении своих обязанностей, и этим все сказано. Блэкберн не отпустит дядю на основании одного дядиного заявления о своей непричастности. Ему нужно доказательство, даже если оно появится в виде очередного трупа, завернутого в саван.

Я закрыла рот и встала. Если я останусь здесь еще на несколько минут, мне грозит опасность самой быть отправленной в Бедлам. Пусть дядя и невиновен, но я определенно буду виновна, когда попытаюсь пощечинами вбить здравый смысл в головы этим тупицам. Или зонтиком, если потребуется. Я сделала знак Томасу, который все еще сердито смотрел на полицейских, а потом вылетела из комнаты, подобно буре, обрушивающейся на улицы и бешеным ливнем очищающей их от всякой грязи.

К дьяволу их всех.