Читать книгу Мы играли с огнём. Мистический роман, основанный на реальных событиях - Кэтрин Бартер - Страница 6

Имелась в их семье одна история, о которой вслух почти никогда не упоминали.

Джон Фокс был религиозным человеком. Серьёзным. Главой семьи.

Но не всегда.

Какое-то время до рождения Мэгги и Кейт он был совсем другим.

Знание об этом рождалось из обрывочных фраз, шепотков, тихих замечаний и презрительных лиц старших братьев и сестры, когда отец читал им нотации о нравственности.

Лия, старшая, рассказывала Мэгги, что от выпивки Джон делался злым, потом грустным, потом бесшабашным, а потом опять злым. В грусти иногда бесцельно слонялся по улицам и плакал, пока его не приводили домой. Одолеваемый яростью, он пытался заразить ею жену или детей, чтобы появился повод выместить гнев на них. Лию он не трогал, а вот Дэвиду время от времени за что-нибудь да доставалось.

В бесшабашном настроении отец играл.

Мать ушла. Забрала детей и переехала к сестре.

Джон разыскал их через десять лет, успев обрести Бога. Глаза его были ясными, одежда – чистой, голос – серьёзным. Он встал на праведный путь.

Мать приняла его. Они переехали на север. Вскоре родилась Мэгги.

И в самом деле, Мэгги никогда не видела его пьяным или за азартными играми, не помнила, чтобы он уходил на всю ночь. Теперь его гнев, так легко вспыхивающий, вмиг оборачивался суровым молчанием. Отец никогда не поднимал на них руку. Каждый день – очки на носу – читал Библию.

Но она знала обо всём, что было прежде.

Иногда задумывалась, что случится, уйди он снова.

Вообразить это было легко. Он постоянно молчал. Но вот деньги, что он приносил домой, – от этих средств семья зависела полностью. Одному Дэвиду их ни за что не прокормить. Лия зарабатывала в Рочестере уроками пианино, но слишком мало. Недостаточно даже для собственной дочери, которой уже исполнилось семнадцать. Лиззи несколько месяцев назад переехала к отцу в Нью-Йорк, и Лия осталась одна.

Мэгги уже почти достигла возраста, когда можно искать работу, но сомневалась, что сможет преподавать, а чем ещё заняться – неясно. Шила она из рук вон плохо. Могла бы пойти в служанки, но желания не было. Мысль о фабрике наполняла ужасом. И вообще, судя по тому, что люди говорили о Лие, ей негоже работать. Ей положено найти мужа и печь ему пироги, готовить рагу и хранить тепло домашнего очага.

Но Лия попробовала – и вот что вышло. Однажды муж уехал по делам и не вернулся. Оставил её в шестнадцать лет одну с малышкой Лиззи, без всякой поддержки. Люди даже сомневались, что они развелись, хоть сама Лия в этом уверяла. И что тогда остаётся?

Хотелось Мэгги только вернуться в город и объяснить всем, что она не злая. Что в ней ошибаются. В декабре, после переезда в Хайдсвилл, она целыми днями не вставала с постели, глазея на пустые стены и мебель: стул, шкаф, столик. Её вещи – немногое, что она хранила, – лежали в сундучке в углу: Библия, ещё из детства, серебряная булавка, пара брошюр от Эми.

Она якобы болела – так всем говорили. Мол, у неё горячка, бред. Сама не понимает, что болтает. Вечно ей что-то мстится. Её увезли за город поправляться.

И каким-то образом это стало правдой. Она действительно заболела. После переезда в Хайдсвилл одолела слабость, воспалилось горло. Говорить было трудно. Мать наваливала на неё всё новые одеяла, а отец оставил в покое. Накатывала и отступала головная боль, на краю зрения кишели тени, по стенам ползали чёрные точки. Иногда, закрыв глаза, она видела яркое жёлтое пятно на тёмной дороге. Девочку с вывернутыми руками.

Мэгги пролежала бы в постели ещё не одну неделю, если бы её не навестил Кельвин, такой серьёзный и напуганный, словно ему сказали, что она умирает. Может, он и правда так думал. Кельвин привёз шоколадок – а их поди поищи. Кельвин знал о болезнях не понаслышке. Он лишился обоих родителей. И тогда ей стало стыдно. Она поднялась, расчесала волосы и сказала всем, что ей уже лучше.

И какое-то время Мэгги старалась. Старалась вести себя тихо, обходительно, прилично. Извиняться она отказывалась, но сочинять небылицы, как раньше, перестала. Старалась стать юной леди, которой с минуты на минуту разрешат вернуться в Рочестер, к той жизни, что она уже почти-почти начала вести. Но вот прошло Рождество, а за ним морозный тёмный январь, и февраль, когда не прекращал валить снег, и вот теперь уже март с пронизывающим до костей холодным ветром – а они всё здесь.