Читать книгу Дочери Темперанс Хоббс - Кэтрин Хоу - Страница 8

Кембридж. Массачусетс

Середина февраля

2000

– Конни?

– Да?

Она оторвала взгляд от тарелки, в которой помешивала салат из свеклы и козьего сыра, задевая фарфор зубчиками вилки. Томас Резерфорд склонился над остатками стейка с пюре и дотронулся до руки Конни.

– Вы в порядке?

– Да-да. Простите. Итак, о чем вы говорили? – спросила Конни.

Бывший диссертант, который за последнее десятилетие из робкого старательного мальчика превратился в крепкого и высоченного молодого мужчину с проникновенным взглядом, обеспокоенно глядел на Конни. Та отложила вилку в сторону.

– Вы уверены, что хорошо себя чувствуете?

Она коротко улыбнулась. Томас стал постдоком. «Вот и сам доктор Резерфорд!» – поприветствовала Томаса Конни, когда они отмечали это событие в пабе «У Абнера». Несмотря на то что профессор Гудвин относилась к Томасу как к другу, она продолжала держать разумную дистанцию. Резерфорду совершенно ни к чему было знать, чем заняты ее мысли. Как бы это звучало? «Ох, ничего, все в порядке. Ничего серьезного, просто не могу дописать книгу для заключения контракта. А еще я в замешательстве, потому как боюсь, что моего мужчину поразит молния или собьет автобус, если я с ним не расстанусь. А еще меня терзают смутные сомнения, что я не в своем уме».

– Близится окончание испытательного срока. Я переживаю. Вот и все.

И это было правдой. Хоть и не полной.

Томас поправил очки указательным пальцем.

– Понимаю, – ответил он. – Я перед защитой даже есть не мог.

– Вы? И не могли есть? – усмехнулась Конни.

Томас был из тех худосочных парней, которые сметали все подряд. Калории в его организме сгорали моментально. Наверное, он даже весил меньше Конни. В более юные годы она любила подкалывать Томаса, что у него завелся ленточный глист.

– Серьезно, – подтвердил Том, натыкая на вилку кусочек стейка и отправляя его в рот.

Конни нанизала на вилку свеклу, в надежде что сможет хоть немного поесть, и оценивающе посмотрела на холодный пурпурный овощ, поблескивающий в обильном теплом свете заведения.

– Так что вы думаете? – спросил Томас.

– О чем?.. – Конни громко сглотнула, откладывая вилку с оставшейся на ней порцией салата.

Томас сжал губы, начиная терять терпение.

– Об идее моей книги.

– Ах, да. Звучит великолепно, – ответила она.

Что там он сказал о теме книги? Его диссертация была посвящена Оливеру Кромвелю, междуцарствию и Славной революции.

– Вы правда так думаете или просто так говорите? – практически раздраженно осведомился Томас.

Он хотел написать что-то о состояниях измененного сознания в культуре раннего Нового времени. О психотропных препаратах, использовавшихся для совершения священных ритуалов и погружений в транс. Точно.

– Нет, я серьезно, – сказала Конни, делая глоток чая со льдом. – Сейчас проводится много захватывающих исследований. Думаю, это отличный проект. И сможет неплохо помочь вам с трудоустройством через год-другой.

Левое ухо Томаса покраснело. Только левое. Довольно странно.

– Честно говоря, – неспешно произнес постдок, – я собирался заняться поиском работы чуть раньше.

– О-о…

На посту постдока Томасу оставалось еще два года. Он успел бы разобраться с книгой и пару раз выступить на конференциях, тем самым увеличив свои шансы. Стоит ли посоветовать Томасу не торопиться? Или он воспримет это как вмешательство в его дела и нарушение личных границ? Томас тоже работал под руководством Стивена Габсбурга и остался без наставника, когда тот отправился покорять голубые дали. Его академическая часть личности осиротела. Не так критично, как в случае с Зази, ведь у него оставалось больше времени, но все же.

– Я еще думаю. – Ухо Томаса стало уже пунцовым.

– Над чем-то конкретным? – Конни подтолкнула вилкой кусок свеклы.

– Да, – ответил подавленным голосом Томас.

Он распилил стейк на крошечные кусочки и намазал на каждый из них остатки пюре. Почему Томас не делится подробностями? Он что, вознамерился стать профессором раннего американского серфинга в Гавайском университете?

– Может, расскажете, куда собираетесь? – Конни обмакнула зубчики вилки в салатную заправку и размазала ее по краю тарелки.

– Я поклялся держать это в тайне. – Краска начала отливать от уха Томаса.

– Хорошо. Но на вашем месте я бы доработала, написала книгу и заключила договор с издательством, а потом уже отправилась на рынок труда с более весомым портфолио. Но я – это я.

В сфере Конни ежегодно появляется по триста докторов наук. Лишь четверым из них удается занять преподавательскую должность, предшествующую заключению постоянного контракта. В лучшем случае шестерым. Конни попала в число счастливчиков. И впрямь, что она понимала?

– В общем, вы считаете, это крутая тема? – спросил Томас. – Большинство пишет первые книги на основе своих диссертаций, но… Я не знаю. Я хочу охватить больше. И… – Постдок раскидывал по тарелке оставшиеся кусочки стейка.

– И вы уже все решили? – улыбнулась ему Конни.

Томас кивнул с очевидным чувством облегчения, что кто-то его понимает.

– Да. Решил.

* * *

Пересекая гарвардский двор, Конни уткнулась в мохеровый шарф и натянула на уши шапку с помпоном. Она была рада повидаться с Томасом. Он напомнил ей о реальном мире, где идеи имели значимость.

Легкий снежок, что припорошил Массачусетс, похрустывал под ботинками Конни, словно зола. Сэм уехал в Нью-Хэмпшир по работе и вернется только к выходным. Нужно рассказать ему сразу?

Наверное, да.

И как это сделать? Написать на торте? Нет, слишком избито. Или сыграть с ним в викторину и как-нибудь подсунуть карточку с нужным вопросом? Было бы забавно. Но трудноосуществимо. Хм…

Еще в голове Конни крутился вопрос – достаточно ли далеко для безопасности Сэма находился Нью-Хэмпшир?

Достаточно ли далеко от нее?

Точнее, от… них.

Нет. Конни однозначно не была готова думать о себе во множественном числе. Она по-прежнему оставалась собой. Собой в новом, незнакомом состоянии, которое загадочным образом превратило вкуснейшую свеклу в неаппетитную и добавило прыщей на подбородок.

Конни прошла мимо библиотеки под припорошенными снегом вязами, чьи голые ветви тянулись к бело-серым тучам, словно скрюченные пальцы. Ее первый руководитель, Мэннинг Чилтон как-то рассказал, что преподаватели Гарварда официально имеют право пасти свой скот в Гарвардском дворе.

– Значит ли это, что аспиранты имеют право пасти, к примеру, одну овцу? – пошутила тогда Конни.

– Любопытный вопрос. Надо бы поинтересоваться, – ответил он, покуривая трубку.

Конни так и не пришла попрощаться с Мэннингом Чилтоном. Иногда ей казалось, что это следовало сделать. Они были весьма близки.

Теперь Конни даже не знала, жив ли ее бывший научный руководитель. Хотя что-то внутри подсказывало, что да. Ее мучило какое-то шестое чувство, словно мышь, грызущая соломенную крышу.

Конни прошла сквозь Джонстон-гейт[22] и остановилась у перехода через Браттл-стрит. Она переминалась с ноги на ногу, чтобы не замерзнуть, а мимо проплывали автомобили с забитыми снегом протекторами. Вдруг Конни вздрогнула и обернулась через плечо. Но зачем? Преследовать ее было некому. Никто даже не знал, где она сейчас. Не было ничего необычного в том, что профессор истории решила провести морозный февральский день в библиотеке другого учреждения.

Гарвардский двор позади Конни был практически пуст. Лишь несколько мрачных силуэтов пробирались сквозь холод – вероятно, спешащие на занятия студенты. Они миновали статую Джона Гарварда, что восседал на стуле с важным, как у Авраама Линкольна, видом. Суеверные туристы затерли медный башмак статуи до блеска. Потупив взгляд, Конни пересекла Браттл-стрит, давя ботинками хрустящий снег. Прошла мимо покосившихся надгробий старого кладбища и Епископальной церкви с застрявшим в дверном наличнике мушкетным патроном революционного времени. Все выглядело так, как и должно было в обычный зимний день в Кембридже. Однако Конни не покидало странное ощущение.

Нужно было давно признаться Сэму, она даже старалась ему намекнуть, но тот не воспринимал ее слова всерьез. Оно и понятно. Конни сама едва ли в это верила. Однако, когда она вспоминала события того лета, все представало в ином свете.

Конни опустила взгляд на облаченную в варежку руку и почесала ее. Тело все помнило. Та боль была настоящей. Боль служила подтверждением тому, что произошедшее реально.

Ладонь Конни скользнула на ее пока еще плоский живот, сокрытый под слоями из пальто, свитера, юбки и колготок. Впереди новая боль. Будет ли она такой же? Резкой и жгучей. Или какой-то другой? Конни следовала вдоль Гарден-стрит к месту, где ранее располагался двор колледжа Редклиффа. Иногда, бывая там, она думала о Грейс. О шерстяных гольфах и воротничках «питер пэн», что та носила в первый учебный год. Затем наступили шестидесятые, и все переменилось. Некогда двор Редклиффа переполняли педантичные воспитанницы. Ныне же здесь обосновался Институт специальных исследований. Здесь можно было встретить лучших современных авторов, композиторов электронной музыки, ученых из Европы, но никак не юных девушек в шерстяных гольфах.

Постоянными здесь были только перемены.

Этим морозным днем двор был совершенно пуст. Конни поднялась по ступеням библиотеки Шлезингера. Сумерки начинали потихоньку сгущаться, хотя пробило всего три часа после полудня. Под ботинками поскрипывал противогололедный реагент.

Зайдя в библиотеку, Конни сняла верхнюю одежду и убрала сумку в запирающийся шкафчик, оставив при себе лишь блокнот и карандаш. Она надеялась, что сможет вспомнить нужный код.

Библиотека Шлезингера славилась во всем мире как хранилище самого полного литературного собрания по истории женщин Америки. К примеру, здесь хранились записки Сьюзен Б. Энтони, Бетти Фридан, Амелии Эрхарт и Гарриет Бичер-Стоу. Библиотеке достались личные книги Эллы Фицджеральд и Мэрилин Монро. Здесь можно было отыскать также и труды, не представляющие особой ценности: например, любительские журналы феминистского движения 1990-х годов Riot Grrrl. Целые полки были забиты изданиями вроде «Книги леди Годей» и «Книги хорошей жены и хозяйки». А еще книгами рецептов. Несметным количеством подобных книг.

Конни потянулась за читательским абонементом. В библиотеке Шлезингера было всего несколько посетителей. Судя по внешнему виду – потертым джинсам и темным кругам под глазами, – аспирантов. Женщина в шерстяной шали Eileen Fisher и очках для чтения, вероятно, была профессором. Но Конни никого не узнавала.

Она, не торопясь, выписывала цифры длинного кода микрофильма, включавшего в себя страницы любопытной книги, что некогда входила в особую коллекцию библиотеки, но с некоторых пор считалась утерянной. У книги не было автора. Точнее, авторов у нее было много. Большинство имен знала только Конни, да и то далеко не все. Но она понятия не имела, сколько в точности человек приложили руку к созданию этой книги.

В графе «Заголовок» Конни указала: «Книга рецептов без названия. Ранний американский период». Затем задумчиво постучала по губам карандашом и вписала еще несколько кодов других древних кулинарных книг из архива, чтобы никто не догадался, какую именно рукопись она возьмет.

Библиотекарь собрала карточки с запросами Конни, живо просканировала их глазами и сказала:

– Отлично. Подождите пару минут внизу, в хранилище микрофильмов.

– Большое спасибо, – как можно непринужденнее ответила Конни.

– Кстати, я как-то готовила силлабаб[23], – заметила библиотекарь, хорошенькая юная девушка с челкой, как у Бетти Пейдж, и в очках с темной оправой, как у типичной заучки. В них она выглядела истинным «книжным червем».

– О-о-о, правда? – изобразила заинтересованность Конни.

– С хересом и лимонным соком. Вышло очень вкусно.

Библиотекарь покосилась на первый запрос Конни.

– Обязательно попробую, – ответила она.

Честно сказать, Конни сомневалась, что нужная ей книга содержит рецепт силлабаба.

Помещение без окон на нижнем этаже было заставлено металлическими стеллажами, на которых некогда хранились журналы. Со временем их постепенно перенесли с бумажного носителя на фотопленку. Конни остановилась у своего любимого читального аппарата, что располагался в дальнем левом углу. Загадочным образом Конни удавалось распечатывать на нем бесплатные копии. Она вставила в аппарат апертурную карту, ощущая легкое чувство вины, дав себе слово, что обязательно пожертвует библиотеке Шлезингера круглую сумму, дабы рассчитаться за украденные копии микрофильмов. Но не в этот раз.

В зале было пустынно и тихо, если не считать вентиляционного шума. Читальный аппарат покрылся слоем пыли и крошечными кусочками облупившейся краски с потолочных воздуховодов. Конни вытянула губы в трубочку и подула на пыльную поверхность. Частицы краски взмыли в воздух и опустились на стоявший поблизости стол. Это особенная тишина – тишина умирающей библиотечной техники.

Через несколько минут появилась девушка-библиотекарь в забавных очках. Она принесла картонный поднос, где лежало несколько маленьких коробочек.

– Вот! – Библиотекарь опустила поднос на скрипучую выдвижную подставку рядом с читальным аппаратом. – Знаете, как им пользоваться? Или показать?

– О, у меня большой опыт. Спасибо.

– Пожалуйста. Как закончите, принесете мне все это наверх?

– Конечно. Спасибо.

Рука Конни нетерпеливо дрогнула, желая скорее выдернуть вожделенный предмет из кучи «обманок». Она дождалась, когда девушка уйдет, и принялась жадно перебирать картонные коробочки, в которых хранились катушки фотопленки с отсканированными страницами очень ветхих, древних и таинственных книг.

Наконец Конни отыскала нужную коробочку и бережно взяла ее в руки. Она не понимала, почему ощущает такой трепет, ведь микропленка вовсе не хрупкий предмет. Возможно, Конни просто знала, насколько уязвимым был оригинал. И как легко было его уничтожить.

Конни установила катушку на держатель, протянула прозрачную пленку через направляющие ролики и закрепила на принимающей бобине, вспомнив случай, произошедший много лет назад. Она находилась в книгохранилище, когда уже начинавший терять рассудок Мэннинг Чилтон явился и потребовал отдать ему ту самую рукопись. Он сыпал угрозами, и Конни не на шутку перепугалась. С тех пор она не любила находиться в пустынных хранилищах, хоть и понимала, что это глупо, ведь бывший наставник здесь точно уже не появится. Он больше не причинит ей вред. Конни обернулась еще раз, с целью убедиться, что в помещении никого нет, и запустила аппарат.

Она промотала прозрачную ленту. Показался кадр с указанием даты создания микрофильма: март 1990 года. Количество страниц: 265. Нумерация: отсутствует. Конни прокрутила пленку вперед. Пустой кадр. Пустой кадр. Пустой кадр.

Затем последовал блеклый и размытый рукописный текст. Конни прибавила яркости, и буквы обрели очертания. Они были древними, ветвистыми, местами кривоватыми и неясными. «Почерк секретаря», что был популярен в шестнадцатом и семнадцатом веках. Тот самый, где английская «С» похожа на «R», а «Х» на «С». Чтение старинных писаний зачастую напоминало взламывание секретного кода.

Страницы сменяли друг друга, подсвечивая лицо Конни теплым желтым свечением. Ее глаза бегло сканировали пляшущие буквы до тех пор, пока не зацепились за смутные очертания знакомой строки. Конни настроила резкость линзы.

«Как избавиться от припадков».

Вытянув руку, она нажала на кнопку: «Распечатать».