Читать книгу Девочка, которая воспарила над Волшебной Страной и раздвоила Луну - Кэтрин М. Валенте - Страница 5

Выполнив один из самых неуклюжих кульбитов в истории акробатики – кувырок с переворотом через крыло, – Сентябрь свалилась с неба.

Падать было невысоко. Сеть Линейщицы без всяких церемоний и приличий вывалила ее на сухую пыльную дорогу с высоты достаточной, чтобы дать понять, что ею весьма недовольны. Сентябрь приземлилась на колени, брякнувшись так, что пробрало до самой макушки. Она моргнула, но не издала ни звука. Глаза отказывались открываться в полной уверенности, что их хозяйка поджарилась до хруста. И даже когда она начала ощущать грубую ткань своих штанов и совсем не обугленную кожу рук, глаза все не открывались. Вдруг она глянет, а мир вокруг нее – совсем не Волшебная Страна, а какой-нибудь ужасный заброшенный ветхий сарай на Линии или просто лес за домом мистера Альберта?

«Один глаз, потом другой. – Сентябрь пришлось повторить это дважды, прежде чем ее веки послушались. – Один глаз, потом другой. После этого смотри и будь готова к встрече с тем, что увидишь».

Небо оказалось не голубым и не черным – не день и не ночь, а пламенные всполохи сумерек. Сияние алого и бордового, ярче кипящей ртути и павлиньего хвоста, будто сочилось из воздуха, омывая каждый предмет. Сентябрь стояла на коленях на выцветшей серо-зеленой линии, прочерченной, даже прорезанной, в широкой и длинной дороге. По обе стороны мягкие дымчатые колонны взмывали к ярким волнистым облакам. Колонны – да не совсем! Одни очень высокие и очень шаткие; другие – как башни кафедрального собора, но не выложенные из ровных кирпичей, а сколоченные ржавыми гвоздями из досок. Третьи были сложены из красивых каменных плит, зато снизу доверху зияли огромными дырами. И очень, очень многие колонны были перевязаны длинными шелковыми лентами с восковыми печатями – черными, белыми, красными или золотыми, – и все эти ленты были в пятнах и потеках. Сквозь дыры можно было разглядеть рисунки: линии, дома, смешные дракончики с гигантскими ноздрями, плавающие в тщательно вычерченных морях. Это были огромные свитки пыльных пергаментов – каждая складка, сгиб и надрыв отливали ультрамарином. Дорога, что зашуршала у нее под ногами, как только она поднялась с колен, тоже оказалась из бумаги, старой плотной глянцевой бумаги, на которой пишут только о самом прекрасном или очень важном. На самом верху свитков Сентябрь увидела церковные башни и виллы, фермы и сады. Кудрявый баран свесился через край и блеял на все, что видел внизу. Его блеяние неясно отражалось от стенок бумажного ущелья. Там и сям виднелись башни, увенчанные проржавевшими куполами. Как раз в таких сооружениях ветер воет всего сильнее, свищет всего громче и визжит всего пронзительней.

Впереди разворачивался огромный жемчужно-фиолетовый горный хребет, похожий на бесконечный ряд библиотечных полок. Туча галдящих птиц кувыркалась и плясала, направляясь к этому взгорью. За ними клубами вился автомобильный выхлоп.

Сентябрь хотела прыгать от радости на этой дороге и кричать в сияющие небеса. Она могла бы сделать сальто, настоящее сальто, по всем правилам. Она желала ликовать и возносить к облакам всяческий вздор, она была готова поцеловать любого, кто окажется рядом, только никого не оказалось, ну и ладно. Ничего из перечисленного она не сделала. Вместо этого она прижала руки ко рту и задрожала всем телом, как собака, виляющая хвостом. Лицо ее покраснело от натуги – так трудно было удерживать внутри весь шум и тарарам, учинить который рвалось ее тело. В этот момент громче всего говорила голова, и голова эта хотела оставаться холодной и собранной, как Ветер. Быть проницательной и предусмотрительной, как надлежит Ветру. Когда ты выставляешь напоказ все, что внутри, люди смотрят на тебя косо. Никто никогда не говорил ей, что ликовать, плясать от радости и нести чушь – это по-детски, но она каким-то образом чувствовала, что так оно и есть.

Должна ли я ей об этом сказать? Следует ли мне быть добрым и понимающим рассказчиком и отвести нашу девочку в сторонку? Стоит ли прикоснуться к ее новому пылкому сердцу и напомнить, что она больше не принадлежит к вовсе бессердечному племени детей и даже не является более владельцем дикого юного сердца тринадцатилетних девочек и мальчиков? О Сентябрь! Сердца, запертые в наших грудных клетках, – фантастическая куча нежных и страшных чудес, но они, эти сердца, нуждаются в дрессировке. Беатрис мог бы тебе об этом порассказать. Сердце может научиться множеству трюков, и каким оно станет зверем, во многом зависит от того, знает оно команды «сидеть» или «лежать», подает голос или лапу, кувыркается или поднимает тревогу, охраняет или нападает, ищет или сторожит. Но самый главный трюк, которому всякий рад выучиться в ту самую секунду, как только заполучит сердце, – это притвориться бессердечным. Это первейшая опасность для наделенных сердцем. Следует ли мне предупредить ее о том, о чем ни вас, ни меня не предупреждали?

Вряд ли вы подумаете, что я на такое способна. Вы ведь меня уже знаете.

Так что Сентябрь постаралась натянуть на лицо выражение благородного, очень гордого собой, серьезного взрослого, поскольку считала, что именно этому трюку ей следует научиться в первую очередь. Однако не так просто охватить сразу пару глаз, нос и рот, поэтому ей удалось разве что справиться с нескрываемой, прыгучей, искрометной радостью – но все же на этот раз радость была молчаливой. Она звенела внутри, но наружу не выплескивалась. Вернуться в Волшебную Страну! Очутиться в мире волнующей до трепета магии. Оказаться в краю, где не надо лгать о том, чего больше всего хочешь, – потому что все это уже здесь, все это можно трогать, и говорить с ним, и бороться с ним, и ездить на нем верхом. Однако оценить сдержанность Сентябрь было некому.

И кстати, что это за место? Оно выглядело страшно знакомым, но Сентябрь была почти уверена, что никогда ей раньше не приходилось бежать по пергаментной дороге или задирать голову к вершинам башен из свитков. А ей действительно приходилось бежать, чтобы не отстать от ту́пиков, Синего Ветра и бедной машинки мистера Альберта, которая и не чаяла, что ей будут так досаждать! Банка с монетами гремела, и ее звон разносился в каньонах колоннад. Постойте, но ведь раньше она уже слышала этот свист ветра! И ей знаком этот сухой сладкий запах, что доносит сюда бриз!

К счастью, ту́пики, перепрыгнув через Линию, больше, похоже, никуда не спешили. Их глянцевая масса рассыпалась, за исключением тех, кто поддерживал украденный автомобиль на своих спинах, покрытых ледяными панцирями. Некоторые взмыли вперед и вверх, к солнцу, похожие на ядра с оранжевыми клювами. Маленькие пичужки выстреливали как пули, отлитые из жемчуга и чернил, и приземлялись на чем угодно, что попадется в этом пустынном месте. Когда Сентябрь перевалила через горку на бумажной дороге, она обнаружила небольшой птичий базар, раскинутый посреди колонн, со стаями галдящих птиц, оккупировавших все крыши и печные трубы на них.

Ровная дорога вела прямо в деревню, которая прижималась задворками к подножью гор. Пики гор, подпирающие деревню сзади, возносили на немыслимую высоту ажурное сплетение текста и рисунков из старых-престарых чернил, исчезающих в вышине. В сторону от главной дороги, к центру деревни вел полосчатый настил. Каждая полоска была образована перегибом длинной плотной тяжелой карты, подвешенной так, как они обычно висят в библиотеках – перекинутые через крепкую перекладину, чтобы не мялись и не морщились. На всех до единого сгибах виднелась синь незнакомых океанов. Сентябрь притормозила перед ведущим к мощеной дорожке пандусом в виде огромного, размером с лодку, атласа, открытого на титульном развороте, где значилось:

ГОРОД МЕРКАТОР.

ПЕРВОЕ ИЗДАНИЕ 1203 ГОДА.

РЕДАКТОР: КОРОЛЬ ХРУСТИКРАБ ПЕРВЫЙ.

ВЕРСТКА И ОФОРМЛЕНИЕ: КАДАСТР ОКТОТОРП, ЭСКВАЙР.

ВСЕ ИМЕНА, СОБЫТИЯ, ПРЕСТУПЛЕНИЯ И ПРЕСТУПНИКИ, МАГИЯ, БЕСПОРЯДКИ И УГРОЗА ТЕЛЕСНЫХ ПОВРЕЖДЕНИЙ ИСПОЛЬЗОВАНЫ С СООТВЕТСТВУЮЩЕГО ДОЗВОЛЕНИЯ.

ПОСЕТИТЕЛЯМ С СОМНИТЕЛЬНОЙ РЕПУТАЦИЕЙ ОБРАЩАТЬСЯ НА ПУТЕВУЮ СТАНЦИЮ НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО.

ВСЕМ ОСТАЛЬНЫМ ДЕРЖАТЬСЯ ПОДАЛЬШЕ.

– Ну, я не думаю, что у меня сомнительная репутация, – предположила Сентябрь, переводя дыхание. Дальнейшие самооправдания прервал дикий, заливистый смех. Сентябрь вздрогнула – прямо над ней, на краешке длинного кривого дымохода примостилась Синий Ветер, хохоча и тыча в нее пальцем.

– Ах ты кислая моя черничка, ты просто прелесть, когда сама не понимаешь, что несешь.

Синий Ветер спикировала с трубы не хуже летучей мыши. На кратчайший миг она раскинула руки, в пируэте приземлилась рядом с Сентябрь и всплеснула синими ладонями.

– Даже если забыть, что ты низложила – спасибо, что со свету не сжила! – не один, а целых два режима и дестабилизировала целый ряд территорий, названия которых ты даже произнести правильно не сможешь, не говоря уже о том, чтобы сметать для них наживо парочку конституционных монархий; если бы даже ты была поосторожнее и не разбрасывала повсюду свои игрушки, когда убегала домой, я бы все равно ждала от тебя неприятностей. – Синий Ветер скривила блестящие пурпурные губы в озорной усмешке. – Автостопщица!

– Я никому не навязывалась!

– Ой, да перестань ты! Без меня ты бы в жизни сюда не пролезла. Когда ты вообще попадала в Волшебную Страну в одиночку? Да никогда, потому что ты не можешь, потому что ты – человеческого рода, а люди все такие скучные, совсем как ты. – Она скрестила на груди руки в парчовых перчатках, весьма довольная собственной логикой.

Сентябрь вздрогнула, будто от пощечины. Внезапно она вспомнила, что братья и сестры не очень-то жаловали Синий Ветер. Зеленый Ветер сам говорил ей об этом.

– Ты меня просто дразнишь. Ветер никогда бы не стал обзываться такими словами. Ветры… не то чтобы добрые, но по крайней мере не такие жестокие!

Синий Ветер изогнула аквамариновую бровь.

– Ты что, никогда не встречалась с жестоким ветром? Какая же легкая, пляжная и банановая была у тебя жизнь. Я никогда не дразнюсь, мадам! Я втираюсь, заманиваю, топаю, выхожу из себя и, конечно же, замораживаю – я же самый Холодный и Суровый из всех Вихрей! Я – ужас мира! Но я никогда не дразнюсь. Ты можешь нажить куда больше неприятностей, принимая всерьез тех, кого встретишь, спрашивая лишь о том, что они делают, и делая только то, о чем тебя просят. – Синие глаза ее сверкали. Один из ту́пиков заложил круг и приземлился ей на плечо. Сжимая крылом заиндевевший бердыш, он принялся маршировать по плечу туда и обратно дерганым строевым шагом.

Сентябрь взорвалась:

– Ты обязана была прийти и забрать меня! Ты должна была привезти меня в Волшебную Страну еще весной! Не ты, так кто-то другой из ваших! Зеленый Ветер обещал! Обещал, что я буду возвращаться каждый год, а ты не появилась, а теперь огрызаешься, как старый пес. Ты вообще на Ветер не похожа, если разобраться! Где твоя большая кошка? Тебе наверняка нравится похищать людей, точно так же как ты похищаешь все остальное!

Синий Ветер уперла руки в лиловые бока. Голос ее срывался на крик.

– Слушай, ты, избалованный, никудышный девичий порыв! – прорычала она. – Я тебе не общественный транспорт! Это ты превратилась в пресыщенную неженку. Привыкла получать то, что хочешь, а теперь хочешь только то, к чему привыкла. – Синий Ветер раздула щеки, как херувимчик, и утихомирилась. Она оглядела мощеную дорожку с таким видом, будто у нее есть дела поважнее, да и выпить бы не мешало. – Надежды так губительны для человечьих детенышей! Я бы и самую драную свою шляпу не отдала за делишки моих братьев и сестриц. Я даже на семейные сборища не хожу. Я иду своим путем – и пусть попробуют меня тронуть! Они и так отобрали моего Снежного Барса из-за той дурацкой истории в Тунисе, если уж тебе так не терпится осрамить меня. Лицемеры! Будто сами они не переворачивали мир с ног на голову, только чтобы посмотреть, как он будет кувыркаться. Но меня они не достанут! Мне нечего стыдиться! Мои ту́пики ничуть не хуже, чем их старые облезлые кошки. Ту́пики Внезапных Буранов, моя маленькая армия. Зиме нужны ее рыцари, если уж на то пошло.

Синий Ветер отсалютовала верному соратнику, сидевшему на ее плече. Тот ответно отсалютовал наконечником алебарды.

– И вовсе я не хочу забирать тебя в Волшебную Страну. У меня было время над этим подумать, целое лето. Я наблюдала, как ты бестолково там мыкалась, и, хорошенько поразмыслив, пришла к выводу, что ты мне совсем не нравишься. Волшебная Страна тебя напрочь испортила. Ты даже вообразила, что тебя обязаны туда унести. Какое нахальство! Пора тебе стать разумной и обходительной девочкой, получать хорошие оценки и перестать куролесить во всех Волшебных Странах подряд. Выучись ремеслу и иди своей дорогой, а об этом и думать забудь!

Сентябрь открыла рот, чтобы возразить, чувствуя, как всю ее, от ног до желудка, накрывает паника, словно грозовая туча. Какая она жестокая, этот Ветер! Ничего себе манеры! Сентябрь вовсе не считала, что ей кто-то чем-то обязан… хотя, впрочем… Разве она не рассердилась, когда миновал месяц май, а за ним и лето, и ничего, ни шепотка. Разве не чувствовала, что ее вроде как предали? Но, с другой стороны, разве ей кто-то что-то обещал? Ты чувствуешь, что тебя предали, только если у тебя есть на что-то право… Горькая досада поползла от пяток к макушке и, конечно, не миновала щек.

Синий Ветер засмеялась лающим смехом. Она проворно наклонилась и шлепнула Сентябрь по щеке, совсем легонько. Обжигающе, словно обидное слово. Сентябрь уставилась на нее, ошеломленная, с широко открытым ртом.

– Кто первый покраснел, тот проиграл! – возликовала Ветер. – Я победила, игре конец.

Сентябрь поднесла руку к лицу. До этого случая ее били только однажды. Старшеклассница Марта Мэй, у которой были самые густые, блестящие и красивые рыжие волосы во всей школе, подошла к ней на большой перемене и шлепнула по щеке. Удар был не сильный: в последний момент Марта Мэй зажмурилась, и пощечина не получилась. Ее пальцы скользнули по щеке и по уху Сентябрь. Но от этого обида не стала менее жгучей. Это подружки Марты подначили ее так поступить. Сквозь слезы, с выпрыгивающим из груди сердцем Сентябрь смотрела, как они прыскают в ладошки – люди так себя ведут, когда знают, что смеяться не стоило бы. Марта Мэй постояла растерянно, будто ей стыдно и непонятно, почему она вообще это сделала, – но потом тоже рассмеялась и убежала к своей стайке, блестя на солнце рыжими кудрями.

На этот раз Сентябрь не расплакалась. Не дождетесь! Синий Ветер снова издала ликующий вопль, подбрасывая и ловя свою кайзеровскую каску. Пока она себя так подбадривала, все вихри и шквалы вокруг тоже возбудились – они кружились, брызгались и разлетались врассыпную. Темные волосы Сентябрь и сине-фиолетовые Синего Ветра заструились вокруг них, будто все дело происходило под водой. Ветер визжал в дырявых стенах высоких шатких башен. Этот звук показался Сентябрь очень знакомым! Она начисто забыла о своей горящей щеке.

– Подожди! – закричала она. – Мы что, в Вестерли?

Синий Ветер остановилась, будто радио выдернули из розетки. В тот же миг все ее порывы стихли. Она присела на корточки, балансируя на носках туфель из синей кожи, сложила пальцы лодочкой и в изумлении посмотрела на Сентябрь.

– А что же еще, по-твоему, Ветры станут называть домом? Но это еще не сам Вестерли, понятное дело. Не тот Вестерли, в котором живет Сборище Рыхлых Толстяков, которые могут не впустить тебя Без Всяких Оснований. Это пригород, девочка. Задворки. Здесь свили гнездо преступники, ярмарочные зазывалы, шайки фальшивомонетчиков, весь бессовестный сброд. Меркатор находится в стороне от туристических маршрутов. Сюда приходят, если не могут проникнуть в город по официальным каналам. Если тебе надо обменять, купить, продать, арендовать, протащить или сплавить что-то такое, с чем лучше бы не иметь дела. Это подполье. Поэтому и говорят, что Меркатор – под Вестерли. По-латыни – sub urb. Под городом. Латынь – превосходный язык для всяких пакостей, вот почему все правительства его так любят. Это Синий Рынок, то место, куда ты приходишь, когда весь остальной мир говорит тебе «нет»!

Сентябрь посмотрела поверх мощенного книгами настила в туманную сумеречную даль города. По улицам двигался народ, но лиц в сумерках было не разглядеть.

– Тогда, наверное, тебе стоит указать мне дорогу на Вестерли. Я… я встречалась однажды с Широтой и Долготой. Они должны меня вспомнить. Я уже знаю все кусочки головоломки, которые нужны, чтобы попасть из одного мира в другой. Мне кажется, я смогу уговорить их снова пропустить меня официальным путем. Зачем мне пытаться прошмыгнуть через заднюю дверь, если можно вежливо представиться у главного входа?

Синий Ветер открыла и снова закрыла рот. В ее темных глазах плясали чертики от изумления. Она потрепала Сентябрь по голове.

– Ох, бродяжка моя зимняя, разве ты не знаешь, что происходит, когда правительство шатается? Или, как в нашем случае, с грохотом рушится вниз головой из-за одной капризной, болтающейся без дела туристки? Весь порядок летит в тартарары, а на смену ему приходят, не мытьем, так катаньем, контрабанда, взятки, подкуп, мошенничество, сделки под столом и это-можно-устроить-пока-никто-не-видит. Полный цветник средств и способов. Это так мило, что ты думаешь, будто Широта и Долгота все еще выглядят так, как несколько лет назад, во время твоего дебюта на здешних подмостках. Подозреваю, они вышли на пенсию и уехали в Парагвай. Теперь все только и скачут через границу или протискиваются в игольное ушко, не забывая подмазать дверь на обратном пути.

Сентябрь похолодела.

– Но правительство же на месте! Чарли Хрустикраб – король! Вот и на плакате так написано.

– О, Старина Краб изо всех сил старается удержать все это дело в своих клешнях. Чтобы все было Благородно и Величественно, говорит он, Как в Прежнее Время. Но, – Синий Ветер раскинула руки и пожала плечами, – какое дело бандитам до хобби короля? Так что, если ты закончила, мне тут надо срочно кое-что продать, а ты мне стала совсем не интересна.

– Продать? Ты имеешь в виду автомобиль мистера Альберта? Но ты не можешь просто взять да и продать его! Он же не твой!

– А ты, полагаю, считаешь его своим? Или он принадлежит мистеру Альберту, который небось еще невыносимей, чем ты?

– Ясное дело, это машина мистера Альберта.

– Давай-ка без ясноделанья, черничная негодяйка! Ты трижды неправа! – Синий ветер начала разгибать пальцы один за другим. – Она не твоя, не мистера Альберта и не моя. – Она подняла палец. – Это Инструмент, а У Инструментов Есть Права. Я разделю выручку с этим, как его – автомобилем? вот ведь дрянное имечко! – поровну и по справедливости, так что мы с ним посидим хорошенько да сообразим на двоих, какой покупатель больше по нраву этому зверю.

Сентябрь взорвалась:

– Ты не можешь посидеть с автомобилем! Это не волшебный автомобиль со своей историей, печалями и сахарной присыпкой сверху – это просто машина. Из моего мира. Она даже работает кое-как. Говорить она не может, деньги тратить не умеет, и прав у нее определенно нет никаких!

Синий Ветер присвистнула. Она встала и растопырила ладони в атласных перчатках, стряхивая с них все, что зовется Сентябрь.

– Что ж, я уверена, что ты права, а я нет, и нет на свете ничего такого, о чем бы ты хоть чего-нибудь да не знала.

Ту́пик на ее плече неодобрительно покачал головой, глядя на Сентябрь. Синий Ветер резко повернулась и зашагала по мощенной книжными переплетами дорожке в глубь Меркатора. Алый свет небес сверкнул искоркой, отразившись в серебряной нити ее жакета.

– Ничего подобного! – отрезала Сентябрь, топая вслед за ней. – Я иду с тобой, и если кто-то и купит этот автомобиль, это буду я. А после ты мне покажешь дорогу в Волшебную Страну, как и положено Ветру… – Сентябрь спохватилась. Такой аргумент как раз этому Ветру нисколько не понравится. Ей дела нет, что положено делать Ветру. Если бы она всегда делала, что ей положено, она бы не лишилась своего Барса. Но как же ей, Сентябрь, попасть в Волшебную Страну без помощи этого Ветра? Других-то поблизости не видно – или Синий Ветер, или никто. Сентябрь глубоко вздохнула. «Ты можешь нажить куда больше неприятностей, принимая всерьез тех, кого встретишь», – что ж, проверим.

– Ты покажешь мне дорогу в Волшебную Страну, – поправилась она, – потому что, если я избалована и совсем тебе не нравлюсь, то очень велики шансы, что я нагоню ужас на здешних жителей, все переверну вверх дном и учиню кавардак, потому что я – личность, а личность – это проблемы, а проблемы там, где я. – Сентябрь выпрямилась и ухмыльнулась, хотя ей ничуть не хотелось ухмыляться. Все Ветры – жулики, вот и ей пришлось сжульничать.

Синий Ветер ничего не ответила. Она даже не остановилась. Ее синие кожаные ботинки мягко шуршали по настилу. Однако через секунду она протянула свою длинную бирюзовую руку.

Сентябрь приняла ее.