Читать книгу Как научить лошадь летать? Тайная история творчества, изобретений и открытий - Кевин Эштон - Страница 9

Аргументы против теории гениальности очевидны: слишком много творцов, чересчур много творений и очень мало предопределенности. Так как же происходит творческий процесс?

Ответ – в историях людей, занимающихся творчеством. Они идут по определенному пути. Конечной точкой становится результат креативности, возникающий как следствие, казалось бы, незначительных действий, которые в итоге могут изменить мир. Творчество – это совершенно обычное занятие, способное привести к невероятному результату.

Стоит ли считать историю Эдмона обычной или наоборот – удивительной? Если бы в 1841-м мы оказались в Реюньоне, в поместье Ферреоля, стали бы свидетелями обыденных событий: как мальчик ходит за стариком по саду, говорит с ним об арбузах, лезет пальцем внутрь цветка. Окажись мы там в 1899 году, увидели бы поразительные результаты действий подростка: преображенный остров и целый мир, меняющийся вслед за ним. Знание этого побуждает приукрасить цепочку событий, представить, как парнишка бессонными ночами пытается решить проблему опыления орхидей, как под луной его настигает озарение и двенадцатилетний раб устраивает революцию в Реюньоне, а в потом и во всем мире.

Тем не менее этот творческий прорыв стал итогом совершенно заурядных действий. Эдмон получил знания в области ботаники из-за личного интереса и ежедневных бесед с Ферреолем. В свою очередь, хозяин следил за новостями в области растениеводства, а также был знаком с трудами Чарльза Дарвина и Конрада Шпренгеля. Парнишка использовал свои познания и решил проблему орхидей с помощью бамбуковой палочки и своих маленьких пальцев. Стоит заглянуть за кулисы творческого процесса, и мы увидим обычных людей, которые делают то же, что и мы.

Это не значит, что творчество – легкое занятие. Волшебство происходит мгновенно, а гениальность – врожденный дар. Если их исключить, остается лишь работа.

В основе любого творчества лежит работа. Приходится рано вставать и поздно возвращаться домой, отказываться от встреч и выходных, писать и переписывать, проверять и править, повторять этот процесс снова и снова, бороться с сомнениями над чистым листом, начинать что-то, не зная, как это сделать, и продолжать работать вопреки усталости. В этом нет ничего развлекательного, романтического или даже интересного. Если мы хотим творить, то должны, как сказал американский писатель Пол Гэллико, «вскрыть себе вены и пролить немного крови на страницы»[46],[47].

Не существует никаких секретов. Когда мы спрашиваем писателей об их работе, ученых об их методах или изобретателей о том, откуда они берут свои идеи, мы надеемся услышать, что существует некая альтернатива работе – уловка, рецепт или магический ритуал. Но их на самом деле нет. В реальности же есть только труд. Так просто и вместе с тем так сложно.

Развеяв миф, мы оказываемся перед выбором. Если нам дано творить без гениальности и озарения, единственным препятствием на пути к творчеству оказываемся мы сами. Существует множество способов отказаться от созидания. Во-первых, как мы уже упомянули, это совсем не просто. Творить трудно. Это работа.

Во-вторых, на творчество нет времени. Однако время для всех течет одинаково: для бедных, богатых и тех, кто где-то посередине. В сутках 24 часа, в неделе – семь дней, а продолжительность жизни в равной степени непредсказуема. Говорить, что у вас нет свободного времени, кажется неубедительным оправданием в мире, в котором одна из лучших книжных серий была написана матерью-одиночкой[48] в одном из эдинбургских кафе, пока новорожденная дочь спала; работник прачечной начал писательскую карьеру длиной в пятьдесят с лишним романов[49], сидя в своем трейлере в штате Мэн; философия, изменившая мир, была создана узником парижской тюрьмы[50], пока тот ждал очереди на гильотину, а патентный эксперт[51] смог перевернуть трехвековые представления о физике всего за год. Время есть.

Третья причина самая серьезная и потенциально может перекрыть кислород нашим мечтам. У нее множество формулировок, но все они сводятся к простому «не могу». Вот он – горький плод, выросший из мифа о том, что лишь избранным дано творить. Никто не думает о себе как об избранном, особенно стоя посреди ночи в ванной и глядя в зеркало. «Я не могу, – говорим мы себе. – Я не могу, потому что во мне нет ничего особенного».

На самом деле мы особенные, но сейчас это не главное. Куда важнее, что особенным быть необязательно. Миф о творческих способностях – ошибка, появившаяся вследствие необходимости найти обоснование потрясающим результатам в выдающихся поступках или личностях и породившая заблуждение, что творение не труд обычных людей и не плод обыденных деяний. Исключительность не служит необходимым условием.