Читать книгу Арлет. Черное дерево - Кэй Гласс - Страница 2

Арлет сидела за партой и смотрела в окно, изо всех сил пытаясь ни о чем не думать. Обычно она прекрасно умела абстрагироваться от происходящего вокруг, и полностью очищать разум от ненужных мыслей, но сегодня это удавалось ей с большим трудом. Она сидела без движения, но в голову то и дело лезли непрошеные мысли. Утром она даже подумывала остаться дома, подозревая, что толку в учебном процессе с нее будет мало, и все же пропускать первый день в новой школе, особенно, когда этот день выпадает на середину учебного года, было не лучшей идеей. По крайней мере, так считал ее новый директор.

Проигнорировав порывы сомнения, настигшие ее, как только она проснулась, Арлет последовала совету директора – и вот она здесь, старательно пытается сохранить свою привычную отрешенность от мира в этой сырой, странно пахнущей аудитории. Пытается несмотря на то, что выходит весьма скудно. А эти немигающие глаза, взиравшие на нее чуть ли с каждого угла, сводили столь усердные старания почти до нуля.

Арлет то и дело ловила на себе взгляды близ сидящих учеников – время от времени каждый из них несмотря на то, что контрольная была в самом разгаре, устремлял на нее любопытный взор. И если при таком взгляде человек обычно пытается не привлекать внимание выбранного им объекта, то сейчас все происходило в точности наоборот. Вместо осторожности, глазеющие на Арлет делали это чуть-ли не с вызовом, абсолютно не пытаясь скрыть своего интереса, а некоторые даже умудрялись сверлить ее глазами по несколько минут.

Старательно не обращая внимания на мальчишку, чья рыжая голова обернулась к ней из-за соседней парты уже в четвертый раз, Арлет тихонько вздохнула. И почему она подумала, что этот день подойдет для первого выхода в свет? Возможно, где-то в глубине души она надеялась, что здесь все будет иначе? И это «иначе» поможет ей пережить первый день декабря легче, чем обычно? Глядя на лениво ползущую стрелку часов, никак не позволявшую этому занятию закончиться, Арлет все отчетливей понимала, что ошиблась.

За многие годы она смирилась с тем фактом, что люди испытывают чрезмерный интерес к ее личности, и научилась правильно на это не реагировать. Более того, в большинстве случаев она просто не обращала на них внимания. С бесстрастным выражением лица она пропускала взгляды сквозь себя, и больше никогда о них не вспоминала. Именно поэтому никто, кому посчастливилось встретить на своем пути Арлет Ноктиар, никогда не мог знать наверняка, о чем думает это девочка, и думает ли она вообще.

Да, так оно обычно и случалось, но только не сегодня. Только не в этот холодный, декабрьский день, который, кроме как оповещения о начале зимы, так же являлся для Арлет самым тяжелым и самым болезненным днем в году. Сегодня все эти люди, которые в обычный день казались ей лишь размытыми тенями, снующими за пределами ее внимания, вызывали в ней сильнейшее раздражение. Словив на себе очередной взгляд – на этот раз длинноволосой девочки, сидящей впереди нее – Арлет стала невольно задумываться о том, сколько еще ей суждено продержаться. До окончания урока оставалось целых пятнадцать минут.

Поерзав на стуле, она потянулась за ручкой, которая все это время лежала нетронутой на краешке парты. Покрутив ее в пальцах, дабы хоть немного унять нарастающую досаду, она опустила взгляд на свой, все еще абсолютно чистый лист бумаги. На нем, согласно нескольким вопросам, нацарапанным на доске мистером Мальвином (учителем истории), в этот самый момент должны были расписываться многочисленные имена и даты, гласящие о том или ином историческом событии. Самым печальным было то, что все это Арлет уже проходила (раньше она обучалась на дому), и будь у нее на то воля, смогла бы написать отличную работу. Но сегодня был именно тот день, когда успехи в учебе стояли для нее на последнем месте.

На миг ее рука дернулась – она подумала, может, стоит указать на листе хотя бы свое имя, но почему-то передумала. Она отправила ручку туда, откуда взяла ее минуту назад, и та опустилась на деревянную поверхность с еле уловимым стуком. Молниеносной реакцией двадцать с лишним затылков обернулось в ее сторону, реагируя на шум уже знакомыми изучающими взглядами. Они только этого и ждали. Ждали любого ее движения, дабы сделать то, чего им больше всего хотелось – посмотреть. Посмотреть в очередной раз. Даже мистер Мальвин оторвался от книги и устремил взор на свою студентку, которая просидела без малейшего движения последний час.

Тонкая нить, что удерживала Арлет на этом стуле, вдруг оборвалась, и девочка, не раздумывая больше ни секунды, поднялась на ноги. Хватит с нее внимания на сегодня. Накинув на плечи свой алый плащ, она схватила сперва рюкзак, а затем пустой лист бумаги, и с хладнокровным выражением лица двинулась вперед. Взгляды, все до единого, молча сопровождали ее до самого учительского стола. Дойдя к месту, Арлет, не проронив ни слова, опустила на него даже не начатую работу.

– Мисс Ноктиар… – начал было учитель, но так и не смог закончить, потому как Арлет уже уверенно направлялась к выходу из аудитории.

Не оборачиваясь, она рывком отворила обшарпанную дверь, а затем, таким же рывком ее за собой заперла.

Оказавшись в пустынном коридоре, она со свистом втянула в себя пыльный, пропитанный плесенью воздух. И хоть нервы были все еще натянуты, облечение от того, что она осталась наедине с собой, уже расползалось по телу. Да уж, приходить в школу в этот день, а потом сидеть здесь в окружении незнакомцев было не лучшей ее затеей.

Повернув вправо, она зашагала в сторону уборной – там ее встретили три видавших виды кабинки, и старый умывальник с полуразрушенным смесителем. Подойдя к нему, Арлет без надежды покрутила синий колпачок, и с удивлением обнаружила, что из крана весело побежала вполне приличная струя. Наполнив ладони холодной водой, она нагнулась, и окатила ею горячее лицо. По коже тут же побежали мурашки.

Выпрямившись, она заглянула в висевшее перед ней зеркало. Оттуда на Арлет уставилось мокрое лицо пятнадцатилетнего подростка – худощавое, с острыми, весьма выразительными чертами. Темные волосы с легким оттенком меди были коротко острижены и торчали в разные стороны – эдакая мальчишеская стрижка, которую не уложить, как не старайся. Точеный подбородок, тонкие губы, и широкие брови – все в рамках обыденности, кроме одной, из ряда вон выходящей детали – глаз.

Да, глаза Арлет можно было назвать какими угодно, только не обыденными. Большие, нет даже огромные, немного приподнятые в уголках, как у кошки, они проницательно взирали на свою хозяйку из-за стекла. А внутри они были наполнены невероятным цветом – цветом раскаленного серебра. И хоть врач и говорил, что это всего лишь результат нарушения функции радужной оболочки, Арлет знала наверняка – таких глаз, как у нее, никогда и ни у кого еще не было.

– Выглядишь не очень, – бросила она своему хмурому отражению, и, надев на себя плащ, покинула уборную.

Под ногами вновь заскрипел пол пустынного коридора. Хорошо, она не дождалась окончания урока, а то сейчас пришлось бы шествовать сквозь толпу зевак, не иначе. Мысленно надеясь, что мистер Мальвин не станет жаловаться директору на ее высокомерное поведение, Арлет двинулась к выходу из школы. Все, чего ей сейчас хотелось, так это поскорей покинуть эти унылые стены.

Оказавшись на улице, она с горечью обнаружила, что небо и не думало прекращать низвержение водяных потоков – прямо отображение ее нынешнего настроения. Но настоящим расстройством оказалась для нее вовсе не погода, а черный автомобиль, стоящий прямо у подножья каменных ступеней. Спустя миг из него уже выбирался долговязый мужчина с пышными, седыми усами, который, на ходу раскрывая зонтик, засеменил к задней пассажирской двери. Достигнув места назначения, он остановился и многозначительно взглянул на Арлет.

Та лишь вздохнула, и побрела к автомобилю.

– Интересный выдался денек, не правда ли? – почтительным тоном отозвался усатый, открывая перед девочкой дверцу, – Не мешкайте, мисс Арлет, а то совсем промокнете.

Арлет молча забралась на заднее сидение, и спустя минуту автомобиль тронулся.

– Томас, ты ведь помнишь, что я просила не заезжать за мной, – заговорила Арлет, пытаясь звучать как можно серьезней, – Я бы прекрасно добралась домой и сама.

– В такую погоду-то? – сомнительно хмыкнул Томас, весело при этом улыбаясь.

– Как-нибудь да справилась бы, – нахмурилась Арлет.

– О, да я просто проезжал мимо, – Томас подмигнул ей с полуоборота, – Никакой слежки, мисс Арлет, клянусь своими усами. Нечаянно зарулил в эту местность, и вот совпадение! – смотрю на часах уже четыре, а значит, у мисс Арлет учебный день заканчивается.

– Все это пахнет Кларой, – заключила Арлет, – Ведь это она тебя подослала, не так ли?

– Клара? Не пойму, о чем вы толкуете мисс Арлет.

Арлет демонстративно помахала перед ним мокрым зонтом.

– МОЙ зонтик из МОЕЙ комнаты. Это ведь она его тебе дала.

– Вот чудеса, – сивые брови Томаса поползи вверх, – Понятия не имею, как он там оказался.

– Не умеешь ты противостоять чарам этой женщины, Томас, – Арлет неодобрительно покачала головой, и оба они улыбнулись.

Томас был одним из тех немногих, у кого получалось без особых усилий поднять Арлет настроение. И за это она была бесконечно ему благодарна. Но их разговор, на несколько минут отвлекший ее от мрачных мыслей, был окончен, и гнетущие думы вновь зароились в ее голове.

Прислушиваясь к ритмичным звукам дождевых капель, барабанящих по крыше автомобиля, Арлет уставилась в окно. За ним проносились маленькие городские улицы, сплошь и везде заросшие разномастной зеленью, из которой то и дело выглядывали старинные, весьма угрюмые дома. Эти строения соединяли в себе суровый камень и удлиненные окна с заострённым верхом, а в некоторых местах встречалось даже витражное стекло, обрамлённое странными декоративными узорами – все это, наряду со свинцовым небом, погружало зрителя в настоящую готическую атмосферу.

Но было в этих домах и нечто волшебное. Некая загадка, которую хотелось разгадать. Именно за эту загадочность Арлет и полюбила Эверелл – крохотный, вечно дождливый городок среди гор, который, благодаря своему уединенному расположению, получил от местных жителей вполне оправданное прозвище «затерянная лощина». Место, настолько далекое, что числилось даже не на всех картах.

Честно говоря, Арлет до сих пор не верилось, что она все же решилась покинуть солнечную столицу, где прожила всю свою жизнь, и продолжить свое существование в городе, столь сильно отличавшемся от ее прежней среды обитания. Она вспомнила, как еще два дня назад собирала чемоданы – и вот она снова здесь, в Эверелле, таком же, каким он запомнился ей еще со времен ее детских поездок.

За стеклом промелькнула одинокая тень – насквозь промокший мужчина, несмотря на разыгравшуюся непогоду, остановился прямо посреди яростного ливня, провожая их автомобиль удивленным взглядом, до тех самых пор, пока Томас не скрылся за ближайшим повтором. Надеялась ли Арлет, что сможет избавиться от подобных взглядов, перебравшись в этот маленький, забытый Богом городок? Надеялась. Но в то же время подозревала ли она, что эти взгляды будут преследовать ее вне зависимости от места ее проживания? Нет, не подозревала. Она была в этом почти уверена. И хотя взгляд, полученный от незнакомца, был вызван скорее дорогим автомобилем, отроду здесь не виданным, нежели самой Арлет, это не помешало ей удостовериться в своей правоте.

И все же, как ни крути, решение переехать было принято, а также воплощено в жизнь. И жалеть, либо сомневаться в нем не было ровно никакого смысла. Она приехала сюда в надежде найти ответы, и если у нее не получилось сделать это в первый же день, что ж, она будет надеяться на второй. Осталось лишь дождаться, дабы сегодняшний день благополучно пришел к своему завершению, и воспоминания о том, что случилось ровно семь лет назад, уйдут хоть и в болезненное, и все же затишье, еще на один год.

Мотор загудел громче, и Арлет почувствовала, как улица, по которой они ехали, плавно уходит вверх. Деревья на холме стали расти гуще, а дома – показываться реже. Эта часть города была весьма отчужденной – все, как и любила Арлет.

Вскоре подъем завершился, и машина подкатила к большим решетчатым воротам, за которыми тянулся ввысь одинокий особняк. Внушительных размеров, он был построен в том же мрачном, замысловатом стиле, что и остальные дома в городе. Только вот, размерами он превосходил их, самое малое, в несколько раз – он бросал на прибывших свой сумрачный взгляд с двухэтажной высоты.

Арлет подняла глаза, и в который раз удивилась этому строению – жуткий особняк на вершине холма, который вполне мог сойти за настоящий замок с приведениями. Замок, который она теперь называла домом.

Арлет и не заметила, как отворилась дверца автомобиля, а в салоне появилась морщинистая рука Томаса, призывавшая ее к действиям. Выбравшись наружу, она посильнее укуталась в плащ, и поспешила к дому.

– Вы забыли зонтик, мисс Арлет! – раздался ей вдогонку хриплый крик водителя, но Арлет уже бежала, не обращая внимания на дождь, орошавший ее голову.

Добравшись, наконец, до входных дверей, она потянулась к дверному звонку. Где-то внутри раздался гулкий звон, а вслед за ним ропот торопливых шагов. Дверь отворилась, и Арлет юркнула через порог, наслаждаясь долгожданным теплом.

– Ох, милая, ты совсем промокла! – воскликнула тучная, полнощёкая женщина, появившаяся перед Арлет, – Разве Томас не отдал тебе зонтик? Ты забыла его дома сегодня утром…

Эти слова мгновенно подтвердили недавнюю догадку Арлет. С цветастым фартуком на поясе и деревянной ложкой а руке, женщина принялась взволнованно ощупывать ее мокрые от дождя волосы.

– Все в порядке, Клара, – Арлет мягко вывернулась из ее охвата, на ходу снимая обувь, – Это всего лишь дождь.

– Всего лишь дождь… – недовольно вздохнула Клара, чмокая Арлет в обе щеки, – Все прошло хорошо…в школе?

Голос ее стал немного настороженней – она знала, что этот день имеет особое значение для Арлет, и не ожидала услышать радостных возгласов или веселых историй.

– Все прошло, как по маслу, – соврала Арлет, и опустив взгляд, зашагала прямиком в свою комнату.

Она ценила заботу Клары, и все же говорить о сегодняшнем дне ей хотелось меньше всего.

– Детка, я испекла медовый пирог, твой любимый… – сказала напоследок Клара мягким голосом.

В ответ Арлет лишь выдавила из себя нечто наподобие улыбки, и больше не оборачивалась.

Переступив порог своей комнаты, она, наконец, смогла расслабиться. Все здесь, начиная от стен и заканчивая мебелью, было окрашено в багровые тона. Темно-красный был ее любимым цветом – то единственное, что могло успокоить даже в самой кризисной ситуации. Арлет затянула тюль, и комната тотчас погрузилась в легкий полумрак. Так даже лучше – теперь ничто не свидетельствовало о ее связи с миром, который находился за пределами этой комнаты.

Скинув с себя влажный плащ, Арлет направилась к старенькому креслу в углу комнаты. Сильно потертая обивка уже давно говорила о том, что его пора отправлять на свалку, но это была та самая вещь в жизни Арлет, которую она не променяла бы ни на что на свете. Именно поэтому, в отличии от большей части мебели, которая осталась в старом жилье, кресло отправилось в Эверелл вместе с ней. Она и не помнила толком, как и когда оно попало в ее комнату – казалось, эта старушка всегда стояла рядом с ее кроватью, сколько она себя помнила.

Даже не сменив одежду, Арлет поудобней устроилась на любимом месте, когда в дверь легонько постучали. В комнату вошла Клара, неся в руках тарелку. На ней красовался большой кусок медового пирога, из которого торчала одинокая, красная свеча. На ее кончике весело попрыгивал огонек.

Оставив тарелку на маленьком столике, стоявшим недалеко от кресла, Клара, так ничего и не сказав, покинула комнату. Арлет уставилась на пирог стеклянным взглядом. В некоем оцепенении прошла целая минута, пока она, наконец, поднялась, и задула свечу.

– С днем рождения, Арлет, – прошептала она самой себе, а затем вернулась на место, так и не притронувшись к пирогу.

Есть ей сейчас вовсе не хотелось, особенно учитывая факт, что пирог был праздничным. А праздновать было нечего.

Она перевела взгляд на антикварные часы, что висели над ее кроватью. Время ползло не многим быстрее, чем за школьной партой. Оно усердно напоминало, что впереди еще целый вечер, чтобы «отмечать» день рождения. Пятнадцать – знаменательная дата, которую с нетерпением ждут все подростки. Все, кроме Арлет.

И что дальше? – подумала она.

Дабы хоть как-то отвлечься от мрачных раздумий, она потянулась к пульту, что валялся на ручке кресла. Спустя миг с другой стороны комнаты на нее замигал старенький телевизор. На экране появился бледный диктор с квадратным лицом и холодным взглядом, невозмутимо вещавший о последних новостях. Кажется, выпуск подходил к концу, так как в сюжете говорилось о погоде.

– А тем временем метеорологи продолжают докладывать о странных погодных феноменах, которые наблюдаются в самых разных уголках земного шара, – говорил он, – Напомним, что за последний год населения более чем десяти разных стран, никак не связанных между собой географическим положением, стали свидетелями весьма необычных происшествий. Поступила информация, что последним таким местом стал один из самых засушливых районов Западной Африки – его жители пострадали от града необычайно большого размера, в результате чего погибло более пятнадцати человек…

Арлет выключила телевизор, поняв, что погода – совсем не то, о чем она способна думать в данный момент. Вздохнув, она повернула голову, и тупо уставилась в огонь, который Клара уже успела развести в старом, закопченном камине. Языки пламени исполняли замысловатый танец, проливая тепло по всей комнате. В голове зароились отрывки мучительных воспоминаний, и Арлет, не выдержав, подняла взгляд выше – на нее.

Над камином висела картина в толстой, позолоченной раме. На ней была изображена красивая женщина, неимоверно похожая на Арлет – во всем, кроме глаз. Такие же большие и необычные – вместо серебра, у нее они отливали угольным блеском. У женщины было задумчивое лицо, и немного грустный взгляд. Арлет всегда удивлялась, что заставило художника увидеть ее мать в подобном обличии, ведь на лице Лианны Ноктиар всегда играла улыбка, сколько она ее помнила.

К горлу подступил уже знакомый, тошнотворный комок. Этот старый друг навещал ее каждый год первого декабря, в день ее рождения, а также день, который когда-то отнял у нее мать. Было сложно представить, что есть в мире человек, который ненавидел бы эту дату больше, чем Арлет.

Лианна (Арлет всегда называла ее Лианной, а не мамой), ушла из ее жизни ровно семь лет тому назад, и, несмотря на то, что прошло уже немало времени, за все эти годы призрак тогдашних событий ни разу не покидал Арлет.

Когда-то давно, их с Лианной жизнь протекала в столице. Арлет была совсем еще ребенком, и помнила не так уж много, но знание того, насколько они с матерью были близки, заложилось в ее воспоминаниях твердым фундаментом. Родитель, наставник и лучший друг, все это для нее сочеталось в одном единственном человеке – в Лианне.

Отца своего Арлет никогда не знала. Знала только, что звали его Нориал. Нориал Оинн – так было написано на его могиле, которая находилась на городском кладбище, и которую Арлет с матерью время от времени посещали. Лианна и Нориал были женаты, об этом свидетельствовало золотое колечко на безымянном пальце Лианны, хотя та, по неизвестным причинам, оставила за собой девичью фамилию – Ноктиар. Эта же фамилия передалась и Арлет.

Сам Нориал, по словам матери, был выдающимся ученым, и погиб еще до рождения Арлет по причине смертельной болезни. Больше Лианна о нем ничего не рассказывала, хотя было вполне очевидно, что даже после стольких лет боль утраты все еще не утихла – каждый раз, вспоминая об умершем муже, на глазах ее выступали слезы. Сама Арлет же в такие моменты всегда рисовала перед собой высокого мужчину в белом халате, с острым, проницательным взглядом, работающим над своим очередным изобретением. Эдакая детская картинка, которая надежно укрепилась в ее сознании.

Мать Арлет была родом из состоятельной семьи, поэтому, когда ушли из жизни оба ее родителя (бабушка и дедушка Арлет), в руках Лианны, которая была старшим ребенком в семье, оказалось огромное наследство. Благодаря этому, они с Арлет никогда не знали нужды, хоть жизнь их и протекала в довольно необычной атмосфере. В своем доме, построенном в самом сердце большого города, они жили весьма отчужденно. Не то чтобы Арлет это хоть как-то волновало – проводить все свое время с матерью было ее любимым занятием. И все же, немного повзрослев, она все чаще могла слышать, как люди говорят о чудаковатой женщине, которая славилась своим отшельничеством, и которая ограждала от жизни не только себя, но и родную дочь.

Да, возможно в некотором роде так оно и было, но, по правде говоря, Арлет и самой не доставляло никакого удовольствия общаться со сверстниками. И уж если говорить совсем честно, то не только с ними, да и вообще с кем-либо. И причиной тому были те самые бесконечные взгляды, сопровождавшие ее везде, куда бы она ни пошла. Причем взгляды эти всегда носили одинокий характер – люди на нее лишь смотрели, молча, без каких-либо слов, без замечаний, без комментариев. А посмотрев, они просто проходили мимо. Мало того, никто, встречавшийся на жизненном пути Арлет, никогда не проявлял инициативы дальнейшего общения, а если ее проявляла сама Арлет, то эту инициативу не принимали, словно тот, от кого она исходила, был каким-то прокаженным.

Именно поэтому ни тогда, ни сейчас у Арлет не было друзей. Единственным, кому она открывала свои тайны, был Интро – так она прозвала своего внутреннего демоненка, сидевшего прямо у нее под сердцем, и время о времени шепчущего ей на ухо. Друг этот, хоть и невидимый, стал для нее прекрасным слушателем, а еще он часто помогал Арлет справляться с трудными решениями. Звучит, как сумасшествие, не правда ли? Клара именно так считала. Арлет могла прочитать это в ее жалостливом взгляде, когда той счастливилось застать свою воспитанницу за разговорами с самой собой. Вот именно, еще один неутешительный пунктик в добавку к вездесущим взглядам.

Что касается этих самых взглядов – даже после всех этих лет, заполненных сотнями устремлённых на нее глаз, Арлет ни на шаг не приблизилась к ответу на вопрос, в чем именно заключается причина столь особого к ней отношения. Смотря в свои серебряные глаза, отражающиеся в зеркале, порой она думала, может все дело в них? Ведь как ни крути, такие необычные, они не могут не привлекать внимания. И все же, какой бы неординарной внешностью человек не обладал, к этой внешности все равно, в конце концов, привыкаешь. А к Арлет никто и никогда так и не смог привыкнуть, кроме одного единственного человека – ее матери. Лишь Лианна смотрела на свою дочь, как на обычного ребенка. Именно поэтому чем дальше, тем с большей охотой Арлет оставалась в стенах своего – как она называла их старый дом – укрытия, и строила свои детские воспоминания именно там. И как раз поэтому, потеря самого близкого ей человека, единственного, кто воспринимал ее такой, какой она была, оказалась для нее невыносимым ударом.

В тот роковой вечер, семь лет тому назад, случился страшный пожар. По словам дознавателей, причиной возгорания стали праздничные свечи, которые были зажжены в честь дня рождения Арлет. Лианна с дочерью праздновали вдвоем, как и всегда, поэтому, когда огонь стал расползаться по дому, в его оковах оказались лишь они одни.

Прежде чем на место происшествия прибыли пожарные, пламя успело уничтожить практически все. Именно поэтому столь невероятным оказался тот факт, что Арлет осталась жива. Ее, из-под обугленных обломков – того, что осталось от ее прежней жизни, – вытащили спасатели, изумленно разглядывая ребенка, на чьем теле не оказалось ни единого ожога, в то время, как все остальное, включая тело ее матери, было сожжено дотла.

Восьмилетняя Арлет, вместе с маленькой клеткой, которую она судорожно сжимала в руках, была доставлена в местную больницу. После тщательного осмотра, врачи сделали заключение – она, а также ее птичка, запертая в той самой клетке, абсолютно здоровы, не считая эмоционального потрясения. А эмоциональное потрясение заключалось в том, что Арлет, не считая нескольких размытых обрывков, в которых присутствовали лишь бушевавшие языки пламени, ничего не помнила. А еще, на несколько долгих месяцев, девочка перестала разговаривать.

После смерти матери опекунство перешло к ближайшему родственнику – ее дядюшке Одвину, который решил не отказываться от него лишь потому, что вместе этим самым опекунством в его руки перешла и значительная часть наследства. И все же, учитывая тот факт, что он уже многие годы проживал за границей, перспектива впускать в свою итак занятую жизнь осиротевшего ребенка, да еще и с посттравматическим расстройством, особо его не радовала. Именно поэтому он отстроил сгоревший дом сестры, и решил вернуть Арлет в родное пристанище, оставив ту на попечение гувернантки Клары, которая стала заниматься ее воспитанием, и также Томаса, который, кроме своих обязанностей водителя, должен был также следить за безопасностью девочки.

Именно так, после смерти Лианны эти два человека стали единственными близкими людьми в жизни Арлет. Клара заботилась о ней, как могла, хоть Арлет и знала, что где-то за пределами своих обязанностей у этой добродушной женщины есть и собственная семья – уже совсем взрослые дети, которых она время от времени навещала. У Томаса семьи не было, но, вопреки тому, что формально он и правда проводил все свое время в жизненной среде Арлет, на глаза он ей попадался не так уж часто. В основном их общение проходило, когда девочка сидела на заднем сидении его черного автомобиля.

И все же, Арлет была благодарна. Благодарна за то, что у нее было хоть нечто наподобие семьи, даже несмотря на то, что иногда Клара с Томасом тоже поглядывали на нее этими странными взглядами. Происходило это не часто, и все же это случалось – именно в такие моменты Арлет чувствовала себя наиболее одиноко.

Да, последние семь лет Арлет прожила в одиночестве. Причем проводить все свое время в стенах, где произошло самое страшное событие твоей жизни, с каждым годом становилось для нее все тяжелее и тяжелее. Именно поэтому, за несколько недель до своего пятнадцатилетия в голову ей пришла безумная идея. В последнее время она часто вспоминала старинный особняк, который Лианна много лет тому назад приобрела в крохотном, малоизвестном городке под названием Эверелл, и который служил для них с Арлет местом обитания во время тех нечастых, но долгожданных поездок, ради которых они покидали большой город.

Как и опека над Арлет, Эвереллский дом теперь был в руках дядюшки Одвина, и конечно, для такого шага понадобилось его разрешение. Почему-то Арлет была уверена, что замысел ее будет встречен чем угодно, только не энтузиазмом. Разумеется, она не ошиблась. И все же, несмотря на первую неудачу, после нескольких телефонных разговоров ей удалось убедить опекуна отпустить ее в Эверелл.

И вот она здесь, а первый ее день в этом месте выпадает на злосчастную дату. И нет, получилось это вовсе не случайно – она очень сильно надеялась, что в своем старом доме она не проведет больше ни единого дня рождения.

После долгих раздумий Арлет, наконец, оторвала взгляд от картины. Учитывая то, как близки они были с матерью, можно было понять, почему даже спустя семь лет этот день давался ей с таким трудом. Но правда заключалась в том, что главной причиной ее бессонных ночей была вовсе не тоска по родному человеку, а нечто, о чем не знал никто, кроме самой Арлет. Дело было в том, что девочка никогда не верила, что ее мать погибла.

Арлет в который раз вспомнились слова адвоката, тихо беседовавшего с дядюшкой спустя несколько дней после пожара. Мужчины не знали, что их подслушивают.

– Одвин, – губы адвоката невольно сжались, – Признай, все это выглядит весьма странно. Ребенок, которого не тронул огонь, и ее мать, сгоревшая дотла. И мы говорим об одном и том же пожаре. Никаких останков так и не обнаружилось. Даже намека на обгоревшее тело…

Одвин Ноктиар не ответил.

– О документах я, конечно, позабочусь, – добавил адвокат, нервно оглядываясь по сторонам, – но если Лианна однажды появиться на пороге вашего дома, могут возникнуть проблемы. Я знаю, ты не был близок с сестрой, но в городе о ней много чего поговаривали. Возможно ли, что она просто сбежала?

– Я плачу тебе не за то, чтоб ты задавал вопросы, – отрезал Одвин, – Но если тебе уж так любопытно – из дома с момента возгорания никто не выходил. Это подтвердили несколько свидетелей. Моя сестра мертва и на этом точка.

– Но… – возразил было адвокат.

– Да, Францис, история весьма щепетильная, – с раздражением перебил его Одвин, – Но я не позволю, чтоб ее подробности всплыли наружу и разрушили то, чего я так долго добивался. Эти вонючие газетчики только и ждут, чтоб вцепиться мне в горло. Поэтому держи рот на замке, ясно?

Францис не осмелился ему возразить.

– Бумаги я жду сегодня вечером, – добавил Одвин, давая понять, что беседа окончена, – И прошу не задерживать, завтра утром у меня поезд.”

Этот разговор впечатался в разум Арлет с такой невероятной силой, что с тех пор она ни разу не усомнилась в том, что ее мать жива. И хотя этому и не было никаких доказательств, а свидетели, по словам дядюшки, утверждали, что из дома никто не выходил, сама она, как и тот адвокат, чувствовала, что во всей этой истории были нестыковки. Начиная с того, почему саму ее не тронул огонь, и, заканчивая тем, что от тела Лианны не осталось и следа.

Конечно, Арлет отказывалась думать, что мать по собственной воле оставила ее в горящем доме, а сама просто сбежала. Нет, Лианна, которую она знала, была на такое неспособна. Именно поэтому, Арлет все чаще замечала, как сочиняет всевозможные истории, способные оправдать случившееся. Возможно ли, что ее похитили? Или, может, угрозами заставили ее уйти?

Тем не менее, она никогда и никому не рассказывала о своих мыслях, да и кто бы ей поверил? В лучшем случае ее назовут безумной, такой же, как и ее мать. Поэтому все эти годы она лишь беспокойно ждала. Ждала, что произойдет хоть что-нибудь, способное подтвердить ее подозрения, ответить на ее вопросы. Время от времени она даже усаживалась у окна, всматриваясь в пустынные улицы, представляя, как Лианна появляется за углом, и направляется в сторону их дома. Как она возвращается домой. А затем раскрывает Арлет ужасную правду.

Возможно, именно это и натолкнуло ее на мысль об Эверелле. В этом отчужденном городке, оказываясь вдалеке от назойливых взглядов и шепчущих за спинами голосов, мать со своей дочерью могли дышать спокойно, как бы странно это не звучало. Поездки в Эверелл всегда казались Арлет чем-то волшебным – в этом месте, несомненно, витал особый дух. И возможно, именно за этим духом она и погналась. Погналась в надежде на то, что он откроет ей нечто, пока еще ей неведомое.

Вновь поднявшись из кресла, Арлет побрела в сторону окна. На широком подоконнике стояла маленькая, позолоченная клетка, а внутри сидела крохотная птичка с замысловатым окрасом – кораллово-красный клюв, оранжевые щеки, голова, спина и крылья серо-бурого цвета, и черно-белые полосы на груди, образующие “зебровый” рисунок. Это был амадин – та самая птица, что выжила в пожаре вместе с Арлет. А также подарок матери на ее восьмой день рождения. Тот самый день рождения. “Теперь он твой, малышка” – Арлет помнила, как Лианна сунула ей в руки нового питомца, а затем нежно поцеловала в щеку, – “Береги его, как я берегу тебя”. От воспоминания комок в горле стал немного туже. Да, она берегла его, берегла всеми силами, даже несмотря на то, что Лианна своего обещания так и сдержала.

Вздохнув, Арлет опустила ладонь на клетку, и стала по привычке вглядываться в пустынную улицу за окном. Она проделывала это из года в год, словно некий ритуал – оставляла амадина на подоконнике, будто живой маяк, а затем ждала. Ждала на протяжении целого дня, и надеялась, что этот маяк приведет домой ту, которую она так сильно ждала. По какой-то глупой причине Арлет была уверена, что птица поможет ее матери отыскать путь обратно, где бы та ни была. Конечно, каждый раз ее ждало разочарование. И все же, она никогда не теряла надежды, как и сегодня. А что, если в этот раз сработает, думала она. Ведь сегодня она в Эверелле – в их с Лианной маленьком убежище. Если возвращаться, то куда, как не сюда?

Словно в подтверждение ее словам, амадин издал слабый писк. Арлет невольно улыбнулась, и уже собралась было просунуть палец внутрь клетки, дабы погладить птицу, как случилось нечто пугающее. Амадин, который все это время мирно покачивался на своём маленьком помосте, вдруг замер, а затем камнем свалился на самое дно клетки.

С глазами, полными ужаса, Арлет отворила железную дверцу и взяла бедное создание в руки. Птица не шевелилась, глаза ее были закрыты, а маленькая грудь оставалась бездыханной. “Нет, пожалуйста” – промямлила Арлет. Она все никак не могла поверить в происходящее. Неужели он и правда умер? Но почему, почему это происходит именно сейчас? Именно в этот день? Именно в этот час? Да, птица была уже старой, даже слишком – амадины обычно живут не больше пяти лет – и да, ей нездоровилось в последние несколько дней, но не может же быть, что жизнь решила покинуть ее так внезапно?

Может, это знак? – вопрос сам собой прозвучал у нее в голове. Знак того, что Лианна больше не вернётся? Что она так же мертва, как и птица в твоих руках?

– Нет, это неправда, – вслух ответила Арлет самой себе.

А затем стала лихорадочно сжимать и разжимать мягкое тельце в дрожащих руках.

– Ну же… давай… – приговаривала она, всеми силами пытаясь вернуть амадина к жизни.

Она все пыталась и пыталась, но тот не отзывался. Его перья взлохматились, а хрупкие лапки неестественно растопырились в разные стороны.

Ком в горле Арлет увеличивался, и вот-вот грозился взорваться неистовым потоком слез, как вдруг произошло нечто странное. Подушечки ее мокрых пальцев внезапно завибрировали, и спустя миг на их поверхности появились серебристые искры. Они становились все больше и больше, до тех пор, пока не укутали своим сиянием амадина, проникая внутрь его тельца, словно некая волшебная нить.

От изумления Арлет чуть не выронила птицу из рук, но удержала, наблюдая за происходящим с выпрыгивающим из груди сердцем. Прошло несколько бесконечных секунд, пока искры, наконец, не исчезли (так же неожиданно, как и появились), и сам амадин вдруг не зашевелился. Сперва он покрутил своей маленькой головкой, слабо похлопал серо-бурыми крыльями, а затем его глаза распахнулись, и он пулей взлетел ввысь, словно внутри него завелся мотор невиданной ранее силы. Достигнув потолка, он на миг застыл на месте, а затем стал носиться вдоль и поперек комнаты, даже не думая замедлятся.

Так продолжалось несколько минут, пока амадин не выдохся, и не опустился на краешек кровати Арлет. Не раздумывая, та взяла его в руки, и стала пристально разглядывать. Нет, он был настоящим. Он был живим, и здоровым. Постояв еще немного, и убедившись, наконец, что все это ей не снится, Арлет отнесла птицу обратно в клетку, хорошенько закрыла дверцу, а затем вновь уселась в свое красное кресло.

Что это, черт возьми, было? Да, амадин был мертв. Да, она пыталась вернуть его к жизни. Неистово пыталась. И все же, ей не удалось сделать этого своими руками. Зато удалось странным серебряным искрам, появившимся из ниоткуда. Нет, эти искры не могли принадлежать ей, или все же могли? Они ведь появились на ее пальцах. И они были такого же серебряного цвета, как и радужная оболочка ее собственных глаз. Все это напоминало… волшебство? Нет, это же бред какой-то. Арлет не верила в волшебство – оно бывает только в сказках.

– А что, если не только в сказках? – вдруг прошептал Интро прямо из-под сердца.

– Ну, здравствуй, – про себя отозвалась Арлет.

– Разве не этого ты так сильно ждала? – Интро продолжил шептать, – Знака, что ты не зря приеахала в Эверелл?

– Ждала, – буркнула Арлет, – Вот только знак этот ничего не обьясняет… Что мне, по-твоему, должны сказать серебряные искры?

– Что ты была права?

– Права? Права в чем?

– Что все не так просто, как кажеться, – ответил Интро.

– Не так просто, как кажется… – передразнила его Арлет, – это и я и без волшебных искр знала…

– Ты такая смешная, когда злишся.

– Да ну тебя, – Арлет махнула рукой, будто отгоняя от себя назойливую муху.

Интро умолк, и она в растерянности уставилась на железную клетку – птица вновь покачивалась на своем мостике. Так, будто ничего и не происходило. Будто еще несколько минут назад она не была мертва. А может, она действительно не умирала? Может, Арлет все это лишь причудилось? Сегодня был тяжелый день, и ее сознание могло сыграть с ней злую шутку.

Не считая потрескивание огня, в комнате царила тишина. Арлет продолжала наблюдать за амадином, не в силах оторвать от него взгляда – и что же она ожидала увидеть? Еще одно чудо, что ли? Возможно. Так Арлет и провела остаток вечера – в тревожных раздумьях о том, какие еще сюрприз ожидают ее в Эверелле. И вот, когда часы показывали уже совсем поздний час, под совокупным действием тепла, ползущего из камина, и усталости, которую уже не было смысла игнорировать, Арлет прикрыла глаза, и тут же провалилась в сон прямо там, где сидела.

Сегодняшние сны не отличались от тех, что преследовали ее каждую ночь. Все тот же огонь, и истошные крики, терзающие ее покой снова и снова. Каждый раз они принимали новые обличия, словно там, за границами ее сознания кто-то лишь тем и занимался, что строчил ей новые кошмары.

– Нет…нет… – отчаянно шептала Арлет, будто могла этим хоть что-либо изменить, – Нет!

Она проснулась в холодном поту. И, как не странно, вовсе потому, что во сне языки проклятого пламени уже едва не поглотили ее. Нет, к этому ей было не привыкать. Она проснулась от звонка в дверь. Не совсем понимая, что происходит, Арлет бросила взгляд на часы – ровно двенадцать. Кому понадобилось звонить в дверь посреди ночи? Она ведь в Эверелле первый день, и совсем никого здесь не знает.

Еще несколько минут она просто прислушивалась – ведь наверняка, она не единственная, кто услышал? Томас еще точно не спит, а Клара, если и уснула, то столь громкий звон, пронесшийся по всему дому, несомненно ее разбудил. Но за дверью было тихо – никакого шума, никаких шагов.

Странно. Она ведь точно слышала звон.

– Посмотри, – шепнул Интро.

Вскочив на ноги, Арлет метнулась к двери, и бесшумно ее отворив, выскользнула в длинный коридор. Там по-прежнему стояла тишина. Старомодные лампады, висевшие под самым потолком, горели тусклым светом – видимо, Клара оставила их включенными на ночь. Время от времени они помигивали, нагнетая зловещую атмосферу.

Не обращая на них внимания, словно рысь, Арлет воровато двинулась к входной двери, сама не понимая, почему крадется в собственном доме. Может потому, что внутри у нее, по неясным причинам, с каждым шагом нарастала тревога? Она неотрывно сверлила взглядом маленькое витражное окошко, расположенное в верхней части двери – в один миг ей даже показалось, что за ним промелькнула тень. Игра воображения?

– Может, – ответил Интро на ее мысленный вопрос, – А может и нет.

Как только он закончил, в дверь снова позвонили. Арлет даже подпрыгнула от неожиданности, когда над ее головой эхом пронесся громкий звук колокола. И вновь она застыла на месте, ожидая, что кто-нибудь а этом доме все же откликнется, но, как и в прошлый раз, дом был погружен в тишину.

Арлет почувствовала себя глупо – неужели она испугалась вечернего гостя? Даже если и столь позднего. Не будет же кто-то, желавший ей зла, жать на дверной звонок. Уверенным шагом она преодолела оставшееся расстояние, и таким же уверенным движением – хоть сердце ее при этом и колотилось с бешеной скоростью – отворила дверь.

В лицо ударил холодный ветер, но кроме него, на пороге больше никого не оказалось, чего Арлет, честно говоря, совсем не ожидала. Ведь еще минуту назад кто-то звонил в дверь!

А еще, снаружи происходило нечто весьма странное. Улицу, на которой стоял особняк Арлет, сплошь и полностью покрывала плотная пелена белого снега. Морозный воздух пробрался прямо под одежду, и хозяйка невольно поежилась.

– Холодно, – Интро поежился вместе с ней.

Почему-то в этот момент вспомнились слова диктора из вечерних новостей, говорившего об аномальных погодных явлениях. А это ведь и вправду было весьма аномально – Арлет прекрасно знала, что Эверелле не бывает снега. Здесь всегда шли только дожди.

Оглядевшись по сторонам, будто звонивший в дверь мог затаится у нее на крыльце, Арлет совсем растерялась. Тревога внутри все нарастала. Что здесь, ради всего святого, происходит? Ответ на ее вопрос пришел сам по себе. Взгляд Арлет нечаянно упал на пол, и наткнулся на маленькую черную коробочку, перевязанную красной лентой, которая невозмутимо расположилась прямо у носков ее голых ступней.

Она машинально потянулась к ней пальцами – коробка оказалась теплой, будто кто-то только-только выпустил ее из ладоней. Еще раз убедившись, что поблизости никого нет, Арлет вернулась в дом. И вот она уже сидит на полу своей комнаты, и дрожащими руками развязывает красную ленту – коробка явно была подарком. И кто-то оставил этот подарок на ее крыльце прямо посреди ночи.

Когда шелковая ткань соскользнула на пол, Арлет аккуратно сняла крышку и заглянула внутрь. В нос почему-то ударил странный кисловатый запах. Коробка была узкой, а ее внутренняя часть была полностью обтянута черной материей, поэтому Арлет не сразу сумела разглядеть маленький предмет продолговатой формы, уложенный на самое дно. Засунув пальцы внутрь, она нащупала шероховатую поверхность, и уже спустя секунду увидела в своей ладони большой черный ключ.

Ключ оказался на удивление легким – присмотревшись, Арлет обнаружила, что он был сделан из дерева. Как необычно, деревянный ключ она еще никогда не встречала. Несмотря на то, что размер его достигал целой ладони, работа была весьма утонченной. На длинной трубке красовалась изящная головка – она была сделана в форме перевернутого сердца. А к ней была прикреплена длинная, золотая цепочка – видимо, предполагалось, что ключ надо носить на шее.

Покручивая его в пальцах, Арлет все думала о том, что же он предназначен открывать, и почему кому-то понадобилось оставлять его именно ей. Почти никто не знал о том, что она живет в этом доме, а кто и знал, вряд ли догадывался, что сегодня у нее день рождение. Она снова пошарила пальцами в коробке, но больше ничего, включая записки, которая оказалась бы очень кстати, там не обнаружила.

Сна не было ни в одном глазу, поэтому Арлет принялась измерять комнату нервными шагами, разглядывая ключ при разных углах освещения, и время от времени кидая беспокойный взгляд на своего амадина, уже успевшего задремать. Почему-то она была уверена, что эти два события как-то между собой связаны. Сознание рисовало десятки фантастических вариантов, но ни одному из них не было логичного подтверждения.

Остановившись, наконец, у окна, Арлет отодвинула тяжелый занавес и опустилась локтями на деревянный подоконник. Снаружи виднелась все та же пустынная улица – над ней кружили одинокие снежинки. До этого Арлет видела снег всего один раз. В большом городе, где она жила раньше, температура редко опускалась ниже нуля. Какой же странный сегодня день…

Потирая ключ мокрыми пальцами, она раздумывала о том, стоит ли рассказывать о происшедшем Кларе. Возможно ли, что подарок был от нее, и она просто решила преподнести его вот таким вот изощренным способом? Маловероятно. Арлет строго запретила своим домочадцам дарить ей хоть что-либо в этот день. Да и вообще, такая подача была вовсе не в духе Клары.

Судорожно вздохнув, Арлет уже собралась снова вернуться к своему хождению из угла в угол – торчать без движения на одном месте оказалось в такой момент весьма сложно – но тут ее взор привлекла темная фигура, стоящая за окном. Прямо посреди улицы.

Арлет присмотрелась. Кончик ее носа коснулся холодной поверхности стекла, и оно, под ее дыханием, сразу же запотело. Раздраженно стерев пятно подушечками пальцев, она вновь сфокусировала взгляд.

На дороге и правда кто-то был. Длинные, черные одежды бесформенно окутывали чужака с ног до головы, а капюшон, полностью скрывающий его лицо, поблескивал в свете одинокого уличного фонаря. Человек был неподвижен, словно статуя, и Арлет никак не могла понять, мужчина это или женщина. Но самым странным было то, что еще секунду назад на месте, где он стоял, никого не было, она была в этом уверена.

Фигура, словно читая ее мысли, подняла свое невидимое лицо, и повернула его в сторону дома. А затем посмотрела прямо в окно, в котором стояла Арлет.

По спине побежали мурашки. Да от того зрелища они бы у любого побежали. Было в этом чужаке нечто пугающее, нечто такое, от чего внутренности леденели. Кому понадобилось разгуливать по ее улице в такое время? По улице, где кроме нее, больше никто не живет? Да еще и заглядывать в ее окно? Будто смеясь над ее нелепыми вопросами, тёмная фигура продолжала все так же пристально смотреть в ее сторону своим невидимым взглядом.

Это ведь вполне мог оказаться обычный пьянчужка, шатающийся здесь в нетрезвом состоянии, верно?

– Мог бы, – шепнул Интро, – но ты ведь так не считаешь, правда?

– Не считаю, – согласилась Арлет.

– Тогда чего же ты ждешь?

Долго не раздумывая, Арлет схватила брошенное на кровать пальто, и, выбежав из комнаты, понеслась вниз по коридору. Цепочка, с висящим на ней деревянным ключом, уже покачивалась у нее на шее. Надев на ноги первые попавшиеся сапоги, она схватилась за ручку входной двери, и выскочила наружу.

С ее последнего выхода, температура, казалось, опустилась еще на несколько градусов. Чужак стоял все там-же – в окно он больше не смотрел, теперь его взгляд был устремлен на крыльцо, туда, где появилась хозяйка дома. Арлет чувствовала, что ночной гость ждет именно ее.

Изо всех сил пытаясь одолеть страх, она направилась в сторону темной фигуры. Она подходила все ближе, но очертания человека оставались какими-то размытыми, словно он вот-вот раствориться в воздухе. Арлет все ждала, что он тоже пойдет к ней навстречу, но тот так и стоял, неподвижно – его черное одеяние, полностью срывающее тело, даже не шелохнулось, несмотря на ветер.

И вот, когда до чужака оставалось каких-то десять шагов, он подал первые признаки жизни – повернулся к Арлет спиной, и зашагал в противоположную от нее сторону.

– Эй! – вырвалось у Арлет, – Постойте!

Но чужак ее будто не слышал, и лишь продолжал идти вниз по улице. Его поведение полностью противоречило тому, в чем она еще минуту назад была полностью уверена – что он пришел к ней. И что именно он оставил подарок на ее крыльце. Почему же он уходит? Совсем растерявшись, Арлет поспешила за ним, не желая упускать шанса с ним поговорить. Она даже ускорила шаг, твердо намереваясь его догнать, но, к ее огромному удивлению, чем быстрее она шла, тем четче понимала, что расстояние между ней и темной фигурой не сокращается. Она даже попыталась бежать, но это, несмотря на неизменный темп чужака, ничего не меняло.

– Бред какой-то… – прошептала Арлет, но преследования не прекратила.

С каждым шагом на улице становилось все холоднее, и она пожалела, что не надела одежду потеплее. Отчаянно кутаясь в свой тонкий плащ, она семенила вслед за удаляющимся чужаком, не решаясь отступать. Она и представить себе не могла, чтобы сейчас вернуться домой и просто уснуть в кровати.

Они все двигались вниз по улице, и по сторонам стали показываться первые дома. Ни в одном из окон не горел свет, и не странно – город погрузился в сон несколько часов назад. И все же, эти черные, зияющие дыры в каменных стенах нагоняли страх. Казалось, что они, как большие, угольные глаза следят за каждым шагом Арлет. Интересно, что бы подумали жители, увидев сейчас за окном двоих, бредущих невесть куда людей?

Вокруг стояла ватная тишина, такая, какой она может быть только в первые часы свежевыпавшего снега. Нарушали ее лишь порывистые шаги подростка, спешащего вслед за неизвестной, темной тенью. Стряхивая с головы налетевшие снежинки, Арлет невольно опустила глаза вниз, наблюдая, как ее сапоги оставляют следы в пушистом снегу. Ничего необычного в этом не было, и все же, что-то в увиденном вдруг встревожило ее. Было в этих шагах нечто неправильное. Им, словно чего-то не хватало.

Неотрывно следя за своими ногами, Арлет все пыталась понять, что именно вызывало в ней подобные чувства. А в следующее мгновение ее осенило – она ведь шагает по этой улице не одна, и, тем не менее, единственными следами, которые украшали поверхность снега, были ее собственные.

Она вновь направила взгляд на человека, а точнее, на нижнюю часть ее тела. Четко и ясно она увидела, как та двигается вперед, не оставляя позади ни единой отметины.

Волосы на голове Арлет встали дыбом. В памяти тут же вспыли ступеньки, ведущие к ее крыльцу – на них ведь тоже не было следов. Как кто-то мог подняться на крыльцо, и не оставить следов? Да и на том участке, по которому она шла к незнакомцу, тоже не было ни одного следа! Она это точно помнила!

Любого здравомыслящего человека подобное бы уже остановило, но Арлет, словно ей только этого и требовалось, зажглась новой надеждой. Надеждой, что темная фигура – кем или чем бы она ни была – так же, как ее оживший амадин, ведет ее прямо к ответам.

До этого Арлет бывала в Эверелле всего несколько раз, но когда справа от нее появилась небольшая, полуразрушенная церковь, она уже знала, что они приближаются к северной окраине города. Неужели они шли так долго? Или, это сам Эверелл оказался таким маленьким? В разы меньше, чем он ей запомнился в детстве. Вот что бывает, когда вырастаешь.

Чужак неожиданно притормозил, впервые за все это время, а затем, свернув направо, исчез за той самой церковью. Бросившись следом, Арлет оказалась на узкой тропе, ведущей куда-то вверх, в темноту. Оглядевшись, она поняла, что окружавшие ее дома нежилые. Дырявые крыши, заколоченные окна, открытые настежь двери, из которых веяло темнотой – впервые за все это время она подумала о том, не ведут ли ее прямо ловушку?

Арлет стояла там, среди заброшенных зданий, а где-то позади вдруг послышался негромкий скрип. С замершим сердцем она оглянулась, но не увидела никого, кто мог бы послужить причиной внезапного шума. Наверное, просто ветер зацепил старую петлю. Но у Арлет почему-то появилось неприятное ощущение, что за ней наблюдают. Ей показалось, или из-за ближайшего угла послышался шепот?

– Не бойся, – успокоил ее Интро, тогда, как впереди вновь замаячил силуэт чужака.

– Не боятся, говоришь? – прошептала Арлет, и пытаясь оставить страх позади, все же шагнула в темноту вслед за ним.

Тропа вела преследовательницу ввысь, куда-то за пределы города. Там, вдалеке, стояла высокая скала – одна из тех многих, которые окружали Эверелл. Вскоре за спиной исчез последний уличный фонарь, и, начиная с этой минуты, дорогу Арлет освещала лишь полная луна, одиноко мерцающая в беззвёздном небе. Ветер в открытом поле стал еще свирепее, и уши превратились в ледышки, а ноги, то и дело проваливающиеся в глубокий снег, стали покалывать, предвещая обморожение. С отчаянием Арлет всматривалась в затылок своего, еле различимого в темноте, проводника, моля небеса о том, чтоб этот мучительный путь поскорее закончился.

И, ее молитвы, похоже, были услышаны, потому как вскоре человек в капюшоне остановился. Остановился у самого подножья скалы, а затем растворился прямо в камне. Арлет перешла на бег, и спустя минуту оказалась на его месте. Под ногами захрустела твердая почва, и она, пытаясь разглядеть хоть что-то в этом сером, бесплодном утесе, наконец, нащупала проход. С опаской, все еще не до конца веря тому, куда несут ее ноги, она тоже скользнула в щель и спустя миг скрылась за занавесью тьмы.

По другую сторону ее встретила просторная пещера. И хоть снаружи было темно, ни зги не видать, внутри пространство орошало легкое, жемчужное сияние. Причем сколько бы Арлет не вертела головой, его источника она так и не обнаружила. Свет словно исходил прямо из воздуха. Интересно, почему она не заметила это сияние снаружи?

А прямо посреди этого загадочного мерцания, росло не менее загадочное дерево. Арлет подошла ближе, пристально разглядывая огромный, морщинистый ствол. Из него, прямо в каменную землю тянулись толстые, узловатые корни, а длинные, кряжистые ветви, словно чьи-то костлявые руки, исчезали в недрах покрытого мхом потолка. Дерево это, будто вырванное прямо из древних сказок и преданий, напоминало одинокого часового, оберегающего утробу своих застывших в камне владений.

Даже при таком освещении, Арлет с удивлением обнаружила, что дерево полностью окрашено в черный цвет. Начиная с толстой коры, и заканчивая большими, причудливой формы листьями, которые будто покрывал толстый слой черного дегтя. Впервые в жизни она видела дерево столь необычайного окраса, ровным счетом, как и…

– Ключ, – закончил вместо нее Интро.

Да, еще какой-то час назад она получила в подарок такой же черный, выточенный из дерева ключ. Арлет так разволновалась, что даже не заметила самого главного – чужак, вслед за которым она вошла в эту пещеру, словно канул в небытие. И это при том, что иного выхода отсюда не было. Но Арлет была так увлечена деревом, что даже и не подумала этому удивится.

Когда ее загадочный подарок был снят с шеи, и снова оказался в ее пальцах, к горлу подступил комок страха. Но Интро был категорически против такой нерешимости.

– Сделай это, – шепот его был непреклонен.

Повинуясь демону, Арлет шагнула к дереву вплотную и опустила на него свободную ладонь, будто желая почувствовать сердцебиение. Ее касание было отвечено.

Сложная мозаика, высеченная на коре, стала двигаться. Ее линии, словно маленькие змейки, побежали в разные стороны – казалось, невидимая рука сооружает из них нечто еще более замысловатое. Сосуды дерева заплетались, а затем вновь расплетались, до тех пор, пока перед глазами Арлет не образовалось отверстие. Отверстие в форме самого настоящего дверного замка. Как только его очертания стали четкими, движение прекратилось.

Держа в руках деревянный ключ, Арлет уже знала, для чего тот предназначен. А еще она знала, что предназначение это будет воплощено в жизнь прямо сейчас.

Когда она поднесла ключ к замку, его стало тяжелее удерживать. Из коры выползала ощутимая сила, как магнит притягивающая к себе то, что ей, видимо, принадлежало. Следуя подсказкам, Арлет вставила ключ в отверстие. Он вошел в него так же легко, как нож входит в масло, а затем повернулся сам по себе.

Вслед за легким щелчком, по коре вновь забегали знакомые змейки, на этот раз, образовав собой небольшую, арочную дверь. Взирая на нее, первое, о чем подумала Арлет, это об отсутствии ручки. Но дверь не планировала оставлять свою гостью в смятении. Она медленно приоткрылась, а затем поползла внутрь, обнажая перед Арлет пелену чернильного мрака. А сама Арлет, будто во сне, не задумываясь о последствиях ни на миг, ступила в пустоту.

То, что находилось внутри дерева, чем бы оно ни было, стало засасывать ее с невероятной силой. Ее будто запихнули в узкую трубу, совсем не ее размера, и теперь сквозь нее протягивали – да так, что глаза вылезали из орбит. Было невозможно понять, движется ли время, или стоит на месте, но когда все закончилось, Арлет настиг сильный удар. Сильнее, чем она ожидала.

Арлет словно размазали по твердой, раскалённой поверхности. Она лежала лицом вниз, не в силах пошевелится. Казалось, конечности налились свинцом, а легкие намертво прилипли к земле, не позволяя вздохнуть полной грудью. Как не странно, боли она не чувствовала, лишь жгучее желание освободиться от невидимых оков собственного тела.

Арлет попыталась поднять голову, но картинка оказалась размытой. Все, что она успела разглядеть, это черные тени, надвигающиеся на нее из темноты, и что-то кричащие. А также ярко пылающий огонь. Неужели она и правда видит огонь? Он казался столь же адским, как и в тот вечер, когда ее жизнь сгорела дотла. Грудь неожиданно перетянуло тугим узлом, и Арлет, больше не в силах сопротивляться, провалилась в забвение.