Читать книгу Шаг в темноту - Кей Икон - Страница 2

В этот момент эльфийка выпрямилась, и Давид выдохнул с облегчением.

– А, Мэй. Это ты.

Девушка мгновенно расцвела в улыбке. Сказав что-то пациенту, она повернулась, поправила шикарные локоны и продефилировала к ним. Широко посаженные зелёные глаза ненавязчиво подкрашены, на миловидном лице – румянец. Будто специально вышла на охоту, мужиков чужих цеплять. Всё внимание Давиду, на Ингу не смотрит. В прошлом Мэйлин'дала спасла Давиду жизнь после тяжёлого ранения и явно рассчитывала на нечто большее, чем «спасибо». Прошедшую не так давно свадьбу она, конечно, игнорировала.

Как назло, в этот самый момент дико зачесалась кожа под повязкой, так что стало больно. Инга скрипнула зубами, сердце застучало быстрее, дыхание участилось, и она опустила взгляд, чтобы не показывать слабость при сопернице.

– Скорпион, рада видеть, – Мэйлин'дала подошла вплотную. Ещё чуть-чуть и толкнёт его высокой грудью. – Не знала, что ты в городе, иначе непременно пришла бы проведать. Нервная лихорадка не возвращалась?

– Нет, – отстранённо ответил тот и наконец посмотрел на Ингу. – Что-то не так?

– А разве не понятно? – Мэй изобразила сочувствующую улыбку. – Татуировка тревожит. Вот поэтому тотемы присваивают только эльфам, мы выносливее. Инга… Инга, правильно? – уточнила она, хотя прекрасно знала её имя. – Если плохо, приходи. Я с сделаю тебе настойку, снимающую воспаление и ускоряющую заживление.

– Татуировка на лопатке относится к наименее болезненным, – получилось сделать голос скучающим, с лёгкой, едва уловимой надменностью. – Все дэвианы получают метку Дома в пять, и ставится она на шее. Тогда да, тревожило, а тотем – лёгкий дискомфорт.

– Не сомневаюсь, – Мэй с усмешкой посмотрела на шею Инги. – Вероятно, болевые ощущения приносит то, что чернила, как и татуировка, невидимы.

– Уж больше года как лишилась. Плата за возвращение с того света, – она дёрнула плечом по привычке и даже не поморщилась, когда кожа неприятно натянулась. – Отличный способ сводить татуировки. Хочешь попробовать?

Мэй улыбнулась с убийственно милой слащавостью, но ответить не успела. Подбежал мальчишка посыльный:

– Вас срочно ждут в госпитале!

Та нахмурилась и кивнула.

– Мне пора, – она посмотрела на Давида. – У нас вспышка болезни, а твой организм ослаблен тем, – выделила слово кокетливой улыбкой, – ранением. Приходи в клинику для профилактики. Жду в любое время.

– Ага, – отстранённо кивнул Давид и пошёл дальше, увлекая Ингу за собой. – Может, и правда тебе ту настойку приобрести? Татуировка ведь болит.

– Если хочешь от меня избавиться, можно просто попросить уехать. Будете жить долго и счастливо.

– Что? Это к чему сейчас? Надоела семья?

– Ты рванул к ней чуть ли не расталкивая прохожих, что мне остаётся думать? – Инга скосила взгляд и прищурилась.

– Да не к ней я рванул, – Давид хмыкнул. – Подумал, что знакомая, которой… быть тут не должно. Решил, что иллюзия.

– То есть, когда мы встретим эту знакомую, мне собирать вещи? – она прищурилась сильнее.

– То есть то, что у тебя почти все друзья мужчины – нормально, а у меня не может быть подруги-женщины? – Давид сузил глаза в ответ. – Безумие, да ты тиран, – он хохотнул, а после внезапно посерьёзнел. – Её мы не встретим, можешь не волноваться.

– Но похожую на неё, – Инга неуловимо кивнула за спину, – легко. А насчёт друзей, тут уж извините. Я лишена женственности, но могу быть крутым братаном. К тому же они твои друзья тоже, – она собиралась пафосно зачесать волосы на затылок, но потревожила повязку и тихо зашипела.

Давид привлёк её к себе вместо ответа и поцеловал.

– Я люблю тебя, Безумие. Ты – моя жена и обречена на мою компанию до самой смерти.

Проблема не разрешилась, но признание в любви, сказанное Давидом, работало как заклинание, развеивающее иллюзии. Тёмные эльфы говорят такое лишь одной, и сомнений в искренности и собственной важности у Инги не возникало. Становилось спокойно, не только от внушаемого Воплощением Воли эффекта. Чем бы ни занимался Давид, стоило ему повернуться к ней, взгляд теплел, а уголки губ трогала сдержанная улыбка. Но когда он заговаривал с какой-нибудь Мэй, у Инги огонь по коже пробегал. Совсем как у мангуста. Всё-таки эльфийские тотемы присваиваются не просто так. Инга мечтала о драконе или фениксе, чтобы красиво вытатуировать распахнутые крылья во всю спину, но, похоже, лесная магия сочла амбиции недостаточно сильными.

Наконец они дошли до дома Карин’далы, Старейшины эльфов и матери Давида. Её особняк, как и следовало статусу, самый большой и выделяющийся в Амрилане. Если остальные здания строились из дерева и камня, это возвели из стекла и белых кирпичей, так что пробивающийся сквозь кружево золотых листьев свет разбрасывал по округе солнечных зайчиков. Инга называла его треугольной призмой. Особняк выполнял ещё и роль гостиницы для многочисленных делегаций и гостей, которые приезжали в Амрилан ежедневно.

Сегодня на площади перед парадным входом толпился народ, слушающий стоящую на ступеньках Карин.

Впервые встретив будущую свекровь, Инга приняла её за ровесницу, даже соперницу, как Мэй. Эльфы живут дольше других рас, да ещё и стареют медленнее. Карин эффектна, поэтому их тёплое общение здорово напугало. Как и у Мэйлин’далы, её кожа очень светлая. Длинные прямые волосы собраны на висках и убраны к затылку. Черты лица строгие и серьёзные, от неё не ждёшь кокетства или беззаботного веселья. Сегодня на Старейшине серебристое платье в пол, украшенное прозрачной, как дымка, тканью, спускающейся от плеч по спине, будто крылья стрекозы. Очень женственно, но не скрывает атлетичную фигуру Старейшины. Карин’дала сама возглавляла походы и сражалась в минувшей войне. У них с Давидом столько схожих черт, что забываешь, они не родные по крови. Оба умеют сдерживать эмоции, саркастично шутят и иногда издеваются, игнорируют роскошь и множество других мелочей. Даже в движениях прослеживалось узнаваемое сходство.

– Похоже, ей сейчас не до нас, – Инга прикусила губу. – Подождём или придумаем какой-нибудь не преступный способ разогнать всех?

Но Карин увидела их раньше. Подняв ладони, она заверила, что все вопросы будут решены и, коротко кивнув, скрылась в особняке. Эльфы начали ворчать, но не спорили. Некоторые здоровались с Давидом, но скупо, он, к счастью для всех присутствующих, не стал высматривать знакомых сногсшибательных красавиц и просто вошёл в дом-призму.

Внутри непривычно тихо, будто какая-то магия не впускает шум с улицы. Холл почти полностью в белом мраморе, стены украшают барельефы эльфийских легенд. Старейшина ждала их на лестнице.

– Давид, Инга, рада видеть, – она улыбнулась. – Простите, что не встретила вас вчера. Дела навалились. – Карин вела себя непринуждённо и спокойно. Беседы со взволнованной толпой для неё рутина. – Чай-кофе? Или чего покрепче? – она посмотрела на живот Инги. – Тебе можно?

– Ещё можно, но пить не буду. Спасибо. Всё в порядке?

К концу фразы до неё дошло, что честного ответа не получит. Друзья специально отослали её с Давидом подальше, чтобы держать от возможных проблем на почтительном расстоянии и позволить восстановиться. «Конечно, в порядке», да?

– Разве я не могу просто соскучиться по своим детям?

Карин улыбнулась, положила тонкую ладонь ей на плечо и неуловимо направила на второй этаж. Вот она, рука власти. Идёшь, куда сказано, хотя кажется, сам выбираешь направление.

Они прошли мимо залов отдыха, двери которых украшали изящные скульптуры, такие прозрачные, что начинаешь сомневаться, настоящие ли они. Мимо залов для собраний, большой обеденной. Этажом выше была комната Карин’далы, не слишком отличающаяся от других гостевых спален. Разве что вещей больше. Инга была внутри всего раз, когда оставалась ночевать в день перед свадьбой. Спальня Старейшины показалась ей меньше и скромнее той, где ночевала она.

– Не представляешь, как я сожалею, что твои родные не присутствовали на свадьбе. Мне до сих пор неловко. Это несправедливо по отношению к тебе и к твоей матери. Мало ли, вдруг она… – Карин запнулась, – вообще бы наложила запрет. Я даже не могу показать и убедить, что ты в безопасности.

Инга решила не шутить о том, что её мама скорее беспокоилась бы за безопасность окружающих. У них своеобразные отношения.

– Мам, она меня видела и в обморок не упала. Это как хороший знак, – хмыкнул Давид.

– Судя по рассказам, ты был неестественно любезен, – усмехнулась Инга. – На самом деле ничего страшного. В Анионе с праздниками туго, поэтому я слабо представляю, как можно было бы собрать гостей с моей стороны. Все катастрофически заняты, в разъездах, проектах, не помнят, какое сейчас время года, и забудут, куда их пригласили, примерно через час. Если мы когда-нибудь пересечёмся, никто слова поперёк не скажет.

– Ты в случае чего обязательно передай, что я всегда рада встрече.

Карин привела их в гостиную с окном, занимающим почти всю стену. Вместо штор с карниза свисали растения с мелкими пёстрыми листиками, среди которых угадывались белые цветы, наполняющие комнату лёгким сладковатым запахом. Мебель на тонких прозрачных ножках будто парила в воздухе. На столике между белыми диванами стояли вазочки с фруктами. Особенно выделялись шикарные кисти винограда разных сортов. Был даже розовый, Инга такого ещё не видела. Рядом – стаканы и графин с напитком насыщенного лимонного оттенка. Карин жестом предложила Инге угощаться, а сама опустилась на один из диванов.

– Забыла сказать, вам продолжают присылать подарки и поздравления на свадьбу.

– Если это можно есть – не вздумай, – Давид усмехнулся, разваливаясь напротив неё. – Там точно яд.

– Я ждала этих слов, но ответной шутки не придумала, – Карин'дала развела руками. – Не волнуйся, большая часть оседает у тех, кто их принимает. Как ни странно, ещё ни одна горничная не умерла и не заболела.

– Иммунитет? – невозмутимо предположил Давид. – Учитывая, сколько они едят, не удивлён.

– А может тебя ненавидят не так сильно, как ты думаешь? – повторила мимику Карин. – К тому же подарки подписаны… Все, кроме одного. Вам, точнее, Инге, вчера прислали лошадь. Породистую, хорошо обученную, явно из дорогих и в полной сбруе. Имени дарящего не указано и это… подозрительно. Мы её осмотрели, конечно, но ничего странного или опасного, каких-либо заклятий не обнаружили.

– Инге, значит? – Давид сузил глаза. – И когда ты успела заиметь такого любовника? Радует, что он хоть богатый. Если что, сможешь мне еду какую со стола приносить или одежду. Если, конечно, размеры подходят.

– Понятия не имею, о чём ты говоришь, – невозмутимо ответила она. – Так называемый любовник, видно, не знает, что мои навыки верховой езды лежат где-то между «плохо» и «очень плохо». Или, наоборот, знает, но тогда это попытка убийства. Следовательно, – она скопировала выражение его лица, – лошадь прислала чья-то богатая любовница. Звучит вероятнее, тебе не кажется?

– Очень слабая попытка, Инга. Плохо стараешься.

– А может, ты вместо того чтобы придумать, к чему придраться, пойдёшь и сам посмотришь? – Карин'дала склонила голову к плечу.

– И поищу улики, указывающие на личность этого тайного поклонника. – Давид поднялся. – Готовься к страшному разоблачению, невероятному скандалу и истерике.

– Без них домой не приходи, – с серьёзным видом кивнула Инга. – А ещё постарайся не словить моё проклятие и не пострадать в общении с подарком.

– Я управлялся даже с конём твоего названного братишки. А ты сама помнишь, что у этой демонической твари в голове не все дома.

– Родной, я не собиралась принижать твои умения. Это называется проявление заботы. Ты мой муж, и мне положено беспокоиться за тебя.

Давид вместо ответа хмыкнул, но Инга заметила, как уголки губ подрагивают в улыбке, которую он старательно пытается подавить. Ещё бы. Он же тогда делается милым, а это идёт вразрез с образом того, «кто никому не нравится» и «кого все хотят, если не убить, то покалечить». Битву с улыбкой Давид начал проигрывать, поэтому поспешно вышел.

– Давно я не видела его таким счастливым, – Карин'дала проводила сына взглядом. – Знала бы ты, как я благодарна за всё, что ты для него делаешь.

– Он делает для меня куда больше, – улыбнулась Инга, срывая виноградину. – Но мне тоже нравится, когда он такой. После всего, что случилось, в одном только Анионе его улыбка стала для меня личным вызовом.

Карин вздохнула.

– Ему с детства внушили, что у него ужасный характер, а он поверил. Вот тебя и вся Воля.

– В честь чего? Давид не похож на того, кто задирает без повода, лезет в драки или ещё что. Он и сейчас скорее защищается.

– Или защищает. Нет, я не утверждаю, что мой сын – идеал. Сама знаешь, его издёвки могут довести до самоубийства, но в детстве… Он был замкнутым, даже застенчивым, – Карин приложила к уголку губ ребро ладони, – но не признается. Потом встретил свою истинную, которая… я не знаю. Может, таким образом решила его отгородить от остальных, чтобы Давид только с ней дружил. Моя вина. Я упустила момент, когда её заявления, обоснованные и нет, получили огласку. Убеждать она умела, так что Давида стали считать мальчиком с ужасным характером, а она якобы общается из-за жалости. Сам Давид тоже начал так считать.

– Если постоянно слушать, поверишь даже в то, что радуга чёрная, – Инга вздохнула и прикинула в уме. – Выходит, Избранные его первые друзья? Здесь он почти ни с кем не говорит дольше, чем «привет-пока».

– Так и есть. Но он и тогда отличился. Додумался сцепиться с Воплощением Силы. Я думала, его убьют, сама знаешь, сдержанностью Сила не отличается. Но… теперь они лучшие друзья, и Давид называет его братом. Один из немногих, за кого мой сын отдаст всё, включая и жизнь. Ужасный характер, да? – С иронией переспросила Карин.

– Всем нужно с кем-то говорить и дружить. И, раз у Давида мало примеров, ему трудно принять факт, что не все считают его мерзавцем. Осталось закрепить урок, чтобы сам в это поверил. Но ничего. Как я поняла по твоей реакции, прогресс уже виден.

– Мне кажется, он виден и тебе тоже.

– Да, ворчать поменьше стал. Хотя иногда будто проверяет границы. Натворит чего-нибудь или скажет, а потом смотрит, признаю я и другие ребята, что он ужасен или нет.

– Скорее всего не верит, что вы и правда с ним дружите, – Карин вздохнула. – Знаешь, в чём ирония? Он был идеальным ребёнком. Почти не плакал, не капризничал, был очень спокойным и послушным. А потом мне вдруг сообщают, что он ужасен. Даже пытаются жалеть, что я от безысходности воспитываю воплощение зла. Я думала, это шутка.

– Жаль не показать им меня в детстве. Где жарко, там и я, – Инга всё же решилась спросить. Давид на такой вопрос ей точно не ответит. – Как-то всё глобально получилось. Его ведь не только ровесники сторонились, это проблема чуть ли не всего Амрилана, а то и Ландории. Мы в детстве много чего творили, пока не поумнели, но к такому масштабу и близко не подошли.

– Да простит меня Равновесие, я не знаю точно. Должность отнимает много времени. Я начала замечать, что Давид приходит побитый. На мои вопросы не отвечает, ничего не объясняет и не жалуется. Когда пыталась узнать у других, моего сына обвинили в дерзости и отвратительном поведении. Мол, сам виноват, – она поморщилась.

Вот так. Ищешь справедливости, а получаешь претензии.

– Силы, я столько просила Равновесие о детях, но, когда получила такой чудесный дар, не смогла дать ему должного внимания и любви.

Инга осторожно дотронулась до её руки.

– Если бы ты не смогла, все обвинения были бы обоснованными. Давид такой, какой есть, благодаря тебе, и я сейчас не про его «дипломатию», а про чуткость, умение поддерживать, моральные принципы. Прошлое в прошлом, а будущее будет счастливым. Уж я постараюсь.

– Спасибо, но увы, прошлое оставляет неизгладимые следы. Именно поэтому оно так важно, – Карин опустила голову. – А я сделала недостаточно, чтобы Давид чувствовал себя понятым, принятым и, главное, любимым. Может, поэтому мне Равновесие и не дало истинной любви? Потому что я попросту не удержу это чувство? Не ценю его и не прилагаю достаточных усилий?

– Возможно я скажу абсурдные иномирные вещи, но в Анионе каждый сам решает, истинное чувство или нет. Если не сомневаешься, что хочешь посвятить жизнь вот ему, плетёшь обручальный браслет. Сделать это можно всего раз, и если ошибся, увы. Раз тебе пока не встретился подходящий парень, это не значит, что его нет.

– У нас в принципе то же самое. В Ландории, я имею в виду, – уточнила Карин. – Вообще ритуал определения истинной любви – традиция эльфов. Остальные расы подхватили как красивый оборот речи и романтичную традицию. Истинная любовь показывает тех, с кем ты точно будешь счастлив, но это не значит, что не найдёшь другого или что твоя любовь уже не состоит в союзе. Да и, откровенно говоря, я не чувствую себя несчастной, но, Силы, – она потёрла висок. – Амрилан очень большой город. Главу эльфийской расы знают все. На каком бы празднике я ни появилась – вижу сочувствующие взгляды и слышу шепотки: «Эх, бедняжка. Равновесие не дало истинной любви, родных детей, ещё и воспитывает несносного найдёныша». Не представляешь, как это бесит. Я – глава целой расы, успешно руковожу народом. Меня уважают или хотя бы делают вид, что уважают, остальные правители. Но, нет. Я не замужем, у меня нет истинной любви, значит я несчастна. Имя-то я узнала, – Карин хохотнула, – но это походило на странный набор звуков. Эдна сказала, что на древнеэльфийском – это «не существует» или «белый воздух», «белый ветер», в общем, пустое место. Не помню точно, но заканчивалось на «вульс».

– Так ты ни при чём, это «Ветервульс» не пойми где ходит. Хм. Я теперь лучше понимаю, чего ребята в меня так вцепились, когда мы начали сближаться. Бегом замуж, а то чего бродишь одна. Непорядок, бла-бла, – Инга рассмеялась. – Похоже, у них всё же получилось промыть мне мозги.

– Ребята или один ребятёнок? – Карин усмехнулась. – Тот, что с неуёмной энергией.

– И фетишем всех переженить, да. Давид первое время даже помогал, а потом… Взял дело в свои руки, так сказать. Хотя нет. Там я спровоцировала, а он поддался.

– Значит, хотел поддаться, – Карин улыбнулась. – Ты нашла правильные слова, эмоции, поступки.

– И множество переменных сошлись в одной точке. Иногда оказываешься там, где должен быть, хотя с виду всё спонтанно.

– И в этом параллель с тем, как я нашла Давида. До сих пор кажется, что это не взаправду. Слишком чудесно.

– А как это получилось?

– На самом деле всё было грустно и страшно, – Старейшина поджала губы. – Тролли стали чаще нападать на путников и охотников, несколько раз атаковали даже королевских рыцарей. Мы начали подозревать формирование клана, а это угроза не только лесу, но и близлежащим городам и деревням. Тролли в отличие от диких зверей разумны и часто состоят в сговоре с работорговцами, как поставщики. Реагировать пришлось немедленно. Прочесали весь лес, рыцари по краям, мы из глубины, но троллей не было. На третий день вышли к громадной расщелине – Пасти червя. Походили вокруг, а потом, – она улыбнулась, – услышала писк. Проклятье, я настолько плохо разбиралась в детях, что начала приняла это за крик испуганного зайчонка. Сама не знаю, почему решила посмотреть. Наверное, как ты и сказала, всё сошлось в нужном моменте. Подхожу, а там малыш. Ему тогда и года не было. Держался за корни и смотрел своими чернющими глазами. Не плакал. Только оглядывался по сторонам, хотя было видно, что ему страшно. В какой-то момент посмотрел на меня и произнёс: «Мама. Не». И всхлипнул. Разве могла я его оставить? Вот так у меня и появился сын. Единственный и самый родной.

– Ух ты, – заворожённо отозвалась Инга. – Как же здорово, что ты его услышала.

– Идеальный слух, ничего не поде…

– Старейшина, – в комнату ввалился запыхавшийся мальчик. Переброшенная через плечо кожаная сумка и торчащие оттуда бумаги выдавали в нём посыльного. – Там возле госпиталя паника. Народу набежало. Ночью поступило много больных. Все требуют объяснений!