Читать книгу Сердце ведьмы - Кейлет Рель - Страница 7

Зверь не смог справиться с моей защитной магией: охранными заговорами и крошечными оберегами, расставленными вокруг избы. Он не смог пробраться в дом, хоть и страстно того желал. Поутру я усилила защиту, вкопав по бокам от крыльца неприметные столбики с птичьими черепами, и укрыла их прелой листвой, чтоб не бросались в глаза.

Как только найду анютины глазки, прозванные в моем крае мачехами, посажу их. За домом пригляд нужен, а уж тем более за логовом ведьмы. Эти цветы были лучшими шпионами и с удовольствием рассказывали, что происходило, пока хозяева отсутствовали.

Я с досадой посмотрела на чернеющие на пальцах когти. Мне казалось, они немного уплотнились, стали острее. Так порвут мне перчатки на ярмарке. Я со вздохом убрала волосы под платок и накинула сверху шаль, укрываясь от посторонних взглядов. В лесу редко кто-то ходил, но если инквизитор меня заметит, пусть думает о той самой странной тетушке Аде, а не о ее молоденькой племяннице.

Где-то вдалеке хрустнула ветка и вспорхнула испуганная птица. Зверь? Он никогда не отходил от меня, не покидал по-настоящему. В прошлом это успокаивало, у меня был верный друг и помощник, призванный из глубин Чащи. Когда-то я сама искала с ним встречи, а теперь мы стали врагами. Тот, кого я считала другом, едва ли не членом семьи, оказался предателем.

Не все, что дарила нам Чаща, шло во благо. Далеко не все.

Я вгляделась в пустоты между деревьями, в узорчатый ковер из молодых трав и пролежавших под снегом всю зиму листьев. Никого. Но Зверь был там, я чувствовала его, как любая ведьма чувствует своего фамильяра.

– Следующее полнолуние будет не лучше, – фыркнула я. – Решился подойти ближе? Не переживай, я найду способ удержать тебя на расстоянии.

Лес молчал. Возможно, мне все-таки показалось. Подумать только, он не приходил ко мне целую зиму и большую часть зимы. Боялся показываться на глаза? Хотелось надеяться, что Зверь жалел о содеянном. Он не мог не чувствовать изменений во мне, моей магии. Из-за его предательства я лишилась дома, привычной жизни. Я потеряла все. Даже себя.

Матушка всегда говорила, что не стоит подпускать людей слишком близко. Сердце ведьмы хрупкое, пылающее. Его так легко разбить и почти невозможно склеить. Раненое сердце ведьмы не способно излечиться, оно начинает каменеть.

Мой мир рухнул в одночасье. Зверь отравил моего возлюбленного и его семью, но все обвинения пали на папу и маму. Инквизиторы потащили их на костер. Сколько бы я не кричала, сколько бы не просила, меня не слушали. Старые знакомые в один миг стали чужаками, все ожесточились. Мою семью объявили вне закона. Будто эти люди никогда не лечились у мамы, будто отец не помогал им вернуться с опасных промыслов. Все, что мы сделали для деревни, забылось. Осталась только ненависть и злоба.

Ведьма и ведьмак отравили жениха дочери, чтобы тот не рассказал грязных секретов их семейки – таков был вердикт.

Я знала, что виноват был Зверь, но толку? Орден не принимал показания восемнадцатилетних девчонок. Когда маму в очередной раз пихнули к костру, когда над отцом занесли меч, что-то во мне оборвалось. Сердце словно перестало биться, не вынеся боли. Горе затуманило мой рассудок, а сила, данная мне Истле, забурлила в крови. Магия просила использовать ее, и я не стала отказывать, выливая все, что было в душе.

Я напала на людей, чего в нашем роду никто никогда не делал. Тени вдруг уплотнились, поднялись с земли и напали. Истратив всю магию, я едва стояла на ногах. Люди кричали, инквизиторы нападали на существ, которых призвала моя ярость и разочарование. Родители первыми погибли от их мечей, отчего тени стали только злее. Кровижцы поглотила тьма. Я плохо помню, что происходило дальше. Горе оглушило меня. Внутри стало пусто и холодно, и мир стал мне безразличен. Я чувствовала, как меня охватывает самая страшная болезнь всех ведьм. Сердце становилось камнем. Я превращалась в каргу.

Не помню, как оказалась в Чаще. Когда я очнулась, меня окружал зимний лес. О пережитой бойне напоминали лишь пятна на одежде и дикая боль, разрывающая сердце на куски. Она прошла со временем, уступив место равнодушию. Камень не мог чувствовать, поэтому мое сердце постепенно теряло способность болеть и переживать.

Я тряхнула головой, прогоняя невеселые мысли. Прошлое не перепишешь. Теперь уже нечего страдать. Родители ушли к Истле, и скоро я к ним присоединюсь в ее садах. Однажды я окаменею полностью.

Карга не может жить долго и счастливо. Богиня-покровительница позволяет ведьме отомстить за причиненную боль, даруя невиданную силу, но за это приходится платить. Могущественное существо вроде карги не может жить вечно. За каждое проклятье она платит своей жизненной силой, и в итоге умирает. Магия, которая сейчас гоняет мою кровь по венам вместо сердца, скоро закончится. Ее резерв больше не может пополняться.

Мои дни были сочтены, но я не слишком переживала об этом. Инквизиция, проклятие карги – что-то да убьет ведьму. Мне не за что было цепляться в этом мире, и последние дни я хотела потратить на единственное, в чем была хороша – на лечение людей и помощь им. Может, так удастся искупить хотя бы часть вины за трагедию в Кровижцах.

Подхватив корзинку, я отправилась в лес. Сегодня мне предстояло набрать особенных трав. Сама природа напитывала их магией, так что отвары и сборы из них получались волшебные. И даже инквизитор не сможет уличить меня в колдовстве, если в составе лекарства будет эта трава.

Люди часто рвут полынь, приносят ее в дома и плетут себе из нее венки. По поверьям она изгоняет нечисть и защищает от зла. У деревенских жителей много обрядов, связанных с ней. Полынь стала неотъемлемой частью нашего быта, кто-то даже умудряется сажать себе эту гадость возле дома.

Вы когда-нибудь пробовали пожевать полынь? То-то и оно. Гадость. Хоть и полезная.

Ведьмы всегда знали, что нежить не любит запах полыни, и вывели для себя особый сорт этого растения, домашний, пригодный для зелий. Его можно употреблять в пищу, и запах не такой едкий.

Эстрагон – вот лучший оберег от нечисти. Хотите заставить упыря обходить вас по широкой дуге? Забудьте о головках чеснока, которые все так советуют вешать себе на шею. Эстрагон куда лучше помогает против мертвецов и нечистых духов.

К тому же, эстрагон всегда славился другими полезными свойствами. Я не стала мелочиться и собрала целую корзину драконьей травы, чтобы ближайшее время добавлять ее во все снадобья. Она давала специфический запах, но его можно и потерпеть.

Один из жителей позвал инквизиторов. Теперь обитателям Злейска придется за это расплачиваться, принимая лекарства со вкусом и запахом полыни, пока я не найду эстрагон.

Я шла по лесу, напевая незамысловатую мелодию. С ветвей дерева сорвалось несколько капель, оставленных ночным дождиком, и упало мне за шиворот. Я поежилась и подняла взгляд. На верхней ветке сидела крупная черная птица с блестящими пуговками глаз.

– Чего тебе? – недовольно спросила я. – Неймется?

– Кар-р-р! – огласила округу истошным криком птица.

Она подпрыгнула, качнув ветку, и спланировала на другое дерево. На меня упали остатки дождевых капель. Утеревшись краем платка, я пошла дальше, к дому. Птица, предвестница дурных событий, меня не напугала. Я решила во всем полагаться на судьбу. Инквизиция уже здесь. Можно сказать, все предрешено.

Смешно сказать, но я охотно тратила магию – и годы своей жизни вместе с ней – на создание оберегов и лекарственных отваров, а идея воспользоваться ей для самозащиты мне казалась неправильной.

Странно. Я готова отдать свою жизнь ради глупых поделок для детей, но кинуть проклятье, чтобы спастись, боюсь. О чем вообще речь? Я даже инквизитора кинулась спасать от Ырки. Не без злого умысла, конечно. Помрет альбинос, и кинутся допрашивать меня. Придут еще представители ордена, начнут задавать вопросы, кидать в темницы всех виноватых и просто тех, кто мимо проходил. Оно мне надо?

У избушки я убедилась, что встреча с вороной была не к добру. Рядом с домом стоял инквизитор. Его черные волосы были забраны тонким кожаным шнурком. На штанах виднелись пятна грязи и мелкие репейники – добираться до сруба было тяжело. Инквизитор привалился к стене и смотрел безразличным взглядом по сторонам. В руках он небрежно комкал какую-то ткань. Я с удивлением узнала рубашку с обережной вышивкой, которую продавала лоточница, стоящая рядом со мной на ярмарке. Неужели ее посадили?

Он заметил меня сразу. Инквизитор отлип от стены, показывая, что пришел по делу и уже готов им заняться. Его порядком повеселило мое кислое выражение лица. Он деловито заглянул в корзинку, чувствуя себе скорее хозяином, чем гостем.

– Что там?

– Драконья трава, – спокойно ответила я.

Голос пришлось слегка понизить и вернуть хрипотцу, что были у меня зимой при визите охотников.

– Где племянница?

Я неопределенно пожала плечами. Не обязана же я следить за помощницей? Таких “племянниц” обычно отправляли в услужение мастерам. Ребенок под присмотром, еще и учится чему-то полезному. Мастер же не обязан нянчиться с подмастерьем. Не помирает с голоду, и будет с него.

– К реке ушла. Чего надо? – грубовато произнесла я.

– Что, бабушка, сруб не маловат? Хорошо живется в Чаще?

Я посмотрела на инквизитора исподлобья. Платок, повязанный на восточный манер, скрывал большую часть лица, а охрипший голос и старые деревенские словечки производили определенно впечатление. Но какая я ему к Темнобогу бабушка?!

Раздражение быстро схлынуло. Я решила притворяться до конца.

– Дык плохо живется-то, милок! – пробурчала я. – Сердце прихватило, едва до дома доплелась! Корзинка-то тяжелая. Ты б подержал, сынок. В Чаще селятся не от хорошей жизни, знаешь ли. Вон какой сруб мне тут достался! Дверь скрипит, едва на петлях висит. Баньки нет, да и сарайчика не хватает. Козу завела б, с помощницей молочко бы пили. Оно и сейчас можно, конечно. Но по зиме куда животинку девать? Околеет на морозе без сарая.

Инквизитор воспринял мой поток бреда и жалоб с философским спокойствием. Я ему рассказала и про закоченевшие зимой пальцы, которые теперь болели так, что даже в жару приходилось носить перчатки, и про зверье, рыскающее у самого дома, и про прогнившие половицы, и про маленькую печку.

– Пусти, бабушка, домик-то посмотреть, – с ласковой улыбкой попросил инквизитор. – Может, помогу тебе чем.

“Ах ты пес шелудивый, – подумала я. – С проверкой пожаловал, старушку обмануть решил?”

Меня даже не напрягало, что старушка – это я, и обмануть тут хотели прежде всего инквизитора.

– Конечно, подсоби, милок, – закивала я. – На корзинку, сейчас отопру дверь. Инструмент взял?

Инквизитор промолчал, но ношу у меня забрал. Я бы и с корзинкой легко открыла дверь, но не говорить же об этом приятному молодому человеку, который так галантно согласился таскать за мной корзинку с эстрагоном?

– На стол поставь, – скомандовала я, отходя к полке с лекарствами.

Инквизитору пришлось пригнуться, чтобы не задевать свисающие с потолка пучки трав. Я не стала над ним издеваться. Это был тот самый темноволосый инквизитор, который помог мне на ярмарке. Точнее, не стал обвинять в продажу магических оберегов и лишь попросил их убрать. Кто знает: не почувствовал он волшбу или правда решил покрыть мелкую торговку? В любом случае, к нему я испытывала что-то очень близкое к симпатии.

– Давно живете тут, бабушка? – спросил инквизитор.

Его взгляд перемещался со склянки на склянку, но магии не находил. Зачарованных предметов у меня больше не было. Я избавилась от оберегов, как только вернулась с ярмарки. Только дурак станет держать улики против себя на видном месте, и уж тем более заговаривать зелья впрок, когда рядом бродят члены Ордена. Слава Истле, глупой я перестала быть после предательства Зверя.

– Давненько, – проскрипела я. – Только все никак до деревни добраться не могла. Снег всю зиму лежал до самых крыш, а потом по распутице разве дойдешь?

– Ясно, – кивнул он. – Ну, пойду я.

– Иди, иди…

Я не смотрела, как мужчина выходит за дверь. Зачем? Лучше уж разберу драконью траву: что пойдет на отвар, что на приправу, что в зелье. Спокойно работать было нельзя. Живущая в Чаще травница просто не могла вести себя нормально, и ради образа я принялась бухтеть себе под нос.

– Ходют тут всякие, – ворчала я. – Псы шелудивые, уже который раз приходят, ничего не покупают. Только и успевай пол за ними мести. Понатаскают грязи, поднимут пыль, и ничего! Проку от них, как от снега летом.

Инквизитор хмыкнул за дверью. Оставалось лишь надеяться, что мое бурчание было достаточно неразборчивым, чтобы меня не спалили вместе с избушкой. На улице послышались голоса. Я навострила уши. Мне казалось, инквизитор пришел один. Интересно, второй за домом прятался или только сейчас добрался до сруба?

Я не слышала их разговора целиком, только пару ничего не значащих фраз недавнего гостя. Вскоре баритон темноволосого инквизитора стих. Я с облегчением стянула платок. Находиться в нем долгое время – сущее наказание. Дышать тяжело, ткань липнет к коже, еще и приходится поправлять, чтоб не падала и не налезала на глаза.

Хлопнула дверь и сзади послышались стремительные шаги. Я судорожно заправила платок обратно и повернулась к вошедшему. Но позади был не инквизитор.

– Гленна? – удивилась я. – Ты что здесь забыла?

– Травница? – удивилась девушка.

Я поняла, что забылась и произнесла все обычным голосом. Конспирация полетела к чертям. Платок и перчатки я скинула за ненадобностью.

– Ну? – устало спросила я, умываясь в кадке с водой. – Зачем пожаловала? Золотая вода закончилась?

– Н-нет… Там, в деревне, ребенок пропал.

Я посмотрела на мявшуюся у порога девушку. Ее глаза стали круглыми как блюдца, а руки беспокойно вертели перстень на пальце. Гленна смотрела на меня с ужасом. Точнее, на мои черные когти. Ах да…

– Проваливай, если боишься, – разозлилась я. – Никто тебя не держит в логове злой ведьмы.

– Там пропал ребенок, – с нажимом повторила Гленна. – Его украли.

– Может, в поле заплутал? Или завистливая соседка припрятала, чтоб насолить родителям? Уверена, малыш скоро найдется.

– Он исчез прямо из-за стола! – воскликнула Гленна. – Мать кормила его с ложки, опустила взгляд, чтоб зачерпнуть каши, а он пропал.

Я тяжело вздохнула. Да, меньше всего это походило на обычное похищение ребенка. Кто мог утянуть дитя у матери средь бела дня, да еще и при свидетелях? Не человек.

– Я-то что могу сделать? – развела руками я.

– Верни, – простодушно ответила Гленна.

Я задохнулась от возмущения. Ярость застила глаза. Нахалка получила полотенцем по лицу, а потом и по спине. Я даже не пыталась взять себя в руки и остановиться.

– Паршивка! – рявкнула я. – Ты за кого меня принимаешь? Я похожа не детоубийцу?! Я всю вашу деревню лечу, ни разу не отказала ни старику, ни ребенку, ни богачу, ни нищему. Зачем мне младенец?!

– Ты ведьма, – воскликнула Гленна, прикрывая лицо руками. – Откуда мне знать, что ты ешь?

– Девственниц! – ответила я, громко клацнув зубами. – Молоденьких, сладеньких!

Девица взвизгнула и кинулась наутек. Я зловеще расхохоталась ей вслед. Пусть знает, чем чреваты оскорбления в адрес ведьмы!