Читать книгу Не смогу жить без тебя - Кейтлин Крюс - Страница 4

Сьюсан не могла прийти в себя от потрясения… приятного потрясения. Все, на что она была способна, – это поддаться восхитительному ощущению его губ на своих губах.

Словно она не один год шла, спотыкаясь в потемках, а поцелуй этого мужчины вывел ее на свет.

Надо его остановить – Сьюсан знала, что надо. Ей следует отодвинуться и возвести границу, установить правила. Для начала потребовать, чтобы он прекратил притворяться, что не помнит ее. Она не верила в амнезию. Она не верила, что такой человек, как Леонидас, такой смелый, непреклонный и яркий, мог исчезнуть. Он всегда казался ей величественным. Она знала с детства, кто он, и пришла в трепет, когда родители сообщили ей, что она выйдет за него замуж. Он был недосягаем… ну, как звезды в небе. Таким он представлялся ей в день свадьбы. Она поверить не могла, что такой могущественный, властный человек мог так легко, так быстро умереть.

Но надо его остановить, прежде чем она коснется его, коснется, как рисовала в своем воображении перед свадьбой. Надо дать ему понять, что девушка, на которой он женился, умерла в тот же день, что и он. И что теперь она намного сильнее и увереннее в себе.

И… ничего из того, что ей следует сделать, она не сделала.

Когда Леонидас поцеловал ее, она поцеловала его в ответ неумелым, безрассудным поцелуем.

Что она знает о мужчинах или о том, что способны сделать их губы, зубы, касание твердой скулы? Она просто припала к его губам и поцеловала, как сумела.

И подпала под чары поцелуя.

Он поднял ее на руки, и у нее в голове пронеслось, что надо прекратить это безумие. Но его губы, его крепкие руки мешали, да и сил не было. Неужели она лгала себе все эти годы, желая освободиться от мужа?

Сьюсан едва помнила простодушную девочку, какой была в день свадьбы. Она жила в изолированном мире. Отец был богатый, известный английский банкир, а мать-голландка ненавидела жизнь в Англии. Сьюсан провела почти всю жизнь в закрытом швейцарском пансионе. Ей пришлось столкнуться с последствиями того, как ее воспитывали. Родители сказали ей – мечтательной девочке шестнадцати лет, – что ее ждет брак с отпрыском семьи Бетанкур. Сьюсан не расстроилась. Она не плакала в подушку каждую ночь, как ее подружка по комнате, когда той объявили о свадьбе.

А Сьюсан, наоборот, обрадовалась.

Леонидас был потрясающим, и все ее соученицы с этим согласились. Он был старше Сьюсан, но намного моложе, чем женихи ее подруг, и у него великолепная шевелюра, красивые зубы. Она познакомилась с ним, и он сразу произвел на нее впечатление властного и неприступного человека. Каждый раз, когда они виделись – а это происходило крайне редко, потому что он важный человек, а она просто девочка-школьница, – он всегда был обходителен с ней, хотя глаза смотрели сурово, если не сказать свирепо.

Она забыла все это. Он бросил ее в брачную ночь, затем умер, и она забыла его, погрузившись в дела «Бетанкур корпорейшн», полной семейных интриг и скандалов. Той глупенькой девочки больше не было.

И кажется, она так и не поумнела.

Когда он уложил ее на кровать и улегся рядом, то у Сьюсан из головы улетучилось все, в том числе мысли о собственной глупости.

У нее должна быть брачная ночь. Четыре года назад она собиралась отдать свою невинность мужчине, который стал ее мужем, а вместо этого получила годы вдовства и кучу врагов.

Сьюсан и сосчитать не могла количество мужчин, пытавшихся обольстить ее за эти годы. Многие из них были родственниками Леонидаса, но она оставалась непоколебимой. Она – вдова Бетанкур и носит траур. Она в горе. Это маленькая ложь защитила ее, как ничто другое.

Но Леонидас не умер. И сейчас распластался поверх нее, вдавив в твердый матрас своим сильным гибким телом. А она задыхалась от головокружительной радости и забыла о том, как он ее бросил.

Что сейчас? Это словно их брачная ночь.

– Я опоздал на четыре года, – прохрипел он, дыша ей в шею.

Сьюсан уперлась ногами в матрас и позволила Леонидасу целовать ее. Она ни о чем не думала, а целовала его в ответ.

Он потянул ее за узел волос и распустил густые пряди, что-то бормоча. Она не расслышала, да ей было все равно, потому что он не переставал целовать и теперь покрывал поцелуями ее шею. Она застонала, а он засмеялся и попытался снять с нее кашемировое пальто и платье. Она приподнялась, чтобы помочь ему, и даже не посмотрела, куда он все бросил.

Теперь она лежала под ним только в бюстгальтере и трусиках да еще в высоких, до колен, сапогах. Взгляд его темных глаз был… дикий и восхищенный. Сьюсан задрожала, почувствовав себя от этого первобытного взгляда красавицей. Тело ныло и… оживало. Неужели она действительно настоящая женщина, а не существо, закутанное в черные одежды, как в саван, который носила подобно доспехам? Неужели это не она была девочкой, на которой он женился? Неужели она та женщина, какой представляла себя в мечтах?

– Ты – бесподобный подарок, – произнес он, словно так и не вспомнил, кто она. Словно его амнезия не была притворной, и он на самом деле считал себя чем-то вроде местного божества, укрывавшегося в горах.

Но Сьюсан было не до этого. Потому что она – в объятиях Леонидаса.

Он касается ее и ртом, и руками. Руки отыскали грудь и зажали в ладони. Он нагнул голову и стал ласкать сначала один сосок, потом другой. Сквозь тонкий бюстгальтер она чувствовала его горячий язык. Сьюсан выгнулась на кровати. Надо отстраниться… или подвинуться ближе? Она ни в чем не уверена.

А он снял с нее бюстгальтер, чтобы ткань не мешала ему покусывать ее нежные соски. Ничего подобного в своей жизни Сьюсан не испытывала. Она чувствовала себя открытой новому, прекрасному.

Она ухватилась за складки его белой одежды, задыхаясь от собственных стонов. Его язык спускался ниже к пупку, большие руки обхватили бедра. Он опустил голову и прижался ртом к тому месту у нее между ног, которое ныло и пульсировало. Сьюсан казалось, что она сейчас взорвется. И удивилась, что все еще не распалась на части.

Услышав шелест шелка, она, как в тумане, сообразила, что он стягивает с нее трусики. И все, что казалось сумасшествием, сменилось волшебством.

Она не сразу поняла, что он издает довольные звуки. Это добавляло возбуждения. У себя внутри Сьюсан почувствовала его пальцы. Длинные, крепкие мужские пальцы.

– О боже… – все, что смогла вымолвить она, запрокинув голову и зажмурив глаза.

– Так они называют меня, – засмеялся он.

Сьюсан думала, что сию секунду умрет от тех ощущений, которые разрывали ее на кусочки. Это продолжалось бесконечно, и она едва могла дышать.

Она куда-то неслась, даже когда он отодвинулся. Сьюсан разомкнула веки и уставилась на него, наблюдая сквозь дымку, как Леонидас снимает свои белоснежные одежды, и не удержалась, чтобы не ахнуть, когда увидела его обнаженным.

Гладкие, выпирающие мускулы… Где он это приобрел? Явно не в тренажерном зале. Ей не удалось увидеть его обнаженным четыре года назад, и сейчас он потряс ее своей мужественностью.

Может, это от шрамов? Они покрывали его грудь и спускались ниже талии.

– Столько шрамов… – прошептала она.

Сьюсан протянула руку и провела пальцем по шрамам – до которых смогла дотянуться – на мускулистой груди и плоскому животу. Это отметины страшной катастрофы, после которой не выживают. Словно две картинки столкнулись у нее в мозгу и слились в одну с двумя мужчинами: один, внезапно ее оставивший, и второй, называвший себя Графом и скрывавшийся в горном поселке.

Но ей не нужны никакие картинки, ей все равно, в каком образе он сегодня. Его кожа такая горячая, тело такое крепкое, и она водит пальцем по шрамам, словно хочет оставить это в памяти.

– Я похож на чудовище из-за шрамов? – хрипло спросил он.

Он, разумеется, не считал себя чудовищем. Сьюсан сомневалась, что Леонидас Бетанкур когда-либо был о себе низкого мнения, кем бы он себя сегодня ни называл. Этот самый мужчина считал себя чем-то вроде бога еще до того, как обрел последователей в Скалистых горах, смотревших на него как на божество.

Сьюсан сморщила нос.

– Тебе это не все равно? Или ты воображаешь себя еще и чудовищем, а не только мужчиной?

И тут он засмеялся. Леонидас запрокинул голову и смеялся от души.

А ее пронзил страх. Но почему ей стало страшно? Не от его же красоты. Он красив – этого у него не отнять. Густые темные волосы с чуть заметным рыжеватым оттенком, длинные, не похожие на строгую короткую прическу тех прошлых дней. Глаза, карие с золотыми искорками, то обжигали, то ласкали. Его рост, жилистая мускулистая фигура, то, как он двигается, как сидит на импровизированном троне в белом зале… Он везде будет заметен и всегда будет притягивать к себе. В его красоте, в чувственных, совершенных, экзотических чертах лица смешались красота матери, гречанки, испанца отца, и прочих родных: бразильцев, французов, персиян.

Он поразил ее, когда она еще была девочкой.

Он великолепен. Иного слова не подобрать.

Сьюсан уже готова поверить, что он на самом деле бог.

– Ты совершенно права, – произнес, помолчав, Леонидас. – Чудовище, бог, мужчина. Мне все равно.

Сьюсан затрепетала. Это был внутренний трепет, огромная, пугающая радость. Она и хотела близости, и боялась, не в силах понять, что это: самоубийство или наслаждение. И… покорилась Леонидасу, когда он склонился над ней и положил ее ноги себе на бедра. У Сьюсан кружилась голова. Что будет?

Но это уже не важно, потому что он начал ее целовать, словно припечатывал ее рот своими поцелуями.

Как же она выживала без него? Без… этой радости.

В глубине сознания пронеслось, что она должна ему сказать: «Я девственна». Надо предупредить – ведь их свадьба по-настоящему ничем не завершилась. Он может снова засмеяться – его позабавит, что женщина в ее возрасте до сих пор сохранила невинность. Но она все равно должна ему сказать. Чтобы он знал.

А сил выдавить слова не нашлось. Да она и забыла о них, когда он сжал ее бедра и решительным движением приподнял.

Она ощутила его мужскую плоть, большую и твердую, касавшуюся тех мест, которых никто никогда еще не касался.

Совсем другого рода дрожь охватила ее… дрожь, предвещающая беду или дикую жажду неизведанного. Ее словно сжали в тугой кулак. Она приоткрыла рот, чтобы сказать то, чего не хотела говорить, но не успела.

Он быстрым рывком глубоко вонзился ей внутрь.

Сьюсан не смогла притвориться – боль обожгла ее, подобно острому ножу. Тело сотряслось, бедра дернулись в попытке сбросить его. Она не сдержала крика.

Леонидас застыл. Глаза его сверкали.

Почти в тот же момент она подавила крик. Внутри ее – он, он заполняет ее собой. Неужели те места, которых он коснулся, части ее тела?

– Но это не должно быть больно, – произнес он.

– Это не больно, – соврала Сьюсан.

Он долго на нее смотрел, затем поднял руку и смахнул слезинку с ее щеки. И с другой тоже. А она и не подозревала, что слезы все-таки выступили.

Сьюсан чувствовала, что ею управляет какая-то непонятная сила. Эта сила исходила из боли у нее между ног. Эта сила – он. Ее охватило безрассудное желание, и она начала покачивать бедрами, понуждая его продолжать.

– Это чудесно, – сказала она.

– Вижу. И слезы, конечно, от этого. И то, что ты сморщилась, бесспорно это доказывает.

Сьюсан и не заметила, что сморщилась.

– Лишь потому, что люди боготворят землю, по которой ты ступаешь, не значит, что ты можешь читать мысли. В особенности мои.

– Мне не надо читать твои мысли, малышка, – пробормотал он. – Твое тело говорит все, что мне необходимо знать. Вот чего я не понимаю, – так это то, как тебе все годы удавалось оставаться невинной.

Сьюсан сморгнула еще одну слезинку.

– Я твоя вдова. Конечно, я сохраняла невинность. Ты умер, не успев это изменить.

Леонидас провел руками ей по бокам, потом откинул волосы с ее лица. Большие руки перемещались по ее телу, распространяя жар и покалывание по всем клеточкам. Она ожидала движения у себя внутри, но он просто касался ее кожи, касался ласково, словно мог ждать вечно.

– Трудно в это поверить, зная моих кузенов, – склонив голову набок, сказал он. – Я скорее подумал бы, что они накинутся на мою вдову, как воронье на добычу.

– Так оно и было.

– Но ты питала такие глубокие чувства ко мне, что помешало тебе принять их предложения? – Голос Леонидаса звучал насмешливо, а выражение золотисто-карих глаз было циничным.

У нее в груди образовался ком, стал расти и больно давить.

– Ты наверняка удивишься, но мне твои кузены не очень-то и нравились. – Сьюсан уперлась руками ему в плечи, словно собиралась оттолкнуть его. Но не оттолкнула, пальцы сами собой впились ему в кожу. – Я попросила их уважать мой траур. И неоднократно это говорила.

Леонидас снова рассмеялся.

– Неужели ты горевала обо мне, малышка? – спросил он с усмешкой. – Позволь тебя заверить, что я не лучше моих кузенов.

– Может, не лучше, а может, и лучше. Но я замужем за тобой, а не за ними.

С Леонидасом что-то произошло, и она это почувствовала. Словно его тело сотрясли подземные толчки, и это переросло в рывки у нее внутри. Давление, жар… и восторг, первобытная радость заполнили ее, горячими струями побежали по жилам.

Постепенно она приноровилась к его медленному, размеренному ритму. Он был осторожен с ней, понимая полное отсутствие у нее опыта. Но с каждым его погружением она буквально раскрывалась подобно бутону.

Внутри у нее пылал огонь. Этот огонь освободил ее чувства, и она не сопротивлялась, не пыталась сдержать себя. Возможно, потом она пожалеет об этом, но здесь и сейчас их близость казалась естественной. Правильной. Необходимой.

Она отдавалась ему. Он – ее муж, возродившийся из мертвых. Пусть с опозданием, но это случилось.

До сегодняшнего дня Сьюсан не подозревала, что хотела их близости больше всего на свете, что именно этого ей не хватало четыре года. Но стоило Леонидасу коснуться ее, как все изменилось.

Будет ли она прежней?

Ей казалось, что она взмывает ввысь сверкающей звездой.

Она услышала, как Леонидас выкрикивает ее имя, присоединяясь к ней в этом полете.