Читать книгу Все ради одной ночи - Ким Лоренс - Страница 3

Первые два дня отпуска Лили надевала поверх бикини сарафан, подводила глаза и с сандалиями в руках гуляла по белому песчаному пляжу, а вечером, за ужином с остальными гостями, любовалась закатом под звуки пианино.

Все шло просто замечательно, если не считать одной маленькой детали. Эти волшебные мгновения не с кем было делить. Саму ее это не слишком волновало, но вот остальных… Устав от сочувственных взглядов, на этот раз Лили решила позавтракать в своем бунгало.

– Мисс, если за обедом все-таки захотите присоединиться к общему столу, звоните.

Лили улыбнулась пришедшей забрать посуду Матильде.

– Вообще-то я собиралась немного погулять, может, даже дойти до города… Раньше вечера вряд ли вернусь. И ужинать я буду у себя.

– В одиночестве? – Даже мама не сумела бы вложить в этот вопрос больше неодобрения.

В ответ Лили уверенно кивнула.

Не то чтобы здесь нельзя было шагу ступить, чтобы не нарваться на молодоженов в медовом месяце, но стоит признать: роскошный курорт, рассчитанный исключительно на взрослых, привлекал в основном влюбленные парочки. Единственным же одиночкой, кроме нее самой, оказался путешествующий писатель средних лет, от которого она узнала, что когда-то этот остров принадлежал Дании и лишь затем его выкупили Штаты, но очередная лекция ее совершенно не привлекала.

Да и вообще, приятно хоть немного побыть одной, наслаждаясь простыми радостями жизни, которые, до того как стать матерью, она воспринимала как данность.

Повесив на плечо полотенце, она пошла вдоль пляжа, мягко улыбнувшись при мысли о дочери. Пусть она и не планировала заводить ребенка так рано, но теперь просто не могла представить, как иначе сложилась бы ее жизнь. И ей уже так не хватало Эмми, словно малышка была неотъемлемой частью ее тела. Но как же все-таки приятно полчаса заниматься ногтями или целых два часа читать, ни на что не отвлекаясь…

Правда, новый ноутбук, третий приз в журнальном конкурсе, был бы куда более практичной наградой.

– Ну не можешь же ты отказаться от отпуска в тропическом раю! – взорвалась мама, стоило лишь Лили об этом заговорить.

– Но Эмми…

– По-твоему, я за внучкой и неделю присмотреть не в состоянии?

– Конечно, в состоянии, но не могу же я…

Лили и так жила с постоянным чувством вины за то, что слишком часто обращалась за помощью к матери. Особенно во время тяжелой беременности и первых бессонных месяцев после появления малышки, а иначе вообще вряд ли бы сумела со всем справиться. И уж точно не смогла бы устроиться в колледж, если бы мама сама охотно не предложила присматривать за внучкой в те два дня, что Лили работала.

– Ну и чем мне заниматься на этой куче песка посреди океана?

– Раз ты спрашиваешь, тебе точно нужно отдохнуть. Когда ты последний раз хотя бы полчаса потратила на саму себя? Или те же полчаса провела с ровесниками? Тебе нужно немного расслабиться и отдохнуть. Да к тому же ты вполне можешь там кого-нибудь встретить и…

Отлично понимая, куда клонит мать, Лили громко вздохнула:

– Я знаю, ты мечтаешь, чтобы я вышла замуж, но…

– Я мечтаю, чтобы ты была счастлива, чтобы обе мои девочки были счастливы.

А для мамы, которая без конца твердила, что у каждого в этом мире есть родственная душа, это значило лишь одно. Как она сама не раз повторяла, ей повезло, своего мужчину она нашла, а других для нее попросту не существовало.

Правда, эта напыщенная романтика как-то мало вязалась с детскими воспоминаниями Лили, полными шумных разборок, хлопанья дверей и слез, но она никогда не решалась спросить, действительно ли мама считала, что отец был ее идеальным мужчиной, или таким способом пыталась примирить себя с тем, что слишком рано овдовела? Или она уже так долго твердила им с Ларой красивую сказку, что и сама успела в нее поверить?

– Мам, я и так счастлива.

Только почему же ей никто не верит?

Да и в любом случае, даже если бы она захотела завести роман, у нее все равно не хватило бы на него времени, без остатка уходившего на сдельную работу в колледже, волонтерство в хосписе, на который мать без устали выискивала все новые и новые средства, и заботу о двухлетней дочери.

Дни были заняты без остатка, а ночью Лили без сил падала на кровать и мгновенно засыпала, считая свою жизнь полной и насыщенной, но иногда и у нее все же появлялись сомнения, и тогда она начинала гадать, что было бы, если… Но долго хандрить она себе не позволяла, в конце концов, у нее до сих было полно планов и стремлений, хотя они довольно сильно и отличались от тех, что были на последнем курсе театрального колледжа. Тогда у нее за плечами были уже пара небольших ролей в телесериалах и готовое место в костюмированном спектакле после выпуска, а это не так уж и мало для невидимой близняшки.

И хотя ее жизнь резко изменилась, Лили ни о чем не жалела и теперь мечтала лишь о том, чтобы стать дочери достойным примером. Раньше она была неплохой актрисой, а теперь обнаружила, что из нее получился не просто неплохой, а вполне себе хороший учитель. И стоило ей только вернуться в колледж, как она сразу же решила, что ей мало работы ассистента. Она должна стать дипломированным специалистом, потому что, несмотря на то что свое имя она никогда больше и не увидит в титрах, кто знает, сколько скромных неуклюжих подростков, таких, каким когда-то была она сама, познают с ее помощью окрыляющую силу сцены, где на краткий миг можно ощутить себя кем-то другим? Кем-то нужным и важным?

Но, утопая по щиколотку в песке, Лили думала вовсе не о работе. Она вспоминала вчерашний разговор с дочкой по скайпу. Правда, «разговор», наверное, это слишком громко сказано. Восседавшая на бабушкиных коленях малышка заявила, что хочет «моховую» собачку, а уже через пять минут крепко уснула.

– Думаю, она хотела сказать «мохнатую», – перевела Элизабет, поглаживая курчавую головку внучки. – Сегодня схватила бедную псину Роберта за хвост и не хотела отпускать.

Лили так захотелось обнять дочь и вдохнуть аромат детских волос, что она едва не расплакалась.

Бросив полотенце на песок, она с разбегу бросилась в теплые ласковое волны, стараясь не думать о переполнявшей грудь смеси тоски и гордости.

Возвращая картину, Бен отлично понимал, что со стороны его жест выглядит излишне театрально, но все остальное он уже испробовал, а дед упрямо стоял на своем, отказываясь отступить даже на сантиметр и не желая продавать ни кусочка старого барахла, ни горсти земли, потому что так и не поверил, что в долгосрочной перспективе это может стать разумным финансовым ходом.

Разговор не задался с самого начала, и дед уже готов был заявить что-нибудь в духе «никогда здесь больше не появляйся», но Бен решил, что не стоит доводить до слов, о которых они оба потом будут жалеть, махнул рукой и принял приглашение.

Ступая по старым коридорам, Бен немного успокоился, глубоко вздохнул и решил, что пора сменить тактику. Различные государственные и финансовые институты высоко ценят его мнение и готовы платить за подробный анализ рынка, но это не мешает родному деду до сих пор считать его не способным на разумные советы ребенком.

Остановившись, чтобы ответить на сообщение помощницы, напоминавшей, что через два часа у него назначена встреча в Париже, Бен услышал какой-то шум, и стоило ему только осознать, что это за звук, как он сразу же глянул в окно на дожидавшийся его вертолет, борясь с желанием сделать вид, что не слышит детского плача.

Засунув телефон в карман, Бен пошел на звук и оказался на кухне, где мало что изменилось с викторианских времен. Застыв на пороге огромного зала, он увидел на руках у встревоженной экономки, Элизабет Грей, заплаканную, пронзительно кричавшую девчушку.

– Ничего себе легкие, – улыбнулся он. А заодно и шевелюра. Копна огненно-рыжих волос мгновенно воскресила прочно запертые в самом дальнем уголке сознания воспоминания. Те воспоминания, о которых он предпочел бы лишний раз не вспоминать.

И до этой минуты и не вспоминал.

– Бенедикт!

Интересно, знай Элизабет, что он переспал с одной из ее дочерей, улыбалась бы она так тепло и приветливо? Но стоило экономке с девочкой на руках немного приблизиться, как праздное любопытство сменилось ужасом.

– Твой дед не говорил, что ты приедешь…

– А он и не знал.

– Ты останешься на… Ладно, не важно, подержи ее минутку, пожалуйста, – взмолилась Элизабет и, не дожидаясь ответа, всунула ему заплаканную малышку, не оставив выбора, так что Бен замер, держа рыжее извивающееся чудо так, как держал бы готовую взорваться от любого неосторожного движения бомбу, – на вытянутых руках! Да с бомбой ему, пожалуй, было бы даже проще. От нее хотя бы понятно, чего ожидать.

Нет, к детям он относился вполне спокойно и даже понимал, почему многие мечтают обзавестись потомством, просто порой ему становилось любопытно, зачем детей рожают те, у кого нет ни малейшего желания о них заботиться. Зачем это людям вроде его собственной матери, никогда не стремившейся изливать на него материнскую любовь, да и вообще сразу же забывшей о его существовании, потому что на первом месте для нее всегда была лишь карьера. Но, как она неоднократно это подчеркивала, отсутствие чрезмерной опеки сделало его полностью самодостаточным.

А еще Бен открыто признавал, что унаследовал некоторые материнские черты характера или, как считали некоторые, недостатки. Амбициозный и фанатично преданный работе, он никогда не заблуждался относительно собственной натуры и отлично понимал, что в глубине душе он редкостный эгоист, что в сочетании с бритвенно-острым умом и безошибочными инстинктами помогло ему быстро достичь успеха.

Но даже без этих инстинктов он и так четко сознавал, что отец из него получится никудышный. Да и могли ли быть в этом какие-то сомнения? Чтобы стать хорошим родителем, нужно постоянно собой жертвовать и идти на уступки, а он на это в принципе не способен. И его осознанный отказ от детей стал еще одной бесконечной точкой трения с дедом, который свято верил, что продолжение рода должно стоять превыше всего.

– Она заболела? – спросил Бен, пристально разглядывая девочку. Наверное, если не зареванная мордашка, сморщенный носик и раскрасневшиеся щеки, она была бы хорошенькой.

– Нет. Гонялась за кошкой, ударилась головой и немного порезалась. – Разобрав рыжие пряди, Элизабет осмотрела поврежденное место. – Ничего страшного, но кровь все никак не остановится, а Эмми не любит кровь. Но, дорогая, ты же храбрая, верно? Хватит уже плакать.

Храбрая Эмми вновь пронзительно пискнула, и Бен невольно поморщился. Неужели все дети такие громкие? Сам он был единственной родительской ошибкой, так что сравнивать ему было не с кем.

– А я и не знал, что у Лары есть ребенок. – Ему едва удалось перекричать всхлипы Эмми. – Она в гости приехала или насовсем вернулась из Штатов? – спросил он, изображая вежливое любопытство, которого совершенно не чувствовал, хотя и удивился, узнав через полгода о состоявшейся свадьбе.

Бен бы в жизни не догадался, что шумная Лара Грей так рано выскочит замуж, но с другой стороны, что он вообще понимает в таких делах? Ее сестра еще меньше походила на женщину, которая после ночи любви уйдет от спящего мужчины. Даже не попрощавшись.

Но именно так она и поступила.

Проснувшись и обнаружив рядом с собой пустую подушку с одинокой сережкой и едва уловимый аромат духов, ему следовало бы почувствовать облегчение. Но вместо этого он пришел в ярость, которую за все три года так и не сумел до конца усмирить. И стоило ему только взять в руки рыжую девчушку, как в нем вновь пробудилась старая злость.

Неприятно, когда тебя используют. Да и плохие манеры его никогда не привлекали.

Точно, именно из-за плохих манер он и не может забыть ту ночь трехлетней давности. Можно подумать, от записки с благодарностью ему стало бы хоть чуточку легче.

Разумеется, в жизни у него была парочка утренних сцен, которые ему хотелось побыстрее окончить, но когда он тем утром проснулся и потянулся в поисках тепла женского тела, а нашел лишь холодные остывшие простыни, вспыхнувшие злость и ярость почти сумели скрыть первое чувство. Почти, но не до конца. И чувствовал он тогда боль потери от чего-то непередаваемо важного.

Глупо притворяться, что все было не так. Они встретились совершенно не вовремя, но Бен все равно не смог устоять, хотя отлично понимал, что, как только журналисты пронюхают о внезапном окончании столь же внезапной помолвки, его личную жизнь подвергнут тщательному анализу, и если обнаружат, что он сразу же начал новые отношения или, по крайней мере, нашел новую любовницу… Ну не смешно ли, что он тогда так переживал и не хотел впутывать во все это Лили? И после всех этих треволнений, а заодно и лучшего в жизни секса, сумевшая разбудить в нем давно и прочно уснувшие рыцарские инстинкты женщина просто ушла не попрощавшись?

Но жизнь не стоит на месте, и Бен уже давно двинулся дальше.

Правда сперва тщательно обдумал случившееся. Лили была именно тем, что ему тогда было нужно. Но как же он удивился… ведь она всегда была такой милой. Ну и ладно. Так даже лучше. Ясно же, что она полностью сосредоточилась на карьере, а секс – всего лишь отличный способ провести время и отдохнуть. Что в этом такого особенного? Женщины все чаще выбирают такой подход, да и сам он всегда предпочитал встречаться именно с такими.

– У Лары? – Удивленно глянула на него Элизабет, отбрасывая падавшую на глаза светлую прядку. – У Лары еще нет детей. Это дочка Лили.

– Лили вышла замуж? – При всем желании Бен вряд ли бы сумел сказать, что сейчас чувствует.

– Нет. Она мать-одиночка, и я ей очень горжусь. Она вернулась в город и работает по утрам в колледже, а я, когда могу, помогаю.

Бен все еще пытался осмыслить свалившиеся на него новости.

Никакой громкой карьеры, гламура, красных ковровых дорожек и софитов, вместо них… Он пристально посмотрел на успокоившуюся девочку, подозрительно разглядывающую его голубыми глазами.

Пронзительно-голубыми.

Застыв на месте, Бен чувствовал, как где-то глубоко внутри стремительно разрастаются сомнения.

– Наверное, ей непросто приходится.

– Ничего, я всегда готова помочь, да и Лили в малышке души не чает…

– М… Мамочка! – Нижняя губа ребенка снова опасно задрожала. – Хочу к мамочке!

– Хорошо, когда уже в таком возрасте понимаешь, чего хочешь от жизни.

– Точно, – рассмеялась Элизабет. – Наша красавица всегда знает, чего хочет, в отличие от Лили. С той всегда было просто, не то что с Ларой. Не переживай, солнышко, мамочка скоро вернется, пять раз поспишь и она уже дома. Она еще плохо понимает время. – Улыбнувшись, Элизабет заклеила ранку пластырем. – Ну вот и готово.

Все еще держа девочку, Бен старательно думал, но его разум безуспешно бился о кирпичную стену, за которой ничего нельзя было разглядеть. Да и нечего там было разглядывать. С чего это он вдруг решил совершить типичную ошибку и натягивать факты на теорию? Да еще и на совершенно безумную!

Осознав, что все же сумел обойти по краешку ловушку, Бен немного расслабился и усмехнулся.

У него чуть ли не половина знакомых голубоглазые.

Но стоило Бену чуть внимательнее приглядеться к выворачивающемуся из рук ребенку, как он снова напрягся. Ладно глаза, но встречал ли он у кого-нибудь, кроме матери, такую же приметную родинку? Огромным усилием воли он поборол порыв разобрать рыжие пряди, чтобы лучше разглядеть темный полумесяц на виске.

– М… м… мамочка, – настойчиво твердила малышка, а потом поймала конец его шелкового галстука и сунула его в рот.

А кого она все же зовет папочкой?

– Не жуй его, Эмми, подавишься. – Высвободив галстук, Элизабет смущенно улыбнулась. – Извини. С тобой все в порядке?

– Да, просто немного с дедом поссорился. – Почему-то сейчас ему казалось, что это случилось целую вечность назад.

Все затмил один-единственный вопрос. Что, если это все-таки его ребенок?

Бред.

Невозможно.

Бен снова посмотрел Эмми в глаза и поймал на себе серьезный взгляд голубых глаз. Но уже через секунду девочка проказливо улыбнулась и вновь ухватилась за галстук.

– Мое!

Бен судорожно сглотнул.

– Эмми, хватит! Извини, Бен…

Протянув ребенка Элизабет, он невольно вдохнул аромат волос малышки, пока экономка уверенными руками разжимала цепкие детские пальчики.

Так, хватит.

Это не возможно.

– Деду очень тебя не хватает.

– Даже если и так, он отлично это скрывает.

Понимая, что стоит на развилке дорог, способной раз и навсегда изменить его жизнь, Бен лишь головой покачал. Его жизнь. Выбранная им жизнь может раз и навсегда измениться.

Но даже если он никогда и не хотел заводить детей, все же лучше знать, что у него все-таки есть ребенок, чем всю жизнь теряться в догадках.

Расправив плечи, Бен улыбнулся.

– Значит, пока Лили работает, ты присматриваешь за малышкой? – Вот зачем заводить детей, если не собираешься о них заботиться?

– Да, но сейчас она погостит у меня целую неделю. – Элизабет погладила внучку по пушистой головке. – Лили выиграла в конкурсе недельную поездку под солнцем.

Бен стиснул зубы. Значит, материнство совсем ее не изменило.

– Правда, она хотела отказаться.

Ну конечно.

– Мне ее чуть ли не силком в аэропорт пришлось тащить, а то она совсем себя не жалеет. Я ей постоянно твержу, что нельзя сводить всю жизнь к заботам об Эмми, но разве ей что докажешь?

Слушая вполуха, Бен безуспешно отгонял вставший перед глазами образ Лили в купальнике, с каждой секундой все больше раздражаясь. Нет, ну неужели он совсем самоконтроль потерял? Да и в любом случае, даже если Эмми и не его дочка, мать обязана ставить интересы ребенка выше своих собственных. А она бросила малышку на бабушку и укатила загорать под солнцем.

– У нее такая необычная родинка… – Бен пристально смотрел на экономку, но она вообще никак не отреагировала на его слова. Похоже, или она лучшая в мире актриса, или тоже ничего не знает.

– Эмми… Эмили Роуз. – Элизабет погладила внучку. – Да, на полумесяц похожа, верно?

Бен никогда не торопился с выводами, так что решил, что и сейчас начинать не стоит. Лучше уж сперва разобраться в обстановке и все выяснить.

– Сколько ей?

– Два года. Вообще-то она должна была родиться как раз на день рождения близняшек, но Лили упала и родила на месяц раньше.

– У мамы была похожая родинка. – Она удалила ее еще при первой подтяжке лица.

– Как она поживает? – вежливо спросила Элизабет.

– Не знаю, – честно ответил Бен, а потом, поддавшись внезапному порыву, прикоснулся к огненной пряди. – Совсем как у ее матери.

А глаза как у него самого. Но дело не только в глазах. Линия подбородка, родинка, как у его матери…

Нельзя торопиться с выводами!

Только к чему эти жалкие отговорки, когда правда видна невооруженным взглядом?

Это его ребенок.

– Я так любила причесывать девочек, – улыбнулась Элизабет. – Но они слишком быстро выросли.

– Это… – Вспомнив, как рыжие локоны щекотали ему грудь и живот, Бен невольно запнулся.

– Они восхитительны, – продолжала гордая бабушка, – девочки унаследовали их от отца-ирландца. У них в роду почти все рыжие и светлокожие. Близняшки постоянно на солнце обгорали, но Эмми повезло больше.

– Глаза и оттенок кожи ей от отца достались?

– Не знаю, Лили не хочет о нем говорить. – Элизабет поудобнее перехватила уснувшую внучку.

Неудивительно, но стоит ей вернуться, он заставит ее во всем признаться.

Хотя зачем ждать?

– Твоя комната… Сейчас позову Джейн.

– Не нужно, я уже ухожу, но не отказался бы от чашки кофе.

Твердо веря, что к битвам нужно готовиться и нельзя недооценивать эффект неожиданности, Бен задержался еще на полчаса, чтобы узнать все интересующие его детали.

Зачем ждать, пока Лили устанет загорать на пляже, когда можно самому туда нагрянуть и с опозданием на три года услышать признание из ее собственных губ?

Тех губ, что он так и не сумел позабыть?

Лишь спустя час Бен понял, почему название солнечного острова казалось знакомым.

– Значит, отменить все на три дня вперед? – секретарша на удивление спокойно восприняла новость.

– Лучше на четыре.

– Хорошо. Жить будете в доме или вам что-нибудь снять?

– В доме?

– Вы больше не хотите выставлять его на продажу?

Бен наконец-то понял, что речь идет о наследстве двоюродного дедушки.

– Пока нет. Сперва посмотрю, на что он годится.

Когда бесконечный полет закончился, Бен распорядился отправить багаж в унаследованный дом, а сам сразу же направился в приравненный Элизабет Грей к раю отель, чувствуя, что у него сбился суточный режим. Точнее, он еще двенадцать часов назад прилетел в Ворен Корт со сбитым режимом. И теперь, вышагивая по белоснежному песку пляжа в совершенно не уместных здесь кожаных туфлях ручной работы и строгом костюме, понимал, что одним сбитым режимом дело не ограничивалось.

Но переполнявшие его адреналин и злость служили не плохим топливом, причем последовавшие за открытием часы совсем не уменьшили последнюю, зато до неприличия сократили его терпение.

Оторвав взгляд от горизонта, Бен опустился на корточки, пристально разглядывая вмятины в белом песке, по которым шел за рыжей красавицей от бунгало. Отлично, он ее почти догнал, тем более что отпечатки явно свернули к морю.

Уверенно направившись вперед, Бен подобрал валявшееся на песке полотенце и втянул едва уловимый аромат роз, на который мгновенно отреагировал организм, вызвав мимолетный приступ отвращения к самому себе.

Он до сих пор помнил этот запах. Собственно, он вообще все помнил.

Стараясь не обращать внимания на щекочущий нервные окончания ток, Бен стиснул в кулаке полотенце, пристально вглядываясь в видневшуюся вдалеке рыжую голову. Похоже, на знаки, предупреждавшие о сильном течении за рифами, она внимания не обратила.

И почему он только вообще сегодня решил вылезти из постели?

Но не успел Бен еще как следует над этим задуматься, как Лили развернулась и поплыла к берегу.

Бесконечная теплая лазурная гладь окутывала ее со всех сторон, маня и баюкая. И хотя изначально Лили собиралась окунуться всего на пару минут, нежась в ласковых волнах, она почти сразу потеряла счет времени, но не забыла историю о слегка подвыпившем и утонувшем туристе, который то ли не заметил, то не обратил внимания на предостерегающие знаки.

Став матерью, Лили вдруг необычайно четко осознала собственную смертность и совсем перестала рисковать. Да, по правде сказать, она и раньше не слишком часто этим занималась. Точнее, за всю жизнь она один раз и рискнула.

Плывя к берегу, Лили попыталась нащупать ногами дно, с трудом дотянулась до него одним пальчиком, сделала еще пару гребков и наконец-то сумела спокойно встать, лишь слегка балансируя руками, и направилась к берегу, заметила, что там кто-то есть, и решила, что это один из постояльцев отеля, потому что на этот удаленный пляж, кроме них, почти никто и не заходил.

Помахав рукой, она отбросила с лица мокрые волосы и пару раз моргнула, пытаясь разглядеть человека на берегу.

А стоило ей его разглядеть, как она сразу же замерла с бешено бьющимся в груди сердцем. Потерла глаза и посмотрела на берег, где все так же стоял высокий мужчина в темном костюме. Знакомый мужчина смотрел на нее пронзительно-голубыми глазами того же редкого оттенка, что и у ее дочери.

И когда она последний раз смотрела в эти глаза, она сразу же растаяла, целиком и полностью отдаваясь ему в руки. Но на этот раз она не растаяла, а замерла, и ее разум, не в силах справиться с шоком, просто отключился.