Читать книгу Упавший лист взлетел на ветку. Хроники отравленного времени - Ким Шмонов - Страница 3

Бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые; иначе такое бросание будет пустою забавою.

Козьма Прутков

Когда закончился последний урок, я вышел из класса и пошел в учительскую со смутным чувством – что-то среднее между чувством выполненного долга и чувством каторжника, выполнявшего тяжелую бесполезную работу, которому наконец-то сказали: «Хватит!».

Я уже собирался завершить все дела, и предвкушал грядущие выходные, но тут, проходя мимо директорского кабинета, вспомнил. Вспомнил о том, что я должен туда зайти. Я минуту постоял, глядя на обитую зеленым дерматином дверь, раздумывая стоит ли стучать. Потом я махнул рукой и вошел без стука.

Там в кабинете за массивным столом, уткнувшись в бумаги, и сидел он. Назовем его… Ну, собственно говоря, мы его так и назовем – Директор.

Репутация у Директора была так себе. Как, впрочем, и у меня.

Увидев меня, Директор отложил бумаги в сторону, снял очки и повернулся полубоком, глядя на меня, словно попугай, левым глазом.

Коллектив школы единодушно считал его хапугой и растратчиком, которого лишь по большому недоразумению еще не посадили. К тому же был он то ли евреем, то ли полуевреем, поэтому каждый год возрождались слухи, что обчистит он в ближайшее время школу до ниточки и уедет в этот… Ну, сами знаете, куда!

Дети же были уверены, что из его кабинета есть выход в тайную комнату, где он регулярно лупит по голым попам двоечников и двоечниц розгами, плетками и палками. Двоечники и двоечницы, правда, эту легенду никогда не подтверждали.

– О! Александр Сергеевич! Хорошо, что вы ко мне зашли. – потирая руки, произнес Директор.

– Да-да. Учитель русской литературы Нагорный по вашему приказанию прибыл! – отшутился я.

– Да бросьте вы, бросьте. Что это у вас за военные шуточки. Присядьте.

Я присел. Директор стал прохаживаться по кабинету. Кабинет его был небольшой, и он ловко лавировал по нему между предметами мебели.

– Знаете, Александр Сергеевич, я понимаю, что у вас значительная педагогическая нагрузка. Поэтому я… Я… – он остановился, полез в карман, достал оттуда белоснежный платок и тщательно вытер им губы.

– Я почти никогда не нагружал вас общественной работой – продолжал он – но сегодня… Сегодня – особый случай.

– И что у нас сегодня? – без особого энтузиазма спросил я.

– Сегодня у нас в школе дискотека. Вот, есть распоряжение отдела образования – и он протянул мне листок бумаги с гербовой печатью.

Ну, дискотека, так дискотека. Это все-таки не собрание комсомольского актива, пережить можно.

– Дети, соответственно, будут отдыхать. А педагоги, соответственно, будут работать. Работать, значит, следить за порядком и прочее. Так что прошу – и он протянул мне еще один листок с отпечатанным текстом – вот приказ. Распишитесь, что ознакомлены.

Затем он мне протянул еще листок со столбиком фамилий. Напротив, некоторых из них стояли подписи.

– Вот еще, пожалуйста – сказал он.

– А это еще что? – спросил я.

– А вот здесь распишитесь в том, что я вас проинструктировал.

– Проинструктировали? О чем?

– Об этом вам расскажет Елена Петровна. – он посмотрел на часы – В восемнадцать тридцать.

– А вы?

– А я, к сожалению, буду на другом мероприятии.

Я молча расписался.

– Все, спасибо за понимание – Директор забрал у меня листочки, – Прошу не опаздывать. Начало дискотеки в девятнадцать. Сбор в вестибюле на первом этаже в восемнадцать тридцать.

Я встал. Мы с директором обменялись сдержанными рукопожатиями, и я вышел.

Спорить я не видел смысла. Да, и спорить было, собственно говоря, не о чем.

Дискотека – значит дискотека. С одной стороны, я терял несколько часов времени. С другой стороны, приобретал бесценный опыт, который вряд ли забудется.

Я посмотрел на часы. До сбора в вестибюле первого этажа у меня был час времени с небольшим. Идти домой не было смысла, как, впрочем, и торчать здесь, в школе. Я решил прогуляться по окрестностям – стоило немного подразмяться. Ведь дежурство на дискотеке – дело нешуточное. Если эти детки разгуляются, тогда да, жди неприятностей…

Как там в детских частушках поется?

Маленький мальчик нашел пистолет – больше в деревне милиции нет.

Или:

Маленький мальчик нашел пулемет – больше в деревне никто не живет.

Да, веселые частушки. С черным юморком…

Я вышел из школы и пошел куда глаза глядят. В лицо мне дул свежий ветер. Навстречу шли люди, они были мрачные и серые. Все о чем-то думали. Никто не улыбался. Никто не радовался жизни.

Интересно, а я такой же мрачный и серый? Угрюмый? Или нет? Я попытался посмотреть на себя со стороны. Идет такой весь серьезный, учитель Нагорный. Александр Сергеевич Нагорный – недавно вышел из уборной! В сером плаще, в штанах а-ля «Сталин в Кунцево», руки в брюки, морда канделябром. Хорошо еще, что без шляпы. Ничего, кстати, что я без шляпы?!

Нет, это все никуда не годится… Абсолютно неприемлемая ситуация… Срочно нужно исправлять.

Для начала надо попробовать улыбнуться. Вот так. Вот хоть чуть-чуть.

Или хотя бы сделать морду попроще.

Порадоваться жизни.

Я вдохнул полной грудью весенний воздух. Потом была весьма слабая попытка улыбнуться, но даже она внесла немало смуты в ряды шедших мне навстречу граждан. Женщина в двумя пакетами в руках глянула на меня искоса, слегка покраснела и опустила глаза. Шедший за ней молодой человек стал отряхивать себе рукава, и в конце концов, проверил, застегнута ли у него ширинка.

Следом шел пролетарий, который при виде меня надвинул кепку на глаза и процедил сквозь зубы:

– Лыбишься чего?! – и сплюнув под ноги, пошел дальше. Руки в брюки, морда канделябром.

Вдруг рядом взвизгнули тормоза. Я оглянулся и увидел, что недалеко от меня притормозил автомобиль. Я присмотрелся. За рулем сидел какой-то мордоворот, а рядом с ним был светловолосый человек среднего телосложения, который высунулся в открытое окно и махал мне рукой. Я остановился в недоумении и, на всякий случай, обернулся проверить, не стоит ли кто за мной.

За мной никого не было, и, когда я повернулся назад, то увидел, что этот человек уже вышел из машины и шагает мне навстречу.

– Привет, Сашка!! – воскликнул он.

Интересно, кто же это.

– Привет. – сдержанно ответил я.

Ах да, это же Штык.

– Рад тебя видеть, Сашок!

Штык, – это кличка такая. Погоняло.

– И я тебя. Как дела?

Просто Штык. Коротко и ясно.

– Да, все путем. Ты-то как, Санька?

Как там говорится? Пуля дура, а штык…

– Да ничего.

А Штык? Штык – молодец.

– Чем живешь?

Да, молодец.

– Да вот, в школе, детей учу.

А имя-то у него какое? Дай Бог памяти…

– Да ты заходи ко мне, я по вечерам в «Росинке»… Поговорим.

Как же его зовут?! Кажется, Сергей…

Серега Штык.

Пока я стоял так в недоумении, перебирая имена, он уже похлопал меня по спине, как там говорится у них, «дал краба», и, сел обратно в автомобиль, который сразу же тронулся и исчез в редком потоке проезжавших по бульвару машин.

Я пошел дальше, все больше удивляясь. Этого человека я встретил когда-то очень давно, за несколько тысяч километров отсюда, совершенно случайно, по абсолютно не относящемуся к моей нынешней жизни поводу.

Когда-то, когда я отслужил в армии… То есть меня оттуда откомиссовали по болезни…

Впрочем, давайте обо всем по порядку.

Вернулся я в школу как раз вовремя. Елена Петровна начинала инструктаж.

Она говорила достаточно долго, но вся ее речь сводилась к тому, что надо быть бдительными, надо не допускать и пресекать, посторонних в школе быть не должно, и, конечно же, никаких там драк и поножовщины.

– А оружие дадут? – поинтересовался учитель труда.

– Какое оружие, Михальский?! Оружие нам не положено!

– Ну, Петровна, хотя бы для устрашения.

– Для устрашения мы будем тебя, Михальский, и использовать, в небритом виде. А вот еще и Нагорного. Он и без оружия страшный.

Михальский почесал затылок и тайком погладил лежавший в кармане напильник.

– Никакого рукоприкладства! – продолжала Елена Петровна – Если вы видите внештатную ситуацию, четко, авторитетно убеждайте нарушителей, что, если они не прекратят свои противоправные действия, то будут подвергнуты наказанию. Если не получается, свистите в свистки, которые я вам сейчас раздам. Обо всем произошедшем сообщайте в штаб. Штаб на втором этаже в учительской, если кто не знает.

Потом последовали более конкретные инструкции.

– Запускаем только по билетам! Повторяю, чужих на мероприятии быть не должно. Курение, распитие алкоголя и драки запрещены! После мероприятия на территории школы никого оставаться не должно.

Потом всех пригласили в штаб. Штаб представлял собой отдельный стол в учительской с телефоном, ручкой и пухлой тетрадью.

Там же всем раздали свистки и красные повязки. Следующие пятнадцать минут все занимались тем, что надевали друг другу на рукава повязки, смотрелись в большое, висевшее на двери зеркало и друг друга оценивали.

Вдруг я услышал какой-то жуткий невообразимый звук непонятного происхождения, будто бы я оказался в самом тоннеле метро у проносящегося на полной скорости поезда. Звук продолжался секунд пять, а потом прекратился. В наступившей тишине казалось, что я оглох.

Посреди учительской стоял учитель физкультуры со свистком в губах. Все ошарашенно смотрели на него в звенящей тишине.

То, что последовало далее, позволило мне убедиться в том, что слух у меня все же сохранился.

– ПЕТРОВ!!! – орала Елена Петровна, ненамного тише злополучного свистка – ТЫ МЕНЯ ЧУТЬ ДО ИНФАРКТА НЕ ДОВЕЛ! ЭТО Ж ПОЖАРНЫЙ СВИСТОК! ИДИ ДАВАЙ СВИСТИ В СВОЙ!

Петров насупился, что-то там бормоча о пробном запуске.

Потом все разошлись дежурить.

Сперва я стоял на входе с каким-то тщедушным десятиклассником, который проверял билеты. Парень, очевидно, неловко чувствовал себя в этой роли. Я стоял рядом и смотрел то на поток школьников, то на парня, который все время делал какие-то лишние движения.

Да, что ж ты дергаешься то так…

Потом на горизонте появился известный в школе хулиган, тот еще отморозок. Школу он уже закончил, а может быть его просто оттуда выгнали, и он доучивался в другой, но билета у него явно не было. На дискотеку попасть, он скорее всего, хотел. Он подошел ко входу. Стоявший рядом со мной десятиклассник тихо произнес:

– Ваш билет?

– Чего? – хулиган картинно приложил ладонь к уху

– Нужен билет.

Хулиган подошел вплотную к парню, толкнул его животом, а затем повернулся и побрел восвояси. Через метров пять он обернулся и тихо произнес:

– Потом поговорим…

Парень побледнел и замер. Я решил его как-то подбодрить и сказал:

– А знаешь, ты вполне мог бы его скрутить и сдать в милицию.

– А!? Ага…

– Ведь ты дежурный.

– Угу…

– У тебя есть красная повязка. Обязательно надо было показать ему красную повязку.

Парень явно не захотел приободрятся и молча стоял с понурым видом.

Затем поток людей иссяк и стало слышно, как внутри включили музыку.

Через некоторое время меня сменил учитель географии.

Освободившись от своего поста, я пошел по коридорам, смотря по сторонам. Кругом было много школьников. По-моему, многие из них уже покурили, и даже выпили.

Затем я поднялся на третий этаж. Там гремела музыка. С минуту я посмотрел на происходящее, а потом пошел обратно.

Когда я спускался по боковой лестнице, на площадке между вторым и третьим этажом я увидел Михальского, который держал на вытянутых руках за грудки какого-то кудрявого подростка. Подросток отчаянно вырывался и махал ногами, пытаясь ударить Михальского в пах. Но руки у учителя труда были длинные и сильные, поэтому попытки такого рода были безуспешными.

– Помощь нужна? – коротко спросил я.

– Ничего, справимся. – ответил Михальский, весь красный не то от злости, не то от натуги – Сейчас эта тварь устанет, и я выкину его на улицу к чертям собачьим!

Спустившись на первый этаж, я подошел к туалету и заметил там какую-то нездоровую активность. Я приоткрыл дверь, пытаясь понять, что там происходит. Оттуда доносился смех вперемежку с руганью. За дверями было темно. Я пощелкал выключателем, но света в туалете не было. Было слышно, как по кафелю катится пустая бутылка. Потом смех утих и стали слышны голоса:

– У меня только одна маленькая проблемка. Я не вижу, куда ссать!

– Спокойно, Вася! Ссы наощупь, ты пьян.

Мне часто кажется, что все мы чего-то не понимаем. Садимся не на тот поезд, сходим не на той станции. Живем не своей жизнью. Воспитываем чужих детей. Делаем чужие дела. Учим тому, чего сами не умеем. Что-то кому-то пытаемся доказать.

Черное считаем белым, врагов считаем друзьями, скучную унылую жизнь считаем счастливой.

Что-то путаем.

Я часто вспоминаю историю про человека, который вдруг стал считать себя похожим на Бога. Когда его спросили, почему, он сказал:

– А мне вчерась старушка на рынке сказала.

– Да, и что она сказала?

– Да, так и сказала: Куда ж ты прешься, Господи!

Я пытался рассмотреть, что происходит в туалете и в конце концов постучал по дверям и громко сказал:

– Эй, что здесь происходит?

– Да пошел ты! – скрипучим кривляющимся голосом ответил кто-то.

Раздался взрыв хохота. Стало обидно…

Я тихонько зашел внутрь, плотно закрыв за собой дверь, и что есть силы дунул в свисток…