Читать книгу Война, в которой я победила - Кимберли Брубэйкер Брэдли - Страница 8

Напротив конюшен возвышался особняк Тортонов, массивный и роскошный, как настоящий дворец. Внутри я никогда не бывала. Даже с фасада никогда не заходила. В тот день я шаталась по конному двору, с нетерпением посматривая то и дело на пустые высокие окна.

– Почему Мэгги до сих пор не приехала? – спросила я у Фреда.

– Ещё пару дней подожди, – ответил тот. – Приедет, под Рождество приедет.

Можно было бы подумать, что больница научит меня терпению, но не тут-то было. Мне ведь хотелось, чтобы Мэгги, чтобы солнце и лето, чтобы галопом по полям, а тут промозглый дождина, да будь добра тащись как улитка, пока ноги слабые. На утренние работы я надевала старые Мэггины боты, но к тому времени, как пора было возвращаться домой, ноги успевали промокнуть до нитки. Сьюзан постоянно суетилась вокруг меня – хотя суетилась она вообще без перерыва. В доме, конечно, была кой-какая мебель, но из вещей далеко не всё, и нам вечно чего-нибудь не хватало, а о том, чтобы это купить, можно было и не думать. Из-за войны магазины почти совсем опустели.

В какой-то момент Сьюзан посетовала:

– Даже не знаю, что мы будем есть на Рождество. Мясник ведь на нас не рассчитывал. – Чтобы купить еду, которую продавали по карточкам, надо было вначале отметиться в соответствующем магазине и внести там свою карточку в реестр, чтобы на тебя получили норму. Конечно, сделать это нужно было заранее. Мясо продавали по карточкам. Как и бекон, как и сливочное масло, и маргарин, и чай. А ещё мармелад, конфеты, и вообще всё, что хоть сколько-то приятно есть. К счастью, детство у нас с Джейми было достаточно голодным, чтобы отбить манеру привередничать.

– Это как же, Рождество БЕЗ ГУСЯ?! – вскинулся Джейми.

Ну, видимо, у Джейми не отбило. А может, житьё у Сьюзан его так избаловало. Но не меня. На прошлое Рождество у нас был жареный гусь – мой первый в жизни жареный гусь, на моё первое в жизни настоящее Рождество. На обед мы тогда ещё пригласили трёх лётчиков с соседнего к нам аэродрома. Теперь уже никого из них не осталось в живых.

Лётчики умерли. Мама умерла. Полковник умер. Вся семья Стивена умерла.

Я попробовала посчитать, загибая пальцы. Пришлось загнуть все, сколько было. Десять человек.

У меня перехватило дыхание.

– Пора готовить обед, – выдавила я. – Джейми, пошли. Там ещё посуда с завтрака осталась, иди помой. – Джейми катался по ковру в обнимку с Боврилом. – Давай, берись за дело.

– Да оставь ты его в покое, – бросила со своего места Сьюзан. – Посуда подождёт.

Я ткнула Джейми в бок.

– А ну шевелись! – Прикрикнула я и сама двинулась на кухню. – Может, надо что-нибудь купить? Я схожу в город.

Сьюзан подняла голову.

– В такой-то дождь? Да ну, не стоит. Потом. Обойдёмся тем, что есть.

– Я хочу быть полезной!

– Сядь и порешай-ка мне лучше примеры с дробями. Куда полезней.

В школу я никогда не ходила. Надеялась пойти после операции, но к тому времени школу в нашем посёлке закрыли, потому что во время Битвы за Англию большинство местных ребят эвакуировали подальше на север. Так что Сьюзан просто продолжила со мной заниматься сама, дома, как раньше.

С этими дробями вечно было как-то тупо. Чем больше число внизу, тем меньше в итоге значение – а кажется-то, что должно быть наоборот. Пять, к примеру, больше, чем три; но одна третья почему-то больше, чем одна пятая. А Сьюзан ещё хочет от меня, чтобы я их каким-то образом сложила, 1/3 + 1/5, хотя там три, а там пять.

Я уставилась в окно на дождь.

Сьюзан поставила передо мной кружку водянистого чаю. На чай тоже стояла норма, и на такую заварку, как я люблю, покрепче, его никогда не хватало.

– Ты не торопись, – посоветовала Сьюзан. – Давай нарисуем.

Для дробей она тоже приучила меня рисовать карту: полторта, треть, пятая доля. Примерно как для окрестностей, только немного по-другому.

– Сплошные драконы, – буркнула я и воткнула карандаш в бумагу. Кончик хрустнул.

– Это да, – согласилась Сьюзан и вручила мне перочинный ножик, заточить карандаш. – Причём математические, они хуже всего.

– А я думала, ты любишь математику, – удивилась я. Сьюзан рассказывала, что учила её в университете, где-то в Оксфорде, или как-то так.

– Люблю. Но её драконы самые суровые.

Внезапно дверь распахнулась. В комнату влетела Мэгги.

– Ада! – воскликнула она. – С Рождеством! Я приехала!

– Мэгги! – Я вскочила и обвила её руками. – Наконец-то!

– Наконец-то! – рассмеялась она. – Ничего себе! Ну ты даёшь! Без всяких костылей!

– И в обувке! – воскликнула я.

– И не больно?

– Почти совсем не больно! Хочешь посмотреть?

– Ещё бы!

Я сняла всё с ноги и поставила ступню на пол. В лодыжке она гнулась уже на добрый сантиметр – раньше о таком и думать было нечего. Мэгги пробежалась пальцами по шраму.

– Потрясно, – заключила она. – Расскажи, как всё прошло.

– Ой, там много всего, – гоготнула я.

Сьюзан внесла в комнату три новые чашки жиденького чаю.

– Мэгги, ты же с нами пообедаешь? – спросила она.

Но Мэгги скуксила личико.

– Не могу, – протянула она. – Обещала маме в магазин сходить. Экономка простудилась, мама сказала, сходим сами. Но зато у меня новости. Мы приглашаем вас всех к нам на Рождество. Папа приедет почти на целую неделю, Джонатана отпустят на четыре дня, начиная с завтрашнего, и…

– И у вас получится отличный праздник в тесном семейном кругу, в который нам не следует влезать, – закончила за неё Сьюзан.

– Нет, нет, уж пожалуйста, влезьте! – замахала руками Мэгги. – Вот именно что семейного круга нам не надо. Нам надо, чтобы было весело! Ой, Ада, угадай что? На день подарков мы устроим бумажную погоню! Джонатан обещал в письме.

День подарков был следующий после самого Рождества. А вот что такое бумажная погоня, я понятия не имела.

– Ну, «собаки и зайцы»! – попыталась объяснить Мэгги. – Вроде как лисья охота, только без лис, и не охота. Ой, будет потрясно. Вот увидишь…

Неожиданно её глаза расширились, и лицо приобрело напуганный вид.

– Что? – спросила я.

Она дотронулась до моей чёрной ленты на плече.

– У тебя повязка… – пробормотала она.

– А, ага. – Я тоже машинально потянулась к ней и случайно коснулась пальцев Мэгги. – Это мне Сьюзан сшила. – Сьюзан нам всем сшила, чтобы как у Стивена. Чёрное сукно нашлось в каморке за кухней, видимо, на светомаскировку. Это её Джейми попросил, а потом и я тоже. – Она траурная. Такие носят в знак скорби, – пояснила я. – Скорбь – это не то же самое, что скарб, это очень большое горе по кому-то. Обычно когда кто-то умирает.

– Знаю, – кинула Мэгги. – Мне очень жаль насчёт твоей мамы. Чёрт, надо было сразу сказать, а я тут…

– Да не, это не по маме, – встрял Джейми. – Это по Билли Уайту.

– И по маме тоже, – быстро добавила я. Вообще-то по ней не планировалось – я ведь про траурные повязки и знать не знала, когда она умерла; но мне не хотелось, чтобы Мэгги считала меня бессердечной. Потому что кто ж не будет по собственной матери траура носить?

– По какому ещё Билли Уайту? – спросила Мэгги. – Я знаю только Стивена Уайта.

Мы пояснили.

– Какой кошмар, – ужаснулась Мэгги. – Самое плохое, что может случиться.

– И полковник тоже, – добавила я. Ну и лётчики, хотя как их звали, я уже не помнила.

– Да, насчёт полковника мне мама писала, – ответила Мэгги. – А насчёт семьи Стивена нет. – Она покачала головой. – По-моему, она думает, что если не сообщать мне про плохое, то я ничего не узнаю и не буду расстраиваться. – Она вздохнула и добавила: – Это в разгар-то войны.

Звучало не очень логично. Скорей всего, про Стивена леди Тортон просто забыла. Про самое важное она вполне могла и забыть.

В комнату неслышно прокрался Боврил. Джейми сгрёб его в охапку и объявил:

– Ему я тоже скорбную повязку сделал. – Почесал коту между ушами и добавил: – Только он её зажевал.

– Коты не умеют скорбеть, – сказала я.

Джейми зыркнул на меня исподлобья.

– Коты скорбят ещё как! – пробухтел он. – Они просто не любят повязки.

Мэгги пробыла у нас всего с полчасика. Под конец она обвела комнату глазами и сказала:

– Что-то у вас совсем мрачно. Как вы вообще здесь живёте? Тут даже без маскировки и то, как в пещере.

– Мы и есть в пещере, – заявил Джейми. – Мы переселились в эту пещеру, потому что тут суше, чем на дереве.

– Это из «Швейцарского Робинзона», – пробормотала я и глаза закатила.

– Да-да, но разве там у этой семьи Робинзонов не было ни ковриков, ни занавесок? Или рамок там каких-нибудь?

– Сьюзан говорит, что сошьёт занавески, как только сможет, – ответила я.

– Её швейная машинка погибла в бомбёжке, – вставил Джейми.

– Ах, точно, – кивнула Мэгги. – Видимо, ваши коврики и занавески тоже там погибли.

Гибли все и всё, но этого я решила не говорить. Мэгги и так понимала, что сейчас война.

Я проводила её до тортоновского особняка. Дождь закончился, но небо по-прежнему было темно и пасмурно, дул сильный ветер.

– Даже не знаю, что и думать насчёт твоей мамы, – призналась Мэгги. – Я знаю, что ты её боялась. И что она была ужасная, тоже знаю.

Я подняла воротник повыше, спасаясь от холодного ветра. На очередной барахолке Сьюзан сыскала мне зимнее пальто, только оно было маловато. Сьюзан собиралась его немного подраспустить.

– Только не говори, будто рада, что она умерла, – сказала я Мэгги. – Не хочу это слышать.

– Ну что ты, конечно, нет! – поразилась Мэгги. – А у тебя точно больше никого не осталось? Может, бабушки с дедушками? Или тёти-дяди?

– Не, не думаю, – пожала я плечами.

– Тогда, видимо, Сьюзан тебе теперь как бы мать, – заключила Мэгги.

– Нет, – отрезала я. – Она наш опекун. – Документы уже пришли и лежали у меня в коробочке.

– И это лучше, чем мать?

– Конечно.

На конном дворе я обняла Мэгги на прощание, потрепала Коржика по холке и отправилась домой по хлюпкой тропинке. Я уже почти дошла до дома, когда услышала крик Джейми.