Читать книгу Фактор страсти - Кимберли Лэнг - Страница 2

– Неподражаемо! Ты, прикованный наручниками к хиппи! Я сделал увеличенную копию снимка и повесил над письменным столом. А Финн попросил одного из своих ребят вставить его в рамку. Пальчики оближешь! Я пошлю тебе видео.

Итан так смеялся, что Брейди с трудом мог понять его. Он откинул голову на спинку сиденья лимузина и потер переносицу, чтобы унять усиливающуюся головную боль.

Это была последняя капля. Брейди пришлось иметь дело с прессой, дедом, бабушкой и председателем комитета по переизбранию в сенат только потому, что какой-то полоумный решил сыграть с ним глупую шутку. Видео разлетелось повсюду, а слова Эспин «Это все, чего я хочу. Чтобы кто-нибудь выслушал нас» стали лозунгом недовольных активистов по всей стране.

К понедельнику Интернет гудел. Во вторник всерьез взялась за дело пресса и удвоила шумиху. Блогеры раскрутили скандал, а Эспин стала символом движения, которого три дня назад еще не существовало.

А Брейди объявили символом политики старой школы. И никого не волновало, что он не политик. Он – Маршалл. Этого достаточно.

Остатки терпения понадобятся ему, чтобы выдержать встречу с отцом и новыми консультантами предвыборной кампании. Он не может тратить ни капли на своих братьев.

– Это совсем не так интересно, как хочет показать пресса.

– Но все-таки забавно. Да, Лили просит напомнить тебе, что она, по крайней мере, никогда не совершала «позорного дефиле» в наручниках перед национальной службой новостей.

Невеста Итана в молодости не раз попадала в полицию – факт, который они, по возможности, старались не предавать гласности. Правда, Итана не заботило ни прошлое Лили, ни тот факт, что членом столь известной семьи станет бывшая нарушительница закона. Брейди радовался, что его брат счастлив, но Лили уже не раз становилась причиной его головной боли.

– Ты звонишь мне по делу, Итан?

– В общем, нет. – Судя по всему, Итан пожал плечами. – Просто хотел тебя подразнить.

– Ты преуспел.

– Я любопытен. Ты ее выслушал?

– В каком-то смысле. Я сказал, что постараюсь устроить ей встречу с кем-нибудь из людей отца. И она, думаю, была бы довольна, если бы не началась шумиха. Представь, симпатичная девушка становится звездой Интернета, попадает на первые полосы газет.

– Так ты думаешь, она симпатичная?

Порой Итан переходит все дозволенные границы.

– Это важно?

– Она не подходит под твои стандарты. А ты никогда не отступаешь от них.

От головной боли у Брейди закрывались глаза.

– Ты любишь изображать идиота.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Потому что вопрос идиотский. – Лимузин остановился у дома Маршалла-старшего. – А теперь мне надо идти и сражаться с последствиями всего этого.

– Похоже, сенатор немного недоволен. – Итан саркастично хмыкнул. – Это хорошо.

– Для тебя, возможно, для меня – нет. Мне не хочется терять время на глупую прессу. Добиться его переизбрания – моя задача.

– Ты работаешь на него по доброй воле.

– Да, потому что я способен видеть кое-что, кроме мелких интересов и детских капризов.

Итан что-то пробормотал, но Брейди это уже не интересовало. Он сухо попрощался и прервал связь. Итан не способен за своими собственными проблемами с отцом увидеть более широкие горизонты. Возможно, Дуглас Маршалл был не очень хорошим отцом, но он был прекрасным сенатором. Наследие деда, как ни странно, попало в надежные руки.

В этом все дело, а Итан не желает понять. Дед был львом в сенате, и отец продолжил эту традицию. Пока он остается ей верен, Брейди будет бороться за то, чтобы Дуглас сохранил свое кресло.

Следовательно, надо переключить внимание с Эспин Бридлав на серьезные дела.

Брейди взлетел по лестнице, шагая через две ступеньки. Дверь кабинета отца была открыта, оттуда слышались голоса. Войдя в кабинет, он удивился: сенатор, Натан и новые консультанты уже сидели за круглым столом для совещаний. И, судя по пустым чашкам из-под кофе, включенному компьютеру и куче бумаг на столе, они работали уже давно.

– Я опоздал?

Джейн, одна из консультантов, которых Брейди пригласил только на прошлой неделе, взглянула на него несколько удивленно. Натан только пожал плечами. А отец был раздражен, как всегда:

– Твоя подружка-хиппи устроила эдакую бурю…

– Буря утихнет.

– Возможно, но мне надоело видеть и ее лицо, и твое каждый раз, как я смотрю новости.

В доказательство своих слов отец включил телевизор. На одной стороне разделенного пополам экрана появилась Эспин, трусившая за ним, когда они выходили из здания, а потом их сковали наручниками. На другой стороне демонстрировался ролик, в котором говорилось о глухоте конгресса к многочисленным протестам. Дикторша раз пять упомянула Маршаллов, словно это была их вина.

Потом на экране появилась Эспин. Она давала что-то вроде маленькой пресс-конференции в помещении, похожем на книжный магазин:

– Мне кажется, реакция, которую мы сейчас наблюдаем, демонстрирует, насколько наши законодатели оторваны от народа, который они вроде бы представляют. Каждый имеет право быть услышанным.

Брейди видел этот ролик не в первый раз, но его опять поразило, как естественно и спокойно Эспин держится перед камерами. Возможно, она немного экзальтированна, но умна и умеет отстаивать свою точку зрения.

Отец выключил звук:

– Поскольку мисс Бридлав решила приковать себя наручниками к тебе, мой офис оказался в эпицентре бури. А я виноват во всем, что плохо в Вашингтоне.

Брейди сел за стол. Джейн оторвалась от компьютера.

– А Марк Тейлор уже воспользовался этим, – прибавила она. – История становится элементом предвыборной кампании, и то, что имя Маршалла напрямую связано с волной протестов, не очень хорошо для сенатора.

Если бы он позволил дверям лифта закрыться у нее перед носом… Хорошие манеры, похоже, не всегда хороши. Хотя, с другой стороны, именно такие вещи делают выборы интересными, настоящей борьбой. Это надо повернуть в нужную сторону…

Отец прервал его размышления:

– Не расслабляйся, Брейди. Тебе придется немного поработать в поле.

– Почему и где?

– Мне нужно сделать мисс Бридлав моим другом прежде, чем Марк Тейлор сделает ее моим врагом и использует против меня.

– Такой план хорош. Действительно…

– Я рад, что ты согласен. Ты ее наймешь.

– Прошу прощения…

– Ты наймешь мисс Бридлав. Сделаешь ее членом моей команды.

Брейди никогда не слышал ничего более смехотворного.

– И что она будет делать? Протестовать?

– Слушать. – Отец хитро улыбнулся. – Мисс Бридлав станет официальным слушателем.

– Такой должности нет.

– Теперь будет. Озабоченные, встревоженные граждане смогут обращаться не в мой офис, а к мисс Бридлав. Она будет выслушивать их жалобы и сортировать их, чтобы в дальнейшем представить мне.

Головная боль разыгралась с новой силой.

– Ты говоришь серьезно?

– Более чем. Мисс Бридлав будет занята, у нее не будет времени появляться перед телекамерами, и все увидят, что я с вниманием отношусь к тревогам людей и специально для этого подобрал человека, к которому они всегда могут обратиться.

– И любой, у кого есть хоть капля сообразительности, сразу раскусит смысл игры, – возразил Брейди. – Это не ход. Выслушивать граждан и отвечать им – задача людей из твоей команды.

Джейн покачала головой:

– Такая стратегия поможет победить на выборах.

– Значит, это ваша идея, не так ли?

Брейди посмотрел на нее так, что она слегка вздрогнула, прежде чем кивнуть.

– А поскольку она приковала себя наручниками к вам, вы должны привлечь ее на нашу сторону.

Он повернулся к отцу:

– А когда кампания закончится?

– Мисс Бридлав сможет вернуться к тому, что привело ее в мой офис.

Следовательно, сенатор не собирается выслушать ее. Это хуже, чем игра. Это шаг к популизму. Это бесчестно по своей сути. Брейди забеспокоился. Они всегда были выше подобных трюков.

– У меня сложилось впечатление, что Эспин искренний человек. Она сочтет ваше предложение честным. А когда узнает, что это не так, реакция последует непредсказуемая.

– Это честное предложение, – сказал Дуглас Маршалл. – Я предлагаю ей работу. Помимо этого мы не даем никаких гарантий, а следовательно, не обманываем ее.

– Только теоретически.

Отец вздохнул:

– Боже праведный, Брейди, ты заговорил, как Итан с его поисками правды и справедливости. Ты же умеешь смотреть шире. Просто найди для девочки рабочее место и дай ей направить энергию в другую сторону.

Брейди сделал последнюю попытку:

– Если мы так поступим, то создадим опасный прецедент, и активисты по всей стране начнут приковывать себя наручниками к политическим деятелям.

– Мы рискуем, да, но я готов пойти на риск. – Дуглас кивнул Натану, и тот перебросил Брейди через стол пачку бумаг. – Мэри Эспин Бридлав, двадцать семь лет, родилась за границей от родителей-американцев, росла в США в общинах хиппи. Некоторое время училась в колледже, занималась, в основном, социологией. Затем занялась приставанием к людям. Большой список активных выступлений и делания добра. В полицейских сводках не значится. В настоящее время живет в Арлингтоне. Уверен, тебе будет приятно работать с ней.

То есть Эспин теперь официально стала его проблемой.

Эспин посмотрела в щелочку между занавесками и хмыкнула.

Она повалилась на диванчик, и тот протестующе заскрипел. Эспин чувствовала себя пленницей. Видео распространилось быстрее, чем она успела качнуть головой, и вся нация оказалась у ее порога. Вообще-то, это порог Марго, потому что Эспин живет над ее книжным магазином. Магазин теперь переполнен, и Марго в восторге от бесплатной рекламы и огромных продаж – результатов популярности Эспин. А самой Эспин пришлось взять отпуск, и ее место в магазине заняла племянница Марго. Около магазина крутилась толпа журналистов. На другой стороне улицы маленькая демонстрация выражала поддержку новому «движению», которому она якобы положила начало.

Ей следовало бы гордиться тем, что она сделала, особенно если учесть, сколь малых усилий это потребовало. Каждый активист мечтает о таком внимании к своей персоне, но, к сожалению, не на это Эспин рассчитывала, пустившись в погоню за Брейди Маршаллом.

Вчера вечером она выключила телефон и стала ждать, когда утихнет шум. Хорошо, что лестница в ее квартирку находится в задней части магазина, и никто не стучит в ее дверь.

Однако кто-то постучал.

Эспин сползла с диванчика и пошла к двери, гадая, кого это Марго могла впустить. Но кто бы это ни был, хорошо бы он принес немного еды. И если честно, она немного скучала и была не против с кем-нибудь пообщаться.

Эспин страшно смутилась, когда, открыв дверь, увидела Брейди. Здесь. У ее двери. Зачем?

– Мистер Мар… То есть Брейди. Привет. – Она провела рукой по волосам, пытаясь пригладить непослушные кудри. – Что привело вас ко мне?

– Я пришел поговорить с вами.

Хорошо это или плохо?

– Конечно.

Брейди улыбнулся. Ее странная реакция на его присутствие усилилась.

– Вы позволите мне войти?

– Пожалуйста.

Эспин посторонилась. Когда он шел мимо, запах, который она хорошо помнила, коснулся ее ноздрей. Женщина сделала глубокий вдох.

Брейди выглядел спокойным и беззаботным. Сейчас его вроде бы не сердила буря, которую подняла пресса. Но почему он пришел?

– Я немного удивился, обнаружив по вашему адресу магазин. Наверное, удобно жить там, где работаешь.

– Да. И дешево, – добавила Эспин с усмешкой. – Извините меня за беспорядок. – Она протиснулась мимо Брейди, сгребла с диванчика одежду и книги и забросила в шкаф. – Просто мне приходится сидеть дома.

– Я проложил себе путь к вашему дому сквозь толпу, так что понимаю, почему вы прячетесь.

– Наверняка ваше появление подлило масла в огонь.

– Так и было.

Он не стал излагать подробности, но раздражение отразилось на его лице.

Значит ли это, что сейчас она получит нагоняй?

– Пожалуйста, садитесь. Могу я предложить вам попить что-нибудь? Сок? Воду? Травяной чай?

Эспин никак не могла понять, почему Брейди пришел сюда. Этот факт сильнее озадачил, наверное, только репортеров на улице.

В безупречном, сшитом на заказ костюме он выглядел совершенно неуместно на ее шатком диванчике среди пестрых подушек. Лучики солнца, проникая сквозь занавески, отражались от граней зеркала и зажигали на его лице маленькую танцующую радугу.

Брейди отклонил ее предложение, слегка покачав головой. Казалось, он совершенно расслабился: откинулся на спинку диванчика, положил ногу на ногу.

– Там, снаружи, что-то вроде цирка.

Эспин присела на подлокотник диванчика – так далеко от него, как могла.

– Знаете, я рада, что люди стараются обрести голос и что пресса уделяет этому такое внимание, но мне бы хотелось…

Уголки его губ приподнялись.

– Чтобы это происходило где-нибудь еще?

– Вот именно. – Эспин вздохнула. – Это очень плохо с моей стороны?

– Отнюдь. Вам не нравится быть в центре внимания.

– Верно. Есть масса вещей, которые заслуживают хотя бы половины того внимания, которое оказывают мне только потому, что Кирби поступил по-идиотски.

Брейди усмехнулся:

– Я сказал сенатору, что вы искренне верите в то, что делаете.

Он говорил со своим отцом? Не с кем-то из служащих? Ух!

Брейди посмотрел на стоявшую на столике фотографию.

– Это мои родители. – Эспин подала ему фотографию, и он удивленно вгляделся в нее:

– Они действительно прикованы к ограде Белого дома?

– Да. Если вы посмотрите на плечо отца, увидите за ним мою макушку. Он посадил меня в рюкзак.

Брейди поднял бровь:

– Первый протест младенца?

– Третий.

Брейди поставил фотографию на место и покачал головой:

– Значит, наручники – это у вас семейное.

– Нет. Они приковали себя к ограде специально.

– Я имею в виду протесты.

– Ах, это? Да. Родители всегда были активистами. Антивоенное движение, защита окружающей среды, гражданские права – все это достойные цели. Не помню, против чего именно они протестовали, когда был сделан этот снимок.

– Вы хотите сказать, что они приковывали себя не один раз?

Удивление Брейди ее позабавило, но она подавила смешок:

– Именно. Они искренне верят в то, что делают. Хотят добиться перемен.

– А что они говорят об этом? – Он кивнул в сторону окна.

– Они рады, но еще не знают, какая огромная волна поднялась и насколько она вышла из-под контроля. – И Эспин добавила: – Мы не часто общаемся. Они сейчас на Гаити, поправляют здоровье.

– Судя по вашим словам, они хорошие люди.

Ее наполнило чувство гордости.

– Очень хорошие. Самые лучшие, если честно. Хотела бы я обладать их упорством.

– А вы не обладаете?

Нет, из-за чего папа и мама постоянно переживают.

– Мои родители хотят добиться перемен, а это требует жертв. Вы, конечно, понимаете это лучше, чем многие.

Брейди нахмурился:

– Что вы имеете в виду?

– Ваша семья занимается политикой. Они посвятили себя служению народу, высшему благу. – (Брейди, кажется, позабавило это утверждение.) – В душе я оптимистка. Поэтому делаю то, что делаю. И надеюсь, теми, кто занимается политикой, руководит то же самое – желание добиться перемен.

Брейди задумался:

– Теоретически – да. Практически… Ну, как когда.

– Значит, тем более люди должны заставить выслушать себя. Надеюсь, все, что там творится, – Эспин показала на окно, – приведет именно к этому. Больше контактов, честный диалог между людьми и теми, кто, как считается, представляет их интересы.

– Именно поэтому я здесь.

Ах да. Она забыла, что он пришел с какой-то целью. С целью, которая, возможно, ей не понравится. Вот опять. Она увлеклась разговором с Брейди. Это плохо. Но дело в том, что Эспин понравилось беседовать с Брейди. Она знала, что он находит ее странной и немного забавной, но с ним так легко! «И смотреть на него тоже приятно», – шепнул тоненький внутренний голосок, но Эспин быстро заставила его замолчать.

– Я слушаю вас.

– Отлично, потому что именно этим я хочу попросить вас заняться.

– Что? Слушать вас?

– Нет. Людей вообще.

Наверное, она упустила что-то очень важное.

– Извините, я не понимаю.

– Я предлагаю вам работу.

От удивления Эспин едва не упала. Конечно, Брейди шутит. Она всмотрелась в его лицо. Нет, он говорит серьезно.

– Но у меня уже есть работа. И не одна, если честно.

– Я надеюсь, вы изыщете возможность взять везде отпуск и начать работать на меня. – Он кашлянул. – То есть на предвыборную кампанию.

Уж не положила ли Марго сегодня утром какую-нибудь травку ей в кофе? А если это не галлюцинация, тогда… Ух!

– Я… – Эспин откашлялась. У нее еще есть шанс спасти ситуацию, если она сможет быть разумной и профессиональной. – Это очень мило… заманчиво, но я ничего не понимаю в предвыборной стратегии.

– И не надо. Это моя обязанность. – Она хотела перебить его, но он поднял руку. – Вы очень умны. Не сомневаюсь, вы быстро освоитесь.

Почему от комплиментов Брейди все теплеет и светлеет внутри?

– Я не хочу участвовать в предвыборной кампании. Это не тот вид деятельности, который меня интересует.

– Я бы возразил вам, сказав, что в каком-то смысле именно тот. – Он подался вперед и уперся локтями в колени. – Сенатор Маршалл предлагает вам выслушивать граждан. Те, кто хочет, чтобы их голос был услышан, будут обращаться к вам – в рамках кампании. А вы должны отобрать самое важное и дать нам рекомендации, указать, какие именно проблемы мы должны решать в первую очередь.

– Вы серьезно?

– Совершенно серьезно. Эта история показала отцу, что люди считают, будто им хотят заткнуть рты, и возмущены этим. Он хочет быть сенатором, который прислушивается к своим избирателям.

Все это хорошо в теории. Но она вряд ли подходит для такой работы.

– У меня нет опыта…

– Я не согласен. Вы работали в «Движении за мир», в общественных организациях. Вы проявили искреннюю заинтересованность, а значение имеет только это. Я бы сказал, вы идеально подходите для такой работы.

– Вы собирали сведения обо мне или как?

В памяти Эспин всплыли разговоры родителей о вмешательстве в личную жизнь граждан. Может быть, это действительно не паранойя?

– Да.

И он не видит в этом ничего страшного.

– Я не знаю…

– Кроме того, внимание прессы переключится.

Это было бы неплохо.

– Каким образом?

– Вы – центр их притяжения. Но если вы станете ушами сенатора Маршалла, они больше не смогут изображать вас мученицей. Блюдо потеряет остроту. Одна пресс-конференция…

– Что? Пресс-конференция?

Брейди кивнул:

– Первое, что надо сделать завтра утром. Объявить о вашем новом положении.

Слова застряли у нее в горле. Она заставила себя встряхнуться.

– Вы не даете мне времени на размышления.

– Таково первое правило предвыборной кампании, Эспин. Действовать быстро.

Она встала и прошла к раковине попить воды.

– Не знаю, Брейди. Если честно, мне не очень нравится эта идея. По многим причинам.

Диванчик скрипнул, и Эспин поняла, что Брейди тоже встал. Но она не ожидала, что он положит руку ей на локоть. От прикосновения тепло разлилось по всему телу.

Что было еще одной, очень серьезной причиной для отказа. У нее легко могут появиться ненужные фантазии относительно Брейди Маршалла. Точнее, уже появились и всплывают на поверхность в самые неподходящие моменты.

– Почему вы не хотите? – спросил он.

Когда Эспин обернулась, Брейди был совсем близко, и она невольно устремила взгляд на его широкую грудь. А прямо у нее за спиной стоял кухонный столик. Отступать было некуда.

Почему эта квартирка такая маленькая?

– Ну… – Эспин искала вескую причину, которая могла бы удовлетворить Брейди. – Я в каком-то смысле противница системы. Работать на систему – значит вступить в противоречие с самой собой. Моя голова этого не выдержит. А у родителей будет инфаркт.

– Ну, считайте, что вы внедряетесь в стан врага. Подумайте, сколько сведений вы получите о внутреннем устройстве системы. Со временем вы сможете использовать их против нее.

На сей раз его шутка рассердила Эспин. У нее вновь возникли подозрения.

– Вам, кажется, очень хочется, чтобы я взялась за эту работу. Почему?

– Я не пришел бы к вам, если бы не хотел.

Она скрестила руки на груди:

– А какая вам от этого выгода?

– Лично мне? – Он пожал плечами. – Я как руководитель кампании хочу выиграть выборы. Вы способны в этом помочь. Честно говоря, выиграют все – я, вы, сенатор Маршалл, добрые жители штата Виргиния.

Эспин стало стыдно. Она знала, что в политике есть много профессиональных лжецов, но у нее не было причин не верить Брейди. Он мог бы, например, в пятницу добиться, чтобы ее арестовали, но ничего не сделал. Вместо этого обещал предоставить ей возможность изложить свое дело в офисе сенатора. А теперь он предлагает выход, как успокоить это безобразие.

Но работать на каменную стену, которую она всю жизнь пыталась разрушить…

С другой стороны, это временная работа. Выборы состоятся через пять с небольшим недель. Это не значит, что Эспин продает душу дьяволу. Если не получится, она ничего не теряет. Система не может игнорировать ее сильнее, чем игнорирует сейчас. А если, как утверждает Брейди, из этого что-то выйдет…

А родители? С ними предстоит неприятный разговор. Но они на Гаити и пробудут там еще долго. Все будет позади к тому времени, как они вернутся. И почему не попробовать добиться перемен, находясь в гуще событий?

– Ну? – поторопил ее Брейди.

И вернул Эспин к личной проблеме. Сможет ли она работать с Брейди и не думать о нем каждый день? Конечно, есть шанс, что она будет редко видеться с ним или не видеться вообще.

«Похоже, я себя уговорила», – вздохнула Эспин.

– Хорошо. Я принимаю ваше предложение.

Эспин смотрела на Брейди весело и подозрительно одновременно, что его, в общем, не удивило. Удивил тот краткий миг, когда она позволила маске упасть и взглянула на него, как на сладкое кушанье, которое ей очень хочется съесть, несмотря на мысли о поглощенных калориях. Это было эхо того чувства, которое испытывал он сам, из-за которого был готов поискать другой план выхода из кризиса.

– Что ж, хорошо. Пресс-конференция завтра в десять утра. – Он посмотрел на обтягивающие джинсы и поношенный жакет Эспин и подумал, не обсудить ли с ней, как она будет завтра одета. Но потом огляделся и решил, что это не имеет смысла. В команде работает стилист. Она возьмет это на себя. – Я пришлю за вами машину.

Эспин удивленно подняла брови:

– Пришлете машину? Где же состоится пресс-конференция?

– В штабе кампании, конечно.

– Но отсюда до штаба не больше мили.

– И?

– И я могу дойти туда пешком или доехать на велосипеде. – Эспин скрестила руки на груди. – Первое, на что я хотела бы обратить ваше внимание, – неэкономное расходование ресурсов, как, например, «пришлю машину». Это плохо и для людей, и для предвыборной кампании.

Брейди подавил вздох, как только Эспин начала свою явно часто произносимую речь.

Да, он еще в этом раскается.