Читать книгу Звезда «Родина» - Кир Николаевич Неизвестный - Страница 2

2031 год, 22 сентября, 13.00. Бывший Поволжский Федеральный Округ, Пензенская область. Подземный город Омега-Гэст, приобретенные аномалии: Антитекстура, Песочница. Территория: Топи Ржавых Молитв.

– Люди вновь заговорили о Перевернутом Соборе. Они боятся. Боятся даже не смерти, боятся того, кто в этом проклятом Соборе. – Епископ Маркус, сорока семи летний мужчина, с седеющими висками и выбритым наголо затылком, в черной обрядовой рясе, с позолоченной цепью на шее и символом единства Нуклеона, в миру называемый Крадость, так же известный своей любовью к Подземельям Аутодафе и особо усердствующим в требованиях к проявлению любви к двуликому Скабу, скрестил пальцы двух рук, образовав "священный треугольник". – Не принимаю ересь Эхо.

– Воистину не принимаю. – Поддержал его Архиепископ Августин, тридцати двух летний энергичный человек, с бритой наголо головой и головным епискальном высоком уборе, изображавший условный треугольник в круге. Его прозвали среди верующих "Искаженный", за то, что он склонялся к теории образования мира вслед за зарождением Антитекстуры, потому верил и транслировал на неофитов не просто туман забвения и защиты двуликого Скаба, но прежде всего проявления единственно верной реальности. Прежние Архиепископы отлучили бы его от Сумеречного братства только за то, что заветы нуклефизма безбожно предал анафеме, отринул единственно правильную веру в Скаб, а Антитекстуру преобразил в формирующую реальность аномалию. Хотя в истинной вере Сумеречного Братства все было наоборот: Антитекстура всегда являла воплощение искаженной реальности. – И что же говорят люди? Они как прежде, вновь подвержены ереси? Или порок Эхо возвратился извращать слабые умы новых братьев?

Они были вдвоем, в каменном зале, в одной из епископской комнат, Чертога Истины, храма "Падший Гигант". Раньше, еще до Великого Конфликта, храм представлял собой бетонный монолит двадцати пяти этажного жилого здания, поделенного по соответствию достатка владельцев: от простых дельцов на нижних этажах, да акул крупного промышленного бизнеса на верхних. Но случилась страшная война, земля разверзлась от применения тектонического оружия, и высотка ушла целиком под землю. Тогда многие здания провалились, но именно эта оставалась целой и в нужном месте. Так редко бывало, что бы здание было целом и еще реже, в нужном месте.

– Нет, укрой нас Скаб в своем забвении и защите! – Епископ Маркус тревожно оглянулся в поисках тайных слушателей, прошелся из стороны в сторону, выбивая глубокие гулкие звуки из гранитного пола, прислушался к отраженному звучанию, и не обнаружив ничего подозрительного, подошел ближе к Августину, зашептал тихо, быстро, сбиваясь в жарком дыхании. – Об Эхо давно не слышно, не слышно с тех самым пор, как провалился он в Забытье проклятой Песочницы! Туда ему, окаянному, дорога! – Крадость вновь молитвенно сложил дрожащие пальцы и закатив глаза, зашептал молитву очищения:

Да сохранит нас сила единства,

Да не поколеблется вера наша.

Во имя братства, во имя истины —

Да будет так!

– Да будет так! – Подтвердил Архиепископ, хотя ему всегда казалось, что Крадость немного переигрывает в веру, хотя, конечно, мысли эти были сущей крамолой. Уж кто, кто, а епископ Маркус с его рвением к знанию Доктрины Пограничных Состояний и мощью противостояний искажений, а так же толкование священных текстов Нуклефизма, описывающих преображение Святого Ядерного Мира Конфликта, не оставляло поле для малейший подозрений. Да и к тому же рекомендации, пришедшие из самой Мегатонны, а точнее из Золотой Башни.... -"Да, уж, это не простой жук – настоящий упырь. Такой выпьет кровь, а потом помолится об отпущении грехов". Августин хотел было скривится, но сдержался – Братство не терпело двоечтений между словами искренности и выражаемыми эмоциями. – Напомни, мне брат Маркус, что говорят священные тексты Доктрины об отступниках, вроде Эхо. – Хотя Августин и сам знал – в семинарии строго спрашивали знание основ, но хотел сделать подарок Крадость, что бы тот почувствовал хоть на незначительное время свою значимость.

– С удовольствием напомню, брат Августин. – Маркус встал в молитвенную позу, воздел сложенные руки к груди, и закатив глаза, зачитал на память:

Слово о Ереси и Отступничестве

Во имя Скаба двуликого, дарующего защиту и забвение, глаголем мы истину сию священную.

Ересь есть зловонное семя, посеянное в души слабые и непросветлённые. Подобно ядовитому растению, прорастает она в сердцах тех, кто осмеливается противиться священной воле Скаба и отрицать его божественную сущность.

Отступничество – тяжкий грех перед Сумеречным Братством, перед священной миссией нашей, перед самим Скабом двуликим. Еретик, отринув веру истинную, разрывает нерушимую связь с покровителем нашим, подвергает опасности братьев своих.

Признаки ереси явлены суть в деяниях следующих: отрицание божественной сущности Скаба и его защиты священной; искажение догматов Нуклефизма святого; самовольное толкование текстов священных; распространение учений ложных среди братьев верных; взаимодействие с силами враждебными; попытки проникновения в знания запретные без очищения должного.

Братья верные, да не поддадитесь искушению ереси проклятой! Да храните веру истинную, да укрепляйте связь со Скабом двуликим! Да будет свет истинной веры вашей путеводной звездой в тёмные времена!

Аминь.

И да сохранит Скаб двуликий чистоту веры нашей, да очистит мир от скверны ереси, да укрепит дух братьев верных в борьбе с искушением отступничества!

Аминь. Аминь. Аминь.

"О, Скаб двуликий! – Думал Архиепископ, слушая и представляя все то, что в этот момент могло творится в голове этого пройдохи Маркуса. – Вот кого он хочет обмануть свой набожностью? Скаб подаст? Скаб не просит и не оставит? Скаб то, Скаб сё.

Дудки!

Нет ничего, кроме этого проклятущего тумана, забвения и искажения реальности. Нет ничего, чтобы утвердило божественную суть Скаба. Есть только эти проклятые аномалии, механоиды, монстры, да произведения синтетмера – гребаные искусственные мутанты.

Скаб! Да, что б вас всех там за ваш Скаб!"

– Аминь! – Поставил точку Августин. Он медленно повернулся на каблуках с позолоченными скобами – эту обувь ему сделали на заказ из редкой твари, обитавшей в окрестности и погубившей множество невинных душ, Ил-Обнимателя. Пошел в сторону проема, открывающего вид на Омега-Гэст, распахнутый от пола до потолка одним прямоугольником, церемониальные одежды благородно зашуршали складками, капюшон, дрогнув уложенными складками, поплыл всед за ним. В голове ульем зароились мысли:

"Чертог Истины. Храм Падшего Гиганта. Что эти названия должны значить для людей, верующих в Братство? И что вообще может дать вера в божественную сущность Скаба? Действительно, почему они все верят в какого-то бога?"

Шаги по граниту пола отдавали в пространство глухой звук и придавали атмосфере нереальность и гипнотизм Антитекстуры, если и была такая.

"Есть туман, это никто не отрицает. Есть монстры в тумане, аномалии есть. Они существуют, их можно потрогать, и даже, если вовсе обалдел от доступности и возможности, сунуть голову в ту самую Антитекстуру. Или вовсе залезть в Песочницу, если жить надоело.

Они, все эти аномалии, монстры и прочее – есть. А что Скаб? Скаб двуликий и священный. Божественный и в проявлении своем сохраняющий умственное здоровье несчастных? Какой же бред!"

Подошел совсем близко к проему, и встал так, что носки обуви выступили над краем бездны. Двадцать четвертый этаж. Выше только купол веры. Сзади беспокойно, мелко и дробно, пустым звуком полых каблуков затукали ботинки Маркуса. Крадость во всем, даже здесь, проявлял свою липкую, приторную заботу.

Скаб двуликий!

Если бы только он знал, что попадет в этот клубок со змеями, в бетонный мешок с льстецами и низкопоклонниками. Эти ублюдки с удовольствием, если бы имели такое право, запихнули его на нижние подземные уровни, гораздо ниже Гэст-Хаба, и там вывернули наизнанку в Подземельях Аутодафе, выведывая тайные мысли о ереси во имя святого Нуклеона.

– Господин, господин! – Затараторил Маркус, маяча где-то за спиной. Вроде вот беспокоится, но есть опасение, что этот мерзавец, в проявляемой любви подтолкнет его, Архиепископа Сумеречного Братства Омеги, легонько на пути к просветлению.

Августин посмотрел вниз – двадцать четыре этажа закончатся быстро. Он блаженно заулыбался. Так вот оно где. Вот этот короткий путь к свободе, минуя крепкие руки неофитов, так старательно страждущих по благодати Братства.

Так должно замкнутся кругу, описав все три вершины власти треугольника. Это и есть святая стезя каждого Верховного? Вот так шагнуть в бездну?

Он посмотрел вдаль, туда, где пыль над завалами еще давала простора взору, копошились темные точки-тире: жители Омега-Гэст, взращивающие осколки в бетонном крошеве. Жизнь итам, внизу, текла своим чередом, люди освоились после Конфликта и победы над Рахни, возвели силовые поля, предохранявшие подземный город от нападений, вооружились до зубов. Хотя, порой казалось, что человек способен был больше себе навредить, нежели чудовища с поверхности.

А еще, метрах в пятидесяти под ним, между новой землей и Аутодафе Сумеречного Братства, располагались лаборатории Гэст-Хаба, наследие профессора Селезнева. Вот там, как поговаривали, создавался межзвездный ретранслятор, способный спасти все оставшееся человечество и уничтожить веру в Нуклеон. А вот этого уже допустить нельзя! Поэтому нуклефизм, или проще говоря вера в Святой Ядерный Мир Конфликта нуждалась в нем, в "Искаженном". В ЕГО власти над этим миром!

– Так что же известно о Перевернутом соборе? – Архиепископ развернулся к бездне спиной – еще не время, и гневно сверкая глазами, быстрым шагом направился в сторону лакированного черного стола, разрезавший свободное пространство на "ДО"и "ПОСЛЕ". Августин должен подписать папирус, венчающий собой право Аутодофе над еретиком, утверждавший ложность их религии. Проповедовавший среди братьев о наличии иного, нежели Скаб двуликий, бога.