Читать книгу Эгоисповедь - Кира Бородулина - Страница 6

– Ты не представляешь, что я сделала! – взволновано говорила телефонная трубка Виткиным голосом. – Я решила на ударных играть!

О май гад! Ну что тут скажешь? Баба Шура куда-то смоталась, поэтому пришлось мне самой плестись к телефону, не дождавшись, когда у звонившего иссякнет терпение. Десять утра. Ничего нигде не держится у бедной мамочки.

Я пожелала ей удачи, подбодрила, как могла, хотя в успех очередного предприятия с трудом верила. То она актриса, то певица, то модель, то форель, а в итоге – ничего толком, ничего целиком. Я вот хотя бы училка. Могу позволить себе гибкий график и в свободное время заниматься музыкой. Ценность самоопределения на лице.

– Ты не думай, я серьезно! Я уже была на пробном занятии и купила абонемент!

– Умничка! Хороший ударник всегда нужен.

Что я говорю? Кому он на фиг нужен, если есть компьютер и драм-машина? До хорошего еще дорасти надо, чтоб заметили, надо быть заметным, а Витка спечется, едва начав. Но почему-то я славилась умением вдохновлять. Ложь во спасение?

Мне нравилось быть по утрам одной в квартире, хотя в последнее время это случалось редко – я либо спала, либо была не одна. Я даже благодарна Витке за такой ранний звонок, потому что в утренней тишине есть особое спокойствие и умиротворение, которого в последнее время не хватало. Шумов почти не слышно – все разошлись по работам и школам, остались один пенсионеры и бездельники вроде меня. Иногда мысль о собственном тунеядстве угнетала, но это быстро проходило, отдать должное моему бессовестному пофигизму и небольшим запросам.

Налив себе чая, я вернулась в свою каморку и включила компьютер, толком не зная, зачем. Оказалось, не зря: на электронную почту пришли новые заявки на репетиторство, аж три штуки. Ничего себе! Не предполагала, что это так быстро работает. Точнее, думала, вообще не сработает. Викина мама написала хороший отзыв, вот в чем дело. И кто-то повелся. Жаль, я не такая коммуникабельная, как мой отец – тот бы успел обзавестись тремя учениками на пути от подъезда к остановке.

Я кому-то написала, кому-то позвонила и договорилась о встрече на сегодня же. Чувствую, накроется моя первая свободная осень, не успею я похандрить и насладиться одиночеством, никомуненужностью, тоской и прочими атрибутами этого времени года.

***

Мама звонила по делу, хотя болтали мы долго, как всегда. И вылилось это в приглашение меня на ужин завтра вечером. Еще мама предложила не тратить деньги впустую, снимая задрипанную комнату у незнакомой старушки, а переехать к родной бабушке, раз уж «мы все тебе так надоели». Бабушка старенькая, всем спокойнее будет, если я окажусь рядом. Только за кого спокойней – за меня или за бабушку? Кто за кем присмотрит по маминой задумке?

Я жила у бабушки прошлым летом. Протянула два месяца. С ней трудно общаться не только из-за глухоты, но из-за прогрессирующей деменции тоже. Она забывает, о чем спросила минуту назад и лезет с тем же вопросом ко мне в комнату бесконечно. Я по натуре бирюк, мне нравится быть одной, и редко тянет пообщаться. Бабушка же – человек диаметрально противоположный. Она летит ко мне с каждой статьей из газеты, которым свято верит, с каждой сплетней, с каждой ерундой. Без стука. Отдельная песня, когда она по утрам настраивает слуховой аппарат, включая радио на полную, дабы проверить, как настроила. Кухня рядом с моей комнатой, поэтому я просыпаюсь в восемь утра, выключаю радио, когда бабушка уйдет в свою комнату. Но через минуту она забудет, что аппарат уже настроила, и опять включит радио для проверки. И так много-много раз.

– Мамуль, ты же знаешь, в чем дело. Я всегда приду, помогу, все, что надо, куплю, но жить там больше не могу. Я ее тоже всем раздражаю.

Меня не упрекнуть в эгоизме: у моей горячей мамы порой терпения не хватало на два часа такого общения, которое я выносила два месяца.

– Ну, я с ней поговорила, она сказала, что лезть к тебе не будет, – услышала я мамин голос в трубке.

– Надолго она это запомнит? – я махнула рукой, хоть по телефону и не видно. – Что вам, денег моих жалко? Я у вас не прошу ничего. Ученики посыпались, дела пошли неплохо.

Признаюсь, я боялась загадывать, но маму хотелось успокоить.

– Не жалко никому ничего, – заверила мама, – просто незачем тратить их впустую, когда бабушка одна живет в двухкомнатной квартире, со всеми удобствами. А если уж совсем невмоготу будет – у нас перекантуешься, это же твой дом, в конце концов…

Не было печали, – подумалось мне, – хотя, наверное, я веду себя, как идиотка. Но здесь я живу самостоятельно, никто ко мне не лезет, никакого шума и суеты, никаких воплей и тесноты, и пустых разговоров на общей кухне. Здесь до меня никому дела нет, и мне это нравится.

– Ей же необходимо о ком-то заботиться, – мама опять завела про бабушку, – вот когда ты у нее жила, она приободрилась, ожила, а одна расслабляется и чахнуть начинает.

– Мам, мне двадцать два, а ей – восемьдесят четыре, – отчеканила я. – Как я себя, по-твоему, чувствовать должна, если божий одуванчик такую дылду обслуживает?

– Сама же говоришь, она еще в силах и в состоянии все делать, что в этом плохого?

Я тяжело вздохнула и отхлебнула остывший чай. Этот разговор мне жутко надоел.

– Ладно, мамуль, давай до завтра, – буркнула я и, попрощавшись, положила трубу. Дрянь я и эгоистка – только о себе думаю, как бы к моему величеству не лезли, как бы покой не нарушали!

После этого разговора у меня испортилось настроение. Я даже обрадовалась, что нет времени на этом зацикливаться – надо собираться на занятия. Аж два сегодня, плюс еще запас времени на дорогу и поиск нужного адреса. Увы, пока только дети, но меня не покидает надежда на лучшее. Как бы там ни было, деньги на руки действуют ободряюще, и хочется жить и трудиться.

Часов в семь вечера я вернулась домой. Скучно я живу, хотя ума не приложу, как жить веселее. Это не дело – работать пару часов в день и отходить от этого весь вечер. Все-таки сидеть с десятилетками правда кошмар. Да ладно бы просто сидеть – надо им еще что-то в головы впихнуть, чтоб они свои пятерки получили! Скорее они из моей головы все выпихнут.

Полежав на кривой кровати, я решилась на непонятный мне самой шаг. Исключительно от желания развлечься или поржать, я набрала номер, списанный с объявления в магазине. Попросила Террора.

– Это я, – отозвался приятный баритон.

– Я прочла вчера ваше объявление о поиске вокалиста, – представившись, сказала я.

– И что же? – пробормотал Террор, стараясь не терять самообладания.

– Хотела спросить, чем вам женский вокал не угодил?

Помолчав немного и откашлявшись, мой собеседник, наконец, ответил:

– Безусловно, к женскому вокалу мы относимся тепло и с уважением, но все-таки, нам нужен мужской.

– Вы не представляете, как мне жаль, – вздохнула я. – Могу похвастаться наличием всех желаемых вами показателей. Кроме одного. У меня такой скриминг, что ни один мужик в подметки не годится. Хотите, продемонстрирую?

Он суетливо поблагодарил и сказал, что предпочитает не рисковать ценным слухом. Какой вежливый чувак! Другой бы уже послал пятнадцать раз без всяких выканий.

– А у вас есть музыкальное образование?

– Есть, – хмыкнула я.

– По вокалу?

– Нет, по фортепиано.

Послушав молчание в трубке, я поспешила добавить:

– Так, на флейте учусь, но это пока несерьезно, а еще я вышивать могу… и на машинке тоже…

Он засмеялся.

– А знаете… ну, вы представляете, что такое Rainbow, да?

Тут у меня случилась истерика.

– Что вы, первый раз слышу!

– Простите, я вообще не то хотел спросить, – признался Террор. – То, что я хотел спросить, показалось мне глупым, и я передумал. Но, наверное, все-таки спрошу.

– Сделайте одолжение.

– Вы красивая?

Мое красноречие перекрыли обида и возмущение.

– А это имеет значение?

Террор охотно пустился в рассуждения:

– Видите ли, вокалист – это не просто голос, это фронтмен группы, то есть и лицо, визитная карточка, не сочтите за грубость. Желательно, чтобы внешность была такой же красивой, как и голос.

– Знаете что… – теперь уже я произнесла эту дурацкую фразу, – в вашем объявлении было сказано, что нужен мужик-вокалист, с диапазонистым голосом а-ля Ронни Джеймс Дио, желательно скриминг, а по поводу внешности там ни слова не было!

– Там было написано: мужик, а звоните вы, поэтому я и спрашиваю…

– А, значит, мужику позволено быть страшным, толстым и потным?

Трубка шумно вздохнула, а потом тихо, как ребенку или больному, продолжила объяснять:

– Вообще, девушка в группе – отдельная тема…

– Так вас голос интересует или пол?

Мой собеседник помолчал, вздохнул и признался: «теперь и то, и другое». Я хотела было спросить, почему «теперь», но сочла это занудством. Скорее всего, со мной перестанут разговаривать, и мое веселье накроется медным тазом.

– Ладно, минутку, – убрав трубку от уха, я позвала Женьку.

– Чаво? – отозвался тот с кухни.

– Жень, я красивая?

Ответом был гомерический хохот. Вот это я понимаю, честность!

– Слышали? – опять обратилась я к Террору.

– Ну, может, на вкус, на цвет товарища нет… Как вы выглядите?

– Ну, солнышко мое, такой расклад меня не устраивает! – возмутилась я, хотя было жутко интересно, чем этот бессмысленный разговор закончится. От плохого настроения не осталось и следа, я от души наслаждалась. – Это похоже на секс по телефону, я в такое не играю.

Он смеялся так заразительно, хотя никто и не думал шутить.

– Вам все-таки придется описать свою внешность, чтобы мы вас узнали при встрече, – заметил Террор.

Значит, встреча будет? Ах, как на душе потеплело, но и сердце пустилось в галоп.

– А у вас нет репетиционной базы? Или продемонстрировать скриминг в кафе или на площади?

Я слышала, как он улыбнулся, признаваясь, что не подумал об этом.

– А все-таки, почему вы решили нам позвонить, ведь в объяве ясно сказано…

– Вот уперлись вы в эту объяву! – обнаглела я. – Просто когда-то давно я пообещала одному человеку, что больше не буду петь – только играть и все. А теперь подумала… другая жизнь, другие песни, жизнь нелепа и смешна…

– Слушай, она мне нравится, – я расслышала комментарий Террора, хоть он и прикрыл микрофон ладонью.

Е-мое, там целая тусовка сидит и надо мной прикалывается?!

– Мы тут посовещались, – вновь появился в телефоне Террор, – и решили, что встретиться не помешает. Никто из нас толком не слышал женский скриминг, а если можете предложить еще и гроулинг, цены вам не будет.

Я заметила, что про скриминг он загнул – слышали уж наверняка, а на счет гроулинга подумаю.

– Запишите адрес базы, ждем вас завтра в пять. Удобно?

– А можно чуть-чуть пораньше, у меня деловой ужин с родителями?

– Хм, ну мы до пяти работаем… кто-то и до шести.

Ясно, вся группа вкалывает, только я сижу на пяти рублях по собственной глупости.

– Хорошо, на ужин можно и опоздать.

– Все равно скукотища, да? – засмеялся Террор.

Даже не верится в такое понимание! Повесив трубку, я подумала: обалдеть… куда я вляпалась? Хотя, волноваться не о чем, меня все равно не примут – им же мужик нужен, а на меня просто посмотрят, поймут, что фейсом не вышла, и дадут пинка под зад.

Я подошла к зеркалу, посмотрела на свое очкастое лицо, единственная прелесть которого заключалась в молодости, и отвернулась. Даже корчить из себя ничего не буду, какая есть, такая и приду.