Читать книгу Возвращение злодейки любовного романа - Кира Иствуд - Страница 6

– Ри, что тут происходит? – спрашиваю я своего стражника, а у самого перед глазами темнеет. Зверь пробивается к коже, чувствую, как он рычит, выгибает спину и скалит зубы. Требует вцепиться в горло стражнику.

Девушка стоит у стены и прижимает руки к лицу – красному от смущения. Слышу, что пульс у неё шкалит, а у меня от злости сводит скулы.

Разноглазый оборотень находится к ней слишком близко, разворачивается ко мне слишком медленно. Взгляд у него исподлобья.

Я шагаю вперёд, кладу руку на не защищённое доспехами плечо Ри.

– Я жду объяснений… – сжимаю пальцы так, что под ними что-то щёлкает, а разноглазый рычит от боли, – … чего тут забыл?

– Я… просто… – сипит Ри, а сам пытается девушку спиной закрыть.

Гнев бьёт мне в голову, клыки пробиваются наружу.

Перехватываю за грудки, отшвыриваю разноглазого в сторону. Тот врезается в стену. По ушам бьёт скрежет металла, мрамор крошится на пол. Девушка испуганно взвизгивает, белеет как полотно. Из соседнего помещения на шум выбегают стражники. По моему кивку они забирают стонущего на полу Ри.

– Нет! Не надо! Прошу! – шепчет девушка, но я слушать не собираюсь. Не сейчас.

Широкими шагами ухожу прочь, через коридор в королевское крыло. За мной никого не пускают, хотя слышу, что служанка пытается прорваться.

Когда оказываюсь достаточно далеко, останавливаюсь. Сжимаю кулак и впечатываю в стену. Гнев всё ещё кипит, обжигая внутренности. Вдох-выдох. Надо успокоиться. Вдох-выдох… Как же до такого дошло?

Я поднимаю глаза на портрет матери, что висит под лестницей. Раньше его местом был парадный зал, а теперь висит тут – скрытый от большинства глаз.

Когда был шестилетним ребёнком, то часто рассматривал его.

Рузанна Цезариус. Моя мать. На картине она красива, цветёт здоровьем, скромно улыбается и нежно смотрит из-под ресниц…

Но я запомнил её совсем другой – испуганно кричащей, со слезами отчаяния в серых глазах. Запомнил, как она схватилась за горло и упала, а бокал вина выскользнул из её слабых рук и звонко разбился о мрамор пола.

Запомнил, как после она лежала в кровати – смертельно бледная, едва дышащая, с запавшими глазами и сухими как наждачка губами.

Запомнил, как шептались придворные о том, что приближается закат рода Цезариус. Что Королева не выкарабкается, а без истинной Король долго не проживёт. От тоски загнётся. А пятилетний волчонок трон не удержит, слишком доверчив и мал… Зубы не успел отрастить… и, видимо, уже не успеет.

Воспоминания оживали в голове. Я вдруг вспомнил свою няню. В мои пять лет эта женщина была мне самым близким после родителей человеком. Она говорила, что если молиться богам, то Королева выздоровеет… А через пару недель подсыпала яд в мой завтрак. Одновременно несколько верных прежде стражников напали на Короля.

Но мой отец не зря считался самым сильным оборотнем Руанда, он сумел отбиться, предатели заплатили кровью. Я тоже выжил, просто из упрямства. Но матери сил и упрямства не хватило… Она так и не очнулась.

Няня успела сбежать…

Стражники были мертвы до того, как их опросили…

Заказчиков не нашли…

Но следы чёрной магии ясно говорили, в каком направлении искать.

Вся страна встала на уши, солдаты прочёсывали каждый угол, тюрьмы не вмещали подозреваемых. Но в конце концов, расследование доказало, что несчастье случилось из-за банальной ревности.

Первая жена – Кристиния – не простила, что её отослали из дворца и принялась мстить. Воспользовалась остатками связей, нашла недовольных властью, на других надавила через близких, третьих купила или заколдовала.

Пойманные культисты это подтвердили. Сама Кристиния бежала, а чёрную магию объявили вне закона…

После смерти матери с отцом я почти не общался. Он полюбил уединение, а меня особенно избегал, говорил, что я напоминаю ему о той, кого пришлось похоронить.

С каждым днём он терял волю к жизни, постарел за пару месяцев как на десять лет. И вдруг женился… Года не прошло.

Ослеп он – не иначе. Женщину нашёл жадную и пустую, точно фантик из-под конфеты. Зато красивую, сладкоречивую, умеющую притворяться и правильно улыбаться. Её звали – Илона. Мы друг друга молчаливо презирали, но никогда этого не показывали, скрывали за сухой вежливостью. Особенно, после того как родился мой брат.

Однако я знал, если когда-нибудь эта женщина найдёт мою слабость, непременно ею воспользуется. Такой возможности я давать не собирался. Друзей не заводил, спиной не поворачивался, учился, оттачивал физические навыки и приучал организм к ядам. Едва выдавалась возможность, сбежал на войну несмотря на возражения отца. Но даже там держался подальше от эмоциональных привязанностей.

Никому не позволял запасть в сердце. А если случалось, то выкорчёвывал с кровью, чего бы это ни стоило.

Лишь однажды я спросил отца, что он почувствовал, когда встретил мою мать. Как это – увидеть истинную. Ту, кто предназначен судьбой.

Отец тогда тепло и чуть печально улыбнулся и ответил: “Этого не объяснить… Ты поймёшь… Но знай, метка не гарантирует любви, но тягу… А влюбиться можно и без метки. И куда сильнее, чем тебе кажется”.

Я кивал, но в мыслях ухмылялся. Как же! Не такой я дурак! Уж смогу себя в руках удержать.

Если бы отец не женился на полукровке без метки, то не случилось бы и беды.

Я твёрдо решил отомстить. А ещё, что никогда не поставлю семью в опасность из-за банальной страсти. Никогда не женюсь без метки. Да и девушкам вовсе не всегда нужно замужество. Хотя бывали и такие, кто пытался рисовать себе краской узоры на запястьях, лишь бы заставить на себя взглянуть. Ни одна из них не вызывала во мне никаких чувств, кроме недоумения.

А потом случилось новое покушение на отца. И снова чёрная магия указывала на культистов. Пришлось ехать в Лимерию по горячим следам…

Там-то я и встретил Викторию.

Как увидел, сразу понял – вот оно. То не передаваемое словами чувство, о котором говорил отец. Словно внутри натянулась струна и тревожно звенит на одной ноте, заглушая всё. В груди скребёт голод, горло пересыхает как от страшной жажды.

Мы встретились на балу в столице людей.

Отец говорил, что мать подошла к нему первая, не смогла противиться притяжению.

Но Виктория, вместо того, чтобы потянуться навстречу, попыталась сбежать. Когда нагнал её, то вместо радости меня ошпарило страхом – удушливым, кислым, от которого перехватило лёгкие. В красивых глазах плескался смертельный ужас.

Я вытащил Викторию погулять в парк, но и там она стала выкручиваться и лгать.

А ещё… от неё несло чёрной магией. А когда под повязкой не нашлось метки, я понял, что ошибся.

Нет, не истинная. Но кто? Приманка? А мои чувства – магический морок? Маги подозревали, что нечто похожее могло лежать на отце, когда он женился на Кристинии…

Злостью меня скрутило так, что я зверя едва удержал. И снова напомнил себе, что верить никому нельзя. Никому. Едва расслабишься – нож в спину воткнут. Отвернёшься – яда сыпанут. Умрёшь – на могиле спляшут.

И эта девушка, быть может, тот самый яд, тот самый нож. Даже если сама она того не знает…

Однако, несмотря на все мои подозрения оставался шанс, что объяснение куда проще. Что я, как дурак, просто повёлся на красоту. Ведь Виктория была красива. Красива до невероятного. Сложно было взгляд от неё отвести, каждый глазами провожал, другие женщины от зависти зубами скрипели. Виктория ослепляла и притягивала, всё в ней было совершенно.

А лгать и выкручиваться она могла по многим причинам. Может, знала, что оборотни чёрную магию презирают, вот и испугалась.

Так что девушку я отпустил. Хотя имел право хоть сейчас её под замок запереть… Может, и стоило.

Вторая наша встреча произошла случайно. Или якобы случайно? Нас свёл фестиваль цветов и культисты, что там промышляли.

Едва увидел девушку в маске с кровавой раной на руке, то первое, что подумал: “Только бы не она. Только бы не Виктория. Пусть это звенящее чувство внутри ошибётся”.

Нет, не ошиблось.

Её боль и страх как свои почувствовал. И прежде, чем успел себя остановить, уже поднимал Викторию на руки, уже нёс в свою карету. Невозможно было поступить иначе.

Зверь скрёбся, скулил, скалился, желая выглянуть хоть ненадолго.

А девушка вновь пахла страхом, смотрела так испуганно, так потерянно…

Решение оставить Викторию в резиденции оборотней было не самым правильным, но единственно возможным. Просто потому, что не смог бы спать с мыслью, что кто-то может причинить ей вред, когда меня не будет рядом.

Я думал: “Прослежу, понаблюдаю, ничем не буду выдавать себя. Попытаюсь понять, какой хитрой магией она промышляет”. Но проще сказать, чем сделать. В первые же дни мои собственные солдаты стали источником проблем. Когда увидел, как они Викторию зажали, перед глазами помутнело. Зверь вырвался, клыки заломило, в голове билось горячо и жадно: “Моя. Моя… ”

Очнулся лишь тогда, когда её рука коснулась меня. А её голос произнёс: “Алан, прошу вас…”

Лишь тогда я осознал, что едва не убил солдата.

Никогда бы не подумал, что кто-то может вот так запросто моего зверя усмирить. Прикоснуться к нему в момент ярости и остаться невредимым. Как она через страх переступила? Зачем? А если бы на неё кинулся?

Потом в жутких кошмарах снилось, будто Виктория подходит, касается, а зверь бросается на неё, рвёт зубами девичье горло, глотает сладкую кровь… А потом приходит в себя. Да уже поздно.

И только я начинал допускать мысль, что возможно Виктория вовсе не “шпион от культа”, она подбрасывала новой пищи для подозрений. Как с военной картой, например…

Дьявол меня дёрнул тащить её с собой к Костяной башне! Но в итоге Виктория спасла нас всех, сказав про пелену. Пришлось в спешке оставить девушку с телохранителем.

Я-то был уверен, что она с Ри в безопасности, а стоило бы вспомнить, что плевать Виктория хотела на приказы. Делает, что вздумается, никого не спрашивает.

В Башне схватился с чёрным магом. Сильный оказался, несколько моих солдат положил, оружие у него было проклятым – из кровавого льда, заговорённого жизнью невинного.

Прежде чем успел с культистом разобраться, он меня им достал. Да так неудачно, что едва на тот свет не отправил. Пришлось перекинуться в волка, в человеческом теле уж очень низкий болевой порог. А сознание терять не хотелось. Не на чужой территории уж точно.

Когда в башне Викторию увидел, то решил, что брежу. Иначе, что она тут делает? Как пробралась? Как сбежала от Ри?

А она и правда пришла… Я уж было решил, что уж сейчас настоящее лицо покажет. Попытается добить или ещё чего. Даже притворился, будто без сознания, подпустил совсем близко… Ждал, что же она сделает?

А она, дурочка, кристалл мне полезла одевать дрожащими от страха руками. Да ещё и заплакала. Зачем? По кому?

Я обратно перекинулся, чтобы не пугать. Руки сами потянулись прижать девушку к себе. И сердцу так тепло стало, словно его одеялом укутали. Только на секунду позволил этому чувству отдаться… и пропал. Понял, что не смогу её отпустить. Никогда и никуда.

После башни дни полетели кувырком, и снова всюду – она. Наваждение, которому невозможно сопротивляться.

Мир сузился до одной точки, запахи – до единственного аромата. Зверь метался внутри. И невозможно было думать ни о чём, кроме как поймать, присвоить, оградить от всех опасностей и перегрызть глотку любому, кто даже попробует посмотреть в её сторону.

Столько раз приходилось зверя одёргивать, что и не счесть.

Голова уже настолько шла кругом, что даже старые книги перебрал. Хотел узнать, бывает ли так, что метка у истинной пары не проявляется? Или, может, что-то её скрывает? Ответ был неутешительный – либо она есть на запястье, либо нет. Одно из двух… Однако, всё когда-нибудь случается впервые, верно? Да и те источники, что были под рукой, могли просто не знать о редких случаях…

Не хотелось мне признавать, что я пошёл по стопам отца. Попался в любовные сети без оглядки на метку.

А потом Виктория рассказала про книгу судьбы…

Я и правда подобное слышал, но не верил. Не хотелось думать, будто сказка может управлять моей жизнью. А ещё больше не желал допускать мысль, будто вот он – ответ. Притяжение между нами – это эффект книги.

То, что по сюжету я должен убить Викторию, вовсе значило, что стоит держаться от девушки подальше. Если всё это, конечно, правда.

На всякий случай отправил письмо в замок к главному магу. Ищеек разослал за информацией. А сам пытался отгородиться от чувств, даже Виктории наговорил грубых слов. Чтобы она держалась подальше.

Но вскоре понял… не получится. Отпустить не смогу. Лучше уж вместе придумать, как быть с сюжетом и с отсутствием метки. И с чувствами, от которых не продохнуть.

Виктория уже так глубоко в меня вросла, что если вырывать, так сразу с сердцем.

А потом случилась то утро… когда я узнал, как зовут мать Виктории.