Читать книгу След души - Кира Кравцова - Страница 6

Ад пуст, все демоны сюда слетелись.

У. Шекспир

Город N

1992 год

– И кто меня в таком виде возьмет на работу? – надевая брюки со стрелками на рваные капроновые колготки, рассуждала Наталья Сергеевна Морковина.

– Мама, ты умная, как я, тебя обязательно возьмут, – подбадривал маму Марк, протягивая ей пиджак, казавшийся на два размера больше.

– Спасибо, солнышко, – положила она пиджак на старый красный советский диван и села на корточки. – Приду через два часа, здесь недалеко. Никому не открывай. У меня ключи.– Знаю, мам. Ни пуха, ни пера, – улыбнулся Марк. Наталья Сергеевна накинула пиджак и быстро оделась.

– Ой, к черту, сынок, к черту. Я, в конце концов, инженер, а не продавщица, – спускалась по лестнице она.

Начались долгие два часа. Марк волновался, как перед диктантом по русскому языку. Он ходил из угла в угол, то включал, то выключал телевизор, даже пытался делать домашку, но отвлечься не получалось. Спустя час в дверь позвонили. Он удивился. У мамы ключи. Кто же это? Дотянувшись на цыпочках до глазка, он увидел окровавленное лицо женщины.

– Марк, это мама, открой, – сказала женщина маминым голосом. Перепуганный мальчик замешкался и отошел от двери.

– Марк, я упала и стукнулась носом.

Марк быстро открыл дверь. Он стоял и смотрел на то, как мать снимает с себя верхнюю одежду.

– Давай шубу, мам. Тебе надо к врачу, – испуганно сказал он, увидев порванную мочку уха. Он потянулся к ней и обнял. – Мама…

Женщина прижала его крепко-крепко и из ее глаз ручьем хлынули слезы. Они оба молчали.

– Зинку взяли, сказали, что бухгалтер им нужнее, чем инженер, – грустно сказала она.

– Зинку? Ты же говорила, что она завхоз, – вспоминал Марк.

– Завхоз, бухгалтер, им без разницы, сынок. Для них что химик, что физик, что бобик – все равно, – рассуждала она, пока осматривала порванную мочку в зеркало в ванной комнате. – Отца твоего подарок, Марка, – вытерла она слезы.

«Я же Иванович», – подумал Марк.

– Ничего, мы что-нибудь придумаем. Как у тебя в школе дела? – посмотрела она на сына, который пошел на кухню кормить собаку.

– Как обычно, Васька достает, а так ничего, троек нет и всего две четверки, – говорил он, гладя маленького питомца. – Кушай, кушай, Альбик.

– Это хорошо, – вздохнула мать, – ты один меня и радуешь.

– А Альбик, то есть Альберт? Посмотри, какой он хороший, – трепал за ушами домашнего любимца Марк.

– И Альбик, – улыбнулась мать. – И почему ты его назвал Альбертом? – пожала она плечами и подошла к плите. Отработанными движениями она налила воды в турку, кинула туда две ложки молотого кофе и начала помешивать на медленном огне, напевая какую-то незнакомую мелодию.

– Мама, а что будет, если ты не найдешь работу? – неожиданно спросил Марк. Мать резко посмотрела на него испуганным взглядом и сказала:

– Я обязательно найду работу, я же умная, как ты, – она подошла к нему близко-близко, обняла и потрепала его золотые волосы. – Весь в отца.

Весь вечер Марк готовился к урокам. А в девять часов позвонила староста Ирка и сказала, что занятия отменили из-за карантина. Утром Марк проснулся от звона ключей в прихожей.

– Мама, а ты куда? – смотря заспанными глазами на мать, подошел к ней Марк.

– Сынок, я на работу. Устраиваться, – быстро сказала Наталья Сергеевна и поцеловала его в макушку взъерошенных волос.

– Но мам… – начал Марк, но мать уже захлопнула за собой дверь.

Марк покормил Альбика и плюхнулся в кровать. Он проснулся ближе к одиннадцати и стал собираться на прогулку с питомцем. Морковин почистил зубы, попил чай, снова почистил зубы и сменил пижаму на старый спортивный костюм, который подарила ему соседка. Она объяснила, что ее сыну теперь спортивный костюм не нужен. Полностью экипированный для активной прогулки в чужом дворе школьник стоял у двери. Рука потянулась к замку.

– Морковина Наталья Сергеевна, откройте дверь, – вдруг услышал за дверью Марк. Он поднялся на цыпочки. Мужчина в милицейской форме тыкал в глазок открытым пропуском с какой-то фотографией.

– Ее нет! – громко сказал Марк и решил спрятаться в туалете.

– Мальчик, открой, мы к твоей маме пришли, мы с ее работы, – прохрипел мужчина.

– Ее нет, и работы у нее нет, – выкрикнул Марк и запер дверь туалета на щеколду.

– Пойдем, ребенок здесь, он нас не видел, – прохрипел первый.

– А вдруг видел? – спросил второй.

– Тоже, правда, а вдруг… – задумался первый.

– Ну, давай тогда по схеме, – и за дверью наступила тишина.

– Альбик, голос, – тихо сказал Марк, и молодой питбуль подал голос. Сквозь тонкую деревянную дверь по всему подъезду раздался агрессивный лай раззадоренной собаки.

– Альбик, фас дверь! – и питбуль кинулся на дверь так, что она пошатнулась. Он брызгал слюной, со злостью царапал старую краску. Сквозь лай и рычание Марк расслышал:

– Че с собакой делать? Вдруг бешеная? – спросил первый.

– Ну давай завтра придем, – ответил второй.

– Хреновый ты мент, – сказал первый.

– Ты че, не понял, не мент я уже, – услышал Марк и закрыл уши руками. Питбуль продолжал царапать дверь, пока Марк не отдал команду: «Спокойно. Лежать». Щенок подбежал к двери туалета и стал охранять хозяина.

Мать пришла ближе к вечеру. Марк продолжал сидеть в туалете, обхватив руками коленки. Он все еще находился в ступоре и не мог себя заставить шевельнуться.

– Марк! – стучала в запертую дверь туалета перепуганная мать. – Марк! Что случилось?! – кричала она, но Марк не отвечал. Вдруг, наконец, он потянулся к щеколде и осторожно открыл дверь.

– За тобой приходили. Я не открыл. Они ушли. Альбика испугались, сказали завтра опять придут, – равнодушно сказал Марк.

– О господи! – бросилась обнимать сына мать. – Кажется, я натворила бед, – проговорила она и побежала звонить кому-то по телефону. Марк не слышал разговора, но понял суть. Она что-то вынесла с завода, на котором уже полгода не работала. Приходили те, кому она задолжала. А еще он услышал, что теперь ей конец. Мать повесила трубку и тихо опустилась на стул.

– Марк… Прости меня, – прошептала она, – я поднимусь до Зинаиды Филипповны. Может, она поможет.

На следующее утро Наталья Сергеевна приготовила Марку завтрак и даже дала деньги на обед в школе. Он был удивлен, но очень этому рад.

«Сегодня факультатив по химии, хоть живот урчать не будет, а то Ирке из Макдональдса обед папа привозит, а я урчу целый час», – думал он.

Уроки закончились, и Марк отправился в столовку. Он взял две пиццы и чай, потом еще два пирожка с повидлом и пирожное. Сытый и довольный он подошел к расписанию.

– Отменили, – смотрел он, глядя на зачеркнутые слова «Химия (факультатив)». Марк пожал плечами и расстроено пошел к раздевалке. Он оделся и вышел из школы. Живот не урчал, и, словно ленивый кот, мальчик вальяжно передвигался от одного здания к другому, останавливаясь у деревьев и рассматривая, как падают на ветки снежинки. Счастливый от сытости и от того, что он идет домой раньше обычного, он засиял и вприпрыжку прискакал к подъезду.

В подъезде подозрительно не пахло жареной картошкой, хотя по четвергам мама всегда ее готовила. Он открыл ключами дверь.

– Мам, я дома, – заглянул на кухню он. – Ма-ам! Ты где? Мама!!! – увидев обездвиженное тело, лежавшее на диване, отчаянно закричал он. Он начал ее трясти, но от этого только упала на пол ее левая рука. Марк рванул к телефону. Он судорожно крутил дисковый номеронабиратель. Ноль… и треск вращающегося обратно диска отсчитал доли секунды. Три…

– Скорая, – едва расслышал сквозь помехи Марк.

– Алло, скорая! Я маму разбудить не могу! – быстро говорил мальчик.

– Говорите адрес, – ответил пожилой женский голос.

– Улица Садовая, дом пять, квартира один, – быстро пробормотал Марк.

– Сколько тебе лет, мальчик? Есть взрослые рядом?

– Нет, мы живем вдвоем с мамой. Мне двенадцать.

– Ожидайте, – и Марк услышал короткие гудки.

Скорая приехала. Марк сидел у окна.

– Попытка самоубийства, в психиатрическую, состояние стабильное, промоем желудок, пока побудет на нейролептиках, – сообщил женщине с чемоданчиком человек в комбинезоне. – Мальчик, тебе нельзя оставаться одному.

Но Марк уже ничего не слышал. Он сидел в кресле, прижав подбородок к коленям, которые обхватил руками, и смотрел в окно.

Урок биологии

Средняя образовательная школа №21

– Так… Кто готов отвечать. Морковин, к доске! – скрежетала учительница, ведя вниз по списку журнала указательным пальцем.

Гордой походкой Марк пошел отвечать выученное на зубок домашнее задание, одергивая свой пиджак, оставшийся от старой школьной формы.

– Морковка – дурак! – донеслось с задней парты, и в затылок Морковину полетела мокрая бумажная пулька от заядлого хулигана Васьки.

– Это ты дурак! – повернулась староста Ирка к Ваське. – А Морковин – умный.

– Умный, по горшкам дежурный! – передразнил ее Васька.

– Ба-та-а-а-ник!

– Сейчас отправлю к директору! – прикрикнула на хулигана учительница. – Марк, отвечай, – повернулась она в сторону доски.

– Клетки живых организмов, – монотонно начал он, – состоят из… – и в Морковина полетела вторая бумажная пулька.

– Родителей – в школу! Сегодня! – строго сказала учительница Ваське.

Морковин покраснел, но продолжил отвечать. «Настанет мой час», – подумал он и стал увлеченно рассказывать про мембранную оболочку, ядро и цитоплазму.

Домой он шел не спеша. Там его ждала соседка и по совместительству опекунша Зинаида Филипповна:

– Маркуша, я сварила борщ, поешь.

– Меня зовут Марк Иванович Морковин, – обиделся он.

– Поешь, мама расстроится, – начала было уговаривать мальчишку Зинаида Филипповна.

– Моя мама, – проговаривая каждое слово начал Марк, – сейчас в клинике для душевнобольных, в психушке, проще говоря. Она на каких-то «невролептиках», она не расстроится. Ей все равно. Она – овощ! Ни мыслей! Ни желаний!

– Как ты можешь так говорить про свою мать! – закричала опекунша.

– А как она могла наглотаться таблеток?! – Марк выдержал паузу. – Я, конечно, умный, но я не могу работать. На что я буду покупать продукты, и чем платить за квартиру, она не подумала! Я – один! Где мой отец? Нет у меня отца! Она не имела права так поступать! Сколько она должна? – пристально глядя в глаза опекунше, спросил Марк. Зинаида Филипповна опустила глаза. – Да ладно, я не ребенок уже. Сколько?

Опекунша села на старый стул с ободранной краской на деревянных ножках и вздохнула.

– Ясно, много, не расплатимся.

– Да расплатилась я уже, Марк, расплатилась. Гробовые свои отдала, мне уж все равно будет, если что… Ты только борщ съешь, со сметаной, я Наташе обещала, что ты не будешь ходить голодный… – заплакала она.

Марк швырнул на стол дневник, открытый на странице с оценками за полугодие.

– Молодец… – прочитала написанное красной ручкой послание родителям опекунша. – Отличник. Ох, Наташа, Наташа… – вздохнула она и услышала хлопок закрывающейся входной двери.

Марк окончил восьмой класс с отличием. Летние каникулы пролетели незаметно. Наталью Сергеевну Морковину поставили на учет в психоневрологический диспансер. Ваську оставили на второй год. Старосту переизбрали, а Марк пришел в школу уже совершенно другим. Марк организовал свой первый бизнес. Везде за собой он таскал металлический кейс. С одноклассниками не разговаривал, но и не конфликтовал. Новый костюм, купленный в дорогом магазине, отпугивал сверстников и беспокоил учителей. С учебой проблем не было, и от него отстали.

– Коллеги, сейчас я вам поведаю одну очень мудрую притчу, – начал свой эпичный ответ с серьезностью нобелевского лауреата Морковин. С задних парт доносилось хихиканье, на которое он не обращал никакого внимания.

– Это химия, а не литература или история, – остановила его учительница.

– Именно. Притча, которую я собираюсь вам поведать, имеет прямое, так сказать, отношение к химии.

– Так, Морковин, заканчивай клоунаду, – разозлилась учительница.

– Садись на место.

Марк виновато сел за парту.

– Реакция «вулкан». Помпеи и «вулкан», по-моему, вышло бы здорово, – рассуждал себе под нос он. К доске вышел Альберт Розов. Сейчас начнет умничать. – Зубрила, – продолжал ворчать Марк. – Бездарность!

– Морковин! У тебя был шанс! Теперь помолчи, не мешай Альберту. Он тебе не мешал! – прикрикнула химичка.

– Не мефай Альберту! – шепелявил Морковин, корча гримасу.

– Все! Родителей – в школу! – огрызнулась она на Марка, который ехидно ей улыбался. За этот год мама Морковина ходила в школу как минимум четыре раза. – Альбертик, продолжай, – заискивающе обратилась к Розову учительница.

Альберт Розов старательно чеканил заученный текст про окислительно-восстановительные реакции. Когда он закончил, то поправил галстук-бабочку и поклонился, как дирижер оркестра благодарной публике.

– Садись, Альберт. Отметка «отлично».

– За что ему «отлично»? А реакция? Он же не провел реакцию? – возмутился Морковин.

– Ты на уроке химии, а не в собственной лаборатории, – съязвила учительница и приступила к новой теме.

Марк сидел и что-то бубнил себе под нос: «Дилетанты, бездари, тоже мне химики, дилетанты…»

Урок закончился. Марк расстроенный вышел из класса. «Так долго готовился», – подумал он и открыл свой чемоданчик.

Морковин знал, что за ним наблюдают и что его побаиваются, но ему было глубоко наплевать на этих людей.

«Посредственность, – думал он. – Зарабатываю больше учителей, вот они и завидуют…»

Морковин достал из пачки аккуратно сложенных долларов двадцатку и спрятал в карман.

«Опять надо просить этого пьяницу…»

– Андрей Петрович, – крикнул он трудовику. – Андрей Петрович, у меня к Вам снова просьба.

Петрович подошел к Морковину.

– Давай сюда, – прошипел он и схватил двадцать долларов. – Двадцать процентов.

– Как?! – возмутился Марк.

– Такса выросла. Хочешь, чтобы про это узнали? – шантажировал его трудовик.

– Андрей Петрович, а чем это от Вас пахнет? Хм… Это не уксусный ли альдегид, продукт переработки этилового спирта. Я вчера видел, как Вы стулья продавали, похожие на те, которые мы на уроках труда делаем, дорого их берут? – ехидно улыбался Марк.

– Ой, ладно, давай сюда, как в прошлый раз, десять.

– Нет уж, давайте пять.

Трудовик уже было замахнулся на Морковина журналом, но зазвенел звонок на следующий урок.

– Завтра в моем кабинете, – просипел трудовик.

– До свидания, Андрей Петрович, – изображая послушного ученика, сказал Морковин и пошел на биологию.

Центр Реабилитации

Москва

2007 год

Четверг. День четвертый

С Марком я познакомилась в КГУ. На вечеринке первокурсников. Он сидел и смотрел на толпу пьяных танцующих девушек с каким-то отвращением. Я решила подойти к нему и поиздеваться.

– Не нравятся девушки? – спросила я.

Марк спокойно ответил:

– Не нравятся пьяные.

– Здесь же все пьяные, зачем пришел тогда? – продолжила я.

– Люблю зоопарк, особенно приматов, – улыбнулся он.

Я засмеялась, а потом подала ему руку:

– Кира, психфак.

– Марк, нейробиология.

Мы подружились. С девушками у Марка не складывалось, хотя он был, в принципе, симпатичный. На моей памяти у него было две пассии. Одна – его соседка по парте, которая у него списывала, а вторая ушла после первого курса.

Про себя Марк рассказал, что раньше всех остальных детей своего возраста пошел в школу. В двенадцать лет у него уже был небольшой бизнес, а в тринадцать лет он должен был получить Нобелевскую премию за открытие, которое он сделал случайно на факультативе по химии. Дешевый способ производства плазмы тогда никого не устроил. Марк решил быть хитрее и с тех пор сперва патентовал свои изобретения, а потом уже демонстрировал их публике.

По его рассказам, жил он за гранью бедности. Денег не всегда хватало даже на продукты. Мать работала на разваливающемся заводе, отца Марк не знал, поговаривали, что его убили в какой-то разборке. Чтобы прокормить сына, мать решила вынести с завода несколько бракованных деталей и сдать их в металлолом. На проходной ее поймали и уволили со скандалом. Когда это прошлое всплыло, молодого студента, только что продемонстрировавшего свое очередное изобретение, исключили из КГУ, дабы не марать репутацию престижного вуза. В очередной раз система взяла свое. Марк ушел в нелегальную лабораторию, продавал на аукционах свои изобретения. Покупали их и богатые люди, и диктаторы, и главы государств, и мафия, и просто обычные люди. Все технологии разошлись по миру с чужими именами, а он остался один на улицах Москвы без средств к существованию. Официально Марк считался пропавшим без вести.

Бесконечные сцены ревности с Ковровым и приставленный охранник Вадик заставляли меня сбегать в подземку. Я понимала, что дело шло к разрыву, и пыталась отвлечься от этих мыслей – посмотреть на людей и побыть в толпе. Уставшие глаза, измученные лица, серые грязные одежда и обувь.

Метро

Москва,

Май, 2007 год

Подземка. Брызги, оставшиеся после дождя на моих кроссовках, постепенно подсохли. Я смотрю, как виртуозно местный скрипач исполняет современный отстой, и решаю послушать что-нибудь приличное. Он мне играет несколько песен Цоя, ДДТ, Нирваны и «Полет шмеля», который исполняет бесплатно, по собственному желанию. Скрипач прилично богатеет сегодня за счет Коврова. Вдруг я слышу за спиной: «Подайте ветерану Афганской войны». Отвечаю: «Иди, работай, тебе лет сколько, Афганской!» Думаю: «Что за сволочь?» «Сука!» – кричат мне вслед. Я поворачиваюсь посмотреть на урода, который меня обозвал. Сквозь грязную, рваную и старую одежду, изрядно стоптанный левый ботинок, я узнаю Марка Морковина. Бомж. Как?