Читать книгу Тайна и откровение - Кира Мюррей - Страница 1

За окнами машины ярко горели огни города. От того, что Аˊртур глядел на них из окна движущегося автомобиля, они казались яркими росчерками, светящимися змеями. От них рябило в глазах. А мимо, сверкая включенными, ослепляющими фарами, проносились машины.

Окно большого, черного внедорожника, было открыто и мужчину обдувал прохладный ветер. Была весна и некоторые детишки уже купались в озерах и реках. Но ночи были все ещё прохладны и Артур ощущал на обнаженных руках, как волоски встали дыбом.

Густая, темная поросль. В нем сыграли гены какого-то прадеда испанца или же итальянца. Его родители были обладателями исключительно американской внешностью – светловолосые, светлоглазые и страдающие от ожирения.

Он же смуглый, поджарый, с темными волосами и темными глазами. Правда, с возрастом, кое-где на руках появились серебрённые волоски седины. На его висках тоже появились серебряные ручейки. Лоб был перечеркнут несколькими глубокими морщинами, впрочем, как те были и у уголков глаз.

Говорят, что такие лучики выдают добрый нрав. Как черное нёбо выдает дурной характер пса. А такие морщины – от частых улыбок. Но Аˊртур улыбчивым не был. Молчалив и серьезен. Он никогда не был душой компании, но всегда вызывал расположение начальства. Его считали ответственным и решительным. Непреклонным. Впрочем, так и было.

Находясь на хорошем счету у своего начальства, его порекомендовали в другой город на должность руководителя убойного отдела. И вот он, спустя пять лет, вернулся в родные места.

Разумеется, Хелен – его бывшая жена, была уверенна, что он вернулся к семьей. К ней и их сыну. Тому было всего одиннадцать лет, когда отец скоропостижно поставил на первое место работу, а не их. А после его участие в жизни своего чада сводилось лишь к ежемесячным переводам на счет Хелен – алименты.

Но Хелен понимающая и добрая. Лишь с несколько недель плевалась ядом, когда он принялся ей звонить с два месяца назад. Выливала на него свою горечь из-за предательства. Обжигала словами и бросала невыполнимые обещания. В пылу клялась подать в суд – имущество забрать, в пользу семьи, и в правах родительских ограничить, и судебный приказ о том, чтобы он не приближался.

Но вот прошло два месяца, а у него в багажнике спортивная сумка с его немногочисленными пожитками – он всегда жил немного по-спартански. Его холостяцкая квартира, в которой он жил последние пять лет, выглядела так, словно в ней никто вовсе не жил. Ни штор, ни занавесок, ни ковров или же тапочек возле двери. Лишь кое-где какие-то вещи, казалось, случайно попавшие в эту обитель одиночества.

Артур увидел замаячивший впереди дом. Тот окружал небольшой, тошнотворно стереотипный белый заборчик. А на подъездной дорожке стояла машина его бывшей жены. Типичная, серебристая. Таких на дорогах – каждая вторая.

И внезапно мужчина подумал о том, что Оливеру, его сыну, уже шестнадцать. А он не знает есть ли у того машина или же нет. Сейчас у каждого подростка, помимо тех, чьи родители принципиальные или же находятся за чертой бедности, есть машина.

Даже если так, он не видел никакой машины помимо той, что принадлежит Хелен. Она её купила ещё с восемь лет назад. И не изменилось ничего, помимо того, что та стала не такой новой и блестящей. Какая-то тусклая, что-то выдавало, что ей скоро перевалит за десяток.

Артур надеялся, что Хелен не слишком баловала Оливера все это время. Он прекрасно помнит какая женщина мягкая. Она постоянно нежничала с Оливером, как с щенком. Не могла сказать тому слова поперек. От того Оливер объедался шоколадом и печеньем.

А в восемь лет обзавелся круглым животом. Глядя на этот невразумительный шар и представляя, как спустя пару лет Оливер будет подбивать живот коленями во время бега, Артур сурово запретил жене, теперь бывшей жене, давать Оливеру сладости.

Игнорировал нытье мальчишки, контролируя все, что попадает в рот сына. А это было исключительно овощи и фрукты. И, разумеется, пытался приобщить его к спорту.

Артур понимал, что он старомоден. Современные родители и подростки руководствуются мыслью, что интересы и увлечения не должны делиться на гендеры. Считают, что интересоваться спортом могут и парни, и девушки. А так же парни могут интересоваться ваянием, рисованием, танцами. Чем угодно.

Но Артур считал себя человеком старых правил и думал. Был уверен, что может себе это позволить в свой солидный возраст. В его понимании, мужчина должен быть спортсменом.

Артур скривился, представив, как сейчас выглядит Оливер. Представил себе невысокого, пухлого мальчишку в очках. Хелен ведь такая покладистая, не может сказать единственному ребенку «нет». Так что Артур был уверен, за период его отсутствия, женщина распустила мальчишку.

Он уменьшил скорость, подъезжая к дому. Вывернул руль, сворачивая на дорожку.

Увидел, что в доме ярко вспыхнул свет. Входная дверь открылась и по невысоким трем ступенькам быстро спустилась красивая женщина. Она куталась в вязанный кардиган насыщенно, серого цвета. Её темные волны волос падали на плечи, а рваная челка обрамляла лицо.

Хелен ярко улыбнулась, глядя на Артура сквозь лобовое стекло.

Она совершенно не изменилась. Была все такой же милой и привлекательной. Загорелой, среднего роста и с очаровательной улыбкой, а на щеках ямочки. Когда она улыбалась, казалось, что её темно-зеленые глаза сверкали звездами.

Хелен быстро пошагала ему навстречу. Излучала нетерпение и нервозность, но все же сверкала счастьем. И это тешило самолюбие Артура. Было приятно видеть, что его бывшая жена все так же, как когда они были влюбленными юнцами, спешит ему навстречу, а когда видит его – загорается счастьем.

Это тешило от того, что знал – Хелен привлекательна. И для неё было легко, даже учитывая наличие ребенка, найти другого мужчину. Но что-то в ней, что-то в этом доме, говорило Артуру, что Хелен даже не пыталась завязать новые отношения.

Или от того, что все ещё не пережила болезненный разрыв. Или же от того, что ждала. Артур, раньше, когда был юн и глуп, и достаточно самолюбив, подумал бы, что это от того, что она не встретила никого лучше его.

Если бы ему было двадцать или же двадцать пять – он был бы яро в этом уверен.

Но сейчас, когда он был достаточно взросл, понимал, что он не лучший человек для отношений. Тем более для брака. У него есть привычка, а точнее черта, так крепко вплетённая в его личность, что не оторвать, а именно – отстраненность. Он будто проводит невидимую черту между собой и людьми и никто никогда не может перешагнуть эту черту.

Артур уверенно вышел из машины. Держал в руке ключи, поигрывая с ними. Дверца громко хлопнула. Артур остался стоять, дожидаясь, когда Хелен подойдёт ближе.

Женщина буквально прыгнула на него с объятиями. Она была горяча в своих привязанностях. Широко улыбалась, от чего на щеках были ямочки. Она обняла его за шею, встав на носочки.

Он был высок, она же среднего роста. И ей всегда, когда желала обнять или же поцеловать, приходились вставать на цыпочки.

Её ладонь была тепла на его задней части шеи. Другую руку она положила на его затылок, едва задев короткими ногтями кожу головы.

Артур обнял женщину, едва не вжав в свои объятия. Его рука крепко лежала у неё между лопаток, другая на талии. И мог ощутить, как Хелен млеет. Растекается разнеженной лужицей, едва ли не как молоденькая девчонка.

Такое случалось часто. За эти пять лет он не отказывал себе в женской ласке. Правда, не желала вновь ограничивать себя отношениями. Ему казалось это ошейником с цепью, который давит и заставляет задыхаться. К счастью, было довольно много дам, которые соглашались быть с ним без громких обещаний и клятв.

И почти все, когда он их обнимал, точно так же млели. Одна, особо откровенная по натуре или это произошло из-за нескольких бокалов виски, которые она выпила. рассказала, что все дело в нем самом и в его руках. Что его большие и крепкие руки, массивная фигура и высокий рост, заставляют ощутить себя молодой девочкой. Его объятия погружают в ощущение безопасности.

Он никогда прежде об этом не задумывался, а сейчас, когда ощутил под своими руками, как расслабилась Хелен, ему показалось это забавным. То, что она словно сбросила со своих плеч груз лишь из-за его объятий. Хотя он человек, который принес в её жизнь проблем больше, чем кто бы то ни был другой.

– Привет, – весело сказала Хелен, немного отстранившись.

Все ещё стояла на цыпочках, положив ладонь ему на щеку. Улыбалась, поглаживая его кожу лица, покрытую жесткой порослью щетины. Сверкала счастьем и блеском глаз.

– Привет, – негромко, стараясь звучать мягко, ответил. Немного улыбнулся, приподняв уголки губ.

Его улыбки всегда казались немного вымученными и выдавленными. Будто мышцы лица сопротивлялись его потугам улыбнуться, сводилисьих сводило судорогой и неприятными спазмами.

Но Хелен, все ещё окрыленная влюблённостью, видела в этом очарование. Когда глаза закрыты поволокой любви даже недостатки человека – что-то очаровательное. И приписываются несуществующие черты.

– Пошли, – она взяла его за руку, крепко сжав его ладонь, все ещё глядя на лицо мужчины, и повела его в дом.

Артур сглотнул, ощутив на коже ладони холод металла. Бросил быстрый, незаметный взгляд на пальцы Хелен и заметил на её безымянном пальце полосу золотого кольца.

Едва смог подавить в себе желание исказить лицо удивлением. Он был уверен, что Хелен не носит обручального кольца. Зачем, если они официально разведены? Но он был убежден – это то самое кольцо, что он надел ей на палец почти двадцать лет назад, вместе с обещанием быть рядом в горе и радости, в болезни и в здравии.

Его собственное кольцо было где-то в немногочисленных пожитках. Он не оберегал его, как что-то драгоценное и памятное. Оно завалялось, как старых хлам. Как какая-то памятная вещичка со школы. Выбросить – жаль. От того лежит, покрытая пылью. Позабытая и ненужная. Лишь когда случайно натыкаешься, ища что-то, держишь с пару секунд в руках, рассматривая. И пытаешься вспомнить от чего же оно когда-то было так дорого.

А после, из-за уважения к своим прошлым привязанностям и памяти, оставляешь и дальше храниться в завалах вещей. Хотя можешь больше никогда не наткнуться. А если потеряется – даже не узнаешь об этом. А если и узнаешь, не вызовет ни горя, ни трепета.

А Хелен носит. Золотая полоска на безымянном пальце, словно знак всем – её сердце все ещё занято. Все ещё ждет и любит.

Входная дверь была распахнута от того, как Хелен спешила ему навстречу. Даже не удосужилась её пнуть, захлопывая. Артур перешагнул порог, любопытно разглядывая обстановку дома.

Он казался старым сном. Все знакомо и чуждо одновременно.

Хелен была из тех женщин, которые мечтают о семье и готовы ради неё на жертвы. Она всеми силами старалась создать уют в доме. Искренне наслаждалась выбирая шторы и стулья. Едва не напевала, развешивая фотографии по стенам, с бережной любовью относилась к воспоминаниям и запыленным моментам прошлого счастья.

Артур мысленно отметил, что почти ничего не изменилось. Стены коридора все ещё выкрашены в светло-бежевый. У двери стоит деревянная тумба, на которой небрежно брошенные ключи от дома.

Тумба для обуви, забитая кроссовками Оливера и удобными туфлями Хелен.

И ничего не говорило о том, что какой-то мужчина был вхож в этот дом. Не дополнительной пары тапок, ни позабытой футболки или же ещё одной пары ключей.

– Совсем ничего не изменилось, – идя за Хелен, продолжая оглядывать дом, бросил Артур.

Остановил взгляд на включенном телевизоре по которому шла какая-то передача с закадровым смехом. Такой же светло голубой диван. Он помнит, как Хелен была воодушевлена желанием заполучить такой, после того, как увидела схожий в каком-то сериале.

Не отставала от него с неделю. Пыталась выяснить, не будет ли он против приобрести такой же. Словно ему было до этого какое-то дело. Показывала разные диваны в интернет-магазинах, интересуясь, подойдет ли такой им. И не слишком ли необычный цвет.

Артур мычал, соглашаясь.

Отметил, что единственные изменения в обстановке комнаты – это несколько не отмывающихся, новых пятнах на светлом материале. Они выглядели затертыми, но все ещё заметные. На небольшом столике перед диваном несколько пятен от поставленных кружек и царапина с сантиметров десять.

Перевел взгляд на стену, покрытую фотографиями в рамке. Поодаль, где он не мог разглядеть, было несколько новых и мужчина пригляделся, стараясь увидеть, что изображено на них.

– А ты изменился, – промурлыкала Хелен, от чего Артур едва не вздрогнул. Увлекшись разглядыванием своего старого дома, совсем позабыл о небрежно брошенной фразе.

Хелен повела указательным пальцем по его предплечью, покрытому новыми татуировками. После поскребла коротким ногтем тыльную сторону его левой ладони, где красовалась недавно сделанная новая татуировка черепа.

– Сколько у тебя новых? – как-то завороженно разглядывая черные узоры, спросила женщина.

– Новых – пять.

Ещё в девятнадцать он начал покрывать кожу чернилами. Те, что он набил по юности, немного выцвели и будто растеклись. Как узоры на бумаге, смоченные водой. Если посчитать все, что у него были, получалось примерно двадцать пять штук. Когда переваливает за двадцать – сбиваешься со счета.

– Тебе идет, – едва не шепча в кожу, задевая губами кожу его шеи, сказала Хелен. Подняла взгляд на мужчину. Смотрела на него снизу вверх, сквозь ресницы. На её губах была маленькая улыбка, которую Артур отлично знал, – знаешь… Я скучала по тебе.

Артур знал к чему это.

– Где Оливер? – спросил, зная, что ещё несколько минут и они поднимутся в их когда-то общую комнату. Но прежде желал убедиться, что первая встреча с его сыном, за прошедшие пять лет, не произойдет когда он обнажен и находится на его матери.

– Оли? – будто её удивило, что он не знает, переспорила Хелен.

Она всегда называла на их сына ласково. Говорила полное «Оливер» лишь когда желала продемонстрировать своё недовольство. Артур же напротив, никогда не сокращал имя сына до ласкового прозвища. Не называл мягко «сын» или же «ребенок». Всегда лишь «Оливер».

– Все нормально. Он будет утром. Он у Джей.

– Джей? – нахмурился, пытаясь вспомнить обладателя этого имени. Но не мог даже определить принадлежит ли это сокращение парню или же девушке. – Его подружка? – решил уточнить, невыразительно глядя на Хелен.

Та же рассмеялась, от чего на щеках появились очаровательные ямочки. Её волосы были немного растрёпаны. А предположение Артура, казалось, искренне её рассмешило. Она отрицательно качнула головой, все ещё смеясь.

А мужчина едва поборол в себе желание поморщиться. У Хелен был довольно громкий смех. Он был звонкий и немного икающий, звучный. Но уж больно резкий и внезапный. От этого для Артура он был едва ли не раздражающий, белым шумом.

– Нет-нет. Конечно, нет. Джейн. Ты её не помнишь? Джейн Ривз. Дочь Сильвии.

Артур нахмурился, силясь вспомнить. Он помнил Сильвию. Близкая подруга и коллега Хелен. Они обе работали медсестрами в одной больнице.

Сильвия была удивительно красивой женщиной с соблазнительной улыбкой и манерами кокетки. Казалось, она флиртовала всегда и у неё не было момента в жизни, когда она была бы лишена поклонников.

Когда она ходила её бедра соблазнительно покачивались. В ней было что-то от семейства кошачий. Артур отлично помнил её соблазнительно пухлые губы и её мурлыкающий голос.

И она одна растила дочь, одногодку Оливера. На момент, когда Артур ушел из семьи та была лучшей подругой его сына.

Попытался вспомнить её, но это было сложно. Он не уделял большого внимания друзьям и одноклассникам своего сына. Помнил лишь, что Джейн была с мальчишескими повадками и тогда, в одиннадцать, у неё была по мальчишески короткая стрижка. Шумная и невоспитанная. С широкой улыбкой и громким голосом.

Тогда у неё уже был скачек роста, в отличии от Оливера. И она была выше их сына едва не на пол головы. Длинная, нескладная. Напоминала недавно родившегося оленёнка со слишком длинными и неуклюжими конечностями.

А ещё она постоянно защищала Оливера от мальчишек, которые пытались обидеть мягкого и плаксивого мальчишку. Она оберегала Оливера, как волчица, постоянно крича и толкая мальчишек, которые задевали Оливера.

На долю секунды Артуру стало интересно в какую девушку превратилась Джейн. Попытался мысленно нарисовать её образ, но не получилось. Она была слишком непохожа на мать, а её отца он никогда не видел, чтобы припасть его черты ей.

Но от чего-то ему казалось, что она не особо изменилась. Представил ту же шумную, высокую и нескладную девчонку.

– Они все ещё дружат? – с притворным любопытством спросил.

Он никогда не испытывал к этой девчонке большой симпатии и знание, что та все ещё вхожа в жизнь его сына, не было хорошей новостью. По мнению Артура, Оливеру нужно было дружить не с шумными, невоспитанными и взбалмошными девчонками, а с футболистами или же бейсболистами.

– Да, они лучшие друзья, – с мягкой улыбкой ответила Хелен. Будто её это радовало, будто была полна симпатии к Джейн. От того, не желая в первый же день вносить свои правила и указания, промолчал.

– Хорошо, – опустив взгляд на бывшею жену, приподняв одну сторону рта в усмешку, низким голосом заговорил, – хорошо, что его не будет до утра.

Хелен рассмеялась, шагнув ещё ближе к нему, едва не прижалась к нему грудью. Обняла за талию, делая глубокий вдох. Облизала пересохшие губы.

– Твой запах… – завороженно прошептала.

Артур же полной грудью вдохнул запах Хелен. Что-то приторно-цветочное. Похоже на запах жасмина. Казалось, этот запах пробирается щупальцами в его легкие. Заполняет все пространство. Сладостью цветов пахло от её витков темных волос, от её мягкой и теплой кожи.

Казалось, этот запах заполнил всю комнату.

Артур запустил ладонь под её кофту. Шершавые подушечки пальцев скользнули по её боку, оглаживая теплую кожу. Хелен же сделала резкий вдох, а после как-то блаженно улыбнулась, глядя ему в лицо.

Мужчина взял её за руку, уводя на второй этаж. Вел в их когда-то общую спальню с поразительной уверенностью. Он всегда был таким. Слишком самоуверен. И многих это раздражало. Казалось, был животным, которое всегда претендует на то, на что не должен. На чужую территорию. Словно одним своим присутствием присваивал чужое пространство себе.

Едва не рассмеялся от восхищения верностью Хелен. Их общая комната выглядела так, будто он не уходил вовсе. Прошло пять лет, а он словно ушел с этой комнаты лишь вчера.

Та же двуспальная кровать. По тумбе с каждой стороны кровати. Мужчина даже видел парочку своих вещей. На одной из тумб стоял его старый парфюм, который он не посчитал нужным забрать. Тот был полупустым, как, наверное он его и оставил. А может тот был полон – Артур не помнил.

Может быть Хелен не прикасалась к его вещам. Из-за надежде, что когда он вернется он оценит это. Или же как-то печально и тоскливо прикасалась к ним, оглаживала пальцами с замиранием сердца. Может разбрызгивала его парфюм. в надежде ощутить его запах. В желании обмануться. Создать иллюзию, что он все ещё живет здесь и пространство ещё полно его запаха. А Артур просто ушел на работу и скоро вернётся.

Но спрашивать он не желал. Думал, что её ответ заставит его ощущать себе странно. Он никогда не испытывал такой странной, всепоглощающей тяги к человеку.

Его пугала одна мысль, что люди способны так долго ожидать другого человека. Как-то одна из его подружек назвала его психопатом, но Артур нашел это бредом, брошенным обиженной девчонкой.

Тем не менее, за свою долгую жизнь, такой странной помешанности на людях он не испытывал. Он с легкостью выбрасывал их из своей жизни и больше не вспоминал. Относился к людям, как к прошедшему этапу и не стремился поддерживать с кем-то долгую и выматывающую связь.

Даже его связи с родителями были скупы, как грозящая разорваться от любого движения, нить паутины. А когда они оба умерли, почти одновременно, ощутил лишь странное онемение. Не было всепоглощающего горя. Он испытал даже небольшое облегчение в смеси с каплей печали.

Ему казалось, что его эмоции и чувства немного заморожены. Такие же, как у всех, просто немного слабее.

Но это ведь не повод называть его психопатом?