Читать книгу Разговор классика и модерниста (эстетика проникновений). Сборник стихотворений на базе лирического ответа - Кира Оболенская - Страница 5

Жизнь – микросхема,

Я – ошибка в ней.

И каждый раз

Целую смерть я прямо в губы.

И каждый раз

Мне дарит смерть покой в душе.

Я расплачýсь

За этот шанс монетой грубой,

И к палачу

Ближе на шаг одна из шей.

Спущу опять

Всю жизнь по водосточным трубам.

Что с неё взять?

Она полна клопов и вшей.

И с каждым днём

Сосуд мой на год ближе к трупу,

И с каждым днём

Всё больше в теле игл-ножей.

Пусть исказит лицо гримаса наслажденья —

Доволен я до ужаса моих друзей…

Лучше сгореть, чем силиться найти нетленье,

Лучше сгореть, чем счёт вести бессчётных дней.

Сей поцелуй мне стал необходим, как воздух.

Жизнь – микросхема. Я – ошибка в ней.

О чём я грежу вечером осенним?

О чём мечтаю, пялясь в потолок?

Всё просто: я хотел бы, как Есенин.

Как Пушкин. Маяковский. Или Блок.

Скакать по сцене. Разбивать шаблоны.

А вечерами быть пленённым той

Единственной. Которых миллионы.

И в то же время нету ни одной.

Да что там, Бог со славой, чёрт с красоткой.

Как полюбить хотел бы я себя,

А не бродить в потрёпанных кроссовках

По парку, все стремленья хороня.

Как я хотел бы возвращаться к чаю

Домой, где кто-то ауру брежёт.

Кто слушает. И в ком души не чаю.

И не подумать: «Сердце снова врёт».

Ах, мы бы стали самой лучшей парой.

И сквозь столетья пронесли б любовь.

………………………………………………….

Очнулся в парке, на скамейке старой.

И чую: стынет молодая кровь.

Прощаться? Нет, не быть мне фаталистом.

Боюсь, не хватит смелости… Ну что ж…

Я лишь укроюсь от лучей игристых

В стремленьи верить в собственную ложь.

Кто есть гений?

Вопрос, конечно, глупый:

Голос поколений,

Лицо

            Всей труппы

                                     Человечества,

Чей голос будет звучен в вечности.

Творения чьи

                          Послужат монументом

Его грустнейшим и счастливейшим моментам.

Но все мы смертны. Даже гениальных плоть —

                                                          Лишь плоть.

Король творенья тоже станет трупом.

Но не умрёт. Он будет жить.

На тех листках, что исчеркал когда-то,

В вином пропахших мыслях завсегдатаев

                                                Туманных кабаков,

В которых, не стесняясь слов,

                     Он душу изливал стенам и рюмке,

И скрипке.

Он будет жить, как Пушкин, в лире,

Отдав всего себя

                                Пробелам между строк,

                                                                             Чернила

                                                    Ноты

              Краски на холсте

Его храня,

Степенно зашагают по годам,

И время преклонится

                                            Пред его

                                                                   Могилой.

Волны эмоций схлестнулись в груди.

Тонет фрегат, убивая надежду.

Боль и страдания буквах в шести.

Боль… И любовь.

Не внутри. Только между.

В строчках. И рифмах. На старых листках.

В блеклом мерцаньи экрана смартфона.

Чёртов эпиграф: «Любовь – это страх».

Прав. Догорает обёртка плафона.

Если б ты знала, как больно бывает…

Знаешь…

И это как жгучая соль.

Сыплют на рану. На свежую рану.

Голос рассудка: «Беги, прячь, закрой.

Нужно тебе это чувство? Да брось ты.

Жизнь научила? Видать, ни хрена».

Сердце в ответ: «Глупый, всё ведь так просто,

Пьяный, как звёзды, без капли вина».

Стоят ли годы шести драных букв?

Стоят одной эсэмэски столетия?

Да будь же я проклят, иль будь же я труп,

Эти шесть букв мне, как ангелы, светят.