Читать книгу Дыши со мной. В плену у зверя - Кира РАЙТ - Страница 2

Мой отец был жестоким главой и управлял прайдом так, что его все боялись. Когда ради наживы и войны с людьми он пошёл на сделку с черными волками, его многие из наших осудили. Мысленно. Но вслух никто не решился высказаться против.

Кроме меня.

Правда тогда он ничего не сделал мне, только пригвоздил взглядом к полу и громогласно объявил, что если все остальные согласны, то решение принято. Больше не высказался никто. Трусы.

Хотя как я мог их судить? Это я был его теперь единственным, как я тогда думал, сыном. А они знали его крутой нрав и то, что с причиной или без, он мог применить силу главы прайда, сделав с несогласным что угодно. Вот и молчали, вынужденно соглашаясь с решениями помешанного на власти главы.

Но по крайней мере большинство отказалось принимать в этом непосредственное участие. Не пошли работать в лабораторию под разными предлогами. В итоге там собрались по большей части самые преданные отцу ирбисы, ненавидящие людей и других оборотней, не разделяющих их взгляды.

С тех пор каждый день я слышал разговоры о том, как они отлавливают подопытных, как ставят над ними эксперименты, скрещивают, изучают… Подробностями при мне не делились, но и от того, что слышал, волосы вставали дыбом.

Искусственно создавать гибриды барсов и волков, людей и оборотней… это было просто зверство. А то, как они тестировали противоядия, не будучи уверенными, рабочий ли антидот, и выясняли это опытным путем?

Я неоднократно пытался вразумить их всех. Спорил с отцом. Да толку? Пока моё положение не позволяло влиять на эти вопросы прямо. И я был вынужден сделать вид, что смирился.

Ведь несмотря на то, что я был наследником прайда, пока отец стоял на своём, меня не слушали. Как и он, когда говорил, что однажды я пойму всю ценность того, что он делает ради оборотней, что когда-нибудь его имя войдёт в историю, а мы обретём способ воздействия на всех несогласных, станем сильнее, увеличим территорию…

И я не мог этого прекратить. Не мог сделать ровным счётом ничего. Взрослый мужик, который чувствовал себя котенком. Вот кем я был в тот момент.

Зная наверняка, что они ломают жизни, отбирают их, был вынужден бездействовать. Не имея идей, как всё прекратить. Пока не увидел собственными глазами лабораторию.

Это случилось около полугода назад. Отец решил заехать туда по дороге в наш офис, и раз уж я был с ним в машине, то предложил зайти.

Я ещё надеялся, что всё не так страшно, как мне представляется. Надеялся, что увижу и успокоюсь. Может это я просто напридумывал себе кошмаров, а на самом деле это что-то вроде цивилизованной клиники… Хватался за эту фантазию, как за единственное, что может оправдать тот кошмар, что слышал.

Наверное, и хотел в это верить сам. Всегда проще выстроить в голове красивую придуманную картинку, чем убедиться воочию в том ужасе, от представления которого волосы встают дыбом.

Больше пугало только другое. Те, кто видел это каждый день, кто приходил сюда на работу и выполнял все эти поручения добровольно… Нет, они не просто звери. Моральные уроды. Как и мой отец…

И я увидел своими глазами то, от чего так старательно долго открещивался.

Подопытных держали в клетках, как скот. Все они были забитыми, с потухшими глазами, синяками, кто-то лежал под капельницами, в трубках которых были разноцветные жидкости. Ещё я заметил несколько беременных женщин. Все они прятали глаза, стараясь не смотреть на проходящих мимо и не привлекать к себе внимания…

И я примерно представлял, как они тут забеременели… Вряд ли мой скупердяй-папаша расщедрился на ЭКО.

Он шёл по своим владениям так, что было видно, как гордится всем этим. То, от чего у меня волосы вставали дыбом, казалось ему величайшим достижением нашего времени… Он гордился, что по его указке убивали, мучали, насиловали. Оправдывал это вкладом в медицину. Считал себя едва ли не Богом, который вправе решать чужую судьбу, вмешиваться в чужую жизнь, ломать её, крошить в пыль, приходясь своими грязными сапогами вседозволенности и их беспомощности…

Многие из них были людьми, даже большинство. Не обладали силой оборотней и способностью к обороту, то есть не могли защищаться от слова совсем. Были тут и оборотни, в полу- и полной трансформации. Все они были измучены. И никто уже не пытался сопротивляться… У них не было сил. Они беспомощны перед гвардией местных врачей, считающих себя всесильными вершителями судеб.

Ненависть всколыхнулась в моей груди, заставив задохнуться от неприятия. А чувство вины сжало горло. Никто не мог противостоять этому. Никто. Кроме меня… А я так долго бездействовал.

И именно в тот момент и принял решение.

Я давно уже не был маленьким послушным мальчиком, которому отец казался образцом подражания. Я видел его жестокость, агрессивность, помнил раннюю смерть матери и прекрасно понимал его жизненные устои, в которых центром был лишь он сам, а всё остальное не имело значения.

Только мне всё казалось, что однажды он поймёт, исправится. А сколько к этому моменту погибнет невинных, я даже не подумал…

И теперь чтобы избавить этот мир от его идей, предстояло избавить его и от собственного отца. Но кажется, я был готов сделать то, о чём думал уже так долго.

Я совершил рискованный шаг.

Понимая, что не могу противостоять ему в одиночку, что меня никто не слышит, всё же решился вызвать его на честный бой, в ходе которого определится новый глава прайда. Надеялся, что смогу победить.

Если бы я сделал это лет десять назад, то шансов у отца точно не было бы. Однако за это время многое изменилось. Например, однажды я получил серьёзную травму в очередной облаве, из-за которой иногда не мог полностью владеть левой рукой и ногой, а левый бок был обожжён кислотой, которой облили нас в засаде люди. Это делало мои движения не такими быстрыми, как хотелось бы.

А вот отец, несмотря на свой возраст, ещё был силён и быстр. Именно поэтому мой брат не смог одолеть его… Ну и ещё потому, что, как я выяснил позже, ему что-то подсыпали в воду перед сражением. Возможно, так поступят и со мной. Но я буду осторожен…

И дело было не в том, что мне следовало сражаться за себя. Даже не в том, что мне хотелось прекратить муки невинных, хотя, безусловно, как адекватно размышляющему оборотню, эти мысли приходили мне в голову. Просто само по себе это торжество несправедливости было неправильным.

Да, я сам некоторое время после тех травм, сделавших меня в рассвете сил недееспособным на некоторое время (если бы я не был оборотнем, то тогда бы и подох совсем), ненавидел людей. Лишь позже понял, что среди них, так же, как и среди нас, есть отморозки и нормальные. Хорошо, что я осознал это вовремя, не позволив себе стать подобием того, кто вырастил меня, воспитал.

И теперь я не желал мести всем и каждому. Я хотел уничтожить лишь того, кто лично виновен в этом ужасе. Кто принял такое решение. И потом, если выживу, и тех, кто сам пошёл за ним, считая всех людей отбросами, низшим слоем, не достойным даже жизни.

И хотя тогда мои травмы превратились лишь в неудобные дефекты, не отняв мою жизнь, мой отец нашёл повод для прайда, чтобы объявить негласную войну людям. Как же. «Любимого» сына едва не лишился. И они все послушали его, начав истреблять сначала тех из людей, которые знали о нашем существовании, не разбираясь, за нас они или против. А потом и остальных…

Я пытался остановить резню, но это было бесполезно. Хотя уже тогда я снискал уважение среди своих, они все шли за моим отцом. Может из страха. Может из-за устоев необходимости подчинения главе прайда, коим я пока не являлся.

Поэтому сейчас я был уверен лишь в нескольких ирбисах, которые поддержат меня, но их численность едва ли доходила и до второго десятка. И если придется биться против всех, то таким составом у нас не было шансов.

И всё же решил не устраивать массовую бойню. Вызвал отца на бой при всех, на собрании. Ждал гнева, ярости, обвинений.

Однако он лишь надменно рассмеялся и перевел всё в шутку, устроив мне разбор полётов за закрытыми дверьми своего кабинета. Орал, что я неблагодарный, что он изгонит меня из прайда и оставит босым.

Я не боялся остаться один или без средств к существованию. Я боялся, что потеряю возможность что-то изменить.

А нападать за закрытыми дверьми было не по-нашему. Так не положено. Это вопреки традициям. Тогда ещё для меня это казалось важным – поступить правильно… Ведь тогда я не знал, что спустя некоторое время мне станет глубоко плевать не только на правила прайда, но и на собственные принципы.

Поэтому сделал вид, что смирился, а сам разработал план.

За спиной отца пошёл на переговоры с серыми волками, которые тоже враждовали с чёрными, и по слухам, были более терпимы к людям, даже вели с ними переговоры о перемирии и закрытии лабораторий, в которых изготавливались препараты против нас.

И верно, чем мы лучше, если делаем то же самое?

Старый альфа принял меня вместе с сыновьями и внимательно выслушал, уточнив, уверен ли я, что готов идти против семьи. Я подтвердил готовность лишь с условием, что отец останется жив. И они согласились.

Началась долгая подготовка, продуманная до мельчайших деталей.

План был в том, чтобы напасть на лабораторию, вызволить пленных (не хочу даже произносить просто слово «подопытных»), уничтожить недовольных и захватить власть. По задумке прайд должен был возглавить я, объявив, что отец повержен. А того держать в каком-нибудь закрытом санатории…

Если бы я тогда знал, как выйдет на самом деле, и что я встречу ту, из-за которой весь мой план полетит в тартарары…