Читать книгу Игра Богов - Кира Тигрис - Страница 3

К несчастью, туалет оказался женским, и, когда я вышел из кабинки, уборная была полна визжащих дам. Благо, я быстро бегаю. За углом коридора я сбил полного темнокожего паренька в строгом темном черном костюме и белой рубашке.

– Мистер Хомкинс? Лео Хомкинс? – спросил он, поднимаясь на ноги, пока я бормотал свои извинения. – Вы ничего не забыли?

«И этот туда же!» – с ужасом подумал я, быстро достал свое недавно обретенное сокровище и тут же его проглотил – подальше положишь, поближе возьмешь:

– Я ничего не знаю ни о каких монетах!

Темно-карие глаза парнишки расширились от удивления, я подумал, что он сейчас развернется и убежит, но не тут-то было:

– Вы должны быть в зале! И в костюме! Идет презентация произведений финалистов!

– Что?! Ой! – я с ужасом взглянул на часы: самое важное событие в моей жизни уже подходило к концу, а я даже еще не погладил костюм. – Уже половина третьего! Я сейчас вернусь!

– Нет, Мистер Хомкинс, – парень схватил меня за руку и потащил за собой, – ваша очередь еще не прошла: финалисты в конце списка!

– Кто?! – я не верил ни своим ушам, ни своему английскому. – Эй, полегче! Я иду!

Он дотащил меня до высокой двустворчатой двери, которая была приоткрыта; в щелку виднелись многочисленные ряды кресел, яркий свет прожекторов, вечерние платья, дорогие костюмы и белые воротнички. Я ни за что туда не войду в своих шортах и мятой пестрой футболке. Более того, я не был причесан, и мои непослушные темные волосы почти доставали до плеч, а челка то и дело спадала на глаза.

– Не сюда, Мистер Хомкинс! – шепотом скомандовал мой собеседник, хватая меня за плечи и направляя к другой, менее заметной двери. – Так быстрее!

Я молча кивнул, надеясь, что это был черный вход на самые последние ряды с незаметными местами. В зале заиграла классическая музыка, по сцене загуляли прожектора, раздались послушные аплодисменты.

– На сцену приглашается Даниэль! – объявил в микрофон приятный мужской голос с идеальным английским произношением.

Ответом была тишина. Я вздрогнул. Мой компаньон тихонько прикрыл за собой дверь, оставив нас в полумраке длинного коридора, ведущего прямиком на сцену. Этот черный вход был вовсе не для гостей, а для самих выступающих.

– Итак, поприветствуем! Даниэль! – повторил ведущий, и снова зазвучали аплодисменты.

– Так! Сейчас мы посмотрим, с кем меня перепутала блондинка! – бормотал я себе под нос, стоя в конце коридора перед самой последней дверью, ведущей прямиком на сцену.

Я имел наглость ее приоткрыть и уставиться в образовавшуюся щелку. В огромном зале не было ни одного свободного места, сверкали вспышки фотоаппаратов, мерцали огоньки камер. Прямо перед сценой стояли плотные ряды прессы с микрофонами. Однако этот Даниэль так и не появился. Ведущий – высокий седовласый мужчина – стоял в полном одиночестве на сцене, украшенной цветами и подсветкой.

– Даниэ-эль! – снова повторил он, все крепче сжимая в руках микрофон.

– Да где этот пижон? – прошептал я, все шире и шире открывая дверь.

– Давай! – прошептал мой компаньон, со всего размаху толкнув меня сзади.

Дверь широко распахнулась, и Леонид Хомкин во всей красе вылетел прямо на сцену, едва не сбив ведущего с ног. Зал разразился самыми искренними аплодисментами.

– Даниэль! Вы нас заинтриговали! – улыбнулся он, а затем добавил мимо микрофона. – Ты в порядке, парень? Все нормально?

– Все окей, – соврал я, поднимаясь на ноги и жмурясь от света прожекторов; мне пришлось тихо добавить, – что я должен делать?

– О, Даниэль! Мы все с нетерпением ждем презентации вашего произведения! – улыбнулся ведущий. Зал снова зааплодировал. – Сегодня мы выберем тройку финалистов! Вы в числе главных претендентов! Мы слушаем! Но сначала – пара слов о себе!

– Меня зовут Леонид, – представился я, зал напряженно притих, мелькнуло пару вспышек камер, – я из Москвы!

Раздались очередные аплодисменты, затем – мертвая тишина.

– Немного обо мне. Краткость – сестра моя. А теперь само произведение.

Эта фраза доставила слушателям больше удовольствия, чем все сегодняшние длинные скучные речи: зал взорвался аплодисментами. И я впервые улыбнулся, поправив непослушные волосы. Сейчас мне предстоит самый серьезный экзамен по английскому языку: именно на нем предстояло рассказать все от начала до конца. Благо перед отъездом я успел потренироваться несколько раз. И как я только мог забыть про презентацию?

– Сказка «Кривое зеркало», – начал я, сосредоточившись на дальней стене зала, – в Беззеркальном Королевстве совершенно не было зеркал. Там жил принц с добрым сердцем, но совершенно безобразным лицом. Каждый раз он горько плакал, глядя на свое уродливое отражение, вытаскивал меч и разбивал жестокое зеркало, – я перевел дыхание. Впрочем, среди слушателей не было ни друзей, ни знакомых. Я продолжил:

– Так в том королевстве не осталось ни одного зеркала, и королевский зеркальщик был вынужден голодать без работы. С надеждой и упованием на чудо он послал ко двору принца свою единственную дочь – неописуемую красавицу. Но девушка была с рождения слепой и полюбила безобразного принца, который тут же влюбился в нее.

Озвучиваемая перед многочисленными слушателями, моя история отнюдь не казалась такой гениальной, какой прежде выглядела в глазах автора. Но ничего, двадцать минут позора – и я свободен. К счастью, я пока не заметил присутствия в зале своей недавней знакомой.

– Дело шло к свадьбе, были приглашены все жители королевства, и лишь старого зеркальщика принц не хотел видеть. Тогда его прекрасная невеста тайно заказала у отца кривое зеркало, которое искажало изображение так, что принц выглядел красавцем, а все остальные – уродами, – продолжал я, сам не понимая, как такое произведение могло попасть в финал.

– Зеркальщик выполнил ее просьбу: огромное кривое зеркало отнесли во дворец и поставили прямо перед принцем.

Зал молчал; я облизал свои сухие губы, набрал в легкие побольше воздуха и… заметил прямо передо мной в числе именитых критиков и журналистов золотые локоны моей сегодняшней прекрасной обидчицы. На ней было легкое голубое платье, на тонкой шее блестело дорогое украшение. Едва ее взгляд встретился с моим, она мило улыбнулась и кивнула, чтобы я продолжал. И мне ничего больше не оставалось:

– Огромное кривое зеркало отнесли во дворец и поставили прямо перед принцем, – повторил я, переминаясь с ноги на ногу и пытаясь вспомнить конец:

– Принц сначала схватился за меч, дабы это зеркало тоже разбить, как и все

остальные, но невольно залюбовался своим прекрасным отражением. Вдруг рядом с собой он увидел страшное мерзкое чудовище. Вскрикнув, принц выхватил меч и, развернувшись, на лету отрубил монстру голову. Но перед ним лежало лишь обезглавленное тело его возлюбленной, образ которой исказило до неузнаваемости кривое зеркало.

Но я так и не рассказал эту концовку: уж очень были напряженные лица в зале, пугающе мертвой была тишина. Нет, я не писатель, скорее отличный врун: я могу рассказать одну и ту же историю тысячу раз с разным началом и концом. Особенно я усердствую, когда меня просят рассказать о себе. Я забываю свои истории и, признаться честно, от начала до конца не помню ни одной.

Однажды на школьном уроке литературы я совершенно забыл конец знаменитой сказки «Волшебник Изумрудного города». И вместо того, чтобы отправить главную героиню в выжженный солнцем Канзас, я переместил всех ее родственников в роскошный Изумрудный город. Так казалось гораздо логичнее: в сказке было жить легче и веселее. Но учительница совершенно не оценила моей находчивости и вкатила мне тройку: мол, чтобы уважал классиков.

– Не волнуйтесь, Даниэль, – услышал я знакомый женский голос, одновременно взволнованный и приятный, – продолжайте! Что было дальше?

Я вздрогнул: моя блондинка в легком голубом платье стояла почти у самой сцены, приветливо глядя на меня и мило улыбаясь. Сомнений быть не могло: это точно она, хоть и сменила свой испанский на мой родной язык. Я вышел из яркого круга прожектора, дабы не было видно, как пылают мои щеки, и продолжил свою историю:

– Принц невольно залюбовался своим прекрасным отражением в зеркале. Вдруг рядом с собой он увидел страшное чудовище, такое ужасное и мерзкое, что он, не смея обернуться, выхватил меч, и на лету вдребезги разбил кривое зеркало.

– Довольно зеркал в моем дворце! – вскричал он, стоя среди осколков. – Они все лгут, скрывая сердца под масками!

Принц опустил меч и улыбнулся: перед ним стояла его возлюбленная, прекрасный образ которой исказило до неузнаваемости кривое зеркало.

Мораль: не верьте зеркалам, они не отражают вашего сердца.

Я закончил, ожидая от зала чего угодно: свиста, оваций, вопросов, но ответом была жестокая гробовая тишина. Неужели никто ничего не понял? Неужели мой английский оказался настолько плох? Я закрыл глаза, мечтая провалиться в трюм корабля или еще дальше – в самые глубины Средиземного моря.

Прямо перед сценой раздались одинокие, но громкие хлопки ладоней. Это блондинка, все так же мило улыбаясь, подарила мне первые сомнительные аплодисменты. Вскоре к ней присоединились еще несколько человек, затем еще и еще, пока не зааплодировал весь зал.

– Даниэль, вы так непредсказуемы! – очнулся ведущий, блестя своей фирменной улыбкой – На конкурс было заявлено совсем другое произведение!

Я уставился на него, глупо моргая. В этот момент в глубине сцены на огромном экране высветилось:

«Автор: Dany L.

Произведение: «Viva, Selesta»

Я бы мог быстро извиниться и уйти со сцены, сказав, что нечаянно перепутал свой выход и никакого отношения к этому «Dany L.» не имею. Я вообще сначала подумал, что он и есть тот самый Daniel. Но тут рядом с именем появилось мое огромное фото из школьного выпускного альбома. Не самое ужасное, правда, однако его оказалось достаточно, чтобы полностью развеять все сомнения зала о том, кто стоит на сцене. Большие зелено-карие глаза смотрели испуганно и удивленно, темно-каштановые волосы были зализаны назад, ворот белой рубашки оказался небрежно расстегнут.

– Но… – только и смог выдохнуть я; по залу не в первый раз пробежал легкий шёпот, – что за?

– Леонид, у меня вопрос, – спас положение ведущий, – ваш псевдоним. Как вы пришли к нему? Что скрывается за этой таинственной буквой L?

– L? – начал я, пытаясь найти хоть одно вменяемое объяснение всему происходящему, и решил играть в эту игру до конца. – L – это первая буква моего имени. Точно!

– Спасибо, Леонид, – вмешалась блондинка, ее изумрудные глаза насмешливо блестели из-под густых темных ресниц, – значит, вы использовали буквы своего имени для псевдонима? Просто поменяли их местами?

– Да… да, точно! – ответил я, мысленно трансформируя «Леонид» в «Даниэль». Сошлось все, кроме буквы «А».

Видимо, зрители сделали то же самое, потому что в зале снова раздались аплодисменты.

– А сейчас попросим наших финалистов буквально на пару минут покинуть помещение, – улыбнулся ведущий, – жюри надо будет сосредоточиться, чтобы выбрать тройку победителей! Желаю всем удачи!

Я облегченно спрыгнул со сцены и, постоянно извиняясь, направился в зал, точнее к выходу из него. Быстрее пули я выскочил из высоких створок двери, тяжело дыша и радуясь, что моего побега никто не заметил. Но не тут-то было.

– Первая версия сказки мне нравилась больше, – услышал я приятный женский голос рядом, – там было больше правды, Дани.

– Леонид! – обернулся я к блондинке, девушка стояла в дверях, небрежно пиная какой-то кабель носком своих бархатных синих туфель на высоченной шпильке. – Я не знаю никакого Даниэля! И знать не хочу! Я не писал «Viva Selesta»! Я даже не знаю, что это значит! Эй, осторожнее!

Блондинка растормошила кабель до такой степени, что из него посыпались искры. Она небрежно выпихнула его в коридор, вышла сама и прикрыла за собой дверь. Ее глаза были голубыми, как сапфиры, длинные светлые волосы по-прежнему были распущены, золотым водопадом разбегаясь по стройным плечам. Легкое голубое платье на греческий манер было перетянуто широким кожаным ремнем, за которым торчала рукоять ее изящного клинка. Она мило улыбнулась.

– Конечно, ты ничего не писал, – вздохнула девушка, ее глаза смотрели на меня с жалостью, – глупый, ты даже не знаешь, что Селеста – это я. Но ты быстро учишься и скоро все поймешь!

В этот прекрасный момент дверь распахнулась, и в коридор выскочил полный темнокожий парень, тот самый, что нашел меня и привел в зал:

– Мистер Хомкинс! Дэнни! – сказал он на английском, захлопывая за собой дверь. – Все вышли через другую дверь! Вы должны быть… ай!

Но он так и не сказал, где я должен быть, наступив ботинком на оголенный кабель, тот самый, что вытащила в коридор Селеста. Напряжение было высоким, парня стало трясти, запахло паленым. Недолго думая, я схватился за провод обеими руками и дернул его изо всех сил. Из моих глаз полетели искры и слезы, ладони сильно обожгло, и я выпустил провод из рук, вовремя облокотившись на стену. Парнишка тоже потерял равновесие и шлепнулся на пол, однако, теперь под ним не было оголенного кабеля.

– Спа… спа… сибо! – промямлил он, все еще трясясь от пережитого потрясения.

– Пожалуйста, – ответила Селеста на английском без акцента, помогая ему встать на ноги. Я заметил, как блестели ее черные, словно угли, глаза, – а теперь иди к остальным, Сэмми, и впредь смотри себе под ноги!

Парнишка что-то пролепетал по-детски пухлыми губами и послушно направился в зал, аккуратно прикрыв за собой дверь. Последнее, что я видел, это его огромные карие глаза, чистые и наивные, полные испуга и искренней благодарности. Парень чуть не погиб из-за этой…

– Что тебе надо? – я посмотрел прямо в огромные глаза девушки, к этому моменту опять ставшие голубыми. – Кто ты? Ай!

Мои ладони драло так, словно они побывали в кислоте: поперек каждой сиял длинный кровавый ожог – цена спасенной человеческой жизни.

– Один – ноль, Лео, – улыбнулась девушка.

– Отвали от меня, чокнутая! – прошипел я, тяжело дыша; сердце стучало, как после марафона мистикой, в которую я совершенно не верил.

Ее улыбка мигом исчезла, уступив место неприятно-удивленному выражению.

– Как скажешь, – сухо ответила она, откидывая кончиком туфли в сторону искрящийся провод, затем развернулась и направилась в зал, – смотри, обижусь – сильно пожалеешь!

Дверь тихонько захлопнулась, оставив меня в коридоре наедине с собственной тенью. Ну вот, испортил блондинке настроение и так ничего и не узнал. Кто же эта Селеста? Почему у нее постоянно разный цвет глаз? Навороченные линзы-хамелеоны? И, самое главное, что же она хотела получить от меня до заката? Нет, я скорее спрыгну с корабля в море, чем расстанусь с монеткой из чистого золота!

– Здравствуй, Леня! – услышал я над ухом противный гнусавый голос, сильные руки обхватили мои худые плечи. – Прогуляемся?

– Толик! Отвали! – запротестовал я, но было поздно: крепкий кулак со всего плеча въехал мне в живот, согнув меня пополам. – Ай! За что?

– За «Viva Selesta»! – ответил гнусавый бас, толкая меня в темный конец коридора.

– Это не мое! – оправдывался я, в глазах потемнело от боли.

Анатолий Орлов, или просто Толик – здоровенный верзила с железными бицепсами, бычьей шеей и куриными мозгами в белобрысой башке. Он с рождения занимался боксом, ежедневно тренируясь на таких, как я. Лишь однажды более крепкий кулак, (жаль, что не мой) сломал ему нос, отчего Толик теперь постоянно гнусавил. Как и предыдущие пять лет, мой план был прост – не злить его. Однако в моем положении от этого было мало толку. В мой пустой живот последовал очередной каменный удар, и я снова согнулся.

– Это тебе за «Кривое зеркало»! – усмехнулся он. – А за то, что меня теперь не пускают в аквапарк, я подкрашу твой нос!

– Продолжишь внизу, – скомандовал резкий голос, – нас могут услышать!

Я тут же разогнулся: передо мной в просторном лифте с открытыми дверьми, лениво опираясь на стену, стоял рыжеволосый парень в черном смокинге. Сероглазый смазливый пижон, король вечеринок, единственный избалованный сын богатого отца – Вадим Степкин. О, такого врага никому не пожелаешь. Но, к сожалению, мы с ним были знакомы еще со школы.

– Хомкин! – он оглянулся по сторонам и перешел на шёпот. – Ты же знаешь, как мне нужен этот приз! Знаешь, что у моего отца большие планы на меня! Какого черта ты мешаешься под ногами?

– У меня тоже есть отец и планы, – гордо выпрямился я и тут же согнулся от Толькиного удара, двери лифта закрылись, и мы стали быстро опускаться вниз.

– Viva Selesta?! – визжал Вадим. Пользуясь моим согнутым положением, он отвесил мне звонкую пощечину. – Ты откажешься от авторства раньше, чем ступишь на сцену, ясно?

И быстрее, чем я успел ответить, двери лифта распахнулись, впустив внутрь соленый морской воздух. Толик грубо выпихнул меня на мокрую палубу: мы были в районе машинного отсека, полного проводов, канатов и механизмов неизвестного мне назначения. Я кубарем покатился по мокрому холодному полу, чудом затормозив прямо перед спуском в воду. Кажется, именно отсюда на крепкой цепи в море выбрасывается тяжелый якорь. И сегодня я был вместо него.

– Ты не появишься в зале, когда прозвучит это глупое «Дани Эль», – ехидно сказал Вадим, оглядываясь, двери лифта послушно захлопнулись, – мы об этом позаботимся! Раскрась его!

Но на этот раз я был готов, и что есть силы ударил лбом в переносицу Толика. Здоровяк противно взвизгнул, из носа хлынула кровь. Вадим трусливо попятился назад, упершись спиной в какой-то пульт управления, но вроде не нажал ни одной кнопки. Бежать было некуда: впереди – открытое море, сзади – плотно закрытые двери лифта, слева – стена с пультами, справа – Толик, размахивающий тяжелым гаечным ключом.

– Ты труп! – ревел он, растирая кровь по щекам. – Второй раз сломал мне нос!

Я нисколько не сомневался в его словах, кое-как уворачиваясь от тяжелого гаечного ключа. Попадая в металлические трубы, он высекал яркие искры.

– Замочи его! – вопил Вадим, чье смазливое лицо исказила страшная ненависть и злоба.

– Убей его! – вновь раздался резкий хриплый крик, похожий на карканье вороны.

Драка мигом прекратилась, и все трое, как один, обернулись на звук. Прямо над выходом в море на старом облезлом канате сидел крупный черный, как ночь, ворон с красными глазами. И между них, четко в середине лба блестел молочно-белый третий глаз.

– Кыш! – Толик замахнулся на птицу тяжелым гаечным ключом.

– Зря! Зря! – прокаркал черный вестник незримой беды, но не сдвинулся с места.

– Заканчивай с ним! – скомандовал Вадим, отряхивая свой новенький фрак. – Нам пора в зал!

– Нет, пожалуйста! – закричал я, прижимаясь спиной к мокрой холодной стене.

Толик последний раз замахнулся своим гаечным ключом. Моя правая рука в агонии наткнулась на какой-то небольшой рубильник с синей пластиковой ручкой. Закрыв глаза, я надавил его что есть силы и тут же инстинктивно резко отпрыгнул в левую сторону. Справа от меня раздался громкий скрежет гаечного ключа по металлу. Они что, и правда решили меня убить?

Если да, то от этого меня спасла всего лишь случайность. Ожидая очередного удара, я резко открыл глаза.

На нас с приличной скоростью летел Вадим, лихо подцепленный под ребра огромным ржавым крюком. Я и Толик еле успели отскочить в стороны, как бедняга с тихим стоном пролетел мимо нас, оставляя на полу яркую полосу алой крови. Очутившись над морем, жертва зависла над морем, качаясь, словно на качелях. Послышался громкий хруст, пара ребер не выдержала силы гравитации, и парень с громким криком полетел прямо в волны.

– Все из-за тебя, ушлепок! – заорал Толик и отвесил мне кулаком в челюсть. – Ты виноват…

Но в чем именно моя вина, он так и не ответил: кровавый тяжелый крюк по инерции вернулся и со всего разгона ударил Толика по затылку. К счастью, не острой стороной, а то бы я был забрызган его мозгами, если таковые, конечно, имелись. С широко раскрытыми, скорее от удивления, чем от боли, глазами, парень повалился на живот. Злополучный гаечный ключ со звоном поскользил по полу. Я опустился перед бездыханным телом на колени и тяжело сглотнул собственную кровь. Последним ударом Толик разбил мне нижнюю губу.

– Он мертв, – донесся сзади знакомый приятный голос, – два – один.

Я обернулся: двери лифта были открыты, внутри стояла Селеста, словно прекрасная белокурая богиня, в своем легком голубом платье. Глядя в ее черные, как беззвёздная ночь, глаза, я невольно залюбовался, совершенно позабыв обо всем случившемся. Но затем разум взял вверх:

– Может быть, он просто в коме, – запротестовал я, щупая запястье мальчишки – пульс молчал, – мы не можем его тут бросить!

– Мертв, мертв! – прокаркал черный трехглазый ворон и тут же улетел в море.

– Что происходит? – я вскочил на ноги, чувствуя, как по подбородку бегут капли крови. Девушка сделала пару шагов мне навстречу. – Нет! Стой там! Ты убила их? Убийца! Ты же понимаешь, что у них есть семьи? У матерей больше нет сыновей! У сестер – братьев!

– И у тебя больше нет врагов, – вздохнула Селеста.

Мне было нечего сказать. Девушка подошла вплотную к маленькому рубильнику, который я совсем недавно нечаянно нажал, и переключила его в обратное положение. Мощный окровавленный крюк дернулся, словно живой, и послушно вернулся на место, пролетев мимо меня. Я чудом успел вовремя отпрыгнуть, жалуясь:

– Эй, полегче! Он только что выкинул парня в море!

– Вообще-то, если воспринимать вещи формально, то это ты убил их, – вздохнула Селеста, словно я разбил два стакана, а не человеческие жизни, – помнишь, как ты дернул рычаг, Лео?

Я молча опустил глаза. Она права: я разделался со своими врагами собственноручно.

– Пошли наверх, – холодно сказала девушка, стройная и прекрасная: ее место было среди огней палубы, а не холодного машинного отсека.

Створки лифта бесшумно разъехались, Селеста развернулась и быстро вошла в светлую кабину.

– Но мы не можем его тут бросить! – воспротивился я, зная, что рою себе могилу. – Нужно позвать на помощь! Хоть кого-то!

Девушка, не смотря в мою сторону, нажала на кнопку связи с лифтером и громко доложила:

– Минус второй этаж, тут труп на палубе, разберитесь.

– Что? Кто говорит? – раздался взволнованный женский голос, исковерканный динамиком.

Но Селеста уже отпустила кнопку, разорвав связь. Я кинулся к ней, мои руки дрожали, а ноги подкашивались. Да, эти парни были плохими. Да, многим было бы легче без них, но… они не заслуживали смерти. Тем более на таком прекрасном корабле, как «Игра Богов». Я взглянул в невинные голубые глаза Селесты и разом проглотил все, что хотел сказать. С моих губ сорвалась лишь одна, пожалуй, самая глупая фраза:

– Крутые линзы! То есть… глаза! В смысле… линзы. Наверное! – я мялся, как дурак, а она криво улыбалась. – Зачем они постоянно меняют цвет? Вот, недавно черные были, как кока-кола!

Девушка удивленно подняла вверх тонкую правильную бровь, молча схватила меня за руку и втащила в лифт. Легкие створки двери бесшумно закрылись, и мы тут же поехали вверх.

– Черные глаза – чтобы видеть души, – спокойно сказала она, словно речь шла о линзах.