Читать книгу По велению сердца - Киран Крамер - Страница 5

В ту ночь Марше снился долгий, подробный до мелочей сон. Она стояла в дверях школы, смотря на мрачный экипаж, который готовился увезти ее прочь. Кто-то толкнул ее в спину, и она не оглядываясь подошла к наемному экипажу, рывком распахнула дверцу и забралась внутрь. Опустилась без сил прямо на пол, придавив собой саквояж.

– Поезжайте! – крикнула она кучеру, давясь рыданиями. – Поезжайте, прошу вас!

– Но куда, мисс? – крикнул возница в ответ.

Целую минуту она не знала, что ответить. Потом поняла, что выбора-то у нее нет.

– В Лондон, – тихо сказала она. – На Гросвенор-сквер.

Сон продолжался, и карета тронулась. Марша не пожелала оглянуться. И не захотела думать о том, что мир снова разверзся у нее под ногами.

Она вернется к людям, в места, которых избегала, насколько возможно, с тех пор как потеряла целомудрие – и гордость – ради Финниана Латтимора.

Она вернется домой.

Домой, в Брэди-Хаус.

На следующее утро, открыв глаза, она поняла, что уже здесь. Это был удар.

Мать отослала горничную, которая сопровождала ее в поездке, назад в Суррей в карете, которая привезла их в Лондон. И распорядилась положить на стул возле постели Марши одно из платьев Дженис. Новая горничная – с милым личиком, по имени Кэрри – помогла ей подготовиться к предстоящему дню.

На туалетном столике стояла ваза с пионами да лежал томик сонетов Шекспира – должно быть, мама решила, что поэзия ее утешит.

Но все это лишь напомнило Марше о травах и длинных тонких цветочных стеблях в разномастных вазах, которые украшали каждое свободное место в ее кабинете в Оук-Холле. А еще о рисунках и стихотворениях – от самых простых, работы младших учениц, до более искусных, от девочек постарше. Ими были увешаны все стены.

Ах, Боже, что за ужасный день выдался вчера! Но, когда Кэрри укладывала ее волосы, Марша вдруг поняла, что совсем не печалится. Ее настроение можно было сравнить с гобеленом в ярко-красных тонах, который украшал стену холла сразу за дверьми ее спальни.

Чувства буквально кипели в ней.

Как там ее девочки? И учителя? Разумеется, преподавательский состав под руководством Деборы сумеет удержать на плаву огромный корабль, какая бы ни случилась буря. Но она и представить себе не могла, что этой бурей станет ее увольнение.

Что, если она им понадобится? На сегодня назначено собрание. Должны прибыть родители девочек, которые, вероятно, поступят к ним учиться. Что, если кто-нибудь из младших девочек разрыдается на середине концертной программы из-за того, что с ними нет Марши?

Всю прошлую неделю она по полчаса каждый день ходила с младшенькими по сцене, чтобы не забыли, как правильно делать реверанс.

Кто знает, что творится в Оук-Холле в эту самую минуту?

В эту самую минуту одно Марша знала наверняка. Когда-то она уже пережила самую страшную бурю в своей жизни и знала: с той, что бушевала в ней сегодня, следует справиться по-другому. Она не станет вести себя подобно жертве. Не станет тратить время на то, чтобы сидеть и жалеть себя. Она будет сражаться, чтобы вновь занять свой пост, но на пути к цели ей следует быть осторожной.

– Все ли хорошо, миледи? – спросила Кэрри негромко.

– Сегодня мне гораздо лучше, спасибо. – Марша сумела слабо улыбнуться. Розовощекая девушка, которая хлопотала над ее прической, казалось, искренне ей сочувствует. – Пока я здесь, Кэрри, мы, надеюсь, подружимся.

Горничная застенчиво улыбнулась в ответ.

– Благодарю, миледи. – Затем ее брови поползли вверх. – Погодите-ка… пока вы здесь? Но разве вы вернулись не насовсем? То есть пока не выйдете замуж?

Марша пристально взглянула в глаза ее отражению в зеркале.

– Не знаю, – призналась она. – Могу я надеяться, что вам можно доверять? – спросила она после недолгой паузы.

Девушка энергично закивала:

– Клянусь, я никому не скажу.

– Отлично. Возможно, мне понадобится союзник здесь, в доме. Правда состоит в том, что я хочу вернуться в Оук-Холл.

Как только она произнесла это, ей тотчас же стало легче.

– Вы хотите вернуться?

– Да. – Марша поняла, почему не испытывает эйфории – или злорадства – после встречи с лордом Чедвиком. Это случилось потому, что ее план показать Дункану Латтимору и всему миру, что она счастлива и в одиночестве, имел совершенно неожиданное – и чудесное – последствие. Она стала личностью.

А теперь нужно вернуть это ощущение.

Кэрри начала закалывать волосы булавками. Марша с удовольствием наблюдала в зеркале сосредоточенное выражение лица горничной. Как легко и проворно двигались ее пальцы!

– Каждый день я становилась свидетелем того, что вокруг меня происходили чудеса, – задумчиво сказала Марша. – С девочками. С учительницами. С теми, кто готовил еду, убирал комнаты, ухаживал за садом, работал в конюшнях. – Она улыбнулась. – Это восхитительный мир, Кэрри. Мы все там – одна огромная семья. А когда что-то идет не так, как надо, я начинаю искать решение.

– Подозреваю, что вам это отлично удается, – с улыбкой ответила горничная.

– Спасибо. – Марша перебирала страницы томика стихов. – Моим любимым занятием в Оук-Холле было превращать печаль в улыбки. Хотя бы просто обнять девочку, которая поранила колено. Порой это касалось вещей посерьезнее, когда кто-то приходил в отчаяние. – Марша не удержалась и горестно поморщилась при воспоминании о собственном отчаянии. – Мне нравилось давать им надежду. – Она с трудом сглотнула стоящий в горле ком. – Это важная работа. И мне ее очень не хватает.

Кэрри замерла, держа на ладони длинный белокурый локон Марши.

– Это очень важная работа, миледи. Я просто восхищаюсь вами – ведь вы ее выполняли! И мне грустно за вас. – Она колебалась. – За то, что вас там больше нет.

– Что ж, – весело отозвалась Марша, – каждый день, пока я здесь, я хочу говорить с вами о школе и моих планах туда вернуться. Хорошо? Даже если со стороны будет казаться, будто меня занимает только болтовня с сестрами о вечеринках и поклонниках.

– Я не позволю вам забыть, – ответила Кэрри серьезно, почти сурово.

– Я уже поняла, что не позволите, – ответила ей Марша. – И заранее благодарю за желание меня слушать. Теперь я чувствую себя не такой… ненужной.

– Рада помочь, леди Марша, – безмятежно улыбнулась горничная.

Она немного напоминала Марше ученицу Дебору.

За завтраком отец помешивал чай и не сводил с Марши необычно печального взгляда синих глаз.

– Хорошо, что ты сегодня со мной, дочка, – сообщил он с ласкающим ее слух ирландским акцентом.

– Я рада быть с тобой, папа. – Она не кривила душой.

Он положил ложечку на блюдце.

– Я знаю – то, что произошло, глубоко ранило тебя, но помни – ты не можешь допустить поражения, что бы там ни было. Погрусти еще денек, а затем забудь.

– Не беспокойся. – Она воткнула вилку в ломтик жареного помидора. – Уже забыла. На сегодняшнее утро у меня есть планы.

– В самом деле?

Марша кивнула.

– Я целую вечность не видела Лондон. Хочу посмотреть Тауэр.

Хотя, по правде говоря, она обдумывала, как бы ей перехитрить Лизандру – та была умной и жестокой, и это делало вдову опасным врагом.

«Да разве она мне соперница», – подумала Марша, размешивая сахар и отхлебывая горячий чай. Сейчас она старалась выглядеть как леди, решившая покориться судьбе. Важно, однако, не перестараться – не то папа заподозрит, что она задумала нечто эдакое. Марша никогда не была безропотной и покорной, не стоит и притворяться.

– Тауэр – любопытное место, – сказал отец. – Ты уверена, что не хочешь пойти вместо этого в музей? Они выставили чудесные картины с цветами; твоя мать любовалась ими на прошлой неделе.

Марша отложила вилку.

– Может, моя попытка искать утешение выглядит по-детски, но мне нужно суровое напоминание, чтобы понять, как мне на самом деле повезло. Вот Тауэр, с его мрачной историей, и напомнит мне.

Ее-то не запирали в тюремной камере. Значит, у нее есть еще один шанс добиться того, чего она хочет.

– Кроме того, – продолжала она, – мне хотелось бы взглянуть на сокровища Короны. Они пережили всех, кто их носил. Хороший урок насчет гордости, не так ли? Моей собственной нанесли вчера сокрушительный удар.

– Ты умная девочка. – Отец взглянул на нее с одобрением. – А после визита в Тауэр ты придешь домой и сыграешь на пианино что-нибудь умиротворяющее. Или займешься живописью. Или напишешь стихотворение. Длинное, грустное и лирическое стихотворение в ирландском духе. Так или иначе, все это прогонит последних демонов.

– Об этом я тоже думала, – согласилась Марша. – Но, полагаю, мне лучше поработать в саду.

Маркиз подался вперед и прошептал:

– Выдергивать с корнем сорняки – очень полезная работа для души. Сможешь представить себе, что дерешь за волосы леди Эннис. Да и моим вьющимся розам не помешает обрезка. Мы велим наточить садовые ножницы поострее, дорогая! – И он радостно рассмеялся.

– Спасибо, папа. – Марша позволила себе вежливый смешок. Отец всегда становился истинным ирландцем, когда что-нибудь задевало его за живое.

Теперь он легонько хлопнул по столу ладонью.

– Марша, девочка моя…

– Да, папа?

– Ты дочь своей матери. Сегодня утром ты доказала мне, что под наружностью милой девицы скрывается воин, каких поискать.

Марша улыбнулась.

– Я рада, что ты так думаешь.

– Разумеется, – медленно сказал он, глядя на нее испытующе, – этот мудрый воин знает, когда заканчивается одна битва и начинается другая.

Марша растерянно захлопала ресницами. Неужели папа догадался, что она задумала? Она-то из кожи вон лезла, изображая послушную дочь, то есть попивала тихонько чай, ни слова не говоря о своих планах.

Повисло неловкое молчание.

Вдруг отец встал, подошел к ней и крепко поцеловал в макушку.

– Ты знаешь, о чем я говорю, молчунья. Вчера ты проиграла битву, потеряв должность директрисы. Сегодня можешь заламывать руки, если хочешь, но завтра ты забудешь школу и займешь свое место в лондонском обществе. Сегодня вечером Дженис и Питер с друзьями отправляются в Воксхолл. Понятия не имею пока, что собирается делать Грегори. Но нам с твоей мамой от души хотелось бы, чтобы ты поехала с нами на бал к Ливингстонам.

Вот чего бы им с матерью хотелось – чтобы она поймала себе мужа на треклятом брачном рынке! Они полагают, что к концу сезона она была бы уже помолвлена.

Марша собралась с духом.

– Не думаю, что уже вполне готова выезжать, – сказала она тихо, но твердо. – Однако все равно спасибо, папа.

Она никогда не будет к этому готова. Впрочем, признаваться она не станет. По крайней мере сейчас. Марша надеялась, что родители дойдут до этого заключения собственным умом. Это было не совсем честно с ее стороны. Но ведь другим женщинам дозволяется остаться старыми девами. Почему ей нельзя?

Отец похлопал ее по плечу.

– В таком случае партия в карты у лорда и леди Дэвис подойдет больше. Их приемы скучноваты, но я могу приказать своему секретарю отправить им записку, что мы приедем, и послать письмо с извинениями Ливингстонам.

– Мне… мне так не кажется, папа. Если ты не возражаешь. – Она робко улыбнулась отцу.

– Хорошо. На этот раз я тебя пойму. – Тон у него был слегка ворчливый. – Но долго терпеть не стану. И это факт. Факт, который ты, будь добра, запомни хорошенько. – Улыбнувшись, он коснулся пальцем ее носа, словно ей было всего лет десять, а не двадцать.

– Да, папа. – Она снова заставила себя улыбнуться.

Он громко, от души рассмеялся. Да, отец слов на ветер не бросал.