Читать книгу Смерть без работы не останется - Кирилл Казанцев - Страница 2

Антон наконец нашел удобный случай, чтобы познакомиться с водителем Солодовым. Водитель исчезнувшего Иванова на время был снят с машины и шлялся по гаражу без дела. Рабочие дни ему шли, и на работу он являться должен был обязательно. Но постоянные допросы и недоверие вымотали молодого парня до предела.

Быков водителя охарактеризовал как потенциально непричастного к делам Иванова. К возможным делам, как он потом поправился. Коля Солодов пару лет назад пришел из армии, отслужив срочную шофером. Покантовавшись с месяц, он ничего путного не придумал, кроме как пойти в полицию. Все по своей же специальности. За два года его оценили как хорошего, аккуратного водителя и посадили на иномарку возить полковника. Солодов конфликтным никогда не был, умел ладить и с сослуживцами, и с начальством. Так он и прижился водителем у Иванова.

Последние события выбили парня из колеи крепко. Сознавая, что он привез супругу своего шефа под пулю убийцы, что он косвенно виновен в смерти Валентины Ивановны, Николай впал в полную депрессию.

Антон нашел Солодова под навесом уличного кафе, разукрашенного разнокалиберными изображениями бутылок и банок с напитком «Балтика». Этим напитком и накачивал себя унылый водитель, сидя в полном одиночестве за дальним столиком.

– Колян! Здорово! – громко и жизнерадостно воскликнул Антон, распахивая объятия и нависая над Солодовым. – Вот не ожидал тебя увидеть здесь. А я только вспоминал о тебе. Помнишь областной военкомат, поезд, нас, бритоголовых?

Солодов удивленно смотрел на незнакомца и явно не ожидал от этой встречи ничего хорошего. Кажется, в этом парне проснулся и основательно укоренился законченный пессимист.

– Не помнишь, что ли? – не унимался Антон. – Забыл кореша? А как мы в поезде пили, как я с полки упал, помнишь?

Антон представления не имел, как ехал в свое время в армию Коля Солодов, но полагал, что у всех это происходит примерно одинаково. Сам Антон через это проходил и навидался всякого. Если он и ошибался, и у Солодова имелись совершенно иные воспоминания об этой яркой части жизни, то это было не страшно. Главное, завязать знакомство. Если Солодов Антона «вспомнит», то контакт произойдет быстрее. Ну а если не вспомнит, то нынешние его проблемы все равно приведут к нужному контакту, только другим, более сложным и витиеватым путем.

– С полки? – попытался улыбнуться Солодов. – Ну-у… вроде помню, а ты…

– Да ладно! – отмахнулся Антон и бухнул на стол четыре бутылки «Балтики 3». – Помню, не помню… Давай-ка за встречу махнем пивка! Ты чего такой смурной? Проблемы? Нет таких проблем, которые не могли бы решить старые друзья. А армейская дружба, она святая.

Осушив залпом почти полностью кружку, куда он перелили пиво, Антон отдышался и кинул в рот несколько орешков из блюдечка. Кажется, жизнерадостность «знакомого» начала действовать на Солодова. Тот факт, что этот парень знает его по имени и фамилии, подспудно говорил о возможном их знакомстве в прошлом.

– Так что у тебя случилось? – Антон дружески положил ладонь на локоть Солодова. – Давай, выкладывай. Я такого человека вожу, он в таком месте работает, что стоит ему глазом моргнуть, и все твои недоброжелатели полетят вверх тормашками. Я тебе говорю! Я за пацанов своих уже несколько раз просил, и отказа никакого. Он мне прямо говорит, что, мол, для тебя, Антоха, все, что хочешь, сделаю. Ты только скажи! Уважает он меня, потому что я водитель хороший, потому что не отказываюсь ни от чего. А вроде и не обязан, а всегда помогаю. Что жене его сумки помочь на этаж поднять, что в магазин с ней. А бывало, и на природу, на пикник. Тут главное, контакт с семьей!

Антон потягивал пиво, покидывал в рот орешки, не забывая подливать и Солодову, а сам все плел и плел паутину. Не очень, конечно, хорошо по отношению к этому парню. Ему и так несладко. Но он ведь из чувства ложной преданности своему пропавшему шефу никакой помощи следствию не оказал. Молчит и хмурится. Может, знал что-то, а может, просто боялся навредить Иванову, ляпнув лишнее…

Минут через двадцать доверие водителя Николая укрепилось окончательно, и Солодов стал посвящать Антона в свои беды. Он излил душу в едином порыве… Устал от безответных вопросов, ему необходимо было выговориться.

– Ты себя не мучай, твоей вины тут нет ни на грош! – тоном эксперта заявлял уже в третий раз Антон. – Не ты, так таксист привез бы Валентину Ивановну домой, на маршрутке могла приехать. Так что всем надо терзаться. Не о том ты голову ломаешь, Коля, не о том. У тебя шеф пропал, понимаешь! Человек, который был тебе благодетелем, который тебе доверял и себя, и свою жену. Это ведь знаешь как… Хороший водитель – это член семьи, согласись…

Антон старательно изображал человека, мысли которого немного уже путались от выпитого, а язык чуть заплетался во рту. Обычно алкоголь на него действовал слабо, Антону как-то удавалось подавлять его действие. И выпить он мог достаточно много. Это потом, когда появлялась возможность расслабиться, когда можно было уже не играть свою роль, опьянение наваливалось тяжелым грузом на голову, на плечи, гирями повисало на ногах. Результатом всего этого была дикая головная боль, поэтому Антон вообще не любил пить. Хотя иногда приходилось делать это для работы.

– Умом-то я это понимаю, – вяло кивал Солодов, – а вот душа противится.

– Ты же человек, ты мужик, ты должен как раз головой и руководствоваться в жизни. Ты пойми, что должен разобраться сам. И в себе, и в ситуации. И не бойся ничего, я тебе помогу… через своего шефа. Главное, постарайся вспомнить, понять, сориентируйся в ситуации. Кто мог желать смерти твоему полковнику, за что?

Солодов начал говорить. Он старательно пытался вспоминать, размышлять, сопоставлять. Получалось у него очень плохо, но Антон его выручал наводящими вопросами, вовремя поворачивал мысли в нужное русло. Через час стали всплывать интересные факты из жизни полковника полиции.

Во-первых, Иванов действительно имел какие-то тайные встречи, которые теперь вспоминались его водителем как подозрительные. Антон попытался помочь разобраться Солодову в том, могли ли эти встречи быть частью работы офицера полиции или они носили личный характер. Он даже предлагал парню критерии оценки этих ситуаций. Получалось, что встречи к работе отношения, скорее всего, не имели. Личности какие-то темные, неприятные, конверты какие-то.

Антон не хотел раскрывать перед Солодовым тайны, связанные с принципом агентурной работы в полиции, хотя, судя по его рассказам, это были не агенты Иванова. Полковник не в уголовном розыске работал, его клиентами были люди с достатком, аферисты с белоснежными манжетами дорогих рубашек, выглядывавшими из рукавов еще более дорогих пиджаков. Экономические преступления совершают те, кто варится в этой самой экономике, а не те, кто тащит кошелек из кармана, телевизор из квартиры или берет прохожего в подворотне на гоп-стоп. А рожи, с которыми иногда встречался Иванов, были как раз характерными для подворотни. Так воспринимал их Солодов.

И девочки! Там еще были девочки, Иванов даже как-то в состоянии легкого алкогольного опьянения со смехом предлагал Коле позабавиться бесплатно с аппетитными красотками. И только природная стеснительность Солодова не позволила ему соблазниться предложенным. И еще брезгливость… Фу! Быть близким с той, с которой до тебя делали это… всякие… похотливые, слюнявые, вонючие. Ну, может, они и не были слюнявыми и вонючими, но в сознании чистоплотного Солодова они рисовались именно такими.

Антон рассчитал правильно. Учитывая характер Коли Солодова, каким он ему представлялся, и ситуацию, в которой молодой водитель оказался, «разговорить» его было несложно. Главное, удобная легенда, пиво и полное отсутствие признаков допроса. У следователя Солодов замыкался так, что его было никакими доводами не пробить, а признаков его причастности к преступлению не имелось даже косвенных.

Антона интересовало не душевное состояние личного водителя пропавшего полковника, а сведения, кончик ниточки, которая вела бы к разгадке этого странного дела. И главным было не спугнуть Солодова, не дать ему заподозрить, что у него кто-то что-то выуживает. Он должен сам и только сам рассказать все, что Антона могло заинтересовать.

Информация про девочек была интересной, это могло оказаться кончиком ниточки.

– Я не понимаю таких людей, – пьяно кивал Антон и брезгливо кривил губы. – Не понимаю. Захотелось тебе бабу, так способов-то тысяча. Можно в клубе снять, там полно таких, кто именно за такими развлечениями и приходят, можно просто завести постоянную необременительную связь. Но вызывать на дом! Да еще неизвестно какую! Да еще неизвестно, кто приедет: девка с охранником или подстава с грабителем. И ойкнуть не успеешь, как по башке получишь и без штанов останешься.

– А которые на улицах стоят? – поддакнул Солодов. – Те лучше? Это же… это как объедками питаться!

– Удивляюсь я, Коля. Твой шеф вроде и при деньгах, и при положении. Не понимаю, как он мог до общения с этими девками докатиться. Не извращенец же он, а? Не извращенец? Мне неудобно даже думать такое про твоего Иванова.

– Конечно! – заверил Солодов. – Он мужик нормальный. И в этом и в других отношениях. Да он-то сам, понимаешь, с ними не валандался. Он, я так думаю, – пьяный водитель понизил голос, – я думаю, что он там другие дела мутил. Ну, понимаешь, прикрыть, чтобы не наехали, или еще чего.

Еще минут пятнадцать Антон бился, чтобы понять, к девочкам какой именно улицы имел отношение Иванов. Добыть телефон, по которому можно было вызвать проституток, он и не надеялся, а вот на тех, что вдоль дорог стоят, выйти было можно. Антон крутил тему и так и сяк, пока не услышал название одной улицы, где стояли девочки, подшефные Иванова. Точнее, это Антон так предположил.

– Ты не переживай, – на прощание заверил Антон Солодова, – я помогу, прикрою тебя. Я же говорил тебе, что у меня шеф всемогущий. Если я попрошу, то он не откажет. Главное, что ты никого не бойся и, чуть что, сразу говори мне. У тебя телефон какой?

Антон умышленно не дал своего номера Солодову. Пока не дал. Как поведет себя парень на утро после общения? Не спохватится ли? Хотя не должен. Видно, что он в отчаянном положении и рад любой помощи. А тут человек нейтральный подвернулся. Судя по всему, с другими водителями у Солодова отношения не сложились, и друзьями он не обзавелся.

Ночь пришлось провести в подготовке. Антон не любил «кидаться в омут с головой», поэтому старался готовить каждый свой шаг в оперативной работе. Вот и сейчас он провел почти всю ночь за ноутбуком, знакомясь с ситуацией в городе. Порой в публикациях журналистов, в промелькнувшей информации, бывало немало ценного.

Антон и представления не имел, что, оказывается, давно бьют тревогу социальные работники и медики: город и область буквально захлестнула волна кожно-венерических заболеваний и СПИДа. И, естественно, одной из причин называли проституцию. Обсуждались меры воздействия на этот практически легальный интимный бизнес. Предлагались и правовые меры, и организационные, и профилактические. Невооруженным взглядом просматривалось, что у предлагаемых проектов много сторонников в медицинских кругах, но в то же время много и противников. Естественно, среди чиновников и тех, кто считал себя представителями общественности. Они, видите ли, не очень подготовлены психологически.

Если верить журналистам, а они проделали большую работу по изучению проблемы, то уровень проституции в Екатеринбурге достиг катастрофических размеров. Журналисты заявляли, что сотрудникам городского УВД известны более 140 адресов различных фирм и агентств, которые предлагают интимные услуги. И нельзя сказать, что они действуют подпольно. Никто не прячется, номера телефонов, по которым следует звонить «страждущим», наклеиваются на подъезды домов, на заборы. В гостиницах делегации девочек приходят почти в каждый номер, где останавливаются командированные мужчины. А уж об уличных путанах и говорить нечего. Оказывается, улицы Ленина и Малышева, две центральные улицы города, по вечерам преображаются в знаменитые улицы «красных фонарей», такие, как в Голландии.

Хм, оказалось, что полиция совместно с медиками и наркологами проводит масштабные рейды. И довольно часто. И… что бизнес этот уже не вечерний и ночной. В том смысле, что «ночные бабочки» заступают на вахту еще засветло. И даже днем. В районе автовокзала и на улице Щорса девочек можно снять уже в одиннадцать часов утра. М-да, «ночные бабочки» становятся ранними пташками.

Поразила Антона и цифра, которую представили журналисты на суд общественности. По их сведениям, в Екатеринбурге на сегодняшний день усердно «трудятся» не меньше пяти тысяч проституток. И чего им не трудиться, подумал грустно Антон, если полиция может наказать их только мизерным штрафом…

Антон откинулся на спинку кресла и попытался представить картинку в целом. Есть проблема, красочная и опасная проблема. Проблема, которая на устах у всего общества, от чиновников до старушек на скамеечках у подъездов домов. И что? При всей мощи нашего государственного аппарата, при всей мощи нашей законодательной власти почему-то путей решения проблемы так и не выработано. Вот с курением вроде бы решили! Приняли закон, просто запретили и придумали, как наказывать нарушителей. А с проституцией?

А с проституцией, которая несет не меньшую опасность для общества, для здоровья физического и нравственного, никто не борется. Просто обходят стороной на самом высоком уровне, и все. Значит, при запрете курения можно было игнорировать борцов за права человека, а при борьбе с проституцией нельзя. И сразу же в голове начал свербеть маленький червячок. Свербеть, хихикать и тыкать пальцем. Это же нужно кому-то, это же кому-то выгодно. И догадайся сам, капитан Копаев, кому. Да тому, кто имеет с этого сверхдоходного бизнеса свою долю.

Теперь намеки и обрывки рассказов Коли Солодова всплывали в новом свете. Нет, не случайно полковник Иванов оказался рядом с этим бизнесом, ой, не просто так он вхож в эти круги. И если подойти к вопросу логически, то появляется закономерный вывод, что на этой интимной работе девочки «стареют» быстрее, чем профессиональные спортсменки. Те еще и в тридцать могут выступать, одна легкоатлетка взяла золотую медаль в сорок, а эти к тридцати уже никому не нужны. Клиенты предпочитают тела молодые, аппетитные, с нежной кожей. Значит, контингент должен пополняться постоянно. Должен работать конвейер поставки свежего товара.

И если высокопоставленный полицейский имеет отношение к этому бизнесу, то он не просто крышует фирмы, не просто ограждает их от нападок полиции. Нападки-то смешные. Он должен прикрывать более страшную сторону этой жизни, подпольную. Вербовка девочек, поставка проституток на рынок.

Два дня, проведенные с аппаратурой в машине на улице Щорса, дали представление о личностях проституток, которые тут работали. Система, которую использовал Антон, была предельно проста. Объектив, который снимал через стекло его машины, был установлен в углу двери и приклеен скотчем. Маленький «глазок» не был виден снаружи, но фиксировал панораму под широким углом. Информация подавалась сразу на ноутбук, где можно было разглядывать девочек онлайн, увеличивать изображение до степени возможности определения цвета глаз.

Девочки были разные и по возрасту, и по росту, и по типажу. Но самых главных отличий было три. Точнее, три хорошо отличимых типа. Первый тип – это уверенные в себе, раскрепощенные, как правило, красивые девушки, со стройными фигурами. Они явно занимались этим с удовольствием, им работа нравилась. Другой тип был более многочисленным. Эти «работали» как-то равнодушно. Улыбки дежурные, жесты и позы нарочитые, они явно переигрывали. И в постели они наверняка вели себя так же механически, как сексуальные роботы.

А вот третий тип вызывал жалость и брезгливость еще большую, чем два других. Девочки выглядели жалко, выражение лиц заискивающее, глаза больные, просящие. Создавалось впечатление, что эти готовы на все, в прямом смысле этого слова «на все». Сразу же всплыла в голове информация о наркоманках в среде проституток. Пожалуй, все девушки, составлявшие этот тип, и были наркоманками. Они прежде всего зарабатывали себе на дозу. Остальные девочки этих как-то сторонились, хотя работали почти рядом.

Свою операцию Антон решил провести на следующий вечер. Через Быкова он выяснил наиболее простой состав медикаментов, который можно было использовать вместо укола. Чтобы стимулировал, снимал ощущения ломки хоть на какое-то время. Это было жестоко, но иного выхода Антон не видел. Не он толкал этих девиц на панель, не он уговаривал их когда-то начать принимать наркотики.

Антон вообще был убежден, что человек сам и только сам повинен в том, как складывается его личная жизнь. Он был на сто процентов уверен, что не все девушки готовы идти на панель, как бы ни сложились обстоятельства. Он полагал, что для занятия проституцией нужны предрасположенность и склонность. Он не раз встречал в жизни женщин, которые легко вступали в сексуальную связь с едва знакомым мужчиной. Кто под действием алкоголя, кто из спортивного интереса. Такие же наклонности он предполагал и у девушек, которых жизнь толкала на панель.

Около восьми вечера Антон был уже на выбранном заранее месте. Чуть не доходя до участка улицы, где к этому времени собирались «жрицы любви». Свой «объект» он окончательно выбрал вчера и теперь ждал девушку, намереваясь перехватить ее раньше, чем она окажется в поле зрения подруг.

Вот и стук каблучков в арке дома. Эта невысокая девушка с чуть полноватыми ногами и короткой стрижкой всегда выходила к месту сбора дворами, через эту арку. Все та же до предела короткая юбка, тот же топик, те же темные колготки и обилие дешевой пластмассовой бижутерии.

– Привет, рыбка! – окликнул девушку Антон, продолжая стоять, прислонившись спиной к стене. – Или ты киска?

Девушка сбавила шаг, а потом совсем остановилась, напряженно глядя на высокого симпатичного парня. Вид у нее был не совсем здоровый: бледная кожа, лихорадочно блестевшие глаза, мешки под которыми не скрывала даже косметика. Вообще-то внешность на любителя или на того, у кого денег мало, а желания много.

В голове девушки, видимо, металось много мыслей, но почти все они были Антону известны, как он полагал. Радость, что так быстро нашелся клиент, и значит, скоро у нее будут деньги, опасение согласиться без ведома сутенера или «мамки» (кто у них там руководит процессом). Если сейчас согласиться, то не придется делиться выручкой, если кто-то узнает, что она так поступила, то последствия могут быть самыми неприятными, вплоть до физической расправы.

– Слушай, я тебя там не первый день вижу, – мягким голосом сказал Антон. – Ты мне очень нравишься. Может, пойдешь со мной? Ты же сегодня «работаешь»?

– Я… конечно, а почему нет…

Было хорошо видно, какие противоречивые чувства раздирают девчонку. А еще было понятно, что ей плохо, а скоро будет еще хуже. Надо помочь ей в принятии решения, думал Антон.

– Ты не бойся, никто не узнает. Зачем тебе делиться с кем-то, а я хорошо тебе заплачу. Сколько тебе платят обычно: штуку, полторы? Две за час, и никому не надо отдавать лишнее! Согласна? Соглашайся, дурочка, я буду с тобой ласков, я добрый.

Антон подошел уже вплотную и притронулся ладонью к щеке девушки. Глаза у проститутки стали совсем больными, в них появилось непреодолимое неприкрытое желание поскорее получить деньги, поскорее сделать все, чтобы их получить. Она почти уже не контролировала себя.

– Хорошо, – ответила она еле слышно, одними губами.

Антон улыбнулся самой теплой улыбкой, на которую только был способен, схватил девушку за руку и потащил назад дворами к машине, оставленной на соседней улице. Проблем, куда повести девушку, в наше время практически нет. Достаточно на любом столбе посмотреть объявление. Квартира на час! Если есть спрос, то предложение его очень скоро нагонит. И перегонит!

– Тебя как зовут? – спросил Антон, заводя мотор и покосившись на девушку, которая оправляла задравшуюся юбку.

– Таня… Но ты можешь выбрать любое имя. Если хочешь…

– Ладно тебе! – оборвал проститутку Антон, поглядывая в зеркало заднего вида и выруливая на дорогу. – Не надо этих игр. Я люблю нормальные человеческие отношения. Таня так Таня. А меня зовут Антон.

– Хорошее имя, – вдруг произнесла Татьяна вполне искренне. – А куда мы поедем?

– На квартиру. Не домой же ко мне. Сейчас нет проблем снять квартиру для такого дела. Что ты пьешь? Может, купим по дороге чего-нибудь на твой вкус?

– Мне все равно, – устало сказала Татьяна. – Мартини, может быть?

– А мартини у меня там уже есть. Угадал!

Антон подъехал к нужному дому, где сегодня утром снял квартиру на сутки, проделав тем самым в своем бюджете приличную брешь, и галантно подал руку девушке. Он непринужденно болтал всякую ерунду, пока они поднимались на лифте на последний этаж. Там он отпер квартиру и пропустил девушку внутрь.

Татьяну заметно трясло, но она держала себя в руках.

– Ванная там, – кивнул Антон в сторону двери. – Приводи себя в порядок, а я сейчас разберусь со столом.

Собственно, разбираться тут было не с чем, потому что все закуски и фрукты он выставил еще перед отъездом. Оставалось выставить только алкоголь и соки. Пока он крутился вокруг стола, создавая композицию, из ванной появилась Татьяна. Антон обернулся и откровенно осмотрел девушку с ног до головы. Стройные аппетитные ножки, короткая юбочка, высоко приподнятая бюстгальтером грудь примерно третьего размера, пухлые губы и большие глаза.

В другое время и в другой обстановке за ней можно было вполне приударить. Если, конечно, не знать о ее профессии. Бедненькая, при таких достоинствах и попасть в такую… Вот дура! Погналась за быстрым рублем, за легкими деньгами. Вот и заработала все, что можно: наркомания, возможно, венерические заболевания, если не СПИД.

При мысли о возможных болезнях симпатия к девушке снизилась сразу на пару пунктов. Антон внутренне обругал себя, потому что понял, что вопреки здравому смыслу у него возник сексуальный интерес к девушке. Только этого не хватало!

– Раздеваться? – спросила Татьяна, останавливаясь посреди комнаты.

– Да подожди ты! – остановил ее Антон. – Чего же так не по-людски-то? Я так не могу, мне нужно время.

– Хочешь я помогу? – скривилась девушка, как ей, наверное, показалось, в сексуальной улыбке и шагнула к Антону.

– Не надо. Не торопись.

– А у меня время – деньги, – хихикнула Татьяна. – Почасовая оплата. Кстати, у нас принято деньги отдавать вперед.

Антон вытащил пятитысячную бумажку из кармана пиджака и протянул девушке.

– За два часа и премиальные, чтобы не нервничала. Пойдет?

– Как скажешь, дорогой, – согласилась девушка и уселась в кресло, намеренно так, чтобы юбка высоко задралась и обнажила бедра. – Только я вся горю… от нетерпения. Ты такой…

Антон стал рассказывать о том, как красиво выглядят облака, если лететь над ними долго на самолете. Особенно если рядом горы. Девушка постепенно заинтересовалась и перестала играть привычную роль шлюхи. Помогло ей отвлечься и вино, которое Антон все время подливал.

Потом Татьяна несколько раз беспокойно поглядывал на часы, а потом все чаще и чаще принималась зябко обхватывать себя за плечи. Кажется, ей вот-вот понадобится очередной укол. Антон снова попытался отвлечь девушку посторонними темами, пускаясь в новые рассказы. Но Татьяну это уже не интересовало.

– Ты что, намерен так и просидеть за столом все купленное время? – уже без тени игривости спросила она. – Ты импотент или извращенец?

Антон понял, что на грани ломки начинает проявляться агрессия, девушка начинает злиться на все на свете. Очень скоро у нее начнется истерика. Он снова пустился в рассказы, предложив горячего чая, но состояние девушки ухудшалось буквально на глазах.

– Слушай, а у тебя нет… – девушка блестела безумными глазами и тряслась, как в лихорадке, – ну, этого! Ты понимаешь, о чем я? Мне надо, а то я не человек совсем.

– Я этим не балуюсь, – покачал Антон головой. – И тебе бы посоветовал…

– Да пошел ты со своими советами, урод! – вдруг взорвалась Татьяна. – Мне уколоться надо, понимаешь ты это своим дурацким умом! Уколоться!

– Хочешь, «Скорую» вызову?

– Мне укольчик надо, один только укольчик, – голос Татьяны стал умоляющим. – Один укольчик, и делай со мной что хочешь… Хоть всю ночь! Я за укольчик тебя так отблагодарю, я тебя так обласкаю, как тебя еще никто не ласкал…

Антон скрипнул зубами. Он понял, что затеял игру, в которой мало что понимает. А если девушке станет совсем плохо, а если она умрет у него тут. Идиот! А Татьяна вдруг стала непослушными пальцами сдирать с себя короткий топик, под которыми затряслись полушария ее грудей в кружевном лифчике.

– Ты посмотри на меня, ты посмотри, какая у меня грудь, какое тело… Ты же должен меня хотеть, возьми меня, люби меня, только дай один укольчик…

Антон выхватил со стола у окна коробочку, в которой лежали заветные пилюли. Способны ли таблетки помочь Татьяне в ее теперешнем положении, заменят ли ей героин, он не знал. Но в лаборатории ему пообещали облегчение. Причем без уколов в вену. Он стал заставлять Татьяну выпить таблетку, он боролся с ней, когда она пыталась обхватить его руками, впиться в него мокрыми губками.

Наконец он уговорил ее выпить таблетку и подсунул стакан воды. Потом еще минут пять пришлось держать девушку, зажимать ей рот, чтобы она не начала кричать и биться в истерике, потом ее лицо порозовело, глаза приобрели осмысленное выражение.

– Как же мне плохо, – прошептала Татьяна и улыбнулась. – А что ты мне дал? Это что-то новое, да? Спасибо тебе. Я теперь… ты же хотел меня, правда, так иди ко мне, мой сладенький.

Девушка привстала и снова бессильно плюхнулась в кресло. Действие таблеток было иным, они не давали эффекта эйфории, они снимали спазм, регулировали обменные процессы, активизировали работу всех органов. Но внешне эффект проявлялся в общей слабости. Правда, на короткое время.

Антон присел рядом, прикрыл обнаженную грудь девушки полотенцем и взял ее за руку.

– Дурочка, зачем тебе это все? – тихо стал он говорить. – Ты такая красивая, женственная. В тебя влюбиться можно просто так, с одного взгляда на улице. А ты? Как ты во все это вляпалась, Танечка?

Он говорил и говорил ровным ласковым голосом, пытаясь расслабить девушку еще больше, подкупить теплыми словами и интонациями. И постепенно он достиг своего. Татьяна начала хлюпать носом, потом она прижалась щекой к его сильной руке и заговорила. Это была исповедь измученной девушки, смертельно уставшей девушки, это была исповедь человека, который смирился, отчаялся, стал считать себя обреченным.

История Татьяны была проста и незамысловата. Ей двадцать два года. Родом она из Качканара, что в двухстах километрах от Екатеринбурга. Окончила школу, окончила профессиональное училище по специальности повар-кондитер. И в училище она пошла не просто так, не из-за какой-то подружки, а очень осознанно. Именно потому, что ей нравилась эта специальность, потому что любила она готовить, любила угощать, баловать сладостями собственного производства.

Мечтала о будущей семье, в которой она, мама и жена, обязательно должна уметь хорошо готовить. И чтобы всей семьей собираться по вечерам, а особенно по праздникам и выходным за столом и…

Устроиться у себя в городе она так и не смогла и три года назад приехала в Екатеринбург, полагая, что своей красотой и умением кулинара сможет покорить областной центр. Глупая девочка… Все случилось так, как обычно с глупыми девочками и случается. Таня познакомилась в Екатеринбурге с парнем. Красивый был, умел ухаживать. Водил по клубам и барам, цветы дарил.

Татьяна не успела опомниться, как пристрастилась к наркотикам. А парень этот через несколько месяцев ее бросил. Точнее, сначала он исчез, а потом Татьяна узнала, что его задержала полиция за распространение наркотиков. И вместо него появились в ее жизни другие. Эти уже красиво не ухаживали. Эти были резкими и властными. И беспощадными. Сначала они ее изнасиловали за очередную дозу. А потом устроили на работу. Сначала в фирму «досуга», где ее возили по адресам заказчиков, а потом, когда на ее руках стали уже заметны следы уколов, просто выгнали работать на улицу.

– Как я могла вернуться домой, что бы я сказала родителям? Да меня бы прокляли на веки веков! Врала, что работаю в магазине…

И она снова сквозь слезы рассказывала, как получала с каждого клиента всего по двести или триста рублей и сколько ей надо было работать, чтобы заработать хотя бы на дозу. И Антон как-то очень отчетливо понял, что для большей части этих уличных девочек работа на панели – способ выжить. Не заработать на красивую жизнь, не скопить для счастья, а именно выжить!

Пути у всех были разными, разными дорогами они приходили сюда. Большая часть просто попадала в зависимость от сутенеров, очень многих вывели на улицы насильно, отобрав паспорта, подсадив на иглу. И почти все прошли через кожно-венерологический диспансер. Некоторые не по одному разу. Лечились и снова возвращались на улицу.

Антон вспомнил, что он недавно вычитал по этой проблеме в Интернете. Медики утверждают, что каждая третья уличная проститутка перенесла или является носителем венерических заболеваний. И хорошо, что их всех лечат бесплатно, потому что уже работает общеобластная программа, под которую сформирована достаточная база медикаментов. Но дело не только в венерологии, медики бьют тревогу в связи с тем, что лавинообразно растет количество людей, зараженных СПИДом. Для Антона было шоком, что в начале июня прошлого года в Свердловской области была объявлена эпидемическая ситуация по СПИДу.

А в этом году новая напасть. Теперь Екатеринбург захлестнула неожиданная волна сифилиса. Медики утверждают, что такое зафиксировано было здесь только в 60-е годы. А ведь эти цифры касаются только тех, кто добровольно или по принуждению встал на учет в медицинских учреждениях. А тех, кто не встал, кто лечится подпольно? Кто-то даже считает, что официальные данные можно смело увеличивать в 10 раз. Вот тебе и благополучный город!

Антон слушал и постепенно менял свое мнение по поводу того, что проститутками работают те, кому сам по себе нравится этот процесс. Он смотрел на Татьяну, и сердце у него сжималось. А ведь ей всего двадцать два. Жалко девчонку, но ее придется использовать. Хотя бы для того, чтобы помочь другим, хоть как-то пресечь этот страшный бизнес. Неужели полковник Иванов тоже к этому бизнесу причастен? Ладно, надо работать.

И Антон стал расспрашивать, пользуясь тем, что сознание девушки все еще находилось под воздействием лекарств. О подругах, о «мамках» или сутенерах, об охранниках, о хозяине, который стоит за этим, вообще о системе работы. Она называла имена, клички, фамилии, адреса. То ли хотела отомстить, то ли из чувства благодарности Антону.

– Таня, – Антон заставил девушку надеть топик и оправить одежду. – Послушай меня. Постарайся выпутаться из этого болота. Хочешь, я помогу тебе, найду тебе место, где тебя вылечат от наркозависимости, уедешь домой или устроишься тут на работу. Ты, главное, возьми себя в руки.

– Что ты мелешь, куда я пойду, на что я буду жить? Ты мне сам-то что дал? Не «дурь» разве?

– Дурь у тебя в голове! Я тебе дал таблетки, это специальный препарат, который помогает преодолеть ломку. Он не спасение, но на первое время сгодится. Я тебе отдам таблетки, которые у меня есть, только ты пообещай, что уйдешь с улицы. Хочешь, я тебя на работу устрою, хоть кем-нибудь, лишь бы зарплата шла?

– Хочу! – вдруг выпалила девушка. – Ты не представляешь, как хочу!

…Лера снова проснулась в холодном поту. Хорошо, что все-таки проснулась, а то в последнее время у нее ночные кошмары стали продолжаться все дольше и дольше. И, главное, она никак не может проснуться, отогнать их. Она лежала на спине, волосы на лбу прилипли, подушка под затылком была мокрая, а простыня сбилась комком. Лера не открывала глаз, пытаясь усилием воли настроиться на реальность мира, побороть всплывшие ощущения, душевные муки прошлого. Страшного прошлого.

Она вспомнила себя школьницей. Это было горячее время, потому что на носу были выпускные экзамены, а она не могла ни о чем думать, кроме того, что ее ждало приглашение в танцевальный коллектив, в эстрадное танцевальное шоу. Ведь Валерия Шагалова уже шесть лет занималась танцами. Она любила танцы, она была готова пожертвовать всем на свете ради того, чтобы продолжать танцевать профессионально, чтобы это стало делом ее жизни.

Ох, как непросто складывались ее отношения с мамой в тот период. Мама, школьная учительница, твердила, что прежде всего нужно получить образование, а уж потом пляши, сколько влезет. Не верила. А может, предчувствовала? Может, одинокая несчастная женщина, не познавшая прелести полноценной семейной жизни, не верила в возможное счастье дочери, пыталась оградить от того, что принесло тоскливую унылую жизнь ей самой? Смотрела на красавицу девочку, на рано развившуюся грудь, на длинные крепкие ноги, изящную пластичную походку, которая выработалась благодаря занятиям танцами, на осанку, на длинную шею и блеск глаз. Смотрела и боялась.

Беда случилась тем же летом, когда после выпускных экзаменов Лера поехала на кастинг в танцевальный коллектив. Кастинг проходил на сцене областной филармонии. Лера ждала своего выхода почти три часа и почти не волновалась. Она знала себя, знала, на что способна, знала, что танцы – это ее жизнь. И она просто не может выступить хуже других, просто не может показать себя в худшем свете.

Ответа в тот день сразу не давали никому из претенденток, но по глазам людей, которые проводили отбор, она видела все. Видела, какое произвела впечатление своим номером. Она выпорхнула на сцену, она преобразилась, она показала, что такое настоящее буйство стихии под «Шторм» в исполнении Ванессы Мэй.

Лера устала. Она только потом поняла, как устала, потому что выложилась в своем танце до предела, потому что, несмотря на свои ощущения, она внутри была очень напряжена все три часа ожидания своей очереди. Она очень волновалась все время до своего выхода на сцену. Теперь это было понятно.

А потом эти трое парней на улице. Они не хватали за локти, не лезли обниматься. Нет, они вели себя почти прилично, отпуская комплименты в ее адрес, просто шли рядом. Плоские шутки, дурацкие и неуместные предложения пойти в ресторан или отправиться вместе на море. Раздражали их откровенные взгляды, которыми они пожирали ее фигуру, но Лера уже научилась не обращать на такие вещи внимания. Она научилась гордиться своим телом, своей пластикой. Для танцора тело – это инструмент, которым создается образ. И тело должно быть обнажено, иначе не увидишь образа, а он создается движением.

А потом случилось непонятное. Страшно было потом, спустя несколько минут, а сначала только непонятно. Как в центре города в светлое время суток можно не заметить, что девушку насильно посадили в машину и увезли. И почему эти не боялись, когда зажимали ей рот и толкали в высокий мини-вэн, почему они знали, что никто не бросится звонить в полицию, не поднимет шум?

И только потом ей стало по-настоящему страшно. Они не церемонились, они даже не скрывали своих намерений. Прямо в машине они мокрыми ртами лезли ей в лицо, языками лезли сквозь сжатые губы. Их жадные, трясущиеся от возбуждения руки лапали ее тело, лезли под подол платья. Лера билась, она была сильной, но крикнуть ей не дали. Насытившись тем, что могли потрогать все, что хотелось, парни с хохотом держали ее за руки, а один достал откуда-то шприц и воткнул ей в плечо иглу. Мир померк, хотя Лера страшно сопротивлялась наступающему беспамятству.

Очнулась она в каком-то помещении без окон и с высокими потолками. Здесь не было кроватей, не было мебели, а на полу валялись только одни матрацы без простыней и грязные подушки. С десяток девушек сидели и лежали на этих безобразных лежанках. Кто-то тихо плакал, кто-то раскачивался, как сомнамбула, сидя на полу и уставившись в стенку невидящим взором.

Лера пришла в себя и сразу почувствовала тупую боль во всем теле, а особенно внизу живота. Слезы сразу подступили к горлу. Она попыталась сесть, превозмогая боль, и увидела, что матрац под ней в крови. Подол платья – тоже. Ее изнасиловали, пока она была без сознания, ее терзали, мяли. Болела шея, грудь, бедра. Она, не помня ничего, сразу представила, как это с ней делали, с ее обмякшим телом.

И Леру сразу вырвало. Ее выворачивало наизнанку, тело содрогалось от спазмов, но желудок был пуст. Потом пришли какие-то люди, с ними была женщина, похожая на уголовницу. Леру подняли за руки и буквально выволокли из помещения. Женщина содрала с нее платье, а потом сверху полилась горячая вода. Все было как в тумане, как в чужом мире, который сознание и даже тело отказывались воспринимать. Только боль, отчаяние и пустота. Даже страха не было. Страх пришел потом.

– Мойся, девка, – крепкий кулак толкнул Леру в плечо. – Дурью не майся – выживешь! Не просто выживешь, а сытой жить будешь, в золоте ходить. А случившееся переживешь, у нас так принято. Не «целок» же туда отправлять, там покупателям с вами валандаться некогда. Там или подростки тринадцатилетние нужны, или такие вот, как ты, чтобы сразу в работу пускать. Мойся давай, больше тебя никто не тронет… Вон, спортивный костюм потом наденешь, а это тряпье брось в угол.