Читать книгу Балтийский флот в революции. 1917–1918 гг. - Кирилл Назаренко - Страница 5

Символом изменения положения матросов после революции стала отмена погон, которые в Кронштадте были сняты уже в первые дни после победы Февраля.

Следует отметить, что рядовой состав флотов всех крупных морских держав, кроме России, не имел наплечных знаков различия. Обычно знаки различия крепились на рукаве, представляя собой то или иное изображение в средней части рукава. Зачастую это был якорь или скрещенные якоря, иногда дополненные звездочками, коронами, шевронами, венками, символами специальностей и проч. Иногда знаком различия выступали полоски на обшлаге рубахи (во флоте США для трех категорий рядовых матросов) или даже звездочки, напечатанные на ткани по углам синего матросского воротника (у матросов и унтер-офицеров австро-венгерского флота).

Хотя матросы 2-й статьи в русском флоте и носили погоны, они были почти незаметны, поскольку изготовлялись из той же ткани, что и сам предмет обмундирования, и не имели окантовки. Погоны можно было заметить только у тех нижних чинов, которым полагались поперечные нашивки из желтой или белой тесьмы (лычки), обозначавшие звания матроса 1-й статьи или унтер-офицера. При рабочей форме (парусиновая роба) русские матросы 2-й и 1-й статьи вообще не носили погон. Унтер-офицеры в этом случае носили вместо погон узкие поперечные суконные нашивки, на которые нашивались «лычки» из тесьмы, обозначавшие воинское звание. Эти нашивки крепились на плечах шнурками, чтобы их можно было легко снять для стирки робы. На рабочей форме также не носили круглую нарукавную нашивку, обозначавшую специальность и степень квалификации – «штат». Такое положение сложилось в связи с тем, что рабочую форму носили на кораблях, а там, тем более на своем боевом посту, все моряки и так знали друг друга и не нуждались в знаках различия.

Видимо, в сознании матросов сформировалось представление о том, что знаки различия вообще и погоны в частности – принадлежность «начальства» (хотя бы и небольшого), а носят их в торжественных случаях. В рабочей же обстановке знаки различия не имеют большого значения. Возможно, по этим причинам у русских матросов возникло стойкое представление о том, что погоны – вредный и ненужный символ абсолютистского режима.

Вскоре после Февральской революции, 15 марта 1917 г., была создана Комиссия для выработки положений, касающихся военно-морского быта под председательством депутата Государственной думы кадета Н. В. Савича. В IV Думе он занимал пост заместителя председателя комиссии государственной обороны (с 1912 г. она называлась комиссией по военным и морским делам) и считался специалистом в области флота. Комиссия начала работу только 13 апреля. После отставки А. И. Гучкова с поста морского министра председателем комиссии назначили В. И. Лебедева, ставленника Керенского, «эмигранта, революционного политического деятеля, участника японской войны и лейтенанта французской службы»[22]. К концу мая комиссии удалось решить вопрос о судьбе кондукторов и сверхсрочнослужащих, о повышении жалованья матросам и обсудить проблему замены погон другими знаками различия. Кроме того, комиссия разработала положение о судовых комитетах[23].

6 мая были введены новые судебные органы – временные военно-морские суды, которые образовывались в основных военно-морских базах. Они включали в свой состав присяжных, суды были выборными – судьи и присяжные заседатели избирались флотскими советами. Новые суды должны были применять «ко всем виновным наказания, установленные для офицеров в мирное время»[24]. Таким образом, матросы уравнивались с офицерами, поскольку ранее за многие преступления матросы несли более тяжелое наказание, чем офицеры. Кроме того, ответственность в целом смягчалась, поскольку следовало накладывать наказания по нормам мирного времени, которые были мягче.

То обстоятельство, что сверхсрочнослужащие и кондукторы были ровесниками многих матросов, призванных из запаса, но получали гораздо больше своих товарищей, вызывало острое недовольство мобилизованных, которое ярко проявилось в мае 1917 г., когда под давлением матросской массы категории сверхсрочнослужащих и кондукторов были упразднены. В результате бывшие сверхсрочники стали получать денежное довольствие как матросы срочной службы или призванные по мобилизации.

23 мая 1917 г. Центробалт принял постановление о том, что «воинские чины специалисты» (то есть матросы и унтер-офицеры, закончившие специальные школы), прослужившие не менее трех лет, могут быть произведены в прапорщики или подпоручики по адмиралтейству в соответствии с уровнем их общего образования[25]. Данное постановление было принято в связи с упразднением категории кондукторов[26] и было направлено на защиту их прав. Бывшие кондукторы получили право на производство в подпоручики по адмиралтейству или в прапорщики флота или механической части (в зависимости от сданных экзаменов). Санитарные кондукторы (фельдшеры) производились без экзаменов в первый классный чин (т. е. в медицинские чиновники). Прочие переименовывались в старшие специалисты, уравниваясь с квалифицированными унтер-офицерами срочной службы.

Инфляция внесла свою лепту в ухудшение положения моряков. По официальным данным, к 1 мая 1917 г. рубль обесценился до 27 коп. в довоенных ценах.

С 1 мая 1917 г. было введено новое жалованье для матросов. Оно по-прежнему делилось на основное (береговое) жалованье, добавочное содержание за исполнение специальных обязанностей и морское довольствие. Последнее было одинаковым для всех «ввиду того, что в плавании все одинаково подвержены трудностям и опасностям морской жизни», и равнялось 15 руб. в месяц. Основное жалованье колебалось от 5 руб. в месяц для молодого матроса или юнги до 12 руб. у боцмана. Добавочное содержание – от 3 руб. в месяц у таких специалистов, как барабанщики или санитары, до 23 руб. у боцмана или старшин некоторых специальностей. В сумме денежное содержание в плавании могло изменяться от 20 руб. в месяц (юнга) до 50 руб. (боцман), что соответствовало 240–600 руб. в год. В пересчете на довоенные рубли денежное содержание матросов теперь составляло от 64 руб. 80 коп. до 162 руб. в год (см. Приложение 6).

Командам судов, находящихся на паровом отоплении (то есть в зимнее время в резерве, но в вооруженном состоянии), полагалось морское довольствие в половинном размере, а командам подводных лодок во время плавания – в двойном размере. За исполнение обязанностей механика на судах 3 и 4 рангов один из старших машинных специалистов получал дополнительно 20 руб. Команды судов и береговых постов на Северном Ледовитом океане и Белом море получали дополнительно сверх всех выплат по 25 руб. Кроме того, предусматривался ряд дополнительных выплат за исполнение обязанностей инструктора, водолаза, за работу в типографиях, за исполнение обязанностей рассыльных и др.

Отменялись выплаты за непитое вино, за окончание специальных курсов, добавочное морское довольствие за заграничное плавание.

В результате инфляции и повышения выплат в 1917 г. происходит выравнивание окладов. Если до 1 мая 1917 г. соотношение оклада матроса 2-й статьи и высокооплачиваемого специалиста – унтер-офицера в плавании доходило до 1:33 (9 и 300 руб. в год соответственно), то с этого времени соотношение составило 1:2,5 (240 и 600 руб. в год соответственно).

Если учесть обесценивание денег, то окажется, что оклад высокооплачиваемых категорий после майского повышения составлял всего около 162 руб. в довоенных ценах, тогда как оклад матроса 2-й статьи значительно увеличился, превысив 72 руб. в довоенных ценах. В результате оклады низкооплачиваемых категорий матросов, в сопоставимых ценах, выросли более чем в 3 раза, а относительно «съеденных» инфляцией старых окладов они выросли более чем в 10 раз. В то же время оклады высокооплачиваемых категорий сократились (в сопоставимых ценах) примерно в 2 раза, хотя относительно «съеденных» инфляцией старых окладов они выросли в 2 раза.

Видимо, этим повышением жалованья наиболее квалифицированная часть матросов осталась недовольна. Вот что об этом писал капитан 2 ранга Г. К. Граф: «Так, с соответствующими угрозами Временному правительству было предъявлено требование об увеличении жалования. Этот вопрос стал оживленно обсуждаться во всех советах, на кораблях и в береговых командах. Никогда, кажется, прения не были так бесконечны и жарки, как при обсуждении этого вопроса. Никакие доказательства, что государство не в состоянии платить такие огромные оклады, не принимались в расчет. Даже самые умеренные матросы, когда заходила речь о деньгах, прямо теряли голову, и ничто их не могло убедить. Матросы высказывали удивление, и им очень не нравилось, что офицеры считают для себя недопустимым тоже требовать увеличения жалования. По их понятию, это было в порядке вещей и так естественно, что поведение офицеров им казалось подозрительным: вот, мол, ничего не хотят принимать от революции»[27].

Поведение матросов может быть объяснено близостью к ним рабочей среды и борьбой рабочих за улучшение своего материального положения во время войны. Кроме того, инфляция существенно сократила и без того сравнительно скромное жалованье матросов. В совокупности эти две причины побуждали матросов остро ставить вопрос о повышении им жалованья.

Начавшаяся в декабре 1917 г. демобилизация флота требовала определенных расходов, демобилизованным в 1917–1918 гг. выдавали по 1,5 месячных оклада[28]. Однако аппетиты демобилизуемых простирались дальше. 30 декабря 1917 г. матросы срока службы 1908–1910 гг. потребовали уволить их не позднее 15 февраля 1918 г., снабдить оружием (винтовки и револьверы) и обмундированием по сроку 1918 г. (то есть на год вперед). Центробалт, «будучи не в силах удержать желающих уйти со службы (подч. в документе. – К. Н.)»[29] матросов срока службы 1908–1910 гг., постановил приступить к демобилизации срока службы 1908 г. с 1 февраля 1918 г., а 1910 г. – с 1 марта 1918 г. «ЦК БФ видит единственную надежду спасти боеспособность флота в переводе на вольный найм»[30]. Действительно, еще 7 декабря 1917 г. было введено положение о добровольном укомплектовании флота, в котором одновременно говорилось и о возможности призыва, вероятно, в военное время[31]. Говорить об укомплектовании флота добровольцами можно было, только пересмотрев оклады в сторону серьезного их увеличения.

В результате Февральской и Октябрьской революций матросы добились не только полного уравнения в правах с офицерами, но их положение стало даже в чем-то более привилегированным, чем у бывших господ. В какой-то степени тенденция к уравнительности даже перешла разумные пределы, палка оказалась перегнута в другую сторону. Заглядывая вперед, скажем, что только после окончания Гражданской войны и практически полной смены матросского состава Красного флота флотский быт вошел в нормальную колею.