Читать книгу Первому ворону снится - Кирилл Сергеевич Щедрин - Страница 5

Крот Некрот идет через земли мертвых, Крот Некрот собирает камни. Темными тропами идет, чернее черных, влажную почву загребая назад. В его лапах шуршат скорлупки, и он прячет их в рот.

Глыбы каменного мусора над головой. Они называют их домами, дорогами, больницами, школами. Крот Некрот называет их головной болью. Кости черепа зудят и вибрируют, когда он пробирается под этим тяжелым панцирем.

Новые толчки – значит, поезд проехал в тоннеле рядом, в нескольких километрах, и Крот торопится, потому что отстал от времени.

Метро. Их там сразу трое.

Первая – девочка, которая дает жизнь неживому. Шьет новых зверей из рваных игрушек и кусков ткани. Ставит их на полку над кроватью, а те жмутся гурьбой друг к другу и молчат – до ночи, когда можно будет перешептываться и тихо, почти про себя, смеяться. Среди них есть сова с головой осьминога и шестиногий пес.

Крот Некрот сам беззвучно посмеивается, вспоминая этих животных.

Второй – мальчик, который приручает звуки. Он знает, как можно с головой уйти в гудок паровоза или шум прибоя, какие на ощупь их обертоны, он разрезает городские шумы на ноты и готовит из них музыку. Хотя он не любит мелодии, и тем более современные: он любит звук.

Крот Некрот сам гудит в такт, когда слышит его мысли.

Третий – мальчик, который похож на волшебника. Он не волшебник, конечно. Просто вокруг него слишком много совпадений: они ложатся ступенями перед ним, и он идет, не разбирая пути – слишком занят тем, что впереди. Это замечают другие. То скажет кому-то слова, случайно, вскользь, но удивительно кстати, то окажется в нужное время в нужном месте.

Крот Некрот качает головой. Он видит, что происходит.

Мальчик, похожий на волшебника, сидит напротив девочки, которая дает жизнь неживому. Он ерошит светлые, коротко стриженные волосы, пытаясь смахнуть с себя дрожь, смотрит в сторону, смотрит на нее – и пытается поймать взгляд из-под рыжего кудрявого огня. Она улыбается, не в телефон и не своим мыслям, а просто – будто свет проходит изнутри через ее лицо.

Он к ней не подойдет. Только выйдет на той же станции, пройдет пару кварталов, плюнет и развернется. Что ж он как маньяк?

Тени от фонарей станут гуще.

Она не заметит его, и даже – поначалу – толпу парней, которая встретит ее за углом. Изобьют до крови, вымажут ею асфальт, задерут юбку, но ничего не успеют: испугаются женщины с овчаркой.

Девочка, дающая жизнь неживому, зайдет в квартиру на дрожащих ногах и с распухшим лицом. На следующий день она выбросит игрушки.

Мальчик, который похож на волшебника, отправится домой пешком, через дворы и шумные проспекты, зайдет в продуктовый и купит сигареты – в тот вечер начнет курить. Затягиваясь пятой сигаретой за час, он проклянет свою сумбурную жизнь.

Через час встретит мальчика, который приручает звуки. Тот замнется, но попросит у него зажигалку, и он ответит: «Иди нахуй».

Мальчик, приручающий звуки, пройдет мимо, в арку. И попадет будто в новый город – из какофонии, диссонансов, шумов, которые сдавливают голову изнутри. Мозги покажутся ему дрожжами, от которых пухнет череп.

Он поспешит домой, забудется тишиной и крепким сном без сновидений.

Через полгода все трое, в один день, в разных частях города покончат с собой.

* * *

Крот Некрот качает головой, хотя знает все наперед. Птичья почта последние годы носила ему лишь окровавленные конверты с пустотой внутри.

Он подберет еще три скорлупки. Теперь нужно ждать – и идти медленно-медленно, чтобы соки текли в нем так неспешно, как жизнь в теле многовекового дуба. Так медленно, чтобы дни неслись быстрее шальной мухи.

Он выйдет на поверхность. Мы сказали бы – «потеряв счет времени», только Крот Некрот никогда не считал время.

Земля мертвых останется позади, и перед ним расстелется степь. Крот Некрот разомнет тело, Крот Некрот начнет искать место. Много шагов по нежной земле, на которой не останется следов: она вернет ему следы.

Крот остановится и сядет. Настанет время разбивать скорлупки камнями – и из треснутых оболочек в землю польются жидкие семена. Бережно, осторожно он будет ломать скорлупу. Несколько дней и ночей. Неспешно и в нужном порядке.

Когда он закончит, вверх потечет огонь.

* * *

Все вдруг пошли туда, на пустошь, – как облака, гонимые ветром. Сегодня Праздник, можно не спать всю ночь: а уж что ночь нашепчет на ухо, то и делай, сегодня вреда не будет.

Даже свечей не брали: смеялись, когда лес подставлял ветку или царапал кожу (куда делась боль?), падали и хохотали. Обнимались и звонко целовали щеки, если натыкались друг на друга. Пели песни: с одного края людского моря они перекатывались на другой.

Кто-то оставался. Садились на траву в круг, взявшись за руки, – такая была ночь, можно было смотреть вместе один сон, и то не смыкая глаз.

Другие шли дальше, за край леса. Туда, где проглядывало рыжее зарево.

– Кажется, будто я вас знаю не ночь, – говорила одна девушка своим новым друзьям, – а намного-намного дольше.

Парни усмехались. Тот, что с морщинами у уголков глаз и с седыми волосами – он сказал им, что с такими родился – прикрывал глаза. Будто думал или вспоминал что-то.

Другой вслушивался в голоса птиц, редкие в эту ночь и такие красивые. Складывал из них новую песню. Его так и звали – «Поющий с птицами».

Из леса они вышли держась друг за друга. И когда направились к обрыву – только переглянулись и сбавили шаг. Из-за того, что происходило на пустоши.

За ночь в степи вырос огненный лес. Языки пламени взлетали вверх из самой земли, раскидывали ветки, колыхались под ветром… нет, казалось, что это они разгоняют ветер.

Лес из живого огня. Пламя чертило в ночном воздухе картину – и каждое мгновение она была новой.

Все вокруг молчали и смотрели. Казалось, был слышен только треск огненных языков, которые лизали воздух.

Трое подошли к обрыву и сели на него, свесив ноги. В глазах каждого из них огненный лес был своим: в черных, серых и зеленых глазах он отражался по-своему. Трое прижались друг к другу, но все были зачарованы зрелищем.

Так и просидели – долгие часы, пока ночь не стала клониться к рассвету.

И тогда, к самому его началу, заметили, как рядом мелькнула чья-то фигура, поросшая шерстью.

Первой его увидела девушка. Косматый черный зверь, ростом с высокого человека, длинным носом и огромными лапищами. Почему-то она даже не вздрогнула, заметив это чудовище – и даже тогда, когда разглядела, что половина его тела лишена плоти. Торчали только голые кости.

Крот Некрот сел рядом, на край обрыва, и сложил лапы на груди.

– Как красиво, – сказал он.