Читать книгу Борджиа - Klabund - Страница 4

Нефелле, облако, через девять месяцев родила от Иксиона сына, которому далa имя Кентавр.

Уже с детства Кентаврa, как и его отца, тянуло к лошадям. Он играл с безымянной кобылой в конюшне Зевса и вскоре научился ездить верхом на ней по всем четырем сторонам света.

Однажды он убежал на кобыле из мира богов и поселился в мире людей. Там он нашел жену и произвел с нею на свет семь сыновей. Но так как в горных лесах Фессалии было мало женщин, его сыновья смешивались с дикими кобылами.

В каменоломнях и влажных ущельях кобылы производили на свет детей: наполовину людей, наполовину лошадей. Верхняя часть их была телом человека, а нижняя ― телом лошади. Гиппокентавры вырастали дикими, жадными существами.

Они воевали с животными, людьми, полубогами. Даже Гераклу пришлось помериться с ними силами в Аркадии.

В своей самоуверенности и заносчивости они даже пытались напасть на Олимп. Безымянная кобыла показала им дорогу. Они поскакали галопом вверх под покровом утреннего тумана. Но Зевс, предупрежденный вспугнутой совой, стал метать в них молнии и обратил их в бегство. Они прыгали со скал и щебень с грохотом скатывался за ними. Многие сломали себе шею или спину, и после орлы и коршуны поедали их сердца и внутренности.

Однако, некоторые из них добежали до Средиземного моря, бросились в волны и уплыли в другие страны: в Африку, в Сицилию.

Двоим удалось добраться до Испании. И Борджиа, как говорит легенда, произошли от них.

Борджиа считают своей исторической родиной испанский город Борха, расположенный недалеко от Уеча в провинции Сарагоса. Восемь рыцарей Борджиа сражались под предводительством Дона Хайме против мавров, и в 1238 году впервые раздался иx боевой клич: «Борджиа! Борджиа!»

В цискарианском аббатстве Санта Мария-де-Веруэла у подножия Монкайо, расположенном к западу от Борха, Борджиа сложили к ногам Святой Девы Марии свои трофеи, добытые в войне с маврами: кривые сабли, чалмы, пояса, кинжалы, пряжки.

На одной из этих пряжек висела мавританка Ноа. Все восемь Борджиа любили ее в продуваемом ветрами шатре в знойном Тахо до тех пор, пока последний из них, обуреваемый ревностью от того, что семь других Борджиа обладали ею до него, не задушил ее в объятьях.

С последним вздохом из ее горла вырвалось: «Борджиа! Борджиа!»