Читать книгу Обсессия - Клэр Твин - Страница 3

Ночка выдалась бессонной. Последствия – уродливые, хорошо выделяющиеся на фоне моей бледной кожи с веснушками, синяки и туманность рассудка. Не выспавшаяся Агата, говорили мне друзья, это настоящий живой мертвец. И они не лгали.

Несмотря на свою сонливость, оставалась я с утра в тонусе: перекусила подгоревшим хлебом с маслом и запила эту несъедобную бурду колой, которую вчера купил папа. Он, к слову, ещё не проснулся, но я слышала его бурчания в комнате в мою сторону: «Снова складки на брюках, Эгги».

Домашние дела точно не моя стихия. Скупать пластинки на блошином рынке, перечитывать одну и ту же книгу по воскресеньям, играть в дартс – обеими руками «за», но вот глажка, готовка или элементарная уборка – увольте. Другое дело, если бы этим занималась моя мать, тем не менее её в нашем доме нет уже семь лет. Возможно, жестоко выражаться оскорблениями о собственной матери, а именно это я и делаю в последнее время, однако моя мама, Мэй, если кому-нибудь интересно как зовут эту охотницу за богатенькой жизнью, оставила нас с отцом и удрала во Флориду. Признаться честно, помню из детства я мало что и уж точно я не была просвещена в личную жизнь родителей, поскольку постоянно гостила у бабушки с дедушкой на ферме. По рассказу отца, мама всего-навсего устала от ежедневной бытовухи, от банальщины и безработного в то время мужа, поэтому собрала свои пожитки, воспользовалась моим отсутствием и поставила папу перед фактом: «Маркус, я ухожу от тебя». Видимо, я досталась папе бонусом к разбитому сердцу. Забавная история, не находите? Называется «Моя гребаная жизнь».

Итак, что-то мы отошли от темы… В школу я сегодня заявилась за тридцать минут до звонка, чтобы поговорить с Кэндис, а потом, скорее всего поссорившись, запереться в сортире и позволить себе отдышаться.

К моему великому везению, машина Макса, на которой они приезжают в школу, стояла на парковочном месте, а значит подружка уже здесь. Собирая на ходу пряди цвета меди или, как любит сравнивать Брайан, пламенные, в хвост, забегаю в холл и растворяюсь в толпе старшеклассников.

Бруно, Макс, а рядом с ним, подрыгивая ножкой, Кэндис сидели на диванчике художественного класса. Заметив несущуюся рыжую бестию, Бруно широко и приветливо улыбнулся, подбросив брови вверх, но я на него не обратила внимания, заострив стеклянный взгляд на уткнувшуюся в мобильник Кэндис.

– Что это? – остановилась в шаге от диванчика, показывая фотографию Бьянки.

Брюнетка с ободком на голове не сразу поняла в чем дело, оглянулась и, взглянув сперва на меня, после на экран телефона, хлопнула накладными ресницами. Макс, не убирая руки с её плеча, противно жевал жвачку.

– И тебе доброго утречка, – как ни в чем не бывало протянула Шиммер.

Я стиснула челюсть, бросила сумку на пол и опустила руки по швам.

– Ты издеваешься? Кэндис, какого черта эта фотография делает у Дельфи?! Бьянка, кроме нас, никому её не отправляла!

– Йоу, Эгги, остынь, – Макс выпрямился и жестом попросил об одолжении.

Я нахмурилась на того, но ничего не сказала, вернув глаза на посерьёзневшую девушку. Наконец-то хоть какая-то реакция, а то складывается впечатление будто я с рыбой говорю.

– Только не ругайся, – встала на ноги Кэндис, – она не знала какое купить себе белье, и я ей описала комплект, который мы дарили Бьянке. Дельфи попросила снимок, я и отправила… А она, видимо, отправила его Гарри, тот кому-то ещё…

Мне резко захотелось взять нитку с иголкой и зашить той рот, потому что, чем больше она говорила, тем сильнее раздувалось раздражение в груди. Подобно нейротоксину моя злость через сосуды и вены овладевала всем телом, парализуя его.

Невозможно контролировать ненависть, да и не хочется, ведь Шиммер ведёт себя настолько непринуждённо и спокойно, как будто Бьянка никогда не являлась нашей лучшей подругой. Будто это нормально, что про неё сплетничают до сих пор и обсуждают тело. Словно… словно, когда Вайш совершила самоубийство, Кэндис отказалась от неё. Так просто, по щелчку пальцев.

Я проникновенно смотрела в кофейные глаза обомлевшей брюнетки, прилагая максимальные усилия, чтобы не закричать, однако старания не обвенчались успехом.

– Как ты могла отправить этой сплетнице фотографию Бьянки после всего, что было?! Каким местом ты думала?! – воскликнула я, и от нервов голос мой в конце сорвался.

Кэндис куснула губу, отвела взгляд и выдохнула.

– Я не знала, что она всем разошлёт, окей?!

– Какая разница, Кэндис?! Ты просто не должна была этого делать в любом случае! Она была твоей лучшей подругой и она умерла из-за этого дерьма! А ты взяла и сделала то же самое, что и Чак восемь месяцев назад!

Меня трясло, по-настоящему. В глазах рябило, хотелось разнести класс к чертовой матери и отправить туда Кэндис. Я лишь сейчас осознала как хочу ей вмазать, дать смачную пощёчину и выпытать чувство вины, хоть каплю, так как я не наблюдаю за ней подобных эмоций. Она только и делает, что оправдывается. Ей плевать, что школа снова обсуждает обнаженную Вайш, её волнует лишь одно – оправдать себя в моих глазах.

– Так, Эгги, успокойся, – вмешался Макс, поднимаясь рядом с готовой расплакаться Кэндис.

Не выношу этой актёрской манипуляции – она всегда пускает слёзы, когда не знает, куда прятаться, пытается отвлечь. Но она забыла с кем имеет дело, на меня такое на действует.

– Не вмешивайся, Макс! Это вас тоже касается, – кольнула двух парней острым, точно лезвие, взглядом, – вы тоже, как бы, были ей друзьями!

– Агата, ты драматизируешь. Все же в порядке. Пройдёт день, и все об этом забудут. Сплетни на то и сплетни, они быстро забываются, – пожал плечами Бруно.

– Да, – согласился второй, – Бьянка умерла, ей плевать на происходящее, понимаешь?

Сердце пропустило удар, забившись в разы быстрее. Черт побери, мне больно. Больно от их слов и от того, что они такого мнения обо всей ситуации. Настоящие друзья, по моему мнению, должны были найти распространителя, отобрать телефон и удалить снимок, посадить на место всех ублюдков и встать на сторону их подруги, пусть и мёртвой. Настоящие друзья… Чушь собачья!

– Как раз поэтому мы и должны не допускать этого… потому что она мертва! – севшим голосом прохрипела я. – Кто вы, блин, такие? Неужели Бьянка для вас совсем ничего не значила?..

– Бьянка мертва, Агата! – неожиданно громко завопила Кэндис, одарив меня мрачным взором, я опешила. – Хватит уже реагировать на каждое упоминание о ней так бурно! Это угнетает! И если ты не забыла, я тоже твоя подруга. Живая подруга!

– Бьянка тоже была нашей подругой, но разница в том, что я об этом помню, а ты почему-то нет! – процедив, подняла с пола сумку и накинула на плечо.

Брюнетка подалась вперёд, желая дать ответ или даже замахнуться, но Макс, обняв, заключил чужие руки в замок и начал шептать на ушко утешения. Бруно лишь выругался, потерев ладонью лоб.

Не могу больше здесь оставаться. Они не те люди, которых я знала, это какие-то бездушные уродцы. А Кэндис вовсе огорчила и оттолкнула от себя. Думается, некоторое время нам лучше не пересекаться, иначе мы совсем разругаемся.

***

Умывшись холодной водой, выбросила влажные полотенца в мусорную урну и поглядела на себя в зеркало. Когда-то на этом личике отображалась радость, теперь одна лишь усталость.

Успешно прогуляв первый урок, я вышла из уборной и медленным темпом блуждала по коридорам, в надежде, что кто-то из учителей поймает меня и отругает, ведь настроение такое паршивое, что хочется нарваться на неприятности и усугубить положение. Ноги сами привели меня к крылу коридора, где висит стенд со «звёздными учениками», и я увидала ненавистную мне физиономию. Фотография Чака расположена высоко: он улыбается одним уголком рта, будто его заставили. Его широкий квадратный подбородок, как у героя из «Суперсемейки», раздражал меня и сейчас ничуть не меньше. В этот миг в моей голове возникла гениальная и одновременно абсурдная идея, от чего губы растянулись в дьявольской ухмылке.

Потратив пару минут на поиски стула (пришлось тащить его из соседнего корпуса), я встала на него и вынула из сумки чёрный маркер, пририсовывая Чаку усы Гитлера, рога и круглые очки. Закончив с пакостью, осмотрелась по сторонам, хихикнув, и спрыгнула на твёрдую поверхность, возвращая стул на прежнее место.

На перемене учеников ждал сюрприз, а учителей новая забота – поимка нарушителя. Поправка, рыжего нарушителя…

***

Мы с Кэндис не разговаривали до конца учебного дня. Я вышла во двор, застыла на тропинке, прощаясь с одноклассниками, и распутывала провода наушников, чертыхаясь на холодный ветер, дувший прямо в лицо. От этого губы мои быстро трескались. Благо хоть волосы я успела собрать в низкий хвостик – не лезут в рот, как обычно.

Закончив с наушниками, надела сперва первый, затем второй и подняла подбородок вверх, встретившись в тотчас глазами с брюнеткой. Кэндис стояла на парковке, облокотившись о капот тачки Макса; тот, собственно, стоял рядом и разговаривал с выпускниками, широко и по-дурацки улыбаясь. Когда Макс так лыбится, значит а) ему делают комплимент насчёт причёски, б) его приглашают на мегакрутую вечеринку, в) или, в крайних случаях, зовут «погонять вместе мяч». Судя по тому, что парни из футбольной команды, вариант «в» – главный кандидат на победу.

Шиммер, не сумев выдержать моего тяжёлого взгляда, хмыкнула и села в машину, заодно поторопив бойфренда. К ним присоединился Бруно. Парень помахал мне на прощение, и это совсем неудивительно, потому что из нас всех Бру самый отходчивый, долго обиду держать не способен; я кивнула ему в ответ и отвернулась. Тут меня кто-то схватил под локоть и легко остановил, а я даже не успела включить музыку.

– Я подвезу тебя, – сказал Брайан, переместив ладонь на мое плечо, теперь мы шли в обнимку.

Спорить настроения не было, к тому же тесниться в автобусе, как в консервной банке, не было желания. Я запрыгнула на переднее сидение иномарки и осторожно захлопнула дверь, вспомнив о замечании Мойса: «Не надо так сильно хлопать, это тебе не трактор!».

– Почему ты не пришла на ланч? – раскладывая телефон и водительские права по местам, поинтересовался брюнет.

– Аппетита не было, – устало вздохнула я, откинувшись на спинку кресла.

Брайан напялил на нос солнечные очки и поправил прическу, виртуозно напевая песенку. Даже он ведёт себя так, словно ничего не случилось, а ему точно известно про рассылку. Получается, Мойсу плевать ровно настолько же, сколько и остальным?

– Агата, тебе нужно с этим что-то делать, – надул задумчиво губу тот, – ты посмотри на это. Я одной рукой могу твою ногу обхватить, – и он в доказательство к своим словам сделал это.

Он смеётся надо мной, что ли? Я еле-еле сдержала себя, чтобы не оттолкнуть его и перевела глаза в сторону окна, разглядывая выходящих из здания школьников.

– Когда я нервничаю, то ничего не ем, соотвественно, худею, – пробурчала в обиде я.

Мойс завёл двигатель, и через пару секунд мы тронулись с места, плавно перемещаясь по дороге. Люблю кататься по городу и слушать музыку, в голове проецируя целый фильм. Ещё я обожаю смотреть на золотой листопад. Багровые и оранжевые сухие листья, подобно снегу, грациозно опускаются на землю, окрашивая её в разные осенние оттенки. Машины, проезжая мимо, поднимают столб пыли, унося за собой пару тройку листьев. Я как будто услышала их хруст под ногами, а хрустят они, как палочки Читос.

– Я знаю, что ты поругалась с ребятами, – вдруг сменил пластинку брюнет, мельком взглянув на мой профиль.

Удивил прям.

– Я с ними не ругалась.

– По словам Макса, ты налетела на них, – продолжал он, и я театрально закатила глаза.

– Не без причины, – процедила сквозь зубы, – ты ведь тоже видел эту фотографию?

– Черт, – помассировал переносицу парень с таким видом, как будто мы придумывали новые законы физики, – я так устал от фотографий. Они мне уже в кошмарах снятся.

Не поняла, что он этим хотел сказать: то, что нужно остановить их распространение или то, что ему плевать и он просто хочет жить далеко от всего такого. Держу крестики на первое.

– Дельфи настоящая стерва, а Кэндис ничуть не лучше…

– Так, так, так, – перебил реплику Брайан, качая указательным пальцем, – перестань наговаривать, забыли. В субботу моему кузену девятнадцать, мы все приглашены. И я хочу, чтобы до этого момента вы уладили свои разногласия.

Разногласия? Какого черта…

– Ты на их стороне, – с горечью догадалась я, прищурившись и не убирая прожигающего взгляда.

– Нет никаких сторон, Агата.

– Нет, есть. И мне грустно, что тебе тоже плевать на Бьянку. Думаешь, раз она умерла, то теперь можно нести за неё всякую чушь? Мы должны защищать её до конца, Брайан! – вкрадчиво объяснила я, надеясь уловить в его повадках хоть какой-то намёк на соучастие и поддержку, однако брюнет просто периодически кивал, но только, чтобы поскорее отвязаться и замять тему.

Через десять минут машина притормозила у моего дома. Я взяла в руки сумку, заправила прядь волос за ухо и потянулась к ручке.

– Агата, – окликнул меня Мойс, и я нехотя уставилась на него, – ты же сделаешь это ради меня? Поговоришь с Кэндис?

Не хочу, не хочу, не хочу.

– Я подумаю, – уклончиво ответила я.

– Но только хорошенько. Я напишу тебе вечером, да? – парень потянулся за поцелуем, оставив влажный чмок на моей щеке, а после выпрямился, не убирая руки с кожаного руля. – До завтра.

– Ага, – бросила я, ковыляя к крыльцу.

Иномарка, посигналив, отъехала и скрылась за поворотом.

Бросив на тумбочку сумку и ключи, я неуклюже разулась и прошла вглубь дома, громко оповестив:

– Пап, я дома!

Никакого ответа, в связи с этим пришлось заглянуть в каждую комнату, пока не дошла до кухни. Ну, естественно, стоило сразу догадаться, он, как обычно, здесь. Отец сидел ко мне своей широкой спиной. На нём спортивный черно-зелёный костюм, в руках городская газета.

– О, это ты, Эгги, – не поворачиваясь, произнёс мужчина, – как дела в школе?

Пристально рассматривая обстановку в комнате, подозрительно нахмурилась, поскольку на столе лежало много закусок, всякой еды и напитков. На плите тушились овощи, отчего всё помещение пропахло помидорами и цукини.

– Нормально, – отмахнулась я, медленно шагая вперёд, – а что за праздник? Откуда столько еды? Ты продуктовый магазин ограбил?

Ухмылку с моего лица стёрла реплика со стороны кладовой:

– Не он, а я, – вышла из укрытия женская фигура, широко расставив руки и засмеявшись в своей манере: громко и с оттяжкой.

В глазах загорелись огоньки радости, а изо рта сам вырвался визг, после всего я побежала в объятия тёти и крепко сжала её хрупкие плечи. Она ниже, и это умиляло меня.

– Брук!

– Сюрприз, – снова засмеялась тётя, – готова поспорить, что ты меня не ждала.

– Конечно, – заразилась чужим настроением я, садясь за стол, – в мире вспышки чумы вспыхивают чаще, чем ты приезжаешь к нам.

– Я погрязла в рутине, из которой выбираются раз в год.

– Значит, у тебя сейчас отпуск, – расправил шумно газету папа, вскользь поглядев на тётю.

Брук – старшая сестра моей матери. Пусть они и родные, но совершенно разные люди, как солнце и луна или кислое и сладкое. Брук – моя любимая тетя, потому что я ещё не встречала настолько толерантного к молодежным интересам и образу жизни в общем человека, родившегося в конце семидесятых годов. С мамой она не общается, держит обиду за то, что та бросила меня с отцом, поэтому, по мере возможностей, сама навещает наш дом, стараясь этим компенсировать отсутствие матери.

– Я здесь не задержусь, – предупредила Брук, зачесав назад каштановые крашеные короткие волосы, – навещу родителей, потом вернусь обратно в Калифорнию.

– Забери меня с собой, – в шутку напросилась я, получив укоризненный взор из-под бровей от папы.

– У твоего отца инсульт задницы произойдёт, детка, – язвительно цыкнула тетя, отключив плету и помешав деревянной ложкой овощи, – должно произойти что-то несусветное, чтобы он тебе позволил уехать отсюда.

– Вторжение НЛО, – подсказывала я.

– Второе пришествие Христа, – весело подхватила Брук.

– Или изменение полюсов Земли.

Судя по всему, папа устал от наших шуток, потому отложил газету и поглядел на нас своими глазами-аквамаринами с долей раздражения, отчего я тут же замолкла.

– Ещё одно слово, и тогда точно случится что-то несусветное, – с намеком обмолвился мужчина, почесывая лысину на голове.

Ещё летом на макушке были три волосинки, грубо выражаясь, сейчас он совсем лысый.

– Я не вижу веских причин покидать Агате родной город, – добавил спокойно отец, вызвав своей фразой нервный смешок с моей стороны.

– А отсутствие возможностей тебя не смущает? – согласилась с моим немым негодованием Брук. – Маркус, вот честно, ты словно слепое дитя. Вся молодёжь сейчас перебирается в большие города и штаты. Здесь у неё нет будущего…

– Её будущее, – ледяным, не требующего протеста, тоном оттачивал мужчина, глядя в пол, – поступить в медицинский колледж, отучиться на медсестру и помогать здешним людям. Вот и все.

Наступила напряжённая тишина. Мы с тетей без лишних слов переглянулись, и Брук обречённо пожала плечами, мол, что поделать? Таков уж он, твой старик. Близкие люди могут думать, что ограничивая нас в чём-либо, они этим самым творят благо. Но благо для кого-то оборачивается вредом.

Я грустно хмыкнула и, пробурчав «пойду переоденусь», поплелась в свою комнату, бросившись на кровать и прикрыв потяжелевшие веки. Кажется, к ужину я не вернусь…