Читать книгу Золотые жуки - Клиффорд Саймак - Страница 3

День начался отвратительно. Артур Белсен, живущий на другой стороне переулка, включил в шесть утра свой оркестр, чем и заставил меня подпрыгнуть в постели.

Белсен, скажу я вам, по профессии инженер, но его страсть – музыка. А поскольку он инженер, то не довольствуется тем, что наслаждается ею сам. Ему просто необходимо всполошить всех соседей.

Год или два назад ему в голову пришла идея о симфонии, исполняемой роботами, и, надо отдать ему должное, он оказался талантливым человеком. Он принялся работать над своей идеей и создал машины, которые могли читать – не просто играть, но и читать музыку прямо с нот – и смастерил машину для транскрипции нот. Затем он сделал несколько таких машин в своей мастерской в подвале.

И он их испытывал! Вполне понятно, что то была экспериментальная работа, когда неизбежны переделки и настройки, а Белсен был очень придирчив к звукам, издаваемым каждой из его машин. Поэтому он много и подолгу их настраивал – и очень громко – пока не получал то воспроизведение, которое, как он считал, должно было получиться.

Одно время соседи вяло поговаривали, что неплохо бы его линчевать, но разговор так и остался разговором. В этом-то и беда, одна из бед с нашими соседями – на словах они способны на что угодно, но на деле палец о палец не ударят.

Так что конца этому безобразию пока не было видно. Белсену потребовалось больше года, чтобы настроить секцию ударных инструментов, что само по себе было не подарок. Но теперь он взялся за струнные, а это оказалось еще хуже.

Элен села на постели рядом со мной и заткнула уши пальцами, но это ее не спасло. Белсен врубил свою пыточную машину на полную мощь, чтобы, как он говорил, лучше прочувствовать музыку.

По моим прикидкам, к этому времени он наверняка разбудил всю округу.

– Ну, началось, – сказал я, слезая с постели.

– Хочешь, я приготовлю завтрак?

– Можешь спокойно начинать, – отозвался я. – Еще никому не удавалось спать, когда эта гадость включена.

Пока она готовила завтрак, я пошел в садик за гаражом поглядеть, как поживают мои георгины. Я вовсе не возражаю, если вы узнаете, что я обожаю георгины. Приближалось начало выставки, и несколько штук должны были расцвести как раз ко времени.

Я направился к садику, но не дошел. Это тоже одна из особенностей района, где мы живем. Человек начинает что-то делать и никогда не заканчивает, потому что всегда найдется кто-то, кто захочет с ним поболтать.

На сей раз это оказался Добби. Добби – это доктор Дарби Уэллс, почтенный старый чудак с бакенбардами на щеках, живущий в соседнем доме. Мы все зовем его Добби, и он ничуть не возражает, поскольку это в своем роде знак уважения, которое ему оказывают. В свое время Добби был довольно известным энтомологом в университете, и это имя ему придумали студенты.

Но теперь Добби на пенсии, и заняться ему особо нечем, если не считать длинных и бесцельных разговоров с каждым, кого ему удастся остановить.

Едва заметив его, я понял, что погиб.

– По-моему прекрасно, – произнес Добби, облокачиваясь на свой забор и начиная дискуссию, едва я приблизился настолько, чтобы его расслышать, – что у человека есть хобби. Но я утверждаю, что с его стороны невежливо демонстрировать это так шумно ни свет, ни заря.

– Вы имеете в виду это? – спросил я, тыкая пальцем в сторону дома Белсена, откуда продолжали в полную силу доноситься скрежет и кошачьи вопли.

– Совершенно верно, – подтвердил Добби, приглаживая седые бакенбарды с выражением глубокого раздумья на лице. – Но, заметьте, я ни на одну минуту не перестаю восхищаться этим человеком…

– Восхищаться? – переспросил я. Бывают случаи, когда я с трудом понимаю Добби. Не столько из-за его привычки разговаривать напыщенно, сколько из-за манеры размышлять.

– Верно, – подтвердил Добби. – Но не из-за его машин, хотя они сами по себе электрическое чудо, а из-за того, как он воспроизводит свои записи. Созданная им машина для чтения нот – весьма хитроумное сооружение. Иногда она мне кажется почти что человеком.

– Когда я был мальчиком, – сказал я, – у нас было механическое пианино, которое тоже играло записанную музыку.

– Да, Рэндолл, вы правы, – признал Добби, – принцип схож, но исполнение – подумайте об исполнении! Все эти старые пианино лишь весело бренчали, а Белсену удалось передать самые тонкие нюансы.

– Должно быть, я не уловил этих нюансов, – ответил я, не выразив ни малейшего восхищения. – Все, что я слышал – просто бред.

Мы говорили о Белсене и его оркестре, пока Элен не позвала меня завтракать.

Едва я уселся за стол, она начала зачитывать свой черный список.

– Рэндолл, – решительно произнесла она, – на кухне опять кишат муравьи. Они такие маленькие, что их почти не видно, зато они пролезают в любую щель.

– Я думал, ты от них уже избавилась.

– Да, раньше. Я выследила их гнездо и залила его кипятком. Но на сей раз этим придется заняться тебе.

– Будь спокойна, непременно займусь, – пообещал я.

– То же самое ты говорил и в прошлый раз.

– Я уже было собрался, но ты меня опередила.

– Но это еще не все. На чердаке в вентиляционных щелях завелись осы. На днях они ужалили девочку Монтгомери.

Она хотела сказать еще что-то, но тут по лестнице скатился наш одиннадцатилетний сын Билли.

– Смотри, пап, – восторженно воскликнул он, протягивая мне пластиковую коробочку. – Таких я раньше никогда не видел!

Я мог не спрашивать, кого он еще не видел. Я знал, что это очередное насекомое. В прошлом году – марки, в этом – насекомые, и это еще одно следствие того, что рядом живет энтомолог, которому нечем заняться.

Я нехотя взял коробочку в руки.

– Божья коровка.

– А вот и нет, – возразил Билли. – Этот жук гораздо больше. И точки другие, и цвет не тот. Этот золотой, а божьи коровки оранжевые.

– Ну тогда поищи его в справочнике, – нетерпеливо сказал я. Парень был готов заниматься чем угодно, лишь бы не брать в руки книгу.

– Уже смотрел, – сказал Билли. – Всю перелистал, а такого не нашел.

– Боже мой, – в сердцах произнесла Элен, – сядь, наконец, за стол и позавтракай. Мало того, что житья не стало от муравьев и ос, так еще ты целыми днями ловишь всяких других жуков.

– Мама, но это поучительно, – запротестовал Билли. – Так говорил доктор Уэллс. Он сказал, что существует семьсот тысяч видов насекомых…

– Где ты его нашел, сынок? – спросил я, немного устыдившись, что мы оба набросились на парня.

– Да в моей комнате.

– В доме! – завопила Элен. – Мало нам муравьев…

– Как только поем, покажу его доктору Уэллсу.

– А ты ему еще не надоел?

– Надеюсь, что надоел. – Элен поджала губы. – Этот самый Добби и приучил его заниматься глупостями.

Я отдал коробочку Билли. Тот положил ее рядом с тарелкой и принялся за еду.

– Рэндолл, – сказала Элен, приступая к третьему пункту обвинения, – я не знаю, что мне делать с Норой.

Нора – наша уборщица. Она приходит дважды в неделю.

– И что она на этот раз сделала?

– В том-то и дело, что ничего. Она просто-напросто не вытирает пыль. Помашет для вида тряпкой, и все. И ни разу еще не переставила лампу или вазу, чтобы протереть в этом месте.

– Ну, найди вместо нее кого-нибудь.

– Рэндолл, ты не понимаешь, о чем говоришь. Уборщицу найти очень трудно, и на них нельзя полагаться. Я говорила с Эми…

Я слушал и вставлял нужные замечания. Все это мне уже приходилось слышать раньше.

Сразу после завтрака я пошел в контору. Было слишком рано для посетителей, но мне нужно было заполнить несколько страховых полисов и сделать еще кое-какую работу, так что было чем заняться лишние час-другой.

Около полудня мне позвонила очень взволнованная Элен.

– Рэндолл! – выпалила она безо всяких предисловий. – Кто-то бросил валун в самую середину сада.

– Повтори, пожалуйста, – попросил я.

– Ну, знаешь, такую большую каменную глыбу. Она раздавила все георгины.

– Георгины! – взвыл я.

– И самое странное, что не осталось никаких следов. Такую глыбу можно было привезти разве что на грузовике…

– Ладно, успокойся. Скажи мне лучше, камень очень большой?

– Да почти с меня.

– Быть того не может! – забушевал было я, но сразу постарался успокоиться. – Это какая-то дурацкая шутка. Кто-то решил подшутить.

Кто бы это мог сделать? Я задумался, но не припомнил никого, кто решился бы на такую канитель, чтобы этак пошутить. Джордж Монтгомери? Он человек здравомыслящий. Белсен? Тот слишком занят своей музыкой, чтобы отвлекаться. Добби? Но я не мог себе представить, чтобы он вообще когда-то шутил.

– Ничего себе шуточка! – сказала Элен.

Я не сомневался, что никто из моих соседей, этого не сделал бы. Все знали, что я выращивал георгины, дабы получить новые почетные ленточки на выставках.

– Я сегодня закончу работу пораньше, – сказал я, – и посмотрю, что можно с ним сделать.

Хотя я знал, что сделать можно будет очень немногое – лишь оттащить его в сторону.

– Я буду у Эми, – сказала Элен. – Постараюсь вернуться пораньше.

Я положил трубку и занялся работой, но дело не клеилось. В голове были одни георгины.

Я кончил работать вскоре после полудня и купил в аптеке баллончик с инсектицидом. Этикетка утверждала, что средство эффективно против муравьев, тараканов, ос, тлей и кучи другой нечисти.

Когда я подошел к дому, Билли сидел на крыльце.

– Привет, сынок. Нечем заняться?

– Мы с Тони Гендерсоном поиграли в солдатики, да надоело.

Я поставил баллончик на кухонный стол и отправился в сад. Билли молча последовал за мной.

Глыба лежала в саду, точнехонько в середине клумбы с георгинами, и была ни на сантиметр меньше, чем говорила Элен. Выглядела она странно. То был не просто щербатый кусок скалы, а почти правильный шар чистого красного цвета.

Я обошел ее вокруг, оценивая ущерб. Несколько георгинов уцелело, но самые лучшие погибли. Не было никаких следов, даже намека на то, каким образом этот камень оказался в саду. Он лежал в добрых десяти метрах от дороги, и чтобы перенести его сюда из грузовика потребовался бы кран, но это было практически невыполнимо, потому что вдоль улицы тянулись провода.

Я подошел к глыбе и внимательно ее рассмотрел. Вся ее поверхность оказалась усеянной маленькими ямками неправильной формы, не более полудюйма в глубину; виднелись и тускло поблескивающие гладкие места, как будто часть первоначальной поверхности была сколота. Более темные и гладкие участки блестели, словно отполированный воск, и мне вспомнилось то, что я видел очень давно – когда один из моих приятелей ненадолго увлекся коллекционированием минералов.

Я склонился над гладкой восковой поверхностью, и мне показалось, что я различаю внутри камня волнистые линии.

– Билли, ты знаешь, как выглядит агат? – спросил я.

– Не знаю, пап. Но Томми знает. Он просто охотится за разными камнями.

Он подошел поближе и стал рассматривать один из гладких участков, потом послюнявил палец и провел им по восковой поверхности. Камень заблестел, как атлас.

– Не уверен, – сказал он, – но, похоже, это агат.

Билли немного отошел и стал рассматривать камень с новым выражением на лице.

– Послушай, пап, если это действительно агат – я хочу сказать, если это один большой агат, – то он должен стоить кучу денег, так ведь?

– Не знаю. Наверное, должен.

– Может, целый миллион.

Я покачал головой.

– Ну, уж не миллион.

– Пойду, приведу Томми, прямо сейчас.

Он молнией промчался мимо гаража, и я услышал, как он побежал по дорожке к воротам в сторону дома Томми.

Я несколько раз обошел валун и попытался прикинуть его вес, ноне знал, как это делается.

Потом вернулся домой и прочитал инструкцию на баллончике с инсектицидом, снял колпачок и нажал на распылитель. Он работал.

Закончив приготовления, я опустился на колени у кухонного порога и попытался отыскать дорожку, по которой муравьи проникали в дом. Яне видел ни одного, но по прошлому опыту знал, что они чуть крупнее песчинки и к тому же почти прозрачные, так что увидеть их очень трудно.

Краем глаза я заметил что-то блестящее, движущееся в одном из углов кухни. Я повернулся и увидел блестящий золотой комочек, бежавший по полу вдоль плинтуса к ящику под раковиной.