Читать книгу Письма из деревни. Рассказы и небылицы - Клим Владимирович Ким - Страница 4

Мы бы не смогли жить постоянно в деревне без домашних животных. В разные годы у нас были куры, поросята, телята, козы, лошади, собаки, кошки. То одни, то другие в различных сочетаниях и количествах. Не вдаваясь в подробности, скажу, сколько было у нас животных к осени 2003 года: три курицы, кот, четыре собаки, пять коз, четыре козла, две лошади. Всего 19 голов. Каждый день независимо от времени года всех надо утром и вечером покормить, напоить, кое-кого подоить. Поэтому жизнь моей Иры, которая ежедневно занимается поением, кормлением и доением, заполнена до краев. Я отвечаю только за наличие кормов – зерна и сена для травоядных, костей и рыбы для плотоядных. При таком количестве животных вопрос о том, зачем мы их держим, как-то уже и не возникает. Они есть, и все тут. Но откуда они взялись? Расскажу подробнее про лошадей.

В августе 2001 года мы с Ириной Ивановной неожиданно оказались владельцами двух лошадей. Правда, не совсем неожиданно. Два года назад у нас всю зиму жила лошадь. Ее купили дочка Маша с мужем Володей, который в тот период очень сильно увлекался верховой ездой. Это была громадная и очаровательная Роза. Мы привязались к Розе, но, к сожалению, она заболела, и дети ее кому-то отдали. Это грустная история. Дети были сильно огорчены, и вопрос о покупке лошадей больше не возобновлялся. Вроде бы увлечение лошадьми у детей прекратилось. Вдруг нам предлагают лошадку Ромашку из соседней деревни Мокшицы. Эту Ромашку дети пытались купить еще до Розы. Но хозяева продавать ее не решались, хотя у них уже тогда были проблемы с ее содержанием зимой. Последнюю зиму они ее продержали с большим трудом, так как бабушка Тоня, которая постоянно жила в Мокшицах, померла. Хозяева жили в городе, за Ромашкой ходили соседи. Короче, одна маета. Мысль о том, что можно держать лошадь для себя, а не для детей, показалась нам интересной. Немного смутила цена, но нужной суммой мы располагали. И мы поступили, как обычно делали в подобных случаях. Не стали долго размышлять, не стали советоваться с детьми, не стали торговаться, а быстренько купили эту Ромашку. Действительно, а почему бы нам было не купить себе лошадку!

Моя жизнь сильно изменилась. Во-первых, надо было заготовить корм на зиму. Минимум пять тонн на одну лошадку. В книжке про содержание любительских лошадей я вычитал, что только жестокие и бездушные люди держат одну лошадку. Одна лошадка сильно грустит и скучает. Поэтому желательно держать минимум две лошади. Я занял денег и купил вторую лошадь. И приступил к заготовке десяти тонн сена. В вышеупомянутой книжке написано: «Покупая лошадь, вы должны четко понимать, что три часа в сутки вы должны отдать лошади». У меня на двух лошадей в первое время уходили все двадцать четыре часа. Я не оговорился: днем я занят сеном и оборудованием конюшни, а ночью они мне снились.

Ромашка оказалась прелестной лошадкой. Именно лошадкой, в отличие от второго коня по имени Гордый. Представьте себе стройную аккуратную кобылку, очень ручную и очень живую. Внимательные и умные глаза, быстрые реакции, дружелюбна и в то же время осторожна, достаточно послушна, хотя регулярно демонстрирует легкое своенравие. В упряжке сильно заводится и норовит быстро бежать. Иногда, особенно по дороге домой, понесет так, что не остановишь. Я начал думать об экипаже (и санях) с тормозами. Неплохо пашет (с плугом особенно не разбежишься). Ухаживать за ней нетрудно, так как мы ее совсем не боимся. Я без страха захожу к ней в денник, трогаю за ноги, скребу щеткой, снимаю и одеваю недоуздок. Гордый – совсем другой. Он мужик с крепкими ногами, лохматой гривой и прямым характером, много ест и пьет. Доверительные отношения, как с Ромашкой, с Гордым установить в первое время не удалось. Он довольно грубый, может пнуть или ущипнуть. Не шел в поводу, поднимал голову и вырывал повод из рук. В то же время сам подходил к хозяину. Он, наверное, знает, что у хозяина всегда есть какая-нибудь еда, и поэтому подходит и тычет мордой, требуя эту еду. Если ему ничего не дают, он начинает наезжать сильнее и настойчивее. Если ему дают понять, что он ничего не получит (например, если заорать и замахнуться), он теряет к вам интерес, поворачивается задом и всячески игнорирует ваши попытки им командовать. Нам долгое время удавалось водить его, приманивая ведром с овсом или куском хлеба. Тем не менее его можно запрячь. Тут он понимает, что придется работать, и начинает послушно выполнять нужные действия. В упряжке он ходит спокойно. Несколько раз его седлали и ездили на нем верхом. Как выяснилось, он не любит, когда его седлают, когда пытаются сесть на него верхом. Однако, после того как всадник сел в седло, он вроде бы слушается повода.

Но это было все потом. А вначале я просто не знал, что делать, потому что конь совсем не слушался. Я стал подумывать о продаже Гордого, он создавал нам трудности. Впоследствии я узнал, что многие, кто покупал взрослых лошадей, не справлялись с ними, и им приходилось их продать. Позвонил Любе, старой хозяйке, и попросил найти покупателя. Она расстроилась и стала меня уговаривать не торопиться, потерпеть, быть построже с конем. Однако я заболел и лег на операцию в больницу. Вопрос о продаже стал еще более актуальным, так как Ирина Ивановна осталась одна. Прямо из больницы еще раз позвонил Любе, и она обещала поискать покупателей. К счастью, покупатели не нашлись.

Я вернулся в деревню спустя два месяца. Ирина Ивановна оказалась героиней. Она все-таки справилась со всем своим хозяйством. Лошади стояли в стойлах, были сыты и напоены. Правда, гулять их она не выпускала. Мы стали выпускать лошадей на прогулку. Все было сносно, если не считать того, что один раз они не пришли домой сами и их пришлось долго искать и загонять. Через несколько дней позвонила Люба. Она нашла хороших покупателей, которым была нужна хорошая рабочая лошадь. К этому времени Гордый «нечаянно» укусил Ирину Ивановну и также «нечаянно» лягнул меня, когда я не отдал ему ведерко с овсом. Тем не менее я сказал Любе, что самое трудное время уже позади и я хочу попробовать «укротить» этого непослушного коня. Честно говоря, было очень жалко его продавать. В общем, он нам понравился. Такой нахальный крепыш с отменным аппетитом. В конце концов, я отнес наши неудачи в отношениях с конем к отсутствию уменья и опыта. Я очень мало имел дело с лошадьми, чтобы делать выводы об их качестве и характере. Мы приняли твердое решение не торопиться. Я не спеша начал заниматься конем.

Начал я с совершенствования недоуздка. Недоуздок для лошади – это что-то вроде ошейника для собаки. Он состоит из ремешков, колец и пряжек, удобно и надежно охватывает голову лошади так, чтобы ее можно было привязывать и водить. В качестве такового у Гордого было что-то непотребное, изготовленное наспех из капроновой ленты с помощью примитивных узлов. Наверное, имеющийся «недоуздок» причинял животному какие-то неприятности, где-то давил, что-то натирал. Как говорила Ирина Ивановна: «Конь чем-то недоволен». Целую неделю я шил из обрезков сыромятных ремней недоуздок. Пришлось несколько раз примерять и перешивать. Наконец, недоуздок был готов. Я надел его на голову коня и стал любоваться своим изделием. Конь в обнове сразу стал выглядеть красивее. Желтые ремешки, большие, сваренные из оцинкованной проволоки кольца, на щечных ремнях плетеные узоры, короче, красота. Мне даже показалось, что конь стал держаться более спокойно и важно, как будто понял, что новый недоуздок не только более удобен, но и достаточно красив. После этого я ежедневно приходил в конюшню, хватал коня за недоуздок, крепко держал его голову, не давая вырываться, и спокойным, но строгим голосом объяснял ему, что я его хозяин. Как ни странно, он со временем это понял.

Вторым предметом, которым я занялся, была уздечка. Уздечка – это устройство для управления движением лошади. Главный элемент уздечки – трензель, железная штуковина, которую лошадь должна держать во рту. Трензель держится в нужном положении с помощью ремешков, которые вместе с трензелем и составляют уздечку. Проблемы, которые возникали с Гордым, в частности, состояли в том, что он не давал накинуть уздечку на голову. В тот момент, когда я пытался накинуть уздечку, он дергал головой вверх. Я решил вместо того, чтобы накидывать уздечку, пристегивать трензель к кольцам недоуздка, который постоянно и хорошо сидел на голове коня. Дети привезли мне из Москвы трензель, я пришил к его кольцам ремешки нужной длины с карабинчиками. Теперь, когда мне нужно с конем работать, я подхожу к нему, хватаю за недоуздок, засовываю в зубы трензель и пристегиваю его к кольцам на щеках. При этом выполнить такую процедуру нетрудно, если даже конь дергает головой вверх. Получив трензель в зубы, конь понимает, что надо начинать работать, и он становится чуть-чуть послушнее. Подносишь к морде хомут, он сует голову в хомут сам. В хомуте его удается вывести на поводу из стойла и привязать к столбу около саней. Тут он окончательно понимает, что рыпаться не надо, и начинает спокойно жевать подсунутую вовремя охапку сена. Начиная с этого момента конь делается послушным и его можно запрягать. Первый раз мне удалось запрячь Гордого перед самым Новым годом. Потом, в январе, ко мне приезжали гости, и мы несколько раз катались, повозили сено. Я почувствовал себя победителем, однако каждый раз, когда я начинаю запрягать Гордого, я не уверен на сто процентов, что мне это удастся сделать.

Итак, скорее всего, работать на Гордом в упряжке мы сможем. Оставался открытым вопрос о его использовании под седлом. Для того чтобы разрешить этот вопрос, надо было прежде всего обзавестись хорошим седлом. «Не буду отказывать себе ни в чем», – сказал я дочерям, когда был по делам в Москве. Они дружно поддержали и одобрили высказанное заявление. Тогда я пошел и купил новое седло. Стоило оно столько же, сколько мы заплатили за Гордого. Лошади и новое седло обошлись мне в тридцать тысяч рублей. Игрушки довольно дорогие.

Лошади живут у меня три года. Гордый стал совсем ручным, мы перестали его бояться. Лошадей вообще не надо бояться, так как умышленно они не сделают вам вреда. Но надо всегда быть с ними осторожными в узких местах, так как нечаянно можно пострадать. Однажды я вел за повод Ромашку. В калитке она чего-то испугалась, бросилась вперед, сбила меня с ног и прошла по мне всеми четырьмя копытами. Хорошо, что я был в ватнике и в валенках.

Когда меня спрашивают, зачем я купил лошадей, мне нечего сказать, и я молчу или отшучиваюсь. Иногда я думаю: может, я просто-напросто выпендриваюсь? Как в анекдоте про англичанина:

– Ким, у тебя в огороде лошади!

– Ну и что?

А еще мне будет лестно узнать, что на вечере встречи наши друзья и однокурсники ахали: «У Клима с Ирой живут две лошади, они приглашают всех в гости покататься на лошадях!» Но однокурсники ко мне в гости практически не едут. Правда, каждое лето почти ежедневно катаются верхом соседские девочки. Каждый день мы даем лошадям по три ведра воды, зимой – по 30 килограммов сена, иногда миску овса, кусок хлеба с солью. Каждое лето я заготавливаю около 10 тонн сена. Наверное, мы с Ирой не стали бы это делать только для того, чтобы похвастаться перед однокурсниками. Ира просто любит животных, а я чувствую себя причастным к базовым ценностям человеческого образа жизни. В составе этих ценностей одно из ведущих мест занимают лошади, в течение многих веков живущие с людьми.

Сегодня 13 декабря 2002 года. Как прошел этот год лошади? В целом неплохо. За все прошедшее время Гордый только один раз укусил бабушку и два раза лягнул меня. Ромашка один раз с перепугу уронила меня и прошла по мне четырьмя ногами. Один раз она якобы пропала. Мы ездили ее искать, звонили в соседние деревни. Уже в темноте услышали ржание на соседском участке. Оказалось, она там спряталась и не давала о себе знать, пока не проголодалась. Все лето обе лошадки ходили под седлом. Гордый окончательно превратился из жеребца в мерина. Хорошо, что мы его не продали. Он теперь спокойный, достаточно послушный конь. Когда мы к нему привыкли, выяснилось, что на работе он более послушный, чем Ромашка. Вернее, более дисциплинированный. Лето было жаркое, кусались комары и мухи. Лошади почти не паслись. С трудом накосили сено. Сейчас морозная погода, холодно и кони непрерывно жуют. Сено тает на глазах.

Со времени описанных событий прошло 14 лет. За это время заболела и умерла Ромашка. Гордый продолжает жить в большом загоне, в котором он пасется все лето. Зимой он обрастает густой шерстью, как медведь, и продолжает жить в своем загоне, может спать лежа не снегу, переносить тридцатиградусный мороз. Мы подкатываем ему десяток рулонов сена, он всегда сыт и напоен. Он давно не ходит в упряжке и под седлом, ему более 20 лет, он почетный пенсионер. Иногда он носится по загону галопом, и его топот и фырканье далеко слышны. Несколько лет назад старая хозяйка Гордого привела покупателя, который зарабатывал деньги тем, что пахал людям огороды. Для небольших огородов лошадь с конным плугом была незаменима. Покупатель мне не понравился, так как интересовался в основном «лошадиными силами», как будто покупал трактор. Я не стал продавать ему Гордого.

В минуты усталости и слабости я однажды сам решил пристроить своего коня в хорошие руки. Как-то встретился в районном центре со старым знакомым – оседлым цыганом Иваном. Он давно жаловался, что нигде не может найти для своего подсобного хозяйства рабочую лошадь. Ему очень нравился мой Гордый, которого он знал еще у старой хозяйки. В нашем районе лошадей местной породы совсем не осталось. Иногда появлялись породистые лошади, выбракованные в прокатных или спортивных клубах. Но они совсем не годились для крестьянской работы, не умели ходить с плугом по борозде, были изнежены содержанием в теплых конюшнях. Я пообещал цыгану продать ему Гордого весной, чтобы ему не надо было покупать сено. В первую же ночь после этого разговора с цыганом я не смог уснуть. Я всю ночь думал про коня, разговаривал с ним, доказывал, что жить ему будет лучше у цыгана, который всю жизнь держал лошадей. Уверял его, что цыган не продаст его татарам на мясо. Утром я позвонил Ивану, попросил прощения и сказал, что не могу расстаться с конем. Он меня понял. После этого я пошел в загонку к Гордому. Мы постояли рядом, он норовил пожевать мое ухо своими шелковистыми губами, пихался головой в плечо, почесывая об меня свой лоб. Я понимал, что он не понимает человеческую речь, но я вслух поклялся, что никогда, ни за какие деньги я его никому не продам. Я клялся не ему, а себе.