Читать книгу Я понял, кто я. Избранное - Клим Владимирович Ким - Страница 4

Прошло более 60 лет, а ничего не изменилось. Сидим за столом, каждый занимается своим. Я всю ночь варил на электрической плитке ножки и головку козленка. Сижу и разделываю варево на холодец. Мамуля постелила газетку и разделывает большую селёдку, которую купила вчера в автолавке. Автолавка сейчас навещает нас один раз в три недели. Хозяева получили лицензию при условии, что будут обслуживать отдалённые деревни. Коля и Вера обслуживают нас много лет. Селёдка оказалась великолепной! Мамуля чистит и приговаривает.

– Какая жирная! И брюшки крепкие, не расползаются, и позвоночник легко отделился вместе со всеми косточками. И слабосоленая, прелесть!

Посмотрела на меня. Задержала взгляд. Голос стал другим.

– Я приготовила чистую тарелочку положить чищенную селёдочку. А ты её взял и кидаешь в неё мелкие кости!

– Я взял первую попавшуюся. Я сейчас дам тебе другую, вот эта годится?

– Эта большая, а я приготовила маленькую.

– Тебе не всё равно?

– Мне удобно маленькую. Помой руки от своего холодца и найди мне маленькую. У меня ноги болят вставать и искать маленькую тарелку. Я приготовила, какую хотела, а ты взял.

Так, чувствую – сейчас начнём очередной бракоразводный процесс. Так знакомо! Я не менее упрям и капризен. Беру пресловутую тарелочку, выбрасываю в помойку косточки, кладу в раковину и выхожу из дома. Надо переждать, потому что мне уже так хочется сказать, что для селёдки можно взять тарелку и побольше, раз уж я взял эту маленькую. Ничего не случится! А если я начну говорить, то это будет громко, раздраженно, авторитетно, как правильный ответ, на вопрос, с которым не справился студент. Через пять минут захожу. На маленькой тарелке красиво нарезанная селёдочка. Но лицо любимой женщины красное, глаза мокрые, речь напряжённая, голос осипший.

– Ты!… псих ненормальный, срываешь на мне зло, швырнул тарелку в раковину. Я спокойно попросила дать мне другую МАЛЕНЬКУЮ ТАРЕЛКУ. А ты истерику устроил!

Тут уже я отпустил тормоза. И сказал всё, что чуть раньше говорить не хотел. Именно таким тоном, которым говорить с любимой женщиной не надо. Но в эти секунду передо мной уже не любимая, а противная, злая, капризная.

Нет смысла пересказывать всё то, что мы сказали друг другу в этом неадекватном состоянии. Мамуля говорит о всех подобных стычках, которые приходят ей на память, сопровождая это обобщениями типа: ты всегда портишь всем настроение, ты всегда всех оскорбляешь. «Ты всегда» или «Ты всю жизнь» – это её главное оружие. Она как будто знает, что это для меня самое обидное обвинение. Представляете? Живем 60 лет, а тебе сообщают, что я всё это время порчу настроение и оскорбляю. В ответ начинаю орать типа, зачем со мой живешь.

В молодости происходило примерно такое же. Мамуля любит иметь свои вещи и не переносит, когда их трогают. Она совсем не жадная в полном смысле этого слова. Но обострённое понятие «моё» проявляется в мелочах. Это её душевный комфорт. Она знает, где лежат её вещи, знает, что они в порядке. И её напряжение направлено только против меня, потому что я перманентно разрушаю её порядок в течении всей жизни. Она любит и ценит меня, поэтому несёт всю жизнь крест – терпит рядом источник беспорядка. Она устаёт, поэтому иногда её раздражение прорывается. «Ну сколько можно хватать мои очки своими грязными руками!» Ну, а из меня своя дурь. «Ты! пожалела для меня какие-то очки!»

Через час мы счастливые лакомились вареной картошкой, только что схватившимся холодцом и вкусной селёдочкой с маленькой тарелочки. У моей любимой женщины бывает плохое настроение, когда она проголодалась, а поесть можно только через несколько минут. Но нет счастливей человека, чем она, после вкусной трапезы в компании с любимым человеком.