Читать книгу Три стильных детектива - Клод Изнер - Страница 17

Вторник, 26 ноября

Гудок поезда становился все громче, свет фар – все ослепительнее. Эрик застонал и проснулся. Он не сразу узнал тесную комнатушку в слабом утреннем свете, и только окончательно придя в себя, сообразил, что именно принял во сне за грохот несущегося поезда: это Барда, марокканский торговец брезентом, чье настоящее имя никто не знал, катил свою тележку по мостовой улицы Верней. Рядом с Эриком лежала на животе, свесив руку с кровати, Кора. Она вернулась из «Пивнушки для холостяков» только под утро и упала в постель, даже не раздевшись.

Эрик поднялся, скрипнув пружинами кровати. Решение созрело у него в голове прежде, чем он успел допить большую кружку кофе с молоком и прожевать кусок черствого хлеба. Дергать за ниточки и наблюдать за развитием событий становилось опасно. Ему надоело ждать, пока тот из членов ассоциации «Подранки», кто владеет пресловутым сокровищем, выдаст себя. Послания от имени Эвариста Вуазена он разослал им еще 19-го ноября. Эрик регулярно покупал ежедневные газеты и просматривал хронику происшествий, но ничего не происходило. Терпение никогда не входило в число добродетелей Эрика, и он решил, что пришло время действовать самому. Да, сегодня же днем он поедет в Карьер-Сен-Дени и познакомится с любителем шампиньонов поближе. Разумеется, забывать об осторожности не следует. Пока он не доберется до сокровища, необходимо соблюдать строжайшую конспирацию.

Эрик поставил кружку на стол и обвел взглядом комнату. В воздухе стоял кисловатый запах пота, спящая девушка не вызывала никаких чувств, кроме жалости, занавески на окне выглядели несвежими и мятыми. Эрика вдруг охватило отвращение, он распахнул окно и вдохнул холодный воздух.

– Превосходная скумбрия! Наисвежайшая жирная селедка! – завопила торговка рыбой.

Эрик подавил приступ тошноты, поспешно оделся и бросился вон из комнаты. Сбежав по лестнице, он заперся в уборной в глубине двора.

Сюзанне Боске вовсе не хотелось платить два франка за вход на каток «Северный полюс» на улице Клиши, 18, но ее слова о том, что она всего лишь зрительница и не собирается кататься, не произвели на кассира никакого впечатления.

«Что за странная идея пришла в голову этой дурехе? Почему надо было назначать мне встречу именно на катке? Тут так холодно! Хорошо еще, я надела теплое пальто и шиншилловую шапочку!»

Сюзанна пробиралась сквозь плотную толпу на просторной крытой галерее вокруг катка, устроенной для тех, кто предпочитал любоваться пируэтами на льду и комментировать их.

Каток, длиной в сорок метров и шириной в двадцать, с металлическими перекрытиями, соседствовал с рыночными павильонами Бальтара[98]. Его освещали электрические лампы, здесь была и большая живописная панорама, изображающая арктический пейзаж. С помощью большого калорифера на катке поддерживалась постоянная температура в пятнадцать градусов, но спортсменам, увлеченно исполняющим пируэты, похоже, было даже жарко.

Сюзанна легко нашла подругу, ее высокую фигуру в красном платье с черным поясом и в бордовом капоре с вуалеткой было видно издалека. Ида так ловко скользила по льду, что было ясно – она часто тренировалась. Ее изящные движения приковывали восхищенные взгляды окружающих. Сюзанна попыталась привлечь ее внимание, размахивая руками, но не преуспела, и тогда громко крикнула: «Ида! Ида!» Наконец, когда оркестр взял паузу, подруга услышала голос Сюзанны, грациозно подкатилась к бортику, облокотилась на перила и, чуть запыхавшись, стала отвинчивать полозы коньков, прикрепленные к подошвам ботинок. Она убрала их в сумку из белой холстины с кожаными ремешками и присоединилась к Сюзанне, пройдя по короткому мостику.

– Странная ты женщина, Ида! Зачем тебе, певице, эти упражнения на льду? Впрочем, теперь ясно, почему ты пригласила меня именно сюда – это же в двух шагах от твоего дома!

Ида откинула вуалетку, чтобы расцеловаться с подругой, и Сюзанна с удивлением заметила, что та бледна и растеряна.

– Я рассудила, что каток – такое место, где легко затеряться. За тобой не следили?

– Думаешь, я бы это заметила? Да здесь собралось пол-Парижа! Ты что, прервала гастроли?

– Да, сказалась больной. В любом случае, гастроли заканчиваются послезавтра, и моя дублерша только рада возможности лишний раз выступить. Пойдем к раздевалке, там безопаснее.

Они отошли от галереи и попали в коридор с пронумерованными дверями. Ида достала ключ с номером 38 и, бросив завистливый взгляд на наряд подруги, извлекла из шкафчика свой плащ, отделанный лисьим мехом.

– Ты вернулась домой? – спросила Сюзанна.

– Что ты! Я поселилась в Венсенне, у молочной сестры. Кстати, ты не могла бы послать кого-нибудь в мой дом, забрать у консьержки предназначенную мне корреспонденцию?

– Браво, ты все продумала.

– Скажи, что теперь с нами будет?! С тех пор как прочитала о гибели наших, я просто извелась. Все складывалось так хорошо! В Сермезе меня отлично принимали, каждый вечер были аншлаги, публика аплодировала стоя, мне дарили розы, а теперь…

– Хватит причитать, успокойся! Надо просто подождать, пока все не уляжется, – сказала Сюзанна, сжимая ее плечо.

– Не покидай меня, мне так страшно!

– Что ж, раз ты расклеилась, придется мне взять дело в свои руки.

– Тебе легко говорить! – с обидой воскликнула Ида. – Ты можешь спрятаться на Бель-Респиро, и целое войско лакеев встанет на твою защиту, а любовник всегда будет готов тебя утешить!

– Каждому свое, дорогая. Чтобы добиться цели, я себя не щадила. Надеюсь, ты никому ничего не рассказывала?

– Кому я могла бы… – начала было возмущенно Ида.

– Любовнику, например!

– Мужчины для меня ничего не значат!

– Вот и славно. Я провожу тебя до дома, не спорь, я настаиваю. И, как только что-нибудь прояснится, извещу тебя, и мы все обсудим. Думаешь, я не волнуюсь? Ошибаешься! Просто я не сижу, сложа руки, а действую. И делаю вид, что все в порядке! Ну, хватит, улыбнись, поверь, все уладится.

Вдруг Ида остановилась.

– Вот черт! Забыла сдать коньки, я брала их напрокат. Прошу тебя, сделай это вместо меня, я не хочу привлекать к себе внимание.

Сюзанна нехотя взяла у Иды сумку с коньками и потащила подругу к фиакру.

Таша решила на несколько дней оставить особняк сэра Лимингтона. Бельгийский издатель требовал срочно представить иллюстрации. Акварельный рисунок к сказке «Русалочка» Таша оставила на десерт. Ее героиня из последних сил пыталась удержать над бушующими волнами голову принца. Таша так старательно вырисовывала гребешки волн, что ее лоб покрылся испариной. В такие моменты, когда хозяйка напряженно работала, Андре Боньоль старался ее не беспокоить. И все же, деликатно кашлянув, произнес:

– Мы приготовили рагу из птицы с грибами. Разогреть картофельные биточки на гарнир?

– Да, нет, спасибо, – ответила Таша, задумавшись о том, не глуповатый ли у ее русалки вид.

Боньоль исчез, но вместо него на пороге почти сразу же появился Виктор. Вытряхнув содержимое кувшина и переворошив стопку эскизов, он поднял страшный шум. Раздраженная Таша решила прервать работу и пообедать с мужем, что случалось нечасто. В другой раз она обрадовалась бы такой возможности, но сейчас ей не хотелось отрываться от работы. Она обернулась, и ей показалось, что Виктор куда-то торопится.

– Что ты ищешь?

– Перламутровые запонки, которые Айрис подарила мне на свадьбу…

Таша заметила, что он одет элегантнее, чем обычно. Не у Кэндзи ли он позаимствовал этот шелковый жилет, вышитый крошечными маргаритками? А этого яркого галстука она вообще прежде не видела.

– Почему ты думаешь, что они могут быть здесь?

– Потому что, не обижайся, дорогая, порядка у тебя нет.

– Это касается только моих вещей, – парировала Таша. – На твоем месте я посмотрела бы в туалетной комнате.

Виктор пожал плечами и последовал ее совету. Она не ошиблась, пресловутые запонки там и оказались, однако Виктор не сказал Таша ни слова благодарности, садясь за стол, который она накрыла, пока он был занят поисками.

Она обиженно прикусила губу и с грохотом опустила кастрюли на подставки для блюд. Виктор удивленно посмотрел на нее. Жевал он без всякого аппетита.

– Битки чуть теплые.

– Андре заверил меня, что их лучше есть холодными.

– В этом наши с тобой вкусы не совпадают.

– Только в этом?

Виктор растерянно отложил вилку. Он чувствовал, что Таша раздражена. Чем он ее обидел?

– Что с тобой, дорогая?

– Ничего, просто… ты одет с иголочки! И явно не для меня.

– Все очень просто, – соврал не моргнув глазом Виктор. – Я направляюсь в Друо к важному клиенту, у него есть Мольер 1673 года издания в двенадцатую долю листа. Кэндзи мечтает заполучить эту книгу. Я надеюсь перехватить ее, пока владелец не обратился к оценщикам, чтобы выставить ее на аукцион. Затем планирую справиться о здоровье моего дорогого велосипеда. А вот потом хотел бы помочь тебе снять блузку…

Таша немного успокоилась, и кофе они пили, уже весело смеясь.

Сюзанна Боске спрыгнула с подножки омнибуса на углу улицы Бель-Респиро и Елисейских Полей. Встреча с Идой на катке привела ее в смятение, а путешествие в трясущемся омнибусе измучило. Ступив на тротуар, Сюзанна украдкой обернулась, чтобы проверить, тут ли кабриолет[99] с темным верхом, запряженный гнедой лошадью, который уже несколько раз попадался ей на глаза. Но увидела лишь сплошной поток экипажей, движущихся по улице со стороны авеню.

«Наверное, у меня уже галлюцинации. Ничего удивительного, эта каланча мне всю душу наизнанку вывернула. Таких идиоток поискать! Во всяком случае, маловероятно, что ей в ближайшее время понадобятся коньки», – подумала Сюзанна, поправляя ремни на сумке Иды.

Погруженная в эти мысли, она вышла на проезжую часть, не посмотрев по сторонам. Конское ржание, стук копыт несущейся галопом лошади, грохот колес по мостовой заставили Сюзанну повернуть голову. Она остолбенела. Кабриолет мчался прямо на нее, еще мгновение, и она окажется под колесами! Сама не понимая, как ей это удалось, женщина ухитрилась резко отскочить в сторону и упасть на тротуар. Это спасло ей жизнь. Разбив колени о мостовую, она приземлилась на четвереньки, опершись рукой о сумку с коньками. Некоторое время оставалась неподвижной, ожидая, пока немного успокоится отчаянно бьющееся сердце, затем попыталась встать. На помощь ей уже бежал консьерж, подметавший у дверей дома напротив.

– Господи, сударыня, еще немного, и от вас не осталось бы и мокрого места! Этот буйно помешанный будто специально выжидал, пока вы окажетесь на мостовой, чтобы пришпорить свою клячу! Ой, да вы ранены, надо позвать доктора!

Сюзанна осторожно поднялась на ноги, ощупала щиколотки и осмотрела свою ладонь – она порезалась острием конька, торчащим из сумки. Ранка была неглубокая, но кровь так и хлестала.

– Нет, врача не надо! Пожалуйста, возьмите у меня из сумочки шелковый платок и перевяжите мне руку, не то я запачкаю платье.

– Боюсь, это уже случилось, – заметил консьерж, показывая на пятна на юбке и сумке.

Он перевязал Сюзанне ладонь, бормоча себе под нос:

– В наши дни нигде нельзя чувствовать себя в безопасности! Вы уверены, что можете идти?

– Я живу неподалеку, обо мне позаботятся.

– Может быть, мне все-таки сообщить в полицию? Эти лихачи представляют опасность для общества.

– Ни в коем случае! – заявила Сюзанна, поблагодарила консьержа и поковыляла к особняку Амори Шамплье-Марейя.

Произошедшее говорило, что ей следует быть настороже.

Молодой лакей в ливрее закрыл решетчатые створки и потянул за рычаг. Пока лифт медленно полз вверх, Виктор вспоминал волосы цвета воронова крыла и чувственный рот той, кого он видел мельком в ресторане на Эйфелевой башне шесть лет назад. Эдокси Аллар, этот нежный суккуб[100], тогда служила машинисткой в «Пасс-парту». Интересно, сильно ли изменилась она после своих знаменитых выступлений в «Мулен Руж»?

Горничная провела гостя в гостиничный номер, окна которого выходили на сад Тюильри. Виктор стоял со шляпой в руке перед картиной, изображающей покаяние грешников. Вскоре послышался шелест юбок, и вошла княгиня Эдокси Максимова в туалете из белого муслина, расшитого фестонами розового бархата.

– Милый месье Легри, я так рада вас видеть! Проходите!

Плетеная мебель в гостиной превосходно сочеталась с атласными обоями в бледно-желтую и сиреневую полоски. Эдокси предложила гостю присесть и указала на кресло, такое низкое, что у Виктора, едва он сел, сразу же заболела спина. Сама Эдокси удобно устроилась напротив, положив ноги на пуф и демонстрируя изящные щиколотки. Ее пышные волосы отливали иссиня-черным блеском.

– Что же привело вас в мое скромное жилище? – спросила она насмешливо.

– Я хотел бы разузнать о господине Амори де Шамплье-Марейе. Мне сказали, что он – один из ваших близких знакомых.

Эдокси сделала вид, что возмущена, но потом передумала и непринужденно расхохоталась.

– Был когда-то, мой дорогой Виктор, был когда-то. Ничто не вечно под луной. А вы, я вижу, привыкли брать быка за рога! Что ж, отвечу вам прямо: в прошлом году я действительно вскружила голову этому франту, который узурпировал дворянский титул в эпоху Консулата[101]. Все, что в нем есть хорошего, это тугой кошелек, и он расстается с деньгами так легко, что грех было этим не воспользоваться. Однако, когда я решила, что, говоря словами Ламартина, «полно мне, пленясь мечтаньями, здесь надеждам доверять»[102], я нашла себе другого. Амори быстро утешился с Сюзанной Боске, куртизанкой, которая с недавних пор называет себя Афродитой д’Анжьен. Со своими пышными формами она могла бы стать отличной моделью для Рубенса. Между нами говоря, эта простолюдинка Амори в матери годится. Но я знаю его вкусы и не удивлена, что он увлекся ею. Он изображает из себя этакого рыцаря печального образа, и все потому, что рос сиротой. Среди его зрелых, мясистых любовниц я была досадным исключением. Но откуда у вас к нему интерес? Только не говорите, что вы положили глаз на Сюзанну!

– Нет, конечно! Просто прошел слух о том, что месье Амори де Шамплье-Марей намерен собрать хорошую библиотеку. Не подскажете, где мне его найти?

– Он вьет любовное гнездышко для своей богини на улице Бель-Респиро. Это настоящий образчик дурного вкуса! А вы меня разочаровали. Неужели вы пришли только по делу? А как поживает наш дорогой Кэндзи? Я давно о нем ничего не слыхала.

– Лучше не бывает, – кратко ответил Виктор.

– О, не смущайтесь. Мне отлично известно о его отношениях с вашей тещей.

Виктор покраснел как рак. Он тоже об этом знал, но предпочитал делать вид, что ему ничего не известно.

– Успокойтесь, милый Виктор, я не держу на нее зла и не считаю соперницей. Ведь мы обе славянки, правда, я – только по мужу. Причем не готова отказаться от нашей прекрасной родины, ведь здесь умеренный климат, и ночи теплые даже зимой. Помните мою Фьяметту? Она тоскует одна в холодной постели. Ах, Париж! Париж! Надеюсь, вы придете на спектакль в театр «Эден»[103].

– Э-э, да, разумеется… А что об этом думает князь Максимов? – спросил Виктор, стараясь, чтобы вопрос прозвучал непринужденно.

– Федор привык проводить зиму в Санкт-Петербурге. У него там дела… Мой супруг не боится ни вечной мерзлоты, ни сибирской тундры. Я же, как птичка на ветке, до которой легко дотянуться. Что поделаешь, я такая, и этого уже не изменить. Предпочитаю жить в отеле… Зачем мне мраморный дворец, если в нем я зачахну от тоски? А здесь я могу заводить новые связи с интересными мне людьми… интимные связи, – прошептала Эдокси, вставая. Она скользнула за спину Виктору и принялась тихонько массировать ему плечи. – Ваша супруга, прелестная Таша, тоже славянка. Это нас с вами сближает. Свободны ли вы завтра? Мы бы побеседовали о России, я дала бы вам урок географии…

Шляпа, которую Виктор сжимал в руках, давно превратилась в блин.

– Фифи, откровенность делает вам честь. Но, увы, я предпочитаю хранить верность жене.

– Какое ужасное слово! Я еще не встречала мужчины, который не поддался бы искушению. Мой девиз: «Не плюй в колодец…» Что ж, раз уж вы нашли ко мне дорогу, смею верить, в следующий раз не заблудитесь. Я бы показала вам комнату, где вижу сладкие сны… А пока примите от меня этот скромный подарок.

Эдокси протянула Виктору что-то, похожее на книгу, завернутое в бумагу, и он уже собирался развернуть ее, но она остановила его:

– Нет! Наберитесь терпения и откройте это, лежа в постели, когда ваша прелестная супруга будет пребывать в объятиях Морфея.

Виктор с трудом выбрался из кресла и, попрощавшись с хозяйкой, покинул номер.

Не в состоянии побороть любопытство, он остановился посреди холла отеля «Континенталь» и все-таки развернул пакет: там был альбом с фотографиями. Причем такими, что Виктор залился краской.

– Ах, моя милая мадам Баллю, с маленькими детками столько хлопот! После послеобеденного сна моя внучка проснулась вся в испарине. Айрис была в панике, но я уверена, это режутся зубки. Но, вы думаете, они меня слушают? Как бы не так! Ни сын, ни невестка! Жожо помчался к доктору Рено и оставил лавку на меня! – причитала Эфросинья.

– Не волнуйтесь, голубушка, в такой ливень к вам вряд ли кто-нибудь придет. Мне пора идти, надо перегладить кучу сорочек кузена Альфонса, – заявила мадам Баллю, которая на самом деле торопилась к себе, чтобы выпить грога.

– Что действительно необходимо вашему кузену, так это хорошая жена, – успела вставить Эфросинья, прежде чем консьержка скрылась за порогом.

«Ну что за невезение! – сокрушалась она. – Надо же, чтобы именно сегодня Виктор решил отпроситься, а Кэндзи приспичило отправиться в Гренель оценивать чью-то библиотеку! А этот новый служащий, где он? Его никогда не бывает на месте после обеда! Стоило ли нанимать такого бездельника? Все мы должны нести свой крест… – она тяжко вздохнула. – Что ж, если какой-нибудь клиент все-таки явится, мне плевать, пусть сам разбирается!»

И она открыла тетрадь, чтобы записать рецепт, продиктованный Андре Боньолем.

За покрытой инеем витриной показался силуэт. Тощий высокий мужчина с львиной гривой волос толкнул дверь и вошел в лавку. С ним случился приступ кашля, и он прикрыл рот платком. Отхаркавшись, запахнул залатанное пальто и облокотился на прилавок.

– Могу я видеть месье Легри?

– Его нет, – выдохнула испуганная Эфросинья.

– Вот незадача! Неужели я зря тащился в такую даль, да еще под проливным дождем! Я продрог до костей!

Посетитель уже собирался плюхнуться на стул рядом с печкой, но Эфросинья встала перед ним, скрестив руки на груди, словно эльзаска перед полчищем тевтонцев.

– Меня зовут Сиприен Бретеш, – представился мужчина. – Месье Легри, должно быть, упоминал обо мне, я приятель Максанса Вине, ну, или Макса Большое Ухо, если вам так больше нравится.

– Какого Макса? – переспросила мадам Пиньо.

– Большое Ухо. Я собирал его вещи и, когда открыл один журнал, который сам когда-то ему принес, нашел между страниц письмо. Вот и подумал, может, оно пригодится вашему мужу.

– Мой муж умер еще в семьдесят третьем году! Он был солдатом национальной гвардии.

– Вот как? Но тот господин, что меня расспрашивал, был из плоти и крови, это точно!

– Месье Легри – сводный брат моей невестки.

Сиприен Бретеш надул щеки, пытаясь переварить эту информацию. А потом вытащил из-за пазухи конверт.

– Я не собираюсь век тут торчать, так что рассчитываю на вас. Передайте месье Легри это письмо и скажите, что неплохо бы меня отблагодарить: в нашем заведении не больно-то хорошо кормят, скажу я вам.

– Да как вы смеете попрошайничать!

– Я не милостыню прошу, а плату за услугу! Право слово, у вас нет сердца! Есть еще кто-нибудь в этой лавчонке?

– Убирайтесь вон!

Эфросинья с грозным видом уставилась на непрошеного гостя. Сиприен Бретеш смачно сплюнул и убрался восвояси, пробурчав на прощанье:

– Что б ты сдохла, жирная медуза!

Жозеф, который привел доктора Рено, застал мать белой как мел. Она лепетала что-то одними губами.

– Мама, с тобой все в порядке? – спросил он, но не стал дожидаться ответа. Его гораздо больше волновало самочувствие маленькой Дафнэ.

– Медуза… Он назвал меня жирной медузой… Жалкий червяк! – возмутилась Эфросинья. Она вскрыла конверт и, вынув оттуда листок бумаги, прочитала:

Месье,

Вам необходимо явиться в пассаж д’Анфер, 20 и обратиться к месье Грандену, служащему нотариальной конторы, по делу о наследстве месье Донатьена Ванделя, скончавшегося 22 октября, который назначил вас наследником при выполнении некоторых условий.

Примите уверения…

– Что за галиматья? Да уж, странные знакомые у месье Легри, и странными делами он занимается. Что-то здесь нечисто! О, Иисус-Мария-Иосиф!

– Журналист? Вы из тех, кто пишет статьи, которые потом печатают в газетах? Первый раз в жизни вижу журналиста! – воскликнула служанка, в обязанности которой входило встречать посетителей в доме Амори де Шамплье-Марейя.

– И каково же ваше впечатление? – спросил Виктор.

Девушка смутилась и глупо хихикнула.

– По большому счету вы не больно-то отличаетесь от простых смертных. Мадам примет вас в библиотеке.

Вдоль свежевыкрашенных стен стояли застекленные стеллажи, но полки их были пусты, если не считать нескольких томов «Литтре»[104]. Виктор окинул взглядом кабинетный рояль с вертящимся табуретом, у ножки которого валялась на полу сумка из белой холстины в красный горошек, картину на стене, изображающую псовую охоту, две пальмы в горшках. У переносного камина, в котором не горел огонь, стояло канапе, и на нем восседала женщина в платье оливкового цвета с рюшами. На ней было столько украшений, что она напоминала рождественскую елку. Эдокси Аллар вовсе не преувеличивала, Сюзанна Боске действительно могла бы стать моделью Рубенса.

– Мадемуазель Афродита д’Анжьен, я полагаю? – сказал Виктор.

Он склонил голову, чтобы поцеловать хозяйке руку, и заметил, что из подола ее платья выдран клок.

Польщенная тем, что журналист назвал ее Афродитой д’Анжьен, Сюзанна одарила его улыбкой и, похлопав рукой по канапе, пригласила присесть.

– Спасибо, я предпочитаю стоять, недавно упал с лошади, повредил колено… Я вас не задержу. Я веду светскую хронику. Княгиня Максимова, близкая знакомая моего приятеля Гюго Мальпера, дала мне ваш адрес…

– Гюго обхаживает княгиню? Не может быть! – удивленно воскликнула Сюзанна, вмиг забыв про светские манеры. – Максимова… Максимова… – задумчиво повторила она, нахмурив брови. – Не та ли это распутница, что каждый вечер выставляет напоказ свои прелести? Фья… Фья…

– Вы правы, ее сценический псевдоним Фьяметта, и она выступает на сцене театра «Эден», – подтвердил Виктор, с трудом сдерживая смех.

«Значит, Амори дал этой женщине свой адрес? Он продолжает с ней встречаться?! Но как этому медведю Гюго Мальперу удалось добиться ее расположения?» – вертелось в голове у Сюзанны.

– Княгиня о вас очень высокого мнения, – добавил Виктор, чувствуя, что хозяйка недовольна. – Она говорила о вас только в превосходной степени.

Сюзанна Боске поднялась и направилась к пианино. И тут заметила сумку под табуретом. Как она могла забыть ее здесь! Когда час назад она проковыляла в туалетную комнату, чтобы промыть рану на ладони, бросила сумку на пол и с тех пор о ней не вспоминала. Сюзанна наклонилась, надеясь незаметно для гостя поднять сумку, но Виктор ее опередил. То, что он сначала принял за горошек на ткани, при ближайшем рассмотрении больше напоминало пятна крови. Два острых лезвия торчали из открытой сумки. Сюзанна Боске резким движением рванула за ремни.

– Прислуга совершенно отбилась от рук! Хлоя! – рявкнула она.

Прибежала горничная.

– Спрячьте это в шкаф, и поживей!

Сюзанна взяла себя в руки и одарила Виктора обольстительной улыбкой.

– Что же говорила обо мне княгиня?

– Что вы очаровательная женщина, и что месье де Шамплье-Марейю очень повезло. Я полностью разделяю ее мнение и собираюсь написать об этом в моей колонке светской хроники. Я упомяну там и про Гюго Мальпера. Ведь он столь же эксцентричен, как и богат… Я слышал, он возглавляет ассоциацию, членом которой вы являетесь?

– Ну, ассоциация – это громко сказано, – возразила Сюзанна с кислым видом. – Так случилось, что судьба когда-то свела вместе совершенно разных людей. Я встречаюсь с ними только раз в году, в Домоне, и каждый раз, чтобы туда поехать, мне приходится делать над собой усилие. Я общаюсь только с Гюго и певицей Идой Бонваль, остальные – люди не моего круга. Прошу вас, месье.

Она повела гостя в будуар, где камеристка уже поставила на круглый столик кофейный сервиз и тарелочку с пирожными.

– Не понимаю англичан с их дурацкой традицией пить чай. Разрешите угостить вас кофе? Или, может, желаете шоколаду?

– Предпочел бы кофе.

– Тарталетки с клубникой?

– Откроюсь вам, я слежу за фигурой, – сказал Виктор, заметивший еще один круглый столик на одной ножке, на котором лежали газеты.

Его взгляд упал на иллюстрированное приложение к «Пти Журналь», открытое на странице с фотографией: старик с синюшным лицом, открытым ртом и закрытыми глазами лежит на полу фиакра.

– Следите за фигурой? Вы шутите! – воскликнула Сюзанна в изумлении.

– Если есть проблемы с коленями, набирать вес запрещено, так мне сказал доктор.

– Да что вы их слушаете, этих докторов! Надо наслаждаться жизнью!

– Позвольте, я за вами поухаживаю.

Сюзанна согласилась. Виктор наклонил кофейник над чашкой и, сделав вид, что рука у него дрогнула, пролил кофе на скатерть. Раздосадованная хозяйка отскочила, боясь испачкаться.

– Простите, я так неловок.

– Ничего страшного, я позову служанку, – сказала она, стараясь быть любезной.

Едва она вышла, как Виктор подошел к столику с газетами и выудил из стопки «Фигаро». В глаза ему сразу бросился заголовок, напечатанный жирным шрифтом:

ДВЕ СТРАННЫЕ СМЕРТИ В ФИАКРЕ

Из газеты выпал листок бумаги. Виктор поднял его, но не успел рассмотреть, так как Сюзанна уже возвращалась в сопровождении служанки с чистой скатертью в руках. Виктор быстро спрятал листок в карман. Когда последствия досадного инцидента были устранены, хозяйка обратила внимание гостя на копию псише мадемуазель Марс.

– Я настаиваю, чтобы вы рассказали о нем своим читателям. Не забудьте упомянуть, что это редкий экземпляр. Как называется ваше издание?

– «Газетт де Франс», главный редактор Фернан Ксо[105]. Я пишу под псевдонимом Господин во фраке.

– Это издание появилась недавно?

– Три года назад. У нас печатались такие знаменитости, как Эмиль Золя, Франсуа Коппе, Октав Мирбо, Анри Бек, Морис Баррес, Леон Доде, Эдмон Ростан[106].

Сюзанна вздохнула.

– Мы, женщины, не интересуемся политикой. Лично я никогда не читаю новости, только модные журналы, ведь блистать в обществе – тяжкий труд! Мне нравится «Семья», дорогой Господин во фраке. Теперь вы, наверное, думаете, что у Афродиты д’Анжьен мечты простой домохозяйки.

– Вовсе нет. Кофе у вас превосходный, но мне пора возвращаться в редакцию. Кстати, эта певица, Ида Бонваль… Раз уж она ваша знакомая, я хотел бы взять у нее интервью. Где она живет?

– Улица Клиши, 24. Но она уже несколько недель на гастролях, в настоящее время выступает в казино Сермез-ле-Бен, потом отправится на юг Франции, а затем ее голосом будет наслаждаться Италия. Милая Ида, как мне ее не хватает! Увы, она далеко, и я не смогу услышать, как она поет…

Виктор подошел к хозяйке, чтобы поцеловать на прощание руку, и от его внимания не укрылось, что она по привычке хотела протянуть ему правую, но, спохватившись, снова подала левую.

– Дорогой Господин во фраке, если мне вдруг случайно удастся связаться с мадемуазель Бонваль, где я смогу вас найти?

Ее вопрос застал Виктора врасплох. Он на секунду задумался, а потом выпалил:

– У меня частный кабинет на улице Фонтен, 36, там есть телефон, при моей профессии это необходимо. Но, прошу вас, пусть это останется между нами.

Оказавшись на Елисейских Полях, Виктор вспомнил о листке бумаги, который стащил у Сюзанны Боске. Это была газетная вырезка, и, шагая к месту стоянки экипажей, он ощутил небывалый подъем сил: визит на улицу Бель-Респиро дал расследованию неожиданный поворот.

Успокоившись относительно здоровья малышки Дафнэ, у которой был всего лишь легкий насморк, Жозеф воспользовался передышкой, чтобы пополнить свою коллекцию газетных вырезок теми, что имели отношение к текущему расследованию. Он оставил их на прилавке, ожидая, пока клей высохнет, и взялся за перо. Ударившись локтем о спинку стула, Жозеф высказал немало лестного в адрес количества мебели в лавке. К счастью, ни Кэндзи, ни Эфросинья этого не слышали.

– Ну у вас и манеры! – воскликнул Виктор, неслышно входя в лавку.

Жозеф подпрыгнул от неожиданности.

– Я собирался закрываться и хоть немного прибрать, но тот, кто расставил тут столько мебели, явно желает моей смерти!

– Кстати о смерти, у меня важные новости, – сообщил Виктор и вполголоса пересказал компаньону беседы с Эдокси и Сюзанной.

– Да уж, вы времени даром не теряете! – восхитился Жозеф. – Но что, если об этом узнает Таша?

– Этого нельзя допустить. А вот самое интересное, – Виктор достал газетную вырезку из будуара Сюзанны.

– Боже, да это же упоминание о мессе в память о заместителе начальника вокзала! – воскликнул Жозеф.

– Еще подозрительнее то, что мадемуазель Афродита д’Анжьен пыталась скрыть от меня запачканную кровью сумку, из которой торчали какие-то острые металлические предметы. Ее юбка была порвана, и она прятала правую руку, которая, я полагаю, была ранена. Когда же я заговорил о певице, эта дама заверила меня в том, что мы нескоро сможем ее увидеть.

– Вы полагаете, она могла избавиться от Иды Бонваль?

– К тому же мадемуазель Афродита утверждала, что читает исключительно женские издания, хотя по меньшей мере две из газет, лежащих у нее на столике, говорят об обратном. А эта вырезка доказывает, что о смерти Донатьена Ванделя ей тоже известно.

– Если так, члены ассоциации «Подранки» в опасности, – еле слышно проговорил Жозеф. – Супруги Дюкудре, Гюго Мальпер, Виржиль Сернен, Эварист… Да, совсем забыл рассказать вам, я обзвонил все организации, занимающиеся выращиванием шампиньонов в Париже и его окрестностях, и выяснил, что Эварист Вуазен работает в Карьер-Сен-Дени. Я нанесу ему визит завтра, при условии, что у меня будут развязаны руки.

– Об этом не волнуйтесь, утром я буду в лавке, да и Симеон Дельма тоже. Сам я во второй половине дня собираюсь отправиться на улицу Клиши, 24, это адрес Иды Бонваль.

– А Гюго Мальпер?

– Терпение, друг мой, расследование – это, конечно, важно, но у нас есть и другие обязанности. Нам надо принять меры предосторожности, чтобы не привлечь внимание Кэндзи и Айрис. Что касается Таша, то мне кажется, она о чем-то догадывается. Я пойду, обещал вернуться домой пораньше. Если Таша спросит, сегодня я вел переговоры с библиофилом с улицы Друо.

– Договорились.

И Жозеф записал в свой блокнот последние новости:

Эдокси Аллар сообщила, где можно найти Сюзанну Боске: у Амори де Шамплье-Марейя, улица Бель-Респиро. Мадемуазель Боске врет, не краснея, ей известно о смерти Донатьена Ванделя.

– Жозеф, закрывайся скорее, пора за стол!

Услышав голос Айрис, Жозеф оставил все как есть и поспешил наверх.

Виржиль Сернен старался думать о чем-нибудь приятном. О Рен Дюкудре, например. Что, если позвонить ей? Нет, не получится, телефон есть только в кабинете доктора Гарро. Он проворчал что-то себе под нос, сел на койке и почесал подбородок. Потом надел халат, на цыпочках прокрался мимо храпящих соседей по палате и выбрался в коридор.

Там Виржиль столкнулся с медсестрой Симоной.

– Месье Сернен, почему вы не спите? Немедленно ложитесь в постель! – потребовала она.

Больной шлепнул ее по заду и прошел в туалет. Сидя на унитазе, он перечитал записку, доставленную накануне курьером.

Дорогой Виржиль,

Твое лечение приближается к концу, не пора ли бежать из темницы? θ Завтра в одиннадцать мы собираемся в «Миротон де Терн». θ Очень на тебя рассчитываем. Мы приготовили тебе сюрприз…

Твои друзья из ассоциации «Подранки».

Через полчаса он уже шел через сад. Ночь была холодной, но ясной, на небе высыпали звезды. Шагая по безмолвным улицам Нейи, Виржиль наслаждался обретенной свободой. Пусть доктор Гарро катится к черту со своей шафранно-опийной настойкой! Прогулка пошла Виржилю на пользу, почки его не беспокоили. Добравшись до улицы Понселе, он почувствовал прилив сил. Неужели он наконец окажется в своем уютном гнездышке, обретенном благодаря доброте покойного Эмиля Легри…

Ресторан был пуст. Виржиль вошел и, на ощупь найдя выключатель, зажег свет. В помещении было чисто, но он заметил вдоль плинтусов хлопья пыли. Горе толстой Маринетте, если она не убирала как следует подвал! Виржиль бросился к аквариумам, чиркая спичкой и зажигая по пути газовые фонари. Увиденное заставило его впасть в оцепенение: аквариумы были пусты, а столы, на которых они стояли, и пол вокруг усыпаны осколками стекла.

– Нет… Нет… Господи, только не это… Где же вы, мои милые малютки?

Услышав шорох, Виржиль обернулся и увидел ящерицу, которая ползла по каменному полу. Он опустился на колени. Как спасти ее, не покалечив? Надо подсунуть под лапки бумагу. Виржиль нащупал в кармане полученную записку. Он уже собирался развернуть ее, когда легкий шелест заставил его выпрямиться. Звук шел из корзины, стоящей на сервировочном столике. Виржиль осторожно приподнял крышку и вскрикнул, еще не осознавая того, что произошло. Жгучая боль пронзила его руку. Он нагнулся и увидел змею. Это не один из его любимых ужей, у этой змеи были зубы!

Страх парализовал его. Виржиль приник губами к крошечной ранке. Главное не поддаваться панике. Он схватил полотенце и повязал на предплечье повыше ранки, с помощью вилки скрутил его и затянул так крепко, как только мог.

– Гадюка! Это гадюка… Надо сделать надрез…

Виржиль схватил острый нож для мяса, надрезал кожу там, куда вонзились зубы змеи, снова поднес руку к губам, отсосал кровь и выплюнул ее. Надо сесть. Успокоить бешено бьющееся сердце. Он почувствовал слабость, упал в старое кресло и ослабил жгут. Осмотрел опухшую руку, и глаза его наполнились слезами. Приступ тошноты заставил его сложиться пополам, и он, казалось, различил на обоях темный силуэт в желтых пятнах. Саламандра? Виржиль впал в оцепенение. Разум затуманивался, гигантская тень уже достигла потолка. Корзина поднялась над его головой. Дверь приоткрылась, Виржиля Сернена обдало сквозняком, и все вокруг погрузилось в темноту.

Он был один в глубине колодца, он задыхался. Внезапно его отбросило в туннель, в конце которого он увидел яркий белый свет.