Читать книгу Мой самый второй: шанс изменить всё. Сборник рассказов LitBand - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 7

Леська чувствовала, что любовь. Но вслух все равно бы не сказала. Почему… Потому что Леська вообще-то человек серьезный и про всякие глупости, типа любви, говорить не привыкла. Вклад в человечество, всеобщее процветание и счастье, развитие науки и техники, гуманизация общества – это пожалуйста. Про любовь в самом безжизненном, то есть глобально-философском смысле, – тоже…

А вот про самую что ни на есть любовь… В простом и приземленном смысле. Между мужчиной и женщиной… Это так тревожило ее, так тянуло… Что она и сама с собой об этом говорила и думала вполуха-вполслова.

Некоторые песни вдруг взрывали ее всю изнутри. И она начинала плясать какие-то бешеные танцы одна, дома. Или становилось пронзительно-кристально ясно, все-все. Вихрем неслись картины перед ее глазами. Закат, убегающая прямо в него дорога. А внутри – свобода! Потому что любовь.

Она даже немного боялась себя в такие моменты. В ней просыпалось что-то ведьминское. Она чувствовала в себе могучую силу, силу магнетическую. И боялась выпустить ее наружу, не знала, как ею распорядиться… Просто чувствовала и ждала.

Сколько себя помнила, Леська ждала. Она ждала, хотя ненавидела ждать. Может, как раз потому, что ждала в главном. Всю-всю жизнь. Внутри нее были голоса, легкие и воздушные, трепетные и нежные. Но также занудливые и вредные, конечно. Вообще голосов, то есть мыслей, было много. Просто когда речь идет о мыслях, получается, что они все Леськины. Будто бы она сама их создала и озвучила. А вот голоса означают, что идеи, которые они озвучивают, Леське не принадлежат. Просто когда-то очень давно, в самом раннем детстве или, может, совсем недавно, кто-то что-то сказал, а Леська и поверила. И понесся круговорот в Леськиной голове… Ей говорили много. Некоторые вещи говорили много-много раз. Так, как будто это само собой разумеющееся. Потом, правда, Леська могла обнаружить, что все это «само собой разумеющееся» совсем не соответствует действительности. Ее действительности. Но мысль, привычная, как грязь по весне, не исчезала.

Леська все собиралась навести порядок в своей голове, вымести оттуда весь мусор. К сожалению, не получалось. Зато Леська стала ужасно придирчивой в смысле внешнего порядка в себе и доме. Иногда это выливалось в стремление поддерживать порядок на уровне стерильности. И это было утомительно. Вещи раздавались или выкидывались. Со столов и тумбочек убиралось абсолютно все. Вещи, надетые один раз, бросались в стирку… Все это приносило облегчение. Но ненадолго.

Что касается внешнего порядка в себе, то есть во внешности – это было еще сложнее. Леська прилагала кучу усилий, чтобы привести себя в соответствие со своими собственными требованиями. Когда это ей удавалось, самое логичное было бы замереть где-нибудь в людном месте, чтобы ею могли налюбоваться, а она – попозировать всласть. Но Леська была человеком активным. Молча позировать было скучно. Поэтому она неслась по своим адресам, стараясь не растерять доведенную до совершенства упорядоченность образа… Это было нелегко… Особенно если нужно было поесть, особенно в компании. Видимо, назло подсознание Леськи выдавало какой-нибудь кульбит, и вот уже пивная кружка валяется на столе, а все ее содержимое могучим потоком изливается на ее белоснежные брюки. Ну, или капнуть на себя что-нибудь. Или колготки порвать… Это Леське запросто. Леське давно было пора навести порядок в голове, я же говорю. Но все как-то не получалось…

Но, несмотря на все эти нелепые нелепости и занудные занудности в стремлении к чистоте и порядку, Леська на самом деле была совершенно нестерильный человек. Она была взлохмаченной, несущейся на всех парусах неважно куда, лишь бы нестись и чтобы хотелось. Она была румяной, и глаз ее горел. Внутри нее плясали бесенята, смешившие ее каждый раз, когда она о них вспоминала. И оттого все, что думала Леська своими мыслями, а не чужими, было смешным и даже парадоксальным. В нее, когда она была собой, влюблялись сразу, с первого взгляда. И это было самым естественным из всего естественного. И она влюблялась с первого взгляда. Постоянно.

Первый раз ей признался в любви мальчик Ваня. Это было ранней весной в туалете детского сада. Странно, но туалет был общим. Видимо, считалось, что советские дети до семи лет сохраняют младенческую наивность и не замечают некоторой разницы в устройстве девочек и мальчиков. Что бы ни считалось, но на детской площадке детки давно и с удовольствием играли в доктора. В самом что ни на есть эротическом смысле… Так что туалет был выбран как место для признаний неслучайно. Во-первых, уединенность, такая недостижимая в «группе», во-вторых, очевидная противоположность в смысле пола.

Так вот. Мальчик Ваня подошел к Леське и сказал: «Я тебя люблю». Это было неожиданно и очень приятно. Но как-то непонятно. «И что я должна теперь сделать в ответ?» – недоумевала Леська. Поскольку ничего она не придумала, это признание так и осталось висящим в весеннем воздухе детскосадовского туалета.

Потом Леська услышит эти слова не раз. А реакция ее будет всегда одной и той же. Как в самый первый раз. Приятно и непонятно… «Что я теперь должна с этим делать?..»