Читать книгу Русские против пришельцев. Земля горит под ногами! (сборник) - Коллектив авторов - Страница 3

«Касатка» высадила нас на маленькой площади перед серым трехэтажным зданием с высокими окнами и массивными колоннами, – не иначе, постройка еще сталинских времен. Я спрыгнул на растрескавшийся асфальт, оглянулся, прочитал вывеску: «Дворец культуры коксохимического завода им…» Дальше было не разобрать.

– Ни хрена себе! – присвистнул за спиной Валек Еричев.

Я быстро обернулся. И увидел тучу.

Иссиня-черная, тяжелая, она клубилась над крышами пятиэтажек, мимо которых нам сейчас предстояло бежать. Туча висела так низко, что казалось, она вот-вот заденет торчащие на крыше антенны, верхушки старых тополей. И еще я увидел – тучу то и дело прорезали сполохи молний, будто бушевала рядом с нами неимоверной силы гроза.

Но грома не было. На удивление тихо вокруг, только стучали винтами высаживающие десант вертушки. Тихо и пусто. Поднятый лопастями ветер разметал в стороны мартовский мусор: вытаявшие из-под снега обертки, рваные пакеты, мятые пластиковые бутылки. Покинутый город.

Впрочем, так мне показалось в первые минуты высадки. А потом появились люди, гражданские. Они бежали от ближайших домов в наспех наброшенной на плечи одежде, кто с сумками, а кто и без ничего, махали руками, кричали: «Постойте! Заберите нас!» Взводный, лейтенант Белов, или просто – Серега Белов, так как был он не старше большинства из своих подчиненных, обеспокоенно завертел головой. Черт, я его понимал прекрасно: никто не предупреждал, что здесь будут гражданские, что город не эвакуирован полностью. Когда подходили к нему с юга, видели шоссе, забитое легковушками, автобусами, толпами бредущих по раскисшим обочинам беженцев. Но то было в десятке километров отсюда. А здесь, на северной окраине, возле самого плацдарма, встретить людей мы не ожидали.

Первые добежали до вертолета, попытались забраться внутрь. Людей было много, слишком много – раза в три больше, чем мог вместить Ка-60. В основном женщины с детьми, старики. Даже инвалид на костылях прыгал с противоположной стороны улицы. Какой же раздолбай отвечал за эвакуацию, спрашивается?! Наверняка местная власть драпанула первой, едва получила предупреждение. Тех, у кого не было ни сил, ни средств эвакуироваться своим ходом, просто-напросто бросили.

– Лейтенант, останови людей! – заорал, высунувшись из кабины, пилот. – Я не смогу всех забрать!

Как будто и так не ясно… Белов бросился наперерез толпе, тоже заорал, замахал руками:

– Граждане, сохраняйте спокойствие! Первым рейсом отправляем детей! Через пятнадцать минут вертолет вернется за остальными!

Молодец, быстро сориентировался, придумал, что соврать. Не прилетит «Касатка» сюда второй раз ни через пятнадцать минут, ни через полчаса – слишком опасно, а боевой техники у нас и так не много уцелело. Ну а через час ни ДК этого, ни домов близлежащих, может, и вовсе не останется, – если плацдарм расширяться начнет. Если мы этому не помешаем.

Не знаю, слышали ли люди, что кричал им лейтенант. Но обезумевших со страху женщин криком не остановить, однозначно. Какая же мать отправит ребенка самого в неизвестность?

Белов это понял, скомандовал:

– Первое отделение, к машине, в оцепление! Грузить только детей!

Повезло, что я во втором. Отталкивать женщин, вырывать детей из их рук, – задачка хуже не придумаешь… Но долго радоваться мне не пришлось.

– Товарищ лейтенант! – закричал кто-то из наших, по голосу я не узнал. – Сзади, прямо по улице!

Это была «стрекоза». Она висела метрах в десяти над дорогой, часто-часто перебирала прозрачными крылышками, таращила на нас фасеточные глаза-катафоты. Раньше «стрекоз», как и прочую технику пришельцев, я видел только на фотоснимках да в видеозаписях. Примерно представлял, что это такое. Но вблизи, когда смотришь своими глазами, все выглядело иначе. Это в самом деле была огромная, двухметровая стрекоза. А размах «крылышек» у нее так и вовсе метров под пять. Жуть, одним словом.

– Второе и третье отделения, занять оборону! Первое – продолжать погрузку! – командовал лейтенант.

Я метнулся к детской площадке справа от ДК. Плюхнулся за каким-то «грибочком». Позиция аховая, но где лучше взять?! Лучше – это бежать через переулок, к пятиэтажкам. Но тогда «стрекоза» в тылу останется. В пятидесяти метрах от вертолета.

Гражданские тоже заметили пришельца. И если раньше их гнал страх, то теперь – ужас, паника. Ох и хреново ребятам из первого отделения придется!

По улице, над которой висела «стрекоза», все еще бежали люди. Инвалид так и вовсе оказался прямо под ней. Задрал голову на пришельца, зацепился за что-то костылем, естественно, грохнулся на асфальт. Я аж глаза зажмурил, будто сам ударился. И тут же открыл их, услышав крик лейтенанта:

– Гура, назад!

Оказывается, Юрка Гура, занявший позицию за одним из каштанов, посаженных вдоль улицы, вскочил, бросился к инвалиду.

«Стрекоза» вздрогнула. Это мне показалось, что она только вздрогнула. Миг – и тварь переместилась на добрых полтора десятка метров. Именно не перелетела, а переместилась, неуловимо и совершенно беззвучно. Теперь она трепыхала крыльями в каком-то метре от земли. Как раз между инвалидом и Юркой.

– Назад! Гура, назад! – продолжал орать лейтенант.

Юрка попятился, медленно поднимая автомат. «Стрекоза» вновь переместилась. Вперед и вверх. Быстро. Гораздо быстрее, чем Юра рассыпался кровавыми ошметками…

– Огонь! Взвод, огонь! – закричал лейтенант. Кажется, на секунду позже, чем ударили автоматные очереди.

«Стрекоза» заметалась из стороны в сторону, не успевая уклоняться от роя пуль. И вдруг из ее глаз-катафотов блеснула ярко-белая нить. Чиркнула по асфальту, по лапам росших перед ДК елей. Кто-то закричал, но оглядываться было некогда. Я тоже жал спусковой крючок, посылал короткие очереди в «насекомое».

Справа от меня бахнул подствольник. Валек Еричев. Промазал, конечно. Разве ж это та цель, которую можно накрыть из подствольника?! Зато эта дрянь и на детскую площадку внимание обратила. Я словно нутром почуял, что нужно делать, – отпрыгнул в сторону, перекатился, прячась за поломанные лавочки. И тут же над головой блеснуло, мой «грибок» повалился наземь, срезанный под корень.

«Стрекоза» нехотя отступала под нашими выстрелами. Но улетать прочь не желала. Если она додумается долбануть по вертушке…

Черт, она словно мысли мои услышала! За спиной, у вертолета, заверещали по-звериному. Уже не от страха и ужаса, от нестерпимой боли. Люди, кого не пустили внутрь машины, бросились врассыпную… и посыпались на асфальт, напоровшись на яркую белую нить. «Мама!!!» – детский крик резанул по ушам. Сейчас эта тварь поднимет прицел, – или что там у нее вместо прицела? – и тогда «Касатке» трындец. И всем, кто в ней…

«Дук-дук-дук!» – оглушительно простучала авиационная пушка. Из-за ДК вынырнул Ка-52, едва не задев за фронтон. И сразу же, не давая «стрекозе» улизнуть, выпустил из-под крыла ракету.

Вспышка была такой яркой, что на минуту я ослеп. Да что там ослеп! Показалось, что и оглох, и землю под ногами ощущать перестал. Хоть взрыва вроде не слышал. Или в самом деле пришелец сгорел беззвучно? Я вскочил, шарахнулся назад, сам не понимая, куда собираюсь бежать, – лишь бы подальше от этого света, обернувшегося непроглядной тьмой. Почти сразу споткнулся обо что-то мягкое и неподвижное, упал…

Темнота отступила. Я снова видел «Касатку», бешено молотящую воздух лопастями, ребят, поднимающихся с земли, зависшего у нас над головами «Аллигатора». Только от «стрекозы» никаких следов не осталось. Ни одного обломочка.

Я поднялся с четверенек, взял оброненный автомат. Обернулся взглянуть, обо что спотыкнулся. Собственно, я догадывался, что увижу: там лежал человек. Мертвая женщина. Она упала навзничь, широко раскинув руки, будто с разбега напоролась на преграду. Одежда на ее груди превратилась в золу, и наверное, не только одежда. Женщина была молодая, может быть, красивая: ветер раздувал длинные светлые волосы, чуть вьющиеся пряди закрывали лицо, не разглядишь. У моей Светланы такие же, волнистые, мягкие как шелк волосы. Слава богу, что она за сто километров отсюда, и у нас там никакого плацдарма нет…

– Улетай, улетай быстрее! – заорал Белов на пилота. – Уводи машину, пока не поздно!

«Касатка» будто только и ждала этого приказа, грузно оттолкнулась от асфальта, пошла вверх. Люди, те, кто уцелел, поднимались с земли, махали руками, кричали, просили забрать…

– Первый взвод, за мной! К домам, бегом!

Лейтенант больше не обещал, что вертолет скоро вернется. Он вообще не оглядывался, делал вид, что на площадке перед Дворцом культуры живых не осталось. Может, и впрямь так? Вспышку не только мы видели, через минуту-другую «сородичи» «стрекозы» будут здесь. И помочь этим людям мы ничем не сможем.

Я оглянулся напоследок, проводил взглядом уходящий на юг, прочь от плацдарма вертолет. И побежал к серым кирпичным пятиэтажкам, стоящим за детской площадкой. За той самой, на которой я принял первый в своей жизни бой.

Я не знаю, кто они, откуда пришли и чего хотят.

Они появились на орбите два месяца назад. Именно появились – ни один телескоп не засек, как они приближались к Земле. Только что не было, и вот уже здесь – тусклые серые туши, похожие на огромных, в десятки километров длиной, кашалотов. Сколько их всего, до сих пор точно неизвестно. Потому как первое, что они сделали, – это уничтожили все наши спутники, военные и гражданские, метеорологические и астрономические, связи и навигации. Человечество в считаные минуты ослепло и оглохло. Человечество было ошеломлено, испугано, растеряно. Ни ООН, ни правительства, ни военные – никто не знал, что следует предпринять. Устанавливать контакт пришельцы не желали, как будто и не замечали наших попыток достучаться до них. А говорить с позиции силы мы не могли. Потому как второе, что они сделали, – сожгли ядерные арсеналы всех держав, все баллистические и крылатые ракеты. Они умудрились добраться даже до тех, что были спрятаны в шахтах и на подводных лодках!

А потом началось собственно Вторжение. Пришельцы всегда действовали по одной и той же схеме. Вначале насекомоподобные твари захватывали плацдарм. По-видимому, это были роботы или что-то вроде того. Но точно до сих пор неизвестно – захватить ни одну из тварей не удалось. Затем в центре плацдарма появлялась «землеройка» (опять появлялась! Разобраться, какие физические принципы позволяют технике пришельцев перемещаться бесшумно и практически мгновенно, наша наука пока не сумела). «Землеройка» пожирала верхний слой почвы – метров сто толщиной – со всем, что в ней и на ней находится. А то, что оставалось после этой твари, – это уже была не земля. Во всяком случае, не наша земля. Нечто тусклое, серое. Такое же тусклое и серое, как корабли пришельцев, как вся их техника.

Накрыть плацдарм с воздуха не получалось: сверху его защищал энергетический щит. По виду – грозовая туча, но любой самолет, ракету, снаряд эта дрянь сжигала в считаные секунды. Люди могли противостоять пришельцам только на земле. Да и то сказать, «противостоять». Две трети Северной Америки покрылось серой коростой, зараза начала переползать в Южную. И за Европу пришельцы уже взялись, за Австралию, Африку, Юго-Восточную Азию. Медленно, но неотвратимо они отвоевывали у людей Землю.

Теперь настал наш черед. Пришельцы одновременно захватили три десятка плацдармов, от Ставрополя до Петрозаводска, от западной границы до Волги. Сегодня на рассвете, два часа назад.

Я не знаю, что сейчас делается на других плацдармах, я не главнокомандующий, не генерал, не офицер даже. Наш батальон подняли по тревоге и забросили на окраину маленького промышленного городка в Приазовье. Приказ был предельно ясен и прост: навязать пришельцам бой и продержаться один час, пока подтянется бронетехника. Не дать плацдарму превратиться в серую проплешину. Иначе – тварей из нашей земли не выкорчевать. Мы видели, как это случалось и в Америке, и в Европе.

Приказ был ясен и прост. Только как продержаться против почти неуязвимых, неимоверно юрких тварей? Продержаться целый час неполным батальоном, с одними лишь крупнокалиберными пулеметами да РПГ против «стрекоз», «кузнечиков» и прочей насекомоподобной дряни! Да, нам придали звено Ка-52 и Ка-50 для огневой поддержки. Но долго ли они продержатся в воздухе против «стрекоз»? Никто ведь не знает, сколько этих тварей на плацдарме. «Смертники», – тихо, чтоб расслышал только я, произнес Валек. Не только о пилотах сказал, о всех нас. Хорошо хоть пацанов-срочников в эту мясорубку не бросили, пожалели. А с другой стороны, когда я полгода назад подписывал контракт, разве мог помыслить, с КЕМ воевать доведется? Да если бы и сказал кто, не поверил бы. Полгода назад в такое никто не поверил бы.

За рядом серых пятиэтажек лежал двор. Самый обычный городской двор с лавочками у подъездов, детской площадкой, старыми, наполовину усохшими деревьями. Почти на такой же выходили окна нашей со Светкой квартиры. Интересно, та, погибшая женщина, жила где-то в этом дворе? Я ведь не видел, откуда она прибежала к вертолету…

Я удивился, поймав себя на этой мысли. Опрокинутая навзничь фигура до сих пор стояла перед глазами. Наверное, потому, что волосы у женщины были такие, как у моей жены. И серая долгополая куртка. Сапоги на низком каблуке, гамаши, черная шерстяная юбка… Да ну, ерунда! Тысячи женщин по всей стране так одеваются.

Справа, за домами, за котельной с грязными лопнувшими стеклами загрохотал пулемет. Его сольную партию тут же подхватил автоматный хор, ухнула граната, еще одна. Слева и чуть дальше подала голос авиационная пушка. Батальон вступил в бой.

– Направо! Обходить котельную! – приказал лейтенант.

Я послушно повернул направо. И тут же что-то огромное, серое метнулось мне навстречу.

На мгновение ноги сделались ватными, не шевельнуться. Прямо передо мной, в каком-то десятке шагов, стояла двухметровая тварь. Три пары лап – задние и средние упираются в грязь, передние, поблескивающие бритвенными кромками лезвий, прижаты к корпусу. Выпуклые фасеточные глаза таращатся не мигая. «Кузнечик».

– Макс!

Крик Еричева выдернул меня из ступора. Не глядя, я отпрыгнул в сторону, распластался в луже холодной талой воды. И сразу же саданул по насекомому длинной очередью.

Не я один. По крайней мере полвзвода лупили по твари в упор. «Кузнечик» стоял так близко, что я слышал визг пуль, рикошетивших от его бронированной туши. Одна булькнула в лужу у самой моей щеки. Понятно, из АК эту дрянь не взять. Но шквальный огонь вынудил ее растерянно застыть на месте. Несколько секунд процессор – или что там у нее в башке? – анализировал обстановку, пытаясь рассортировать противников по степени опасности. А больше времени ей не дали. Рявкнул РПГ, я инстинктивно зажмурился…

Успел, а не то ослеп бы. Сверкнуло так, что сквозь опущенные веки глазам больно стало. Я ждал, что жаром полыхнет в лицо. Но вот жара не было. А когда открыл глаза, оказалось, что и обломков от «кузнечика» не осталось. Точно как от «стрекозы» перед этим. Только следы от лап на недотаявшем снегу под стеной.

За котельной оказался пустырь, постепенно переходящий в школьную спортплощадку. Там резвились еще два «кузнечика», полосовали своими «бластерами» здание школы, в котором засел второй взвод. Ребята высадились немного раньше нас, и их, видимо, обложили по периметру: оба их «Корда» работали где-то с противоположной стороны здания. И хорошо работали – мы и до середины пустыря не добежали, как за школой полыхнуло.

Гибель очередного собрата словно подхлестнула «кузнечиков». Теперь они лупили по окнам школы, не останавливаясь. И как только стволы у их «бластеров» не перегреваются?

Мы заняли оборону вдоль пустыря, десятка метров не добежав до спортплощадки. Хреновастая позиция. Куда разумнее было бы отступить к котельной – чтобы лучом прожечь стену в два кирпича, секунд пять в одну точку палить нужно. Но лейтенанту виднее.

Зажатые с двух сторон «кузнечики» явно начали нервничать. Они метались по всей площадке, крушили турники, лестницы, все, что попадалось на пути. Однако идти на прорыв не осмеливались. И когда один из них полыхнул, попав под кинжальный огонь наших «станкачей», второй попятился… и бросился наутек, вокруг школы, к дальним домам. Не добежал.

– Первый взвод, за мной! – тут же вскочил Белов.

Ребята повскакивали, а я и выпрямиться не успел. Едва начал подниматься, как заметил движение между домами, к которым так стремился «кузнечик». Только на этот раз там был не «кузнечик». Совсем не «кузнечик».

Огромная десятиметровая тварь высунулась из-за дома. Тоже шестилапая, но в землю она упиралась только двумя нижними конечностями. А в каждой из остальных сжимала по короткой широкой трубке. «Богомол», мать его!

Школа вздрогнула, начала проседать. Ни грохота выстрела, ни вспышки – просто половина трехэтажного здания внезапно рассыпалась, перестала существовать. И вместе с ней перестала существовать половина второго взвода. Я видел на видеозаписях, как это происходит. Но своими глазами… Над спортплощадкой расползалось облако пыли, кто-то орал из-под груды битого кирпича, кто-то выпрыгивал прямо из окон, не дожидаясь, пока тварь доведет дело до конца.

«Богомол» двинулся к развалинам, поводя оружием из стороны в сторону. Раздумывал, пальнуть еще разок или оставить недобитых тварям поменьше? Два «кузнечика» скакали следом за ним, плевали из «бластеров» в тех, кто пытался выбраться из развалин. Нас эта кодла пока не заметила.

– По «богомолу» – огонь! – закричал Белов.

Все, конец. С высоты десяти метров наша позиция просматривалась замечательно. Это понимали все, и лейтенант в том числе. Но разве был выбор? Затаиться, лежать и ждать, пока твари нас сами обнаружат?

Пулеметчики замешкались, первым выстрелил Сашка Соловьев, из РПГ. Молодчина! Точно попал, в самую середку. Взрывом гранаты «богомола» оттолкнуло в сторону так, что он балкон снес башкой. И все, других повреждений тварь не получила.

Одна из трубок развернулась в нашу сторону. Что сейчас произойдет, я понимал прекрасно. И что надо делать, понятно – бежать! Только в какую сторону?!

Чутье подсказало, что ли? Я ушел из-под взрыва. Земля за спиной вздыбилась, что-то большое, тяжелое толкнуло сзади. Я уже не бежал, я летел, перебирая ногами в воздухе. Потом падал, выставив вперед руки. В грязь, в ломкие прошлогодние бурьяны.

По спине, по голове забарабанили комья земли, кто-то заорал, дико и безнадежно. Я не оглядывался. Я смотрел на «богомола». Видно, очень сильно тварь разозлилась на Сашку – опять наводила на нас трубу.

Второй раз «богомол» не выстрелил. Стук вертолетных винтов вдруг перестал быть фоном, приблизился. Через крышу пятиэтажки перевалил Ка-50. Машина шла тяжело, неуверенно, оставляя за собой шлейф дыма. А вокруг нее сновали сразу три «стрекозы», чиркали своими лучами, старались прожечь броню. Отбиваться от них сил у пилота, наверное, больше не было. Да он и не пытался отбиваться. «Черная акула» шла на «богомола» лоб в лоб.

Тварь сразу же потеряла интерес к копошащимся под ногами, разбегающимся, расползающимся людишкам. Теперь у нее был куда более интересный противник. «Богомол» поднял сразу две трубы.

Пилот выстрелил первым. Он тоже выпустил две ракеты, в упор. «Богомола» опрокинуло, впечатало в дом. Клешни с зажатым в них оружием дернулись, и тварь промахнулась! Вернее, попала, да еще и как удачно! Одна, а может, и две, а то и все три «стрекозы» пыхнули светом. Зажмурился я слишком поздно – не ожидал такой удачи, – потому на несколько секунд ослеп. Не видел, что делалось после, только слышал: гулкий металлический удар, грохот взрыва. И почти сразу – опять вспышка, поярче той, что меня ослепила.

Когда в глазах прояснилось, я увидел только полуразрушенный дом и застрявшие в нем дымящиеся обломки вертолета. Ни «богомола», ни «кузнечиков», ни «стрекоз» рядом не было.

– Макс, ты видал, видал? – Валек подскочил сзади, начал трясти меня за плечо. – Как он его – на таран! А ты сам-то цел? Тогда вставай, побежали!

«Куда побежали?» Я не спросил, потому что и сам увидел. Наш воистину неуязвимый лейтенант уже был у развалин дома, размахивал зажатым в руках гранатометом, звал:

– Ребята, за мной! Быстрее!

За разрушенным домом тянулась улица, параллельная той, на которой стоял ДК. На удивление, здесь было пусто и тихо. Позади гремели выстрелы, взрывы, автоматные и пулеметные очереди – батальон вел бой. А мы неожиданно для самих себя прорвались к центру плацдарма. Взрыв «богомола» проделал брешь в обороне пришельцев.

Улицу мы проскочили в считаные секунды, за ней начинался еще один квартал серых кирпичных пятиэтажек. Но этот был последним – самая окраина городка. Двор, детский садик, снова двор… И только тут наш взвод – то, что от него уцелело, – догнала «стрекоза». С лету ударила лучом в спины…

– В дом! – заорал Белов. – Быстро все в дом!

Показывая пример, он метнулся к ближайшему подъезду. Валек, тащивший в охапке заряды для РПГ, – за ним. Я тоже не отставал. Не задумывался, почему мы бежим вверх по лестнице, все выше и выше, вместо того чтобы занять оборону, прикрыть отставших ребят. Некогда было думать. Лишь когда лейтенант выбил дверь в квартире на пятом этаже, метнулся на кухню, распахнул окно, я перевел дух.

Окно выходило на привокзальную площадь и небольшой сквер рядом с ней. Далее виднелись строения железнодорожного вокзала, тянулась лесополоса вдоль путей. Впрочем, что делалось там, мы не всматривались. Посреди прозрачного мартовского сквера на земле лежал громадный, метров десять в диаметре, широкий серый обруч.

Нет, не лежал. Грузно ворочался, матово поблескивая во вспышках беззвучной грозы, бушевавшей прямо над сквером. И вдруг мне показалось, что картинка на миг потеряла резкость, будто сбилась фокусировка. А в следующий – обруч стал шире, нарастив себе четвертый сегмент. И я понял наконец, что это такое. Пока еще не сформировавшаяся «землеройка»! На видео они всегда были «взрослыми», похожими на огромных прожорливых гусениц.

– Сука… – процедил сквозь зубы лейтенант и начал пристраивать гранатомет на подоконнике. – Заряд мне, быстро!

Я оглянулся. В квартире нас было всего четверо: Белов, Валек, я… Четвертого – закопченного, перепачканного грязью, – узнал с трудом: Гайдулин из второго взвода. А наши остальные где? Оставалось надеяться, что они укрылись на нижних этажах или забежали в другие подъезды. Не могли же все…

Лейтенант выстрелил, кухню тут же заволокло пороховым газом. Я не удержался, закашлялся. Потом подскочил к окну. Граната попала точно в обод. Но не взорвалась сразу, срикошетила, отлетела метров на двадцать, ударилась о ствол дерева. И только там рванула.

Белов выругался, схватил следующий заряд.

– Командир, сверху! – заорал Гайдулин с балкона соседней комнаты (я и не заметил, когда он успел выскочить).

Крикнул и тут же задрал вверх АК, дал очередь. А в ответ – белая огненная нить. «Стрекоза» спикировала к балкону, полоснула лучом еще разок – в глубь комнаты, – развернула к нам свою морду с фасеточными глазами-бластерами.

Лейтенант успел перезарядить РПГ. Граната угодила прямо в рожу твари, отбросила ее от балкона. Взрыв, вспышка, заставившая нас отпрянуть от окна и зажмуриться.

Валек протянул лейтенанту следующий заряд. Белов взглянул на него, на оставшиеся гранаты – всего две! – повернулся ко мне.

– Курнаев, быстро на ту сторону дома. Прикроешь!

«Прикроешь…» Другого оружия, кроме АК, у меня не было. Поэтому «прикроешь» означало «отвлечешь на себя внимание». Но я не спорил. Кивнул, молча выскочил из квартиры.

На лестничную площадку выходили двери четырех квартир: две однушки, – из первой я как раз выскочил, – двушка и трешка. Стандартная хрущевская планировка, в нашем доме в Ростове такая же. Мне нужна была двушка или трешка – в них окна выходили на другую сторону дома, во двор. Но только вот незадача: в обеих квартирах двери были железные, не вышибешь. И в нашей со Светланой двушке дверь крепкая, надежная. Сидят они с Настеной за этой дверью в полной безопасности, за сто километров от пучеглазых пришельцев. А в этом городке делать моей жене абсолютно нечего.

Институтская подруга у нее здесь живет, Светлана рассказывала. Как раз в районе жэдэ-вокзала. В школе каникулы, жена могла взять пару дней за свой счет и поехать в гости. Или просто на выходные – сегодня же суббота. Прихватила Настену, села в автобус или на электричку и поехала. Запросто. А когда эвакуацию объявили, уйти пешком она не смогла – куда ж ты уйдешь с четырехлетним ребенком? Ждала, что приедут, заберут, спасут, как обещано было. А ни хрена никто не приехал! Насекомое, сволочь, времени спасателям не оставило. Ну а местная власть… тут и так все понятно.

Я уже был на третьем этаже. Удача – здесь у двушки дверь оказалась старая, деревянная. Короткая очередь по замку, удар – и все нараспашку. И не хрен себя накручивать, сочинять всякую чушь! Светлана с Настеной сейчас дома, меня ждут. И надо вернуться. Если получится.

Я выскочил на балкон. Во дворе было пусто. Только тела ребят, тех, кто не успел добежать до подъездов, разбросаны. Три, четыре… вон еще… пять, шесть. Один, кажется, шевелится? По ту сторону дома грохнуло – лейтенант снова выстрелил. Но вспышки не последовало, значит, опять неудача.

Я вдруг удивился, как тихо стало. Где-то вдалеке огрызались автоматы, но как-то неуверенно, робко. Бой явно заканчивался. И мы его проиграли. Выпустит Белов последнюю гранату – почему-то я не верил, что из РПГ удастся взорвать «землеройку», – сюда примчат «стрекозы», потом «кузнечики», «богомолы»…

Я не угадал. «Богомол» пришел первым. Он появился откуда-то слева, из-за соседнего дома, потому я увидел его, когда между нами метров тридцать осталось. Тварь спешила обогнуть нашу пятиэтажку. Наверняка хотела расстрелять ребят в упор.

– Эй, стой, я здесь!

Я дал длинную очередь из АК по голове «богомола», смахивающей на башенку БТР. Патронов не жалел, выпустил весь рожок. И перезаряжать не стал. Нет времени, да ни к чему. «Богомол» заметил меня, остановился. Поднял было свою трубу, но передумал. Шагнул ближе, отводя суставчатую лапу для удара…

Сзади грохнуло: Белов использовал последний заряд. Использовал последний наш шанс. «Землеройка» не взорвалась. А до подхода колонны осталось… Машинально я вскинул руку, чтобы взглянуть на часы. Но посмотрел не на циферблат, а на серебристый металлический браслет, опоясывающий запястье.

«Богомол» попятился, подымая трубу. Видно, сообразил, что с РПГ шутки плохи. Ну на, гад, и тебе подарочек напоследок! Я выхватил из подсумка гранату, – хорошую, противотанковую, – сорвал чеку, швырнул… Балкон подо мной исчез. И стена дома за спиной исчезла. Я провалился в столб пыли и каменной крошки.

Часы. На запястье убитой возле ДК женщины были часы. На запястье правой руки. Светлана носила часы на правой. Смеялась над моими недоуменными вопросами, объясняла, что ей так удобно, потому что она левша. В прошлом году на Восьмое марта я подарил ей часы – простенькие «Сейко». На дорогие подарки для любимой женщины пока не заработал. Браслет был великоват для узкого запястья Светланы, я снимал два сегмента и немного погнул защелку, криворучко.

На руке погибшей женщины был тот самый браслет.

Я открыл глаза, протер их от забившейся пыли. Угол дома обрушился, открывая вид на сквер. Я лежал в крошеве из битого кирпича и обломков мебели, в каких-то тряпках, обрывках бумаги. Как меня только не завалило? И умудрился ничего не поломать, грохнувшись с такой высоты. Впрочем, «не поломать», пожалуй, чересчур сильно сказано. Я сплюнул сгусток крови.

Мусор рядом с моей ногой зашевелился. Оттолкнув спинку стула, на поверхность выбралась серая шипастая клешня. Ага, стало быть, «богомола» засыпало. Взрыв гранаты сбил его с ног, прямо под рушащееся здание.

В сквере вновь заворочалась «землеройка». Она успела раздаться в длину и уже не походила на обруч. Скорее, обрубок громадного серого червяка, больше, чем половина. Такими темпами она дорастет до взрослых размеров раньше, чем танки подоспеют. Зароется в землю, и никакими снарядами ее оттуда не выковыряешь. И останется нам, как америкосам, отступать все дальше и дальше. До Урала, до полярного круга, до… И помешать этому я не могу! Никакого оружия у меня не осталось, даже АК посеять умудрился, когда с третьего этажа падал.

Мой взгляд упал на короткую серую трубу, лежащую рядом с клешней. Почему нет оружия? Да вот же оно! Наверняка помощнее наших гранатометов будет. И вполне действенное против инопланетной дряни – вон как «стрекозы» полыхнули!

Я ждал, что труба может оказаться горячей, что шандарахнет меня током или еще чем. Но я не ожидал, что она будет такой холодной! Холоднее, чем лед, чем оставленный на морозе лист железа. Я отдернул руку, но тут же пересилил себя, потянул трубу снова. Развернул в сторону сквера, навел, как мог точно. Один конец трубы был гладким, круглым в сечении, другой – ребристым, в каких-то наростах. Я видел, что делал с этими наростами «богомол», очень хорошо разглядел, с десяти-то метров. И повторил все в точности.

Ничего не произошло. Повторил заново – с тем же успехом. Обмороженные пальцы почти потеряли чувствительность, а инопланетное оружие не желало подчиняться. Похоже, не предназначено оно для человеческих рук.

Мусор опять зашевелился, теперь чуть поодаль, метрах в пяти. Из-под груды обломков выдвинулась телескопическая антенна. Не антенна, скорее перископ с круглым выпуклым глазом на конце. Глаз уставился на меня. И клешня тут же дернулась, попыталась ухватить за ногу. Шалишь, брат! Я отодвинулся, выронил из онемевших рук трубку. И вдруг…

Мысль, блеснувшая в голове, была такой дикой, такой сумасшедшей. Я засмеялся над собой, и рот тут же наполнился кровью.

– Что, дружище, никак не дотянешься? А этим достанешь? Наверняка достанешь!

Я подвинул к клешне трубу и сам переполз, стараясь оставаться на одной линии между черным отверстием ствола и сквером.

«Богомол» вцепился в оружие мертвой хваткой. Но стрелять не спешил. Глаз продолжал разглядывать меня, изучал. Все понятно, слишком ничтожный противник для такого мощного оружия. Из пушки по воробьям не стреляют.

А если тебя припугнуть? Кем бы ни были эти твари, но инстинкт самосохранения в них заложен. Драпали же «кузнечики», оказавшись под кинжальным огнем! Значит, и этот должен бояться. Например, еще одна противотанковая граната ему явно не понравится.

Да только не было у меня второй гранаты. Ничего не было, разве что запасной рожок для АК. Совершенно бесполезный…

Но твари-то откуда об этом знать?! Я вновь засмеялся, брызгая кровью. Медленно вытащил рожок. Сделал движение, будто срываю чеку. Отвел назад руку для броска.

Глаз-перископ юркнул вниз, в спасительный мусор, клешня дернулась. Получилось?!

Я смотрел прямо в черный зрачок трубы, но выстрела не увидел. Только сделалось холодно в груди. Очень холодно. А в следующее мгновение и труба, и клешня, и гора мусора провалились куда-то. Перед глазами промелькнула иссиня-черная туча, деревья, отчего-то висящие вниз макушками, «землеройка», ставшая мягкой, как пластилин.

Я видел это всего одну секунду. А затем свет – невыносимо яркий свет! – растворил в себе сквер, начисто выжигая инопланетную дрянь из нашей земли.

Не знаю, кто они, откуда пришли и чего хотят. Не знаю и знать не хочу!