Читать книгу В этом мире, в этом городе… - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 31

Каждый год на Сабантуй мы с Алмазом стараемся вернуться в нашу родную деревню. Это даёт возможность нам встретиться с друзьями-сверстниками, с которыми не виделись целый год. Празднуем с размахом – от двора к двору, от дома к дому. На Сабантуе (раньше мы называли его «Сход») Алмаз особенно долгожданен, ведь он певец, баянист, незаурядный рассказчик и шутник, без него трудно себе представить любой праздник.

К одному из приездов Алмаза Наиль-абый купил ему первоклассный баян. Инструмент изготовлен был в Германии и обошёлся покупателю в кругленькую сумму. Наиль-абый, когда вручал баян сыну, шепнул ему на ухо: «На этом баяне будешь играть только дома или в клубе. А для Сабантуев и улицы и старый твой сойдёт. Эта немчина и капли дождя боится, попадёт дождинка на меха – пиши пропало».

Но всё же Наиль-абый не воспротивился тому, чтобы сынок его сыграл на новом баяне на лавочке у ворот. Утром, в день Сабантуя, к Алмазу, играющему на новом баяне у своих ворот, подкатили на машине мы – наш общий друг Рифкат, мой младший брат Рамзиль и я. Заслышав наши голоса, вышел на улицу и Наиль-абый. Мы наперебой хвалили новый баян, и сердце родителя размякло. И когда Рифкат сказал: «Зачем нужен этот баян, если он не будет играть на Сабантуе?», отцу Алмаза ничего не оставалось делать, как согласиться… Мы вчетвером сели в машину и под чарующие звуки нового баяна покатили на майдан Сабантуя.

Алмаз на майдане был, как всегда, в центре всеобщего внимания. С новеньким немецким баяном на груди он был особенно вдохновенен – и пел, и играл, как никогда. Промочив горло и закусив в палатке, организованной в тенёчке руководством деревни, он вновь взялся за баян и играл уже по приглашению друзей, накрывших «столы» на изумрудной травке то там, то сям, в тенистых местах под деревьями. Все хвалили новенький баян и великолепную игру баяниста. Души наши развернулись, как меха баяна, кровь взыграла, мы почувствовали себя молодыми, непобедимыми львами на вольном просторе.

Вспоминая мальчишечьи года и распевая весёлые песни, мы поравнялись с нашим домом, и мой младший брат, не взирая на сопротивление, затащил Алмаза к нам в гости. Сначала он играл на баяне, нахваливая бэлиши, которые испекла наша мать, потом праздник незаметно переместился в предбанник, а затем, когда я снял с чердака дубовый веник и плеснул на раскалённую каменку воды, – и в саму баню. Теперь уже Алмаз играл на полоке бани, превратив её в сцену. Позабыв всё на свете, мы пели и пели. А гармонь, верней, баян тем временем, не выдержав жары, на глазах расклеивался, разваливался, издавая предсмертные вздохи.

Не знаю, что потом пришлось выслушать Алмазу от своего отца, но баян этот мы видели в своей жизни в первый и в последний раз. Может быть, Наиль-абый отремонтировал его и продал, может, просто обменял на что-то – история об этом умалчивает. Хотя мы его больше не видели, но он засел в наших сердцах накрепко, остался в нашей памяти как немецкий баян, банный и бесценный.