Читать книгу Источниковедение - Каллум Хопкинс, Коллектив авторов, Сборник рецептов - Страница 46

Международные договоры. Самый ранний внешнеполитический договор удельного периода – договор Новгорода Великого с Готским берегом (островом Готланд) и немецкими городами, относящийся к концу XII в. Всего от XII–XIV вв. сохранилось 18 новгородских документов, касающихся международных отношений. Половина из них (девять) составлена от имени новгородского князя (до первой трети XIV в.), пять – от имени княжеского наместника (с 30‑х годов XIV в.) и четыре – от республиканских органов власти.

Как правило, договоры заключались в самом Новгороде. Здесь иностранным послам вручали экземпляр акта, скрепленный печатями представителей новгородских властей (архиепископа, князя, тысяцкого, посадника, новгородского совета господ). Если контрагентов Новгорода было несколько (или контрагент был коллективный, например несколько городов), всем им вручались свои экземпляры договора. После возвращения послов на родину туда выезжал новгородский посол, в присутствии которого противоположная сторона утверждала другой экземпляр договора, предназначенного для вручения новгородским властям. Тогда же иностранные послы, заключавшие договор, скрепляли его своими печатями. Эта процедура означала ратификацию договора.

Кроме новгородских, сохранились также отдельные международные договоры Смоленска и Полоцка XIII–XIV вв. Их дипломатический анализ еще не завершен.

К XIV в. относится и первый московский внешнеполитический договор: перемирная грамота великого князя литовского Ольгерда с великим князем московским Дмитрием Ивановичем (1371). Она, видимо, была составлена литовскими послами и не отражает традиции московской великокняжеской канцелярии. В докончании 1371 г. оговаривались права московского великого князя и обязательства Ольгерда не вмешиваться в борьбу с тверским князем за великое княжение. Текст договора, по-видимому, был составлен на основании предложений, подготовленных обоими контрагентами. Грамота скреплена крестоцелованиями представителей обеих сторон и печатями: литовской и московской митрополичьей (митрополита Алексия). Прочие документы московского великокняжеского архива, имевшие международное значение и известные по описи архива Посольского приказа 1626 г., утрачены.

Удельная эпоха породила договорные политические акты и внутрирусского происхождения. Они заключались между политическими субъектами, юридически независимыми друг от друга (между великими князьями и Новгородом, великими князьями различных великих княжеств, великим и удельными князьями одного великого княжества). Образование единой Руси привело к исчезновению почвы для политических договоров такого рода.

К числу внутриполитических актов относятся также церковные уставы, уставные и жалованные грамоты. Самые ранние списки церковных уставов и уставных грамот относятся к концу XIII – началу XIV в. Широкое распространение получили церковные уставы князей Владимира Святославича (сохранился в многочисленных списках XIV–XIX вв., делящихся на несколько редакций, наиболее ранние из которых относятся к XIII–XVII вв.) и Ярослава Владимировича (дошедший во множестве списков XV–XVI вв., разделяющихся на редакции и изводы). Считается, что это переработанные и дополненные уставные грамоты князей. Протографы уставов относят к XII в. Они близки и к законам, и к жалованным грамотам. Полагают, что Устав Владимира представляет собой договор с Византией, присылавшей на Русь первых митрополитов: в качестве контрагента князя выступает его жена, княгиня Анна, представлявшая интересы Византии на Руси. Устав же Ярослава определяет отношения между князем и Иларионом – первым «русином», занявшим митрополичий престол. Впоследствии упоминания контрагентов обоих уставов, видимо, стали восприниматься символически: как князя вообще и митрополита вообще, а договорной момент (разделение сфер компетенции и юрисдикции) постепенно вытеснялся законодательным. Поэтому данные уставы относят к законодательным источникам, несмотря на их актовую форму.

О существовании княжеско-церковных договоров с полной уверенностью можно говорить с XII в., когда создаются местные новгородский и смоленский церковные уставы. Их формуляры очень близки. Кроме собственно уставной грамоты князя (смоленского Ростислава Мстиславича и новгородского Святослава Ольговича), они включают подтвердительные грамоты епископов и дополнительные записи о размерах сборов в пользу церкви. Центральное место в их диспозитивной части занимают росписи сборов с определенных территориальных единиц. Неразвитость протокольной части княжеских грамот свидетельствует о близости их к законодательным источникам.

В XII в. появляются княжеско-церковные акты, относящиеся к числу жалованных грамот. Они устанавливали социально-политические отношения между княжеской властью и монастырями. Рост влияния чернеческих обителей обусловил выдачу им княжеских грамот, которые разделяли властные полномочия князя и монастыря и ограничивали сферу монастырского землевладения определенным селом и тем, что к нему «потягло». Жалованные грамоты выдавались сначала новгородским монастырям, а с XIV в. получили распространение и на других территориях.

За первую половину – середину XII в. сохранилось четыре документа, связанных с передачей земельных участков и движимого имущества двум новгородским монастырям: Юрьеву и Пантелеймонову. Самым ранним подлинным актом такого рода считается жалованная грамота великого князя Мстислава Владимировича и его сына Всеволода Юрьеву монастырю (около 1130 г.). Она написана на пергамене и имеет следы прикрепления печати, которая не сохранилась. Три других акта дошли в копиях.

Следующий комплекс жалованных грамот относится уже к XIV в. Им датируются 12 актов, из которых лишь три сохранились в подлинниках. Великокняжеские жалованные грамоты не касаются собственно московских земель и относятся к пограничным спорным территориям (районы Печоры, Волочка, Торжка и Костромы). Прочие грамоты связаны с территориями Ярославского княжества, Новгородской и Псковской республик. Судя по развитым формулярам, старейшими центрами выдачи жалованных грамот были также Тверское и Рязанское княжества.

Во всех упомянутых грамотах контрагенты явно неравноправны. Доминирующую роль играет князь. Передавая монастырю землю и превращая его в земельного собственника, он по-прежнему обладает верховной распорядительной властью. В грамотах князей Всеволода и Изяслава даже не упоминаются имена игуменов монастырей, которым адресована грамота. Неразработанность инскрипции жалованных грамот – показатель их близости княжеским уставам XII в. Последним княжеско-церковным договором стала грамота между Василием I и митрополитом Киприаном.

Княжеско-церковные договоры свидетельствуют о том, что церковь на Руси так и не стала силой, независимой от князя. Этим объясняется отсутствие договоров с церковью того типа, который характерен для взаимоотношений между князьями.

Значительный комплекс актов составляют договоры Новгорода с великими князьями. Для XIII–XIV вв. подавляющее большинство грамот регулируют отношения с тверскими князьями. Все новгородско-тверские договоры дошли в подлинниках. По тематике они делятся на три группы: 1) о правах князя в Новгородской земле (девять грамот); 2) о военной помощи (два экземпляра – княжеский и новгородский – одного договора рубежа XIII–XIV вв.); 3) о мире (четыре грамоты XIV в.). Только в начале 70‑х годов XIV в. была составлена договорная грамота с московским великим князем Дмитрием Ивановичем (список конца XV – начала XVI в.). До XIV в. известно единственное упоминание договора с московским князем, касающегося проезда великокняжеских «ватаг» через новгородские земли.

До 1380 г. известны четыре междукняжеские договорные грамоты, три из которых дошли в подлинниках. Они регулируют отношения между великим и удельными князьями. Лишь в одном случае (докончание 1375 г. Дмитрия Ивановича московского с великим тверским князем Михаилом Александровичем) в качестве контрагентов фигурируют два великих князя. Порядок заключения этих договоров неизвестен. Некоторую информацию об утверждении их дает упоминание в грамотах обоюдного крестоцелования и следы печатей, привешивавшихся к подлинникам.

С конца 20–30‑х годов XIV в. появляются духовные грамоты московских князей. Зарождение княжеской завещательной традиции обычно относят к XII, а иногда даже к XI в. При этом ссылаются на упоминания в летописных обращениях умирающих князей к членам своей семьи устойчивых оборотов, соотносимых с клаузулами (статьями) письменных завещаний последующего времени. Однако древнейшие духовные если и существовали, то в форме устного распоряжения («ряда»).

Первая сохранившаяся духовная грамота составлена Иваном Калитой (1327 или 1339). Ее появление А. Л. Юрганов достаточно основательно связывает с появлением при хане Узбеке в монгольском праве нормы, закреплявшей за местными правителями, подчинявшимися Орде, наследственное распоряжение подвластными им территориями. При составлении духовных грамот, видимо, использовалась традиция устных завещаний, следы которых и сохранились в русских летописях. Центральное место в духовных великих князей занимают благословения (наследников – членов великокняжеской семьи) и пожалования (служилых людей) землями (соответственно, уделами и вотчинами) в пределах великого княжества. Все духовные скреплялись великокняжеской печатью, а также печатями митрополитов. Последнее свидетельствует о расширении юрисдикции церкви. Позднее даже духовные частных лиц скреплялись митрополитом, архиепископом или епископом. Кроме того, при великокняжеских духовных иногда встречаются печати наследников – удельных князей. Всего к XIV в. относятся семь княжеских завещаний.

Духовные грамоты немосковских князей (тверских, рязанских, нижегородских, ярославских и др.) не сохранились, хотя известно, что составлялись. Возможно, они были уничтожены во время комплектования великокняжеского архива, по мере присоединения этих княжеств к Москве.

Значительно хуже известны указные и кормленные грамоты. К концу 60‑х – началу 70‑х годов XIII в. относится послание князя Ярослава Ярославича рижанам. В нем совмещены элементы указной и жалованной грамоты. Содержание послания сводится к разрешению свободного проезда через его владения немецким гостям.

Ранние указные и кормленные грамоты московских великих князей посылаются в порубежные новгородские земли. Самая ранняя указная грамота – распоряжение великого князя московского Андрея Александровича на Двину о пропуске к морю и обратно трех великокняжеских «ватаг». На Двину адресована и указная грамота 1324–1340 гг., составленная от имени Ивана Калиты и Великого Новгорода. Приблизительно в то же время утвердился и обычай московского управления Печорой. В древнейшей кормленной грамоте, выданной Дмитрием Ивановичем Московским Андрею Фрязинову, упоминается, что дядя Андрея, Матвей Фрязин, обладал кормлением на этой территории еще при Иване Калите.

Важную, хотя и плохо сохранившуюся часть публично-правового комплекса актов представляют собой русско-ордынские документы.

Первое упоминание о них содержится в упомянутом послании Ярослава Ярославича. Князь ссылается на указ ордынского хана Менгу-Тимура (Мангу-Темира русских летописей) по поводу проезда немецких купцов по княжеской волости.

Важную группу документов составляют ханские ярлыки русским митрополитам. В них закрепляются владельческие иммунитетные права русской церкви, которая освобождается от уплаты пошлин и повинностей. Переводы ярлыков на русский язык дошли в составе двух рукописных сборников: краткого и пространного. Самый ранний – ярлык хана Менгу-Тимура митрополиту Кириллу 1267 г., самый поздний – хана Мухаммеда Бюлека митрополиту Михаилу 1379 г. Краткое собрание включает шесть ярлыков и рассматривается как более раннее, составленное в конце XIV – первой половине XV в. Первая редакция пространного собрания была подготовлена, видимо, до 1550 г. и представляла переработку краткого с добавлением фальшивого ярлыка хана Узбека митрополиту Петру. Окончательный вид оно получило в 30‑х годах XVII в. Оригиналы ярлыков, составленные, вероятно, на тюркском или монгольском языках, не сохранились. Ханские ярлыки использовались русской церковью для защиты своих имущественных прав в спорах со светскими властями.

По мнению С. М. Каштанова, к концу XIV в. выработался формуляр целого ряда разновидностей публично-правовых актов. Причем преобладает сделочная форма актов (договорные, жалованные, духовные грамоты). Жанр посланий встречается реже, чем на Западе. С этим связано слабое применение такого компонента формуляра, как нотификация (публикация). Самой неразвитой частью формуляра был конечный протокол. Даты повсеместно (за исключением ханских ярлыков) отсутствуют. Место выдачи акта не указывается. Лишь в XIV в. в санкциях распространяется угроза светских наказаний (прежде дело ограничивалось призванием небесной кары). Особенности русских публично-правовых актов исследованы пока недостаточно.

Частно-правовые акты

При заключении частных сделок по крайней мере до XII–XIII вв. на Руси преобладала устная форма. Об этом говорит слово «послух», обозначающее свидетеля сделки. Сделки заключались устно, а послухи лишь выслушивали и запоминали условия договора, чтобы при необходимости воссоздать их.

Письменный частный акт на Руси появился не ранее XII–XIII вв. Вопрос о датировке первых актов имеет принципиальный характер, поскольку зарождение практики составления документов частного характера представляет собой важное свидетельство уровня развития социальных отношений и культуры.

Приоритет в области распространения частных актов принадлежит Новгороду и Пскову. В Новгороде, судя по берестяным грамотам, письменные традиции среди частных лиц сложились давно. Здесь духовные и уставные грамоты назывались рукописанием. Не исключено, что этот термин возник в связи с обычаем переписывания духовных на пергамен для их юридического оформления.

Частные акты западных и юго-западных княжеств за XII – последнюю четверть XIV в. представлены единичными экземплярами, а на северо-востоке вообще неизвестны.

Самые ранние новгородские акты – данная (купчая) и духовная, приписываемые Антонию Римлянину. Они сохранились в списках второй половины XVI в. Многие исследователи считают их подделкой.

Сторонники подлинности духовной датируют ее текст вторым десятилетием XII в. Большинство исследователей считают данную Антония фальсификатом[223], изготовленным монахами в ходе судебной тяжбы во второй половине XVI в. В ней присутствует поздний счет на рубли. Однако формуляр грамоты архаичен и не соответствует формуляру данных или вкладных грамот XVI в. Включение Антонием купчей в данную должно было доказать законность владения Антония землей, передаваемой монастырю. Кроме того, это позволяло точно указать ее границы, в чем усматривают зарождение правила передачи в монастыри вместе с данными и вкладными купчих и других грамот на передаваемое владение.

Древнейший русский частный акт, сохранившийся в подлиннике, – вкладная грамота Варлаама новгородскому Спасо-Хутынскому монастырю (1192–1211). В диспозитивной части грамоты оговаривается, что земля передается монастырю «с челядию и с скотиною», что сближает ее с княжескими жалованными грамотами новгородским монастырям XII в. Впрочем, по поводу подлинности вкладной Варлаама высказывались сомнения: ее формуляр признавался поздним (XV в.), а внешний вид – не соответствующим документам раннего времени. Лишь небольшое число актов второй половины XIII в. – 70‑х годов XIV в. не вызывает сомнений.

Древнейший бесспорно подлинный частный акт – духовная новгородца Климента. Она написана на пергамене не позднее 1270 г. (год смерти игумена Варлаама, упомянутого в грамоте). Климент, получивший от монастыря 20 гривен в долг, в качестве компенсации завещает монастырю два села, движимое имущество, а также право взыскать долги с должников Климента. Предусматривается также обеспечение вдовы завещателя. Употребление в грамоте двойного счета – гривнами серебра и гривнами кун – характерно именно для Новгорода XIII в. и на очень коротком промежутке времени. Формуляр грамоты (в частности, инвокация и диспозиция) соответствует формулярам подлинных княжеских грамот XIII в.

К последней трети XIII в. относится и древнейший подлинный псковский частный акт: «рядная» Тешаты и Якима. Сделка оформлена княжеским писцом на пергамене и заверена свинцовой печатью князя Довмонта. Впервые упоминается о том, что при составлении грамоты присутствовали послухи, и впервые вводится денежная санкция (100 гривен) за нарушение условий договора.

Данная черницы Марины суздальскому монастырю Василия Кесарийского, содержащая дату XIII в., известна в трех списках: XVI, XVIII и XIX вв. Ряд анахронизмов в формулах и выражениях грамоты, а также то, что вплоть до 80‑х годов XVI в. земли, упоминаемые в данной Марины, не фигурируют в числе владений указанного монастыря, заставляет остановиться на последней дате как наиболее вероятном времени появления этого документа.

Сохранившихся частных актов XIV в. очень мало: одна новгородская мировая грамота (о полюбовном размежевании земель в Шенкурском погосте 1315–1322 гг.), три древнейшие купчие (две псковские первой половины и 70–80‑х годах XIV в., одна новгородская – после 1359 г.), псковские – три меновые (вторая половина XIV в.), одна рядная (вторая половина XIV в.) и одна раздельная (вторая половина XIV в.). Возможно также, что к этому времени относится часть 11 псковских актов, датируемых XIV–XV вв.

Важнейшая особенность актов XIII–XIV вв. – расширение сферы их социально-политического происхождения. Частные акты социально-экономического происхождения этого времени редки, что свидетельствует о слабом развитии экономических отношений в древнерусском обществе. Немногие документы такого рода появлялись лишь в Новгороде и Пскове. Вероятно, эти территории обогнали южных и северо-восточных соседей в экономическом развитии. Наименее развитым при этом оказывается Московское княжество, на земли которого не выдавались жалованные грамоты. Зато именно в нем происходит юридическое оформление великокняжеской собственности в виде княжеских духовных грамот. Слабость частного землевладения в Московском княжестве XIII–XIV вв., отсутствие здесь крупного монастырского землевладения и, как следствие, усиление великокняжеской власти обусловили объединение Руси вокруг Москвы на силовой, внеэкономической основе.