Читать книгу Российский колокол № 7-8 2020 - Коллектив авторов - Страница 14

Сударь, мистер, товарищ, изволите ещё глоток?

Безнаказанно бродят ветра на расшатанном юте,

И пока не осипнет от слёз пароходный свисток,

Предлагаю продолжить беседу в ближайшей каюте.

От случайной Отчизны осталась полоска земли,

Всё сильней её сходство со ржавою бритвой монаха,

Множить сущности всуе – что воду толочь в пыли –

Ничего не устроится сверх умножения праха.

Что ж, багаж наш негуст – башмаки, пара старых кальсон,

Впору зависть питать к пассажирам четвёртого класса,

Ни собак, ни зевак – Петроград погружается в сон,

По ночам здесь пирует тупая разбойничья масса…

Пусть на запад нам выписан литер – ногами в восток

Упереться придётся и к койке шарфом пристегнуться,

Отряхнём мир насилья, что цепи с измученных ног,

Раз диктует судьба поутру в новом мире проснуться…

Но и там нет покоя изгоям, настойчив Господь

В своём промысле ветру доверить осколки былого,

И, пока ещё держит тепло окаянная плоть,

Для потомков хранится в умах сокровенное слово.

В этом граде-казарме продолжит свой курс изувер,

Что мечтал разлучить с головой философские выи,

От судьбы и его не спасёт именной револьвер,

И от кары небес не прикроют собой часовые.

А пока сквозь дремоту он видит извечный мотив

(Помнишь, как в Верхоленске ты мучился близкой разгадкой?),

Как задержанный мытарь, с ворами свой хлеб разделив,

В тесном склепе томился, глотая обиду украдкой.

Из оливковой рощи призывно звенел соловей,

И ему в унисон настороженно выли собаки,

Словно глаз Асмодея, сияла луна меж ветвей,

Разливая покров изумрудный в удушливом мраке.

Надвигается полночь, настал третьей стражи черёд,

Но забыть о мытарствах мешают треклятые думы,

Невдомёк бедолаге, за что угодил в переплёт:

Не за то ли, что долг исполнял раздражённо-угрюмо,

Шкуры драл с толстосумов, но часто прощал бедноте,

Не за то ли, что дал свой приют чужестранцу-бродяге,

Меж знакомцев хмельных ему место нашёл в тесноте

И под дождь не пустил, не позволил погибнуть в овраге?

Что твердил этот странник с глазами небесного льна?

Не забыть этот голос, душевно и тихо журчащий, –

Будто есть одна страсть, опьяняющая, как весна,

Не любовь, ей не страшен огонь и разрыв жесточайший…

Что за страсть? Не расслышал, не зная, как переспросить,

Заслужу это знанье, изведав на собственной шкуре,

Сохрани меня, Боже, прости и ещё раз спаси,

Прозябаю в грехах и мечтах о безгрешной натуре.

…Лев, потомок Давида, в тревоге застыл у окна,

Словно из подземелья всё стонет свисток парохода,

Две России отныне и впредь разделяет стена,

Удаляя последнюю мысль ради «рабской» свободы.

Пусть в сорбоннских архивах сгрызают науки кирпич,

Льву маячит Стамбул под присмотром учтивых чекистов –

Словно лодка Харона, баржа под названьем «Ильич»

Вслед за мыслью изгонит и души последних марксистов.

Революция – праздник, ей грубый не в масть перманент.

Диктатура ликует, пусть помнится праздничный вечер,

Жаль, отсрочили казнь – ГПУ упустило момент,

В пресловутом отеле «Бристоль» назначавшее встречу.

Не сойтись им в Париже – что жертвам делить с палачом?

И в Берлине не выйти вразрез марширующим ротам.

Неприветлив Мадрид, там свой бунт бьёт кипящим ключом,

Не до диспутов жарких голодным испанским сиротам.

В Койоакане был шанс, но вмешался кремлёвский тиран…

Смысл в жизни твоей, коль она не сгодилась тирану?

Власть сильнее любви – вам докажет любой ветеран,

Что не сгнил в лагерях, завещавший брильянты Гохрану.

Кто-то верит в судьбу, мол, у тайны готовый ответ –

Смерть любовь побеждает, рассудит всех пламень бесовский.

Уплывает в бессмертье, дымя, пароход философский,

И, сжигая в погоне часы, век торопится вслед.