Рождественские и новогодние рассказы забытых русских классиков

Оглавление

Коллектив авторов. Рождественские и новогодние рассказы забытых русских классиков

Яков Бутков[1] (1820–1856)

Новый год. Вчерашняя история

I. Встречи

II. Господин Переулков

III. Новый год

Всеволод Соловьев (1849–1903)

Во сне и наяву. Святочные рассказы

Всеволод Соловьев (1849–1903)

Приключение моего доктора

Константин Носилов (1858–1923)

Рождество в Иерусалиме

Константин Станюкович (1843–1903)

Елка для взрослых

I

II

III

Надежда Худекова (1846–1918)

Три царя

Михаил Первухин (1870–1928)

Елка

Сергей Ауслендер[8] (1886–1937)

Ночной принц. Романтическая повесть

Глава первая, в которой говорится о странных мечтаниях Миши Трубникова, о купальщице, разбитой тарелке и желтой даме

Глава вторая, в которой говорится о роковой встрече, Мишиной неловкости, о балете и многом другом

Глава третья, в которой заключены скучные, но необходимые рассуждения на мосту

Глава четвертая, в которой описано все, что случилось в «Розовом лебеде», а также появление Ночного принца

Глава пятая, в которой описано коронование Миши Трубникова и все, что этому предшествовало

Глава шестая, в которой описано последнее приключение этой ночи

Глава седьмая, в которой описано все, что произошло утром, следующим за ночью

Эпилог, в котором все невзгоды и чудесные приключения Миши Трубникова являются только смутными воспоминаниями

Владимир Ленский[23] (1877–1932)

Маскарад

Вячеслав Фаусек (1862–1910)

Горемычный Митя. Святочный рассказ

Леонид Черский[24] (1866–?)

Старый учитель. Новогодний рассказ

Екатерина Цертелева[25] (1870–1941)

Кровавые призраки

Николай Недоброво[26] (1882–1919)

Душа в маске. Повесть

Константин Тренев (1876–1945)

Святки

I

II

III

П. Урюпинский[31]

Маски

I

II

III

IV

Владимир Ладыженский[32] (1859–1932)

Сочельник

Петр Львов-Марсианин[33] (1882–?)

Дед и внук

О серии «Рождественский подарок»

Отрывок из книги

Тридцать первого декабря, в полдень, кандидат Зарницын возвращался своим привычным путем из Малой Миллионной в Среднюю Мещанскую. Впрочем, он был совершенно уверен, что ежедневные должностные хождения его по этому пути кончились благополучно и что жизнь его должна принять с наступающего нового года новое направление, но какое направление, по каким улицам и переулкам, в какую часть Петербурга придется ему ходить «впредь» неуклонно и ежедневно, исключая праздничные и табельные дни, и не случится ли с ним такая история, часто случающаяся с петербургскими пролетариями, что вовсе некуда будет ему ходить, что не будет никакой существенной цели для его хождения и человечество не станет осведомляться и заботиться о том, рано ли проснулся кандидат Зарницын, ушел ли он куда ему следует из своей темной каморки или еще почивать изволит?

Предложив себе эти вопросы, кандидат Зарницын разрешил их не вполне, не к совершенному своему удовольствию и даже сознался, что «будущность», которая наступит для него с той роковой минуты, когда он возвратится в свою квартиру пред грозные очи негодующей хозяйки, обещает ему на первый случай жаркую схватку, из которой он, без всякого сомнения, не выйдет победителем.

.....

Когда я снарядился во что Бог послал, Владимир Андреич повезли меня в своей собственной карете на Вознесенский проспект. Там карета остановилась у какого-то дома (теперь, впрочем, я его хорошо знаю), и мы вошли по парадной лестнице, освещенной газом, в квартиру сироты, опекаемой Владимиром Андреичем. Квартира была в четвертом этаже, но что за квартира! Я только в трактире у Палкина видел такое великолепие, как в этой квартире, нечего и говорить, что полы паркетные – это пустяки, а обои-то, обои какие – все бархатные: в одной комнате золотые, в другой зеленые, в третьей, как жар, красные; а мёбель, мёбель – сам черт выдумывал такую мёбель! – стыдно и совестно сесть на какую-нибудь там табуретку или в кресло; а зеркала, а вазы с цветами, а занавески на окнах и дверях, да и дверей-то не было, а так просто одна занавесь, дернешь за шнурок – она и откроется, и ступай дальше; там опять то же, там опять; а там уж и очутишься в огненной комнате, где все: и цветы, и подушки, и собачки, и занавески, и серебряные подсвечники и матовые лампы, и кушетка – и моя невеста!

Господа! Если б вы видели мою невесту… Я отроду не видал таких красавиц! Конечно, по Невскому можно встретить, но там, знаете, магазины; а в магазинах ленты, звезды, портреты знатных обоего пола особ; поневоле развлечешься и не обратишь внимания – хозяйки же у меня были все сварливые и до крайности почтенные женщины; а у нашей братьи жены и сестры и племянницы, вы знаете, тоже хозяйки в некотором смысле: есть полненькие, кругленькие и как будто любезные – да куда! Ни одеться так не умеют, ни огненной комнаты не имеют, а поговорить – что и говорить! Конечно, если насчет дров и Сенной площади, насчет того, как блины приготовить и где башмаки дешевле купить, – в этом нужно им отдать справедливость – в Семеновском полку могут перещеголять Надежду Львовну, но зато уж в чем другом, знаете, насчет деликатностей, приятности в обхождении, они перед нею пас.

.....