Читать книгу И вместе, и врозь: социология взаимных представлений супругов (по результатам социологических исследований) - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 3

В представленном исследовании приняли участие 1184 супружеские пары, состоящие в зарегистрированном (90 %) и не зарегистрированном браке (10 %). Средний возраст супругов составил 43,3 года (стандартное отклонение 12,0), при этом большинство респондентов относятся к возрастной группе старше 50 лет (41,9 % женщин и 33,7 % женщин). К возрастной группе 40 – 49 лет принадлежат 20,6 % мужчин и 24,3 %, а в возрасте 30-39 доли мужчин и женщин практически одинаковые (24,1 %). Доля молодых респондентов младше 29 лет составляет 13,5 % среди мужчин и 17,9 % среди женщин.

В большинстве супружеских пар возраст супругов достаточно близок и оба супругов относятся к одной и той же возрастной группе. Доля супругов того же возраста (см. рис. 1) для каждой возрастной группы мужчин колеблется от 61,9 % в возрастной группе 40-49 лет до 88,6 % в возрастной группе 29 лет и менее; а для женщин доля супругов, принадлежащих той же возрастной группе колеблется в более низких пределах от 52,4 % в возрасте 40-49 лет до 94,2 % в возрастной группе старше 50 лет.

Такое распределение может быть объясняться тенденцией более раннего возраста вступления в брак у женщин, чем у мужчин, что приводит к разнице в возрасте в пользу мужчин. Так средняя разница в возрасте среди данных супружеских пар составила 3,3 лет (стандартное отклонение 3,3). Однако более чем в половине (51,4 %) семей муж старше жены (разница в возрасте более 1 года), в то время как обратная ситуация, когда жена старше мужа распространена лишь в 12,5 % семей. Еще более трети пар (36,2 %) состоят из супругов практически одинакового возраста (разница не более 1 года).

Рисунок 1. Распределение возраста супругов по возрастным группам[5]

Для большинства респондентов данный брак является первым (такой ответ дали 76,2 % мужей и 79,7 % жен). Чаще семьи образуются либо супругами для каждого из которых данный брак является первым (69,9 %), или теми для каждого из которых данный брак является повторным (12,6 %). Семьи, где муж вступил в повторный брак, составляют 9,0 %, а где жена 5,9 %. Средняя длительность брака составила 16,7 лет.

В семьях большинства участников исследования есть дети (87,8 %) и в среднем в каждой семье с детьми их 1,8. При этом в общей выборочной совокупности 35,8 % семей имеют одного ребенка, 37,7 % двоих детей, а 14,3 % троих и более. Превышение Превышение по сравнению со средним общероссийским уровнем доли многодетных семей объясняется специальным дизайном выборки, который позволил обеспечить достаточную для статистического анализа представленность всех типов семей.

Для оценки преемственности традиций семейно-детного образа жизни в анкете были использованы вопросы о числе детей в родительской семье респондента и супруга. При анализе ответов было выявлено несоответствие в оценках числа детей в семье супруга при опросе каждого из супругов. Около 15 % опрошенных дали несовпадающие ответы на вопрос о числе детей в родительской семье супруга, поэтому для составления портрета родительской семьи использовались только ответы о собственных родителях респондента. Немногим более чем у половины (51,1 %) семей участников исследования оба супруга происходят из малодетных (1-2 ребенка) семей, еще в трети (35,2 %) семей респондентов хотя бы один из супругов вырос в многодетной семье и лишь в 13,8 % оба супруга имеют опыт воспитания в многодетной семье.

Подавляющее большинство респондентов русские (76,0 %), далее по частоте упоминания следуют татары (8,1 %), украинцы (2,9 %) и башкиры (2,6 %). Доля межнациональных браков составляет 16,9 %, в то время как большинство брачных пар состоят из супругов одной национальности (81,9 %). Чаще всего межнациональные браки формируются у пар, где один из супругов русский, а второй украинец (2,3 %), татарин (1,5 %), армянин (1,1 %).

Большинство участников исследования имеют высшее образование (63,4 %), среди остальных преобладают люди со средним специальным образованием (23,1 %). В целом значимых отличий между ответами мужчин и женщин об уровне образования не наблюдается, однако внутри семьи есть некоторая неоднородность. Несмотря на то, что у 74,1 % опрошенных уровень образования супругов совпадает (23,1 % семей состоят из супругов, имеющих среднее образование, а 50,9 % – высшее), у четверти опрошенных один из супругов имеет уровень образования выше, чем второй. Любопытно, что доли таких семей практически одинаковы: в 14,8 % супруга имеет уровень образования выше, чем супруг и в 11,2 % случаев наоборот.

Свыше трех четвертей (78,2 %) респондентов придерживаются какой-либо религиозной ориентации, среди наиболее распространенных религий православие (63,8 %), на втором месте мусульманство (9,5 %). Атеистами считают себя 19,4 % респондентов. Степень религиозности жен несколько выше по сравнению с мужьями (81,5 % по сравнению с 75,1 %), причем в первую очередь за счет меньшего числа православных мужчин среди опрошенных.

Внутрисемейное единство религиозных взглядов супругов довольно велико: более двух третей (69,9 %) респондентов вместе с супругом исповедуют какую-либо религию, и еще 9,1 % семей, где супруги считают себя атеистами. Среди остальных семей 13,5 % те, где религиозной считает себя супруга и 7,5 % наоборот. Среди религиозных семей больше пар, где оба супруга придерживаются одной и той же религии: православия (55,0 %), мусульманства (7,5 %) и другой (1,7 %). Семьи, где супруги придерживаются разных верований встречаются лишь в 5,3 % случаев.

Говоря о занятости респондентов, можно отметить, что в семейных парах сохраняется тенденция большей вовлеченности во внесемейную занятость мужей, нежели жен: так среди мужчин на момент проведения исследования работали 93,1 %, в то время как среди женщин эта доля составила 68,3 %. Две трети семей (66,4 %) составляют пары, где заняты оба супруга, еще четверть (26,9 %) – это семьи, где работает только муж. Вариант, когда работает только жена встречается очень редко (2,6 %) и в 4,0 % оба супруга не работают, в связи с пенсионным возрастом.

Значимое влияние на распределение внесемейной занятости оказывает число детей (см. рис. 2). Так с увеличением детности семьи происходит снижение доли семей, где заняты оба супруга (с 84,2 % до 56,8 %), с одновременным практически таким же ростом доли тех, где работает только муж (с 12,2 % до 34,6 %). Отмеченная тенденция соответствует результатам пилотного исследования, проведенного Фондом социального страхования (ФСС) России в 33 регионах РФ в 2017 году, в рамках которого лишь 2 % мужчин брали отпуск по уходу за ребенком до достижения 1,5 лет[6].

Рисунок 2. Распределение занятости супругов в зависимости от числа детей в семье

Еще одной закономерностью, является рост числа семей, где не работает ни один из супругов, происходящий на фоне увеличения детности семьи. В данном случае он объясняется увеличением доли респондентов пенсионного возраста среди тех, у кого большее число детей, так как для респондентов старших возрастных групп значительно выше вероятность полной реализации имеющейся потребности в детях.

Снижение доли двухдоходных семей, где работают оба супруга, сопровождающее увеличение детности семьи еще раз подтверждает необходимость введения семейной зарплаты как эффективной меры компенсации финансовых потерь в связи с рождением детей[7]. Так в многодетных семьях чаще единственным источником дохода становится зарплата мужа, которая делится на пятерых членов семьи, что совершенно не сравнимо с финансовыми возможностями бездетных супружеских пар, где совокупный доход двух зарплат делится на двух членов семьи.

Анализ сферы занятости работающих супругов показал, что в этом вопросе нет какого-либо единообразия и общих тенденций: примерно в равной степени представлены семьи, где один из супругов работает в государственном секторе, а второй в частном или на смешанном предприятии.

Для оценки уровня материального благосостояния семей были использованы вопросы об имеющемся доходе, в расчете на одного члена семьи и о доле семейного бюджета, которая уходит на питание. Вопрос о желаемом уровне доходов позволил оценить уровень притязаний в семьях и степень расхождения желаемых и реальных доходов населения. Следует отметить, что при ответе на вопросы, связанные с характеристикой материального положения респонденты традиционно склонны отказываться от ответа, а также в некоторых случаях давать заведомо нереалистичные ответы. Наиболее явно данная тенденция проявилась по вопросам о соотношении имеющегося и желаемого уровня доходов, когда в единичных случаях респонденты заявляли о желаемом более чем 500-кратном росте собственных доходов. Такие выбросы ответов не учитывались в дальнейшем анализе, так как их совокупная доля не превышала 1 % выборочной совокупности.

Соотношение имеющегося и желаемого уровня дохода в семьях показывает существенные отличия в этих показателях и значительное превышение желаемого дохода над тем, который реально имеется в наличии (см. рис. 3). У половины опрошенных доход не превышает 40 тысяч рублей (в расчете на одного члена семьи), еще около четверти (26,2 %) имеют доход от 40 до 59 тысяч рублей. Лишь у 8,5 % опрошенных реальный доход оценен в 100+ тысяч рублей, а вот желают его свыше 40 % респондентов.

Рисунок 3. Распределение уровня имеющегося и желаемого уровня дохода

Средний имеющийся доход семей составляет 42,1 тысячи рублей, в то время как желаемый доход превышает это значение более чем вдвое и достигает 105,5 тысяч рублей. В среднем по всей выборке желают увеличения дохода в 3,2 раза, причем сравнение ответов мужей и жен не выявило статистически значимых отличий. Лишь 8,0 % респондентов устраивает имеющийся доход, треть опрошенных (31,9 %) хотят увеличения в 1-1,9 раз. Роста доходов более чем в три раза хотели бы четверть опрошенных (25,2 %). При этом в целом статистически значимых отличий в средних оценках желаемого роста доходов между ответами мужей и жен не отмечено (лишь выше доля мужчин, которые хотят более чем трехкратного роста доходов -27,2 % по сравнению с 23,0 %).

Рассмотрим другой показатель материального благополучия семей, а именно оценку доли семейного бюджета, которая уходит на питание. В целом она составляет 36,5 %, что несколько выше, чем в исследованиях РОМИР в 2019 году – 32 %[8] и Росстата – в 2020 году расходы на питание составили 33,2 % всех потребительских расходов домохозяйств[9]. Высокие показатели расходов на питание в исследовании СеДОЖ-2019 объясняются тем, что в опросе принимали участие только семьи, причем семьи с детьми. Результаты сравнительного анализа показывают, что наличие детей и увеличение их числа приводит к существенному росту доли расходов на питание (см. табл. 1).

Таблица 1. Доля ежемесячного дохода, которая уходит на питание в зависимости от наличия и числа детей, среднее

Следует отметить, что увеличение доли расходов на питание является статистически значимым (p < 0,05) при сравнении каждой из групп респондентов по наличию и числу детей. Любопытно, что если бездетные семьи находятся на границе среднего по уровню благосостояния общества (расходы на питание 30 %–40 %), то многодетные семьи уже переходят в группу ниже среднего (расходы на питание 40 %–50 %).

С ростом числа детей снижается уровень дохода, приходящегося на 1 члена семьи – по сравнению с бездетными семьями снижение почти двукратное (с 53 тыс. руб. до 33 тыс. руб.). Однако средние значения желаемого уровня доходов среди семей с детьми оказались более скромными, чем среди бездетных. Так родители 1-2 детей желают роста доходов в 2,7-3,4 раза, что приведет к среднему доходу 96-106 тысяч рублей. Многодетные родители хотели бы роста доходов в 3,5 раза, что в итоге дало бы лишь 90,5 тысяч рублей. Бездетные респонденты хотели бы наибольшего увеличения доходов (в 3,6 раз), т. е. их желаемый доход превышает 146 тысяч рублей.

Таким образом, наблюдается снижение уровня денежных притязаний при росте числа детей в семье, неизбежно уменьшающем благополучие. Денежная невыгода детей во внесемейной экономике денег и прибыли, в социуме с высоким рейтингом внесемейных ценностей жизни не может не снижать монетарный уровень притязаний. Как понять в таком случае поведение родителей с несколькими детьми в ситуации рождения очередного ребенка, неизбежно ведущей к ухудшению быта семьи? В обществе рыночно-капиталистического типа с нормами личного успеха и достижений как возможно наличие людей, не являющихся не бродягами, не бомжами, и отвергающих общепринятый уклад жизни?

Другими словами, многодетные родители в первую очередь, да и вообще все родители в целом, зная о невыгоде детей в экономическом смысле, тем не менее практикуют деторождение. Получается, что они стремятся к ухудшению своего благополучия намеренно, но какова цена подобной демографической вольности? Свободный выбор непопулярного решения в жизненных условиях, толкающих к альтернативе «не хочу иметь детей» с точки зрения социально-психологической может быть связан с иной системой ценностей, отклоняющейся от общепринятой. В экономике семьи и дома, т. е. в докапиталистической экономике было «богатство детьми», была иная система социокультурных норм рождаемости, система ценностей семейно-детного образа жизни. Так может быть сейчас многодетность не «пережиток прошлого», а новейшее социальное неравенство, утверждающее ценностную инновацию семьедетности, семьи с несколькими детьми, семьеблагополучия?

При анализе демографических фактов в терминах поведения целесообразно исходить из наличия самотрансцендентной (т. е. выходящей за пределы эгоцентризма) потребности личности и семьи в детях, а не в ребенке, потребности в нескольких детях (а не в «инстинкте размножения», нуждающемся в постоянном обуздании «сознательными» и «культурными» родителями). Именно существование потребности в детях и приоритетной ценности семейно-детного образа жизни противостоит ценностям потребительства материальных благ в сегодняшней экономике богатства деньгами и собственностью.

Если обратиться далее к сравнению ответов респондентов данного исследования на вопрос о возможности рождения детей только при наличии определенной материальной базы[10] можно отметить, что с ростом размера семьи и числа детей в ней увеличивается доля не считающих наличие материальной базы обязательным условием для рождения детей (от 24,7 % среди бездетных семей до 46,8 % среди многодетных).

По уровню самооценки дохода большинство респондентов считает, что их уровень жизни в целом совпадает с уровнем жизни большинства населения (вариант ответа «как у всех» – 63,3 % опрошенных). При этом можно отметить сходство взглядов мужей и жен – распределение их ответов практически не отличается, за исключением оценки материального положения своей семьи («выше среднего» 18,1 % у мужчин и 14,7 % у женщин).

Также можно отметить достаточно высокую степень внутрисемейной согласованности оценок (см. табл. 2). Две трети респондентов дали совпадающие оценки, а в большинстве остальных ответов расхождения составляли не более одной градации, причем в несовпадающих ответах нет смещения: то есть доли семей, где оценка мужа выше, чем у жены практически совпадает с долей семей, где мнения супругов распределились противоположным образом.

Таблица 2. Соотношение самооценок супругов материального положения семьи (в %)

Одной из важный составляющих благосостояния семьи, особенно семьи с детьми являются жилищные условия. Как показали результаты опроса большинство семей (63,7 %) проживают в отдельных приватизированных квартирах, и еще 5 % в отдельной неприватизированной квартире (см. табл. 3). Почти у пятой части респондентов имеется собственный дом. Причем данный вид жилья существенно чаще встречается среди двухдетных и многодетных семей (23,2 % и 25,9 %), т. к. с увеличением числа членов семьи все сложнее становится обеспечивать условия комфортного размещения в городских квартирах, которые в большинстве случаев ограничены по числу и размером комнат. При рождении ребенка родители предпочитают иметь собственное жилье: на съемных квартирах проживают 18,2 % бездетных респондентов и лишь 5,7 % однодетных. Представленные данные не могут дать однозначного ответа о причинно-следственной связи, однако они явно демонстрируют наличие взаимосвязи между числом детей и жилищными условиями, что в свою очередь позволяет предположить, что улучшение жилищных условий, появление собственного жилья, желательно собственного дома может послужить положительным фактором для более полной реализации потребности в детях. Полученные результаты в целом соответствуют профилю использования материнского капитала: подавляющее большинство лиц, распорядившихся хотя бы частью полученных средств, направляют их на улучшение жилищных условий: доля данного способа реализации постепенно снижается с 97 % в 2011 до 77 % в 2020 году, однако остается стабильно высокой[11].

Таблица 3. Жилищные условия семьи в зависимости от наличия и числа детей в семье (в %)

Большинство семей респондентов проживают в жилье, состоящем из 2-3 комнат (61,0 %), среднее число комнат составляет 2,7. В целом с ростом числа детей в семье увеличивается и число комнат (от 2,1 в бездетных семьях до 3,2 в многодетных). Однако обеспеченность отдельными комнатами в расчете на одного члена семьи меняется нелинейно: так наиболее обеспечены бездетные семьи (0,93 комнат на одного члена семьи) и двухдетные (0,94), в то время как в однодетных семьях этот показатель снижается до 0,84,а в многодетных даже до 0,75. Рост обеспеченности отдельными комнатами двухдетных семей может объясняться тем, что наличие двух детей в семье является более серьезным стимулом для увеличения числа комнат (особенно если дети разного пола), а при рождении третьего и последующих детей братья и сестры делят комнаты между собой. Однако данное объяснение пока является только гипотезой, которая требует дальнейшего исследования и проверки.

Совокупный анализ самооценки жилищных условий показывает, что в целом разницы в распределении ответов мужчин и женщин не наблюдается (более двух третей – 68,8 % удовлетворены имеющимися жилищными условиями), однако сравнение оценок внутри семьи выявляет наличие семей с несовпадающими оценками. Так только в 56,7 % семей оба супруга удовлетворены жилищными условиями, еще в 21,2 % семей хотя бы один из супругов говорил о неудовлетворенности (причем в этой группе в равной степени представлены и семьи, где больше неудовлетворенности проявляет муж и где жена). Еще 15,4 % супругов были единодушны в негативной оценке своих жилищных условий.

Для оценки необходимых жилищных условий был проведен сравнительный анализ ответов на вопрос об имеющейся в распоряжении семьи жилой площади и величине необходимой для комфортного проживания одного члена семьи. Здесь стоит отметить, что вопрос задавался не о той площади, которую хотели бы иметь участники исследования, а о той, которая, по их мнению, может служить необходимым минимумом[12]. Таким образом в выборочной совокупности присутствуют счастливые семьи, чьи жилищные условия лучше, чем минимально необходимые (24,6 %). Однако несмотря на это большинство семей (62,9 %) проживают на площади меньшей, чем необходимо с их точки зрения (см. рис. 4). Относительно имеющихся условий большей части респондентов (36,8 %) было бы достаточно не более чем двукратного увеличения площади, однако более чем десятой части семей (11,9 %) необходимо увеличить площадь жилья в 3 и более раз для соответствия их минимальным потребностям.

Рисунок 4. Соотношение имеющихся жилищных условий с минимальным уровнем и необходимые улучшения

Очевидно, что среди тех, чьи жилищные условия хуже, чем представления о минимально необходимой площади, значимо больше доля тех, кто выразил неудовлетворение имеющимися условиями (37,1 % по сравнению с 14,1 % в группе, где условия соответствуют минимальным и 4,1 % среди проживающих в лучших условиях). Однако сравнение желаемого увеличения площади с долей неудовлетворенных дает любопытный результат: среди тех, кто хотели бы 1-2 кратного увеличения площади доля неудовлетворенных составляет менее трети (31,4 %), в то время как среди тех, кому необходимо более существенное изменение жилищных условий она резко возрастает и превышает 50 % опрошенных (см. рис. 5). Можно предположить, что, если жилищные условия наиболее нуждающихся групп населения будут улучшены в достаточной мере (чтобы они не более чем в 2 раза уступали представлениям респондентов о желаемой площади), это может привести к значительному росту степени удовлетворенности жилищными условиями. В свою очередь это могло бы положительно решить ситуацию при наличии беременности, так как на репродуктивный результат влияет не столько сама ситуация благосостояния, сколько ее субъективное определение супругами.

Рисунок 5. Соотношение степени удовлетворенности жилищными условиями с величиной необходимых улучшений

Соотношение имеющейся площади и желаемой ее величины показывает, что практически при значительном различии жилищных условий тех, кто ими удовлетворен (средняя жилая площадь таких семей составляет 64,7 кв. м. или 21,2 кв. м. в расчете на одного члена семьи) и кто не удовлетворен жильем (соответственно 42,2 кв. м. или 12,1 кв. м. в расчете на 1 члена семьи) уровень притязаний в этих подгруппах сходный. Так семьи, проживающие в удовлетворительных условиях, считают необходимым, чтобы средняя площадь их жилья составляла бы 84,6 кв. м. или 26,8 кв. м. в расчете на одного члена семьи. В то время те, кто проживают в неудовлетворительных условиях, хотели бы увеличения площади жилья до 105,4 кв. м. или 28,8 кв. м. в расчете на одного члена семьи. Неожиданным результатом можно считать тот факт, что респонденты, проживающие в худших условиях, хотят большего увеличения, как общей площади, так и размера жилой площади, приходящейся на одного человека. То есть наблюдается своеобразный эффект психологической компенсации существующих плохих условий. Также можно отметить, что среди группы неудовлетворенных нынешним размером жилья значимо больше доля семей с детьми, а также респондентов, не достигших еще возраста 50 лет – то есть это чаще семьи с несовершеннолетними детьми, где финансовые возможности родителей еще не столь велики, чтобы обеспечить семью большим жильем. Отмеченная социально-демографическая особенность группы неудовлетворенных жилищными условиями может быть одной из причин достаточно высокого уровня притязаний: молодые родители более остро ощущают потребность в увеличении размера жилья. Отдельный интерес представляет сравнение полученных результатов с нормативами размера жилья, при котором семья, проживающая в данной квартире, может быть отнесена к категории нуждающихся в улучшении жилищных условий. Так для Москвы[13] этот показатель составляет 10 кв. м. (среди участников исследования в таких или более тесных условиях проживают около пятой части – 18 %).