Оглавление
Коллектив авторов. Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890-1930-х годов. Коллективная монография
Введение
Раздел первый. «Рубеж веков»: 1890-е – 1905 год
А. Е. Рожкова. «Чья вина?» Женский литературный манифест и полемика С. А. Толстой с «мыслью семейной» в творчестве ее мужа Л. Н. Толстого
Г. Полити. Роль женщины в избранных коротких рассказах (1895–1903) А. П. Чехова «Женский вопрос» в свете гендерного подхода
Т. В. Левицкая «Дочки-матери» в творчестве Н. А. Лухмановой
М. В. Михайлова. Девичьи грезы и женские неврозы в «дамском» исполнении («В чужом гнезде» К. Ельцовой и «Больные девушки» Л. Ф. Достоевской)
Ю. Е. Павельева. Мирра Лохвицкая и Надежда Тэффи. Голоса лирических героинь
А. В. Протопопова. Женщина и природа в поэзии З. Н. Гиппиус «Дай мне венок мой, плача, вить»[219]
В. С. Трофимова. Гражданская активистка и правозащитница. Новые ипостаси русской писательницы 1890-х годов (М. К. Цебрикова)
Е. В. Юшкова. «Назад к природе?» «Женский вопрос» в малоизвестной дискуссии 1903 года о творчестве Айседоры Дункан
И. В. Синова. Женские эго-документы рубежа XIX–XX веков. Гендерная проблематика и образ «новой женщины»
Раздел второй. От Первой русской революции до октября 1917 года
М. С. Савельева. Женские образы в романах Федора Сологуба. Эволюция восприятия фемининного
А. С. Акимова. Социальное положение женщины и литературные формы его репрезентации в начале ХХ века. На материале дневника А. Н. Толстого[405]
К. И. Морозова. Между Богородицей и Венерой. Женские образы в рассказе А. К. Гольдебаева «Мама ушла»[465]
Г. Н. Боева «Мужское» и «женское» в прозе А. Куприна в свете научного дискурса эпохи
А. С. Андреева. Конструирование женской субъектности. в романе Анны Мар «Женщина на кресте»[557]
В. Г. Хруслова. «Женщина на кресте» и «Женщина в лиловом» Две стороны одной перверсии (О «несостоявшейся» полемике А. Мар и М. Криницкого)
А. А. Орлова. Проблема женского письма в статье И. Анненского «Оне»
Ф. Х. Исрапова. Двоякая гендерная образность в стихотворениях из книги Н. Гумилева «Чужое небо»
Е. В. Кузнецова. Проекции фемининности в лирике Е. Кузьминой-Караваевой[723]
А. А. Голубкова. Репрезентация амбивалентности гендерного подхода. в пьесе Тэффи «Женский вопрос»
В. Б. Зусева-Озкан. Новый матриархат: гендерные инверсии. в пьесах «Женский вопрос» Тэффи и «Судьба мужчины» Н. Урванцова[806]
О. В. Федунина. Мортальная фемининность Серебряного века «Ошибка смерти» В. Хлебникова в контексте драматургии А. Блока
Раздел третий. Новая Россия: 1920–1930-е годы
О. В. Гаврилина. Женские образы в рассказах Ольги Форш 1910–1920-х годов
Я. Д. Чечнёв. Урбанизм ленинградской прозы. Гендерный аспект (Константин Вагинов и Лидия Чуковская)[994]
О. А. Симонова. Образ атаманши Маруси в литературе 1920–1930-х годов[1044]
А. Ю. Овчаренко. «…Грани своей, отдельной человеческой судьбы» Женские образы в литературе 1920–1930-х годов (Л. Сейфуллина, поэты и прозаики содружества «Перевал»): постановка проблемы
Б. Н. Борисов. Сюжет о блудной дочери в произведениях А. П. Платонова 1930-х годов
А. Э. Бурангулова. Поэтический субъект Парнок 1920-х годов. Гендер и литературное поле
Т. А. Купченко. Киносценарий В. В. Маяковского «Позабудь про камин» и пьеса «Баня» в аспекте полемики с пьесой С. М. Третьякова «Хочу ребенка!» о смысле любви
И. И. Руцинская. Вне канона. Портрет жены художника в советской живописи 1920–1930-х годов
Е. В. Кудрина. Образ женщины в советской детской литературе 1930-х годов (На материале издательства «Детгиз»)
О. В. Рябов. Западная маскулинность в российской культуре. От философии пола Серебряного века к кинодискурсу холодной войны
Ю. С. Подлубнова, Е. П. Тюменева. Репрезентации фемининности. в уральских травелогах Ларисы Рейснер и Елизаветы Полонской[1410]
Н. Б. Граматчикова. Образы советских уральских руководителей и их жен и вдов. в эго-документах 1930-х и воспоминаниях 1960–1970-х годов
Н. Л. Малаховская. Переконструирование гендерной ориентации женщин в СССР 1920–1930-х годов
И. Л. Савкина. «Я кручусь между двух пристаней» Модели женственности в дневнике Нины Луговской
Раздел четвертый. В эмиграции. Западные контексты
О. Р. Демидова. Epistolaria как пространство конструирования гендера
Ю. А. Сьоли. Творческий путь Надежды Городецкой. От «дамского» романа к религиозно-философским исканиям?
С. Ашоне. Восприятие и осмысление роли женщины в советском обществе 1920-х годов. в «Браках в красном вихре» Али Рахмановой
Н. И. Шрома. Женский роман воспитания в гендерном дискурсе Латвии 1920–1930-х годов
Т. В. Тернопол. Первая волна русской эмиграции в детективах А. Кристи. Женские образы
Информация об авторах
Отрывок из книги
«Крейцерова соната» (1890) Л. Н. Толстого стала одним из важнейших и скандально известных литературных произведений, критикующих сферу семейной жизни и супружеских отношений в русском дворянском обществе конца XIX века. Учитывая проповеднический пафос героя повести и написанное несколько позднее публицистическое «Послесловие» к ней, ее нередко воспринимали как толстовский социальный манифест. С другой стороны, повесть С. А. Толстой, супруги писателя, «Чья вина?» (1892–1893, первая публикация 1994) тоже можно назвать своего рода манифестом.
Определяя термин «литературный манифест», М. Эйхенгольц подчеркивает теоретический характер подобных произведений и добавляет, что литературный манифест «может выражать не только личный взгляд автора, но также отражать идеи той или иной литературной группировки»[18]. То есть важными составляющими теоретической работы (нередко облеченной в художественную форму), в которой писатель представляет собственное понимание цели и задач своего творчества, являются личный взгляд автора и его видение искусства. В названии настоящей статьи термин «литературный манифест» по отношению к повести С. А. Толстой употреблен в более широком значении. Определения «женский», «литературный» и «манифест» подчеркивают комплексный характер этого текста – это одновременно и женская литература, и женский манифест, и литературный манифест.
.....
Этот персонаж, несомненно, относится к вышеупомянутым «женщинам-хищницам», которые видят свое предназначение в обладании мужскими сердцами и всевозможными материальными благами. Внутренняя жизнь девушки и мотивы, побуждающие ее к тем или иным действиям, скрыты от глаз читателя; свои выводы о ней он вынужден делать на основании описываемых событий, которые вызывают в нем осуждение, негодование. В финальных размышлениях Шамохина Чехов еще раз, как и в рассказе «О женщинах», репрезентирует существовавшую в то время в обществе точку зрения мужчин-женоненавистников, согласно которой образованные женщины, живущие в больших городах, ориентированы исключительно на материальные блага:
Шамохин утверждал, что виной всему является воспитание женщин в городах, которое сводится к тому, чтобы выработать из них «человека-зверя» – хищника, нацеленного на то, чтобы нравиться самцу и уметь победить его. Выходом из тупика, как полагал герой, было бы воспитание женщин таким образом, чтобы они умели осознавать свою неправоту и видеть в мужчине прежде всего не кавалера и жениха, а ее ближнего, равного ей во всем. По его мнению, женщин необходимо приучать логически мыслить и не уверять их, будто их равнодушие к наукам, искусствам и культурным задачам является следствием того, что мозг женщины весит меньше мужского. Шамохин призывает также не ссылаться на физиологию, беременность и роды, поскольку «во-первых, женщина родит не каждый месяц; во-вторых, не все женщины родят, и, в-третьих, нормальная деревенская женщина работает в поле накануне родов – и ничего с ней не делается»[82]. Он выступает за полнейшее равноправие и в повседневной жизни, утверждая, что не будет иметь ничего против, если девушка из хорошего семейства поможет ему надеть пальто или подаст ему стакан воды.
.....
