Читать книгу Альманах «Истоки». Выпуск 14 - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 11

Дон Кихот

У Дон-Кихота – жуткая работа.

Такая человеку не с руки.

До помраченья, до восьмого пота

Идальго атакует ветряки.

И латы дребезжат аляповатые…

И старое ломается копьё…

А мельницы всё крутятся – проклятые…

Всё крутится земное Бытиё.

Робинзон

Робинзон осознал,

Что вдали не корабль, а касатка…

Заметался, заныл, заскулил на песчаной косе!..

Успокоился враз,

И вздохнул по-младенчески сладко,

И когтистой рукой рубанул:

«А-а! – идите вы все!..»

Дон Жуан

А Дон-Жуан-то, может статься,

Рыдал на чьей-нибудь груди:

«Я так хочу с тобой остаться!

На веки вечные остаться!..

Но смеху будет – пруд пруди!»

Сюжет о Цезаре и Бруте

Он удивился: «Ты, мой Брут?!»

Но был удар кинжала крут…

Проснулся Цезарь утром рано —

Остывшая зияла рана,

Хотелось душу отогреть!..

И он подумал: «Правый Боже!

На что же всё это похоже,—

Теперь уже – не умереть!»

А Брут задумался глубоко

И стало Бруту одиноко,

И он подумал: «Все помрём!»

Сверкали дали голубые

И только стражники немые

Ходили мерно под окном.

Сюжеты об Иване Грозном

I.

И взыграл куполами неслыханный Васька Блаженный!..

И тогда ослепили творцов, обезглазили напрочь!

Упоили сивухой, велели пожрать напоследок,

И по-царски спросили: «Чего вам желательно, хамы?..»

Захрипели умельцы: «За работу, Гроза, благодарствуй!..»

Шапки шмякнули оземь: «Царь-Гроза! Самодержец! Заступа!..»

И пошли по Руси, улыбаясь хмельно и блаженно…

Опираясь на посохи, щупали воздух ноздрями…

II.

Ах, по головушке тугой —

Неслыханным жезлом!..

И целый миг трясет ногой

И пучится козлом…

Ах, по головушке – жезлом!..

С оттяжкой!.. Да сплеча!..

И оплывает под углом

Истории свеча…

Иван сморкается в полу,

Дрожит, как Вечный Жид…

А русский Гамлет на полу

Расплющенный лежит.

Сюжет о Пушкине

Под чугунным небосводом,

Над крестьянским Чёрным бродом,

Где болотом пахнет муть,

Где ночами лезет жуть,

Над безвинной русской кровью,

Над захарканной любовью

Пушкин плачет у ольхи:

Жизни нет, а что – стихи?!..

Сюжет о Есенине

«Зарежусь!» – объявил Есенин девке.

«Да что ты? – против Бога и природы?!»

«Зарежусь, говорю! Молчи, дуреха!

Бог добрый, а природа в нас самих!»

Умолкли, выпили, накрылись простынёй…

В углу под краном капли отбивали

последний месяц…

«У, какая грудь!» – пропел поэт

и глухо всхлипнул: «Ма-ма!»

«С. А. Есенин, – подытожил врач.

– Гостиница, дежурную карету, двух санитаров».

Капли отбивали

последний месяц…

Колченогий дворник

сметал метлой прошедшее число…

Сюжет о Маяковском

Бензиновый конь копытами – прыг!

Стоп! – задрожал. Железно заржал.

Пять шажищ к телефону: «Квартира Брик? —

Уехала? Жаль».

Машинально – за верным «Казбеком» в карман.

На коробку налип грязный листок:

«Маяковский! Мы знаем, что вы – графоман!

Не прячьтесь под лестницей строк!»

Какой-то тени в ручищу – рубль:

«Работал бы, друг, – просить не пришлось!»

Брошен влево вспотевший руль,

Так, что глухо охнула ось!

Рывок! – На дыбы вздымается конь…

Бросок! – мимо ярких афишных портретов.

А прямо в глаза – трехстрочный огонь:

«Маяковский

сегодня

в Клубе Поэтов!»

Мёртвой хваткой баранку сжал.

Ощутил в ладонях тупую боль.

Ветер в лицо, пыль, жар!

Мчится авто – в клуб! – в бой!

Сюжет о Мандельштаме

Тайги сухая осыпь.

Ухмылка пахана:

«Не бзди, товарищ Осип!

Всему хана!»

Мертвее смерти в сто раз

Слепой слезы слюда…

Луна – твой вечный сторож —

Туда – сюда…

Снежинки сеет осень.

Аминь. Каюк.

Что хнычешь, бедный Осип,

Слабо – на юг?!..

Сюжет об Ахматовой

Я вижу Ахматову Анну:

Безумные чётки в руках,

И розы открытую рану

На чёрных житейских шелках.

А в медленном взгляде – бравада,

И страсти тягучая мгла…

А в царственном жесте – блокада,

В которой до гроба жила.

Автопортрет

Художник подмигнул: «Поздравь! Гастрит и астма!

И с бабами дошёл, считай, что до маразма!

Неделю в рот не брал, вчера гульнул и вот,

Ни охнуть, ни дыхнуть и спазмы рвут живот.

Как видно я бельмо у черта на глазу!..

Ба! – хочешь на листе узреть мои страданья?

С похмелья набросал какую-то бузу…»

И показал планету… нет, слезу…

Чуть сплющенную космосом слезу,

Набухшую в глазнице мирозданья.

И едко хохотнул: «От нашенских грехов,

От всех всемирных войн и камерных стихов

Когда-нибудь сей плод немыслимо разбухнет

И в солнечный котел – увы и ах, но рухнет!»

Художник жрал вермут и лопал колбасу,

И пальцем ковырял в приплюснутом носу.