Читать книгу До свидания, мальчики. Судьбы, стихи и письма молодых поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 7

Рядовой. В 1941 году ушел добровольцем в ополчение. Обстоятельства гибели неизвестны.

«Стихотворений последних лет в личном архиве не осталось, что не значит, что их нет нигде. Может, их отдавали писательнице Дубинской, когда она собиралась писать книгу о Жорике. Может, где-то в архивах…

От семьи Жорика не осталось никого. Все, кажется, было за то, чтобы Жорика забыли все и навсегда.

Но его не забыли. Тетрадь со стихами Георгия хранится у меня».

А. Анпилов

Рассказывает поэт Андрей Анпилов:

Жорик Вайнштейн родился в 1919 году. Сто лет прошло.

Есть фото 1924 года, в Берлине. Может, отец там работал по торговой линии. Может, тетя Фанни была по старой памяти с концертами и вывезла сестру с племянником.

Как бы то ни было, детство Жорика было сравнительно золотое, книжное. Один ребенок на всю семью, на двух сестер и брата.

Георгий Вайнштейн учился в ИФЛИ[6] с 1939-го, писал стихи, в 1941-м ушел добровольцем на войну и не вернулся. Немного стихотворений осталось да перевод плача Ярославны.

В интернете нашлись два фрагмента из мемуаров. Про школу и про институт.

«Есть в списке и Жора Вайнштейн. Он вспоминается пухленьким маменькиным сыночком. Они жили вдвоем с матерью, отца у Жоры не было. Мать его боготворила и частенько провожала в школу.

Жоржик тоже ушел на фронт и пал смертью храбрых в бою. Потом мы все узнали, что мама Жоржика не смогла вынести горя. Она выбросилась из окна той комнаты, где так счастливо жила до войны со своим единственным сыном…» (Надежда Манжуло)

«Жора Вайнштейн тоже был эрудитом, из числа ходячих энциклопедий. Он мог часами не закрывать рот, выдавая разнообразную информацию. От него я узнал о переводах Омара Хайяма, сделанных Тхоржевским, о чудесных дневниках Жюля Ренара… Жора хорошо знал немецкий, переводил Гейне, писал и сам стихи… Их (нескольких друзей мемуариста, ифлийцев. – А. Анпилов) стихи были книжные, с литературными героями. В них не было никакого бряцания оружием и «всех победим»… Их мир – это мир одиноких чудаков, способных страдать, но неспособных на зло.

Со своими стихами они не вылезали на трибуну и не мнили себя будущими поэтами, которые теперь могут пренебрегать науками. Интересы их были связаны с книгами, умудрялись они как-то оставаться вне житейского и вне буршеско-студенческого. Фигуры их сугубо штатские, они были освобождены не только от армии, но даже и от физкультуры. Однако каким-то образом оказались в армии и не вернулись…

Они были несколько странными – то, что называлось „заумными“, и трудно представить, что им могла предложить грядущая эпоха, если бы они остались живы…» (Г. Н. Эльштейн-Горчаков)

Георгия Вайнштейна не вспоминают в кругу сокурсников и в кругу тех, кто был чуть моложе и кто вернулся стихами – Когана, Кульчицкого, Майорова.

В РГАЛИ, кстати, есть записка, написанная рукой Пастернака: «Пропустить на мой вечер студентов Павла Когана и Георгия Вайнштейна».

Стихи, что остались от Жорика, – с печатью дара, хотя еще неизвестно – какого. Переводчик бы вышел точно, судя по ученому складу и отзывам – литературовед бы получился нерядовой.

А может – и настоящий поэт.

Жаль, что сохранившаяся тетрадь – школьная еще. Стихи памяти Кирова, Первое мая, лирика, перевод, проба сюжета… С этими вещами Жорик пришел в ИФЛИ. Много совсем детского и газетного: взвейтесь-развейтесь.

Видно, что на слуху девятнадцатый век, Лермонтов. И двадцатый – Маяковский, Багрицкий, Светлов.

Опыта еще никакого, одни предчувствия. Ветер, буря, шторм, пурга.

Не обманули предчувствия, когда в 1938-м Жорик писал:

Белым снегом засыпает

Черные ресницы…

Жорик

Две строки в тетрадке детской:

«Черные ресницы

Белым снегом засыпает…» —

Только сохранится,

Фотография на память —

Эта пара строчек,

Жил на свете мальчик Жорик,

Маменькин сыночек.

Умник, неженка, любимчик

Дядин, сбоку бантик,

Сладкоежка и отличник,

Скептик и романтик,

Стал бы, может, русским Гейне,

Мог в живых остаться,

Или парадоксов гений,

Вроде Померанца.

Белым снегом засыпает

Черные ресницы,

Словно буквы заметают

Белые страницы,

Как с ифлийским факультетом —

Филоло́г, историк —

Стал убитым ты поэтом

В сорок первом, Жорик.

Принял в сердце пулю-дуру,

Покачнулся слепо,

Не вошел в литературу,

А шагнул на небо.

Был ты маменьким сыночком

И надеждой дяди,

Пожелтевшим стал листочком

В клетчатой тетради.

Не ходил ты, бедный Йорик,

В ногу общим строем,

Стал ты снегом, тихий Жорик,

Ветром и героем.

Тихий мальчик засыпает,

Словно песня снится:

«Белым снегом засыпает

Черные ресницы…»

Андрей Анпилов

Январь 2019

Стихотворения Георгия Вайнштейна[7]

Прощание

В черной мгле зажглась звезда далекая,

Буйный ветер зарыдал и стих,

Ты ушла печально, одинокая,

Бросив мне холодное «прости».

................................

И я вспомнил тот весенний вечер,

Когда милой я тебя назвал,

В этот вечер нашей первой встречи,

Помню… я тебя поцеловал.

Это ложь, что мы с тобой расстались,

Это ложь, что ты ушла в туман,

Ты ушла – вокруг меня осталась

Только ночь, сводящая с ума.

Буйный ветер воет и рыдает,

Сердце мне своей тоскою рвет,

Это по тебе, моя родная,

Ураган бушует и поет.

Это по тебе, моя родная,

Майской ночью соловьи грустят,

Твой туманный облик вспоминая,

Вспоминая твой печальный взгляд.

Пусть же громче завывает вьюга,

Заглушив бренчание гитар,

Так прощай же, милая подруга,

Пропадай, крылатая мечта.

Я пошел дорогою далекою,

Я сложил печально-звонкий стих,

Я догнал подругу черноокую

И вернул последнее «прости».

В черной мгле зажглась звезда далекая,

Злобный ветер зарыдал и стих…

Ты ушла печально-одинокая,

Унося мой запоздалый стих.

Плач Ярославны[8]

Ранним утром, светлым утром

Ярославна причитает,

Одинокою кукушкой

Робко голос подает.

Ранним утром, светлым утром

Ярославна причитает.

И тоскует и рыдает

У Путивлевских ворот.

«Я кукушкой полетаю

По широкому Дунаю,

Над Каялой помахаю,

Я бобровым рукавом.

Рану Игоря промою

Я студеною водою,

Чтоб он смог опять сражаться

С басурманом Кончаком».

Ранним утром, светлым утром

Ярославна причитает,

И горюет и тоскует,

И кукует и поет:

«О могучий славный ветер,

Ты летишь на легких крыльях,

Ты качаешь и волнуешь

Мутно-синий небосклон…»

Унеси меня, могучий,

За туманы, скалы, тучи,

Где парят под облаками

Только соколы да ты.

Ах, зачем, владыка-ветер,

Ты развеял мою радость,

Растрепал мою одежду,

Разорвал мои цветы?»

Ранним утром, светлым утром

Ярославна причитает,

И томится и вздыхает,

И страдает и поет:

«Днепр могучий и прекрасный,

Ты пробил ущелья в скалах,

Сделай так, чтоб я не знала

Ни печалей, ни забот.

Днепр могучий и прекрасный,

В нежной зыбкой колыбели

Ты баюкал, ты лелеял

Станиславовы ладьи.

Почему же ты не хочешь

Мужа милого взлелеять?»

Ранним утром, светлым утром

Ярославна причитает,

Ярославна тихо плачет,

Ярославна слезы льет:

«Солнце, радостное солнце,

Ты сверкаешь изумрудом,

Но твоя улыбка, солнце,

Гибель Игорю несет…»

Ранним утром, светлым утром

Ярославна причитает,

Одинокою кукушкой

Робко голос подает.

И тоскует и рыдает

У Путивлевских ворот.

1935

Вечер

Мутный вечер, звезды светят,

Грохают трамваи,

И толкает в спину ветер,

Думать помогает.

Ветер яростный и грозный —

Злобно рвет и мечет,

Он срывает с неба звезды,

Словно это свечи.

Он бушует и рыдает,

Он ревет и злится…

Белым снегом засыпает

Черные ресницы.

В небе матовым кораллом

Светит месяц тускло.

Только… отчего вдруг стало

Тяжело и грустно?

Знать, недаром дико воет

Ураган могучий.

Над моею головою

Понависли тучи.

Знать, недаром ветер воет

И плюется стужа…

Над моею головою

Черный ворон кружит.

Темнота. Вдали лишь виден

Свет от светофора,

Да на небе ходит месяц —

Старый желтый ворон.

Звезды в небе – словно свечи:

Светят, да не греют.

Пролетай, проклятый вечер,

Что ли, поскорее.

1938

1. Жорик Вайнштейн, 1924 г.

2. Георгий Вайнштейн, 1941 г.

3. Московские ополченцы уходят на фронт 23 июня 1941 г. Из фотохроники