Читать книгу Применение положений части первой ГК РФ при регулировании семейных отношений: проблема соотношения гражданского и семейного законодательства - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 8

Annotation. In this article, the author in the historical and legal aspect investigated the civil and civil procedural regulation of establishing the ability of people with special legal status to understand the meaning of their actions.

After conducting research, the author concluded that the establishment of the ability of persons with special legal status to understand the meaning of their actions is a category from the standpoint of law that is intersectoral, but generally social and legal, which includes many areas of human life, various areas of scientific knowledge.

Keywords: establishing the ability of individuals with legal status features to understand the meaning of their actions.

Действующее российское гражданское законодательство относительно порока воли, связанного с психическим расстройством, предусматривает:

– совершение сделки гражданином, признанным недееспособным вследствие психического расстройства, в качестве основания ничтожности сделки (ст. 171 ГК РФ);

– совершение сделки гражданином, ограниченным судом в дееспособности, без согласия попечителя в качестве основания оспоримости сделки (ст. 176 ГК РФ);

– совершение сделки гражданином, который ограничен в дееспособности в связи с тем, что он может понимать значение своих действий или руководить ими лишь при помощи других лиц, с выходом за пределы дееспособности, установленные п. 2 ст. 30 ГК РФ, в качестве основания оспоримости сделки (ст. 176 ГК РФ). Указанный правовой институт введен во исполнение Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 27.06.2012 № 15-П «По делу о проверке конституционности п.п. 1 и 2 ст. 29, п. 2 ст. 31 и ст. 32 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки И. Б. Деловой»[27];

– совершение сделки гражданином, хотя и дееспособным, но находившимся в момент ее совершения в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими, в качестве основания оспоримости сделки (ст. 177 ГК РФ).

Признание гражданина недееспособным и ограничение дееспособности гражданина осуществляется в порядке особого производства, регламентированного положениями гл. 31 ГПК РФ.

Проверяя основания для применения ст. 177 ГК РФ, суд принимает во внимание все допустимые и относимые доказательства, в необходимых случаях назначая по делу судебную психиатрическую экспертизу. Процедура рассмотрения и разрешения таких дел предусмотрена гл. 31 ГПК РФ.

При этом отечественное законодательство прошло длительное историческое развитие до установления современных гарантий правовой защиты прав и законных интересов лиц, страдающих психическими расстройствами. Эволюция законодательства была связана как с развитием представлений о психическом состоянии человека и теории о воле и волеизъявлении, так и с последовательным усилением понимания законодателя необходимости защиты прав лиц, не осознающих значение своих действий и не способных руководить ими, их родственников и кредиторов, а также с изменением уровня юридической техники, позволившей нормативно закрепить особенности психического восприятия человеком действительности.

В древнерусском законодательстве имеются нормы об ограничении возможности совершения сделок детьми и больными людьми и о представительстве их интересов в суде.

В статье 102 Русской Правды (Пространная редакция, XII в.) устанавливалось, что жена после смерти мужа остается хранителем всего его имущества, а дети не могут им распоряжаться в связи со своим возрастом, который не дает им возможность полностью понимать свои действия[28]. Процессуальные нормы определения наличия способности понимать значение своих действий или руководить или в Русской Правде отсутствовали.

Статьи 36 и 58 Псковской судной грамоты (XV век) допускали судебное представительство детей, глухих и увечных[29]. Показательно, что этот документ содержит именно процессуальные нормы, связанные с представительством лиц, которые не могут в силу, в том числе, психического состояния представлять себя в суд лично. Каких-либо формализованных критериев установления такого состояния и процедуру его выявления законодатель не устанавливал.

В Судебнике 1497 г. закреплялись два главных условия совершения сделок: документальное оформление сделки и свободное волеизъявление сторон при формировании ее условий (статья 55)[30]. Аналогичное регулирование содержалось и в Судебнике 1550 г.

В положениях Стоглавого Собора 1551 упоминается, что вследствие поведения душевнобольных жизнь мирных жителей может «удручаться», в связи с чем необходимо попечение людей, которые «одержимы бесом и лишены разума», посредством помещения их в монастыри, «дабы не быть помехой для здоровых» и «получать вразумие и приведение в истину»[31].

В Соборном Уложении 1649 г. основным условием договоров также выступало свободное волеизъявление сторон[32].

Указ Петра I от 06.04.1722 «О свидетельствовании дураков в Сенате»[33] устанавливал процедуру свидетельствования душевнобольных дворян. Если Сенат приходил к выводу о том, что дворянин не годится «ни в какую науку и службу», ему впредь запрещалось вступать в брак и наследовать, а над имуществом душевнобольного устанавливалось наблюдение. Указ, как следует из его содержания, преследовал три цели: во-первых, ограничивал получившее распространение уклонение дворян от службы и от исполнения государственных обязанностей со ссылкой на «деменции» и «дурачества», которые ранее не влекли за собой какие-либо поражения в гражданских правах; во-вторых, в Указе проявлялась забота и о подданных, которых душевнобольные «бьют и мучают, а также смертные убийства чинят»; в-третьих, защищалось имущество душевнобольных, которое «беспутно расточается» и «в пустоту приводится».

В дополнение к названному Указу Петра I от 06.04.1722 был принят Указ от 06.12.1723, впервые установивший критерии оценки психического состояния испытуемого. Сенату надлежало спрашивать обследуемых лиц «о всяком домовом состоянии, как бы можно умному человеку ответ о том учинить, ежели по вопросу отповеди уценить не может, а станет инако о том говорить, что можно из того дурачество познать»[34].

В законодательстве XIX – начала ХХ в. содержится более детальная регламентация правовых последствий наличия психического расстройства, вследствие которого лицо не понимало значение своих действий и не могло руководить ими.

В статье 37 Свода законов Российской Империи к основаниям признания брака недействительным относилось заключение брака «в сумасшествии одного или обоих брачующихся».

Статья 212 Свода законов Российской Империи предусматривала два вида опеки: над несовершеннолетними и над безумными, сумасшедшими, глухонемыми и немыми, отводя для каждого из видов отдельную главу в третьем разделе книги первой части первой тома X.

Безумными признавались не имеющие здравого рассудка с самого начала их младенчества (ст. 365).

К сумасшедшим относились те, безумие которых происходит от «случайных причин и, составляя болезнь, доводящую иногда до бешенства», может наносить обоюдный вред обществу и им самим, вследствие чего таким лицам требуется особенный надзор (ст. 366).

Как отмечалось в юридической литературе начала XX века, ст. 365 и 366 Свода законов Российской Империи вследствие неполноты охватываемых ими признаков психической ненормальности, подлежали крайне ограничительному толкованию[35].

Д. И. Мейер указывал[36], что «помешанные лица, слабые умственными способностями» не способны к гражданской деятельности, для которой существенна воля, однако само по себе умопомешательство не влечет за собой ограничение гражданской деятельности помешанного лица, поскольку необходимо признание умопомешательства со стороны государства в порядке, установленном Сводом законов Российской Империи.

Правом обратиться с просьбой об освидетельствовании обладали родственники, опекуны, попечители и наследники (ст. 367). Освидетельствование должно было проводиться во врачебном отделении губернского правления в присутствии губернатора, вице-губернатора, председателя и прокурора окружного суда, одного из почетных мировых судей и депутатов того сословия, к которому принадлежит свидетельствуемый (ст. 368), которому задавались различные вопросы, связанные с его обычной жизнью или предметом помешательства (ст. 373). По результатам ответов свидетельствуемый признавался помешанным или нет. В случае признания помешанным, если свидетельствуемый не принадлежал к крестьянскому сословию, протокол освидетельствования передавался на утверждение Правительствующего Сената (ст. 374).

Г. Ф. Шершеневич полагал дискуссионным вопрос о том, какова будет сила юридическая сила сделок, заключенных сумасшедшими в промежуток времени, который пройдет между постановлением присутствия во врачебном отделении губернского правления и утверждением постановления со стороны Правительствующего Сената; по его мнению, доказывать ненормальное состояние в момент совершения сделок не требуется, потому что оно признано в официальном порядке (решение присутствия во врачебном отделении утверждено), поэтому вопреки норме закона ограничение дееспособности наступает со времени признания лица сумасшедшим во врачебном отделении[37].

Д. И. Мейер подчеркивал, что освидетельствование должно проводиться крайне деликатно и осторожно, поскольку само по себе появление человека среди новых, чужих для него лиц, может неблагоприятно отразиться на нем, в особенности, если он болен, а вопросы, задаваемые официальным и важным тоном, могут вызвать у свидетельствуемого состояние, близкое к помешательству, тогда как в действительности он, может быть, вовсе не помешан или помешан не в такой степени, чтобы полностью лишать его способности к гражданской деятельности[38].

Кроме того, Д. И. Мейер последовательно обосновывал, что необходимо обращать внимание на степень умственного расстройства: свидетельствует ли оно о том, что лицо не способно к гражданской деятельности; может ли лицо управлять своими делами; не имеются ли основания для вывода о том, что рассудок помрачен, но лицо все-таки способно к гражданской деятельности, поскольку деятельность эта «не требует особого ума»[39].

Признанные безумными или сумасшедшими передавались родственникам, а при отказе родственников – в дома для умалишенных (ст. 375). Над имуществом лица, признанного сумасшедшим или безумным, устанавливалась опека (ст. 376), а его гражданская деятельность прекращалась: он не мог вступить в брак, заключить договор, составить завещание и т. д. Со времени признания лица страдающим умственным расстройством все акты, совершенные в этом состоянии, признаются недействительными[40].

Если помешательство прекращалось, то по результатам нового освидетельствования, которое осуществлялось в порядке, аналогичном изложенному выше, восстанавливалась свобода гражданской деятельности лица (ст. 378).

Д. И. Мейер с сожалением отмечал, что российское законодательство не различает степени помешательства, не содержит понятия «светлых промежутков» (lucidaintervalla), известного еще римскому праву, не регулирует отношения, связанные с временным и периодическим помешательством, когда в остальное время умалишенный зрело анализирует свои действия, которые должны признаваться действительными. В результате сумасшедшие или вовсе не признаются сумасшедшими, в таком случае их права могут быть нарушены во время помешательства, или признаются сумасшедшими, и тогда игнорируется их нормальное состояние.

Фактически, Д. И. Мейер гениально предвосхитил содержание упоминавшегося нами постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 27.06.2012 № 15-П «По делу о проверке конституционности пунктов 1 и 2 статьи 29, пункта 2 статьи 31 и статьи 32 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки И. Б. Деловой» о том, что необходимо дифференцировать гражданско-правовые последствия наличия у гражданина нарушения психических функций при решении вопроса о признании его недееспособным, соразмерно степени снижения способности понимать значение своих действий либо руководить ими.

Если бы законодатели прислушивались к мнению ученых, то еще в XIX в. в российское законодательство могли быть включены нормы, которые введены в действие только в XXI веке!

Существенно опережало законодательство и психиатрическая наука. Работы В. П. Сербского, С. С. Корсакова, И. П. Балинского и других могли бы внести значительный вклад в нормотворчество и правоприменительную практику.

Также Д. И. Мейер полагал, что по общему смыслу законодательства и учитывая, что для сделок необходимо свободное проявление воли, сумасшествие, хотя и не признанное в установленном порядке, а также временное умопомешательство (вследствие аффекта, опьянения) может служить основанием для признания недействительными юридических действий, совершенных лицом в этом состоянии[41].

Правительствующий Сенат первоначально (в решениях за 1869 г. и 1870 г.) придерживался практики, согласно которой недействительными могут быть признаны сделки только лиц, объявленных сумасшедшими в установленном порядке; но затем (в решениях за 1872 г., 1873 г., 1877 г., 1879 г.) Правительствующий Сенат стал придерживаться позиции, согласно которой недействительными могут быть признаны также сделки лиц, которые в установленном порядке не объявлены сумасшедшими, но в момент совершения сделки находившихся в состоянии помешательства или временной потери сознания, вследствие чего они были лишены способности выражать сознательно волю[42]. В настоящее время эта позиция объективирована в ст. 177 ГК РФ.

Послереволюционное законодательство принципиально нового регулирования правового статуса лиц, страдающих психическими расстройствами, которые не могли понимать значение своих действий и (или) руководить ими, не устанавливало.

Процедура признания гражданина недееспособным регулировалась положениями постановления Наркомюста РСФСР от 08.06.1918 «Об освидетельствовании душевнобольных (Инструкция)»[43].

Указанная инструкция предусматривала, что заявление об освидетельствовании лиц, страдающих умственным расстройством, подаются во врачебный отдел либо учреждение, его заменяющее, при губернском Совете рабочих и крестьянских депутатов по месту жительства лица, в отношении которого подается заявление. Заявление могли подать родственники, опекуны и попечители лиц, страдающих умственным расстройством, совместно проживающие с ним лица, а также учреждения, в котором больной служит или находится. Производство освидетельствования возлагалось на врачебную комиссию, которая собиралась в составе заведующего врачебным отделом или его помощника и не менее чем трех врачей-специалистов. Заседание врачебной комиссии проводилось с участием больного, заявителей, представителя муниципального отдела губернского Совета рабочих и крестьянских депутатов, местного народного судьи, которые должны были быть извещены врачебной комиссией о времени и месте заседания. Врачебной комиссии предоставлялось право пользоваться «всеми приемами, принятыми в медицине для распознания душевной болезни лица».

Над имуществом и личностью лица, признанного врачебной комиссией душевнобольным, учреждалась опека, информацию о чем опекунское учреждение должно было опубликовать в местной газете.

В случае выздоровления лица, сам больной, учреждение, в котором он находится, его родственники, опекуны или попечители, а также совместно проживающие с ним лица могли ходатайствовать о переосвидетельствовании, для которого устанавливалась процедура, аналогичная процедуре признания лица душевнобольным.

Определение врачебной комиссии о признании лица душевнобольным могло быть в течение месяца обжаловано в местный народный суд по местожительству лица, признанного душевнобольным. Суд мог согласиться с выводом комиссии или постановить о переосвидетельствовании лица в ином составе врачебной комиссии. При этом постановление суда по вопросу об обжаловании решения врачебной комиссии было окончательным и дальнейшему обжалованию не подлежало.

Положения указанной инструкции практически полностью повторяются в Инструкции об освидетельствовании душевнобольных, являвшейся приложением к Кодексу законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве 1918 г.[44], согласно ст. 67 которого вступающие в брак должны быть в здравом уме, а в силу ст. 193 указанного Кодекса страдающие душевной болезнью подлежали опеке.

Гражданский кодекс РСФСР 1922 г.[45] в ст. 31 впервые, хотя и лаконично, но вполне определенно разграничил в качестве оснований недействительности сделки: 1) совершение сделки лицом, лишенным дееспособности в установленном порядке и 2) совершение сделки лицом, временно находившимся в таком состоянии, когда оно не может понимать значения своих действий. Отметим, что во втором основании закрепляется только интеллектуальная составляющая расстройства, но не волевая.

В статье 6 Кодекса законов о браке, семье и опеке 1926 г.[46] устанавливалось, что не подлежат регистрации браки между лицами, если хотя бы одно из них признано слабоумным или душевнобольным в установленном порядке.

Гражданский процессуальный кодекс РСФСР 1923 г.[47] предусматривал, что с исками лиц, признанных недееспособными или ограниченными в дееспособности, о признании сделок, совершенных в предшествующих такому признанию период, могут обращаться их законные представители (ст. 13, 15).

Для проверки доводов о совершении сделки лицом в состоянии, когда оно не могло понимать значение своих действий (ст. 31 ГК РСФСР 1922 г.), по делу могла быть назначена экспертиза в порядке, предусмотренном ст. 152 ГПК РСФСР 1923 г.

В соответствии со ст. 15 ГК РСФСР 1964 года[48] гражданин, который вследствие душевной болезни или слабоумия не может понимать значение своих действий или руководить ими, может быть признан недееспособным судом в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством. Недееспособному гражданину назначался опекун, который совершал от его имени все юридически значимые действия. В случае выздоровления гражданина суд мог признать его дееспособным. Статья 16 указанного Кодекса содержала основания ограничения дееспособности гражданина.

Статья 56 ГК РСФСР 1964 года предусматривала институт недействительности сделки, совершенной гражданином, хотя и дееспособным, но находившимся в момент ее совершения в состоянии, когда он не мог понимать значение своих действий или руководить ими. Сделка могла быть признана недействительной по иску такого гражданина. Иные лица процессуальным правом на предъявление иска не обладали. В качестве правового последствия недействительности предусматривалась двойная реституция, а также возмещение расходов гражданину дееспособной стороной, которая в момент совершения сделки знала об обстоятельствах ее совершения.

Процедура признания гражданина недееспособным и ограниченно дееспособным регламентировалась гл. 29 ГПК РСФСР 1964 года[49] и предусматривала возможность подачи заявления членами его семьи, профсоюзов и иных общественных организаций, прокурора, органа опеки и попечительства, психиатрического лечебного учреждения. В порядке подготовки дела к судебному разбирательству при наличии достаточных данных о душевной болезни или слабоумии гражданина суд должен был назначить по делу судебно-психиатрическую экспертизу. В исключительных случаях при явном уклонении гражданина от прохождения экспертизы суд мог назначить принудительную судебно-психиатрическую экспертизу в судебном заседании с обязательным участием прокурора и психиатра.

Нормы ст. 56 ГК РСФСР 1964 г. применяются судами и в настоящее время, если, например, оспариваются завещания, составленные в период действия названного Кодекса. Так, судебная коллегия по гражданским делам Красноярского краевого суда в апелляционном определении от 10.10.2016 по делу № 33-13717/2016, отказывая в удовлетворении требований о признании завещания недействительным, указала, что согласно ст. 56 ГК РСФСР предусматривает возможность признания недействительной сделки, совершенной гражданином, находившимся в момент ее совершения в состоянии, когда он не мог понимать значение своих действий или руководить ими, однако из заключения комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы следует, что наследодатель на момент составления оспариваемого завещания не обнаруживал грубых признаков нарушения способности осознанного принятия решения, мог самостоятельно их принимать и давать критическую оценку последствиям своих действий, контролировать поведение, прогнозировать последствия составленного завещания и был способен в любой момент изменить свое решение[50].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 05.01.1988 утверждено Положение об условиях и порядке оказания психиатрической помощи[51], которым устанавливались условия и порядок оказания специализированной медицинской помощи лицам, имеющим психические расстройства, а также гарантии охраны их прав и интересов и меры по защите общества от действий таких лиц.

Практически без изменений положения ГК РСФСР 1964 г. воспроизведены в ГК РФ 1994 г.

В 1992 году принят Закон Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании»[52], который, в том числе, устанавливает порядок диагностики и лечения лиц, страдающих психическими расстройствами (ст. 10).

Таким образом, проведенное исследование показывает, что правовое регулирование отношений, связанных с совершением юридически значимых действий лицами, которые не признаны недееспособными и не ограничены в дееспособности, но в момент совершения действий не понимали их значение или не могли ими руководить, на протяжении всей истории нашего государства существенно отставало от достижений психиатрической и цивилистической науки, науки гражданского процессуального права, не позволяло оценить реальную способность лица к совершению юридически значимых действий и не защищало должным образом права лиц с психическими расстройствами (как постоянными, так и временными) и людей, с ними проживающими и взаимодействующими. Поэтому научные исследования в указанной сфере имеют большое теоретическое и практическое значение.

Надо полагать, что установление способности лиц с особенностями правового статуса понимать значение своих действий – категория с позиции права межотраслевая, а в целом социально-правовая, включающая в себя многие сферы жизн едеятельности человека, различные сфера научного познания.

Данное понятие в целом сопровождается правом, ибо касается социально-правового статуса гражданина (физического лица).

Список литературы

1. Анненков К. Система русского гражданского права. Т. 1. СПб., 1899. С. 201.

2. Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д: Феникс, 1995. С. 235.

3. Законы гражданские. Т. X. СПб.: Законоведение. 1909.

4. Мейер Д. И. Избранные труды: в 2 т. / вступ. слово д-ра юрид. наук, проф. Крашенинникова. Т. 1. М.: Статут, 2019. С. 124–127.

5. Мейер Д. И. Русское гражданское право. М.: Статут, 2000.

6. Морозов Г. В., Лунц Д. Р., Фелинская Н. И. Основные этапы развития отечественной судебной психиатрии. М.: Просвещение, 1976. С. 7.

7. Пахман С. В. Обычное гражданское право в России. М.: Зерцало. 2003.

8. Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Т. 1. М.: Статут, 2003.

9. Синайский В. И.